Саммари к истории Настиного эскиза:
Нил — сын морской колдуньи, который вынужден бежать на сушу и принять человеческий облик. Он не использует магию, чтобы его не могли найти.
Он был обручен с русалом Эндрю до своего побега и переживает, что прошло слишком много времени, чтобы их чувства все еще что-то значили.
🫧🫧🫧🫧🫧🫧🫧🫧🫧
Это была минута слабости и отчаяния. Уязвимость, помноженная на обещания и боль, сквозь волну которой едва пробивались остальные чувства.
Нил опустил ладонь в воду у кромки береговой линии и отстучал ритм, который звучал бы в его сознании даже перейди он грань любого из миров. Его пальцы подрагивали, смазывая рисунок расходящихся по воде кругов, так что ему пришлось усилием воли заставить свое слабое человеческое тело сопротивляться хлынувшим гормонам в каждую клеточку. Он повторял ритм снова и снова, даже когда кожа, неприспособленная к долгому контакту с его утерянным миром, сморщилась и онемела от холода.
А затем он сел в тени грота, где океан наступал на песок и скалы, скрывая его убежище, и стал ждать.
Он знал, что Эндрю потребовались бы земные дни, чтобы добраться до него. Оставалось только верить в его память, в то, что перламутровая ракушка — присягой и клятвой оттесненная на его коже стальной хваткой пальцев — все еще значила для Эндрю столь же многое.
Эндрю не умел забывать. Он умел делать выбор, оставляя позади прошлое.
Нил надеялся, что не стал еще одной песчинкой, затянутой в водоворот навсегда почившего.
На исходе пятого земного дня, когда у горизонта мелькнул иссиня-черный отблеск знакомого хвостового плавника, надежда почти истаяла.
Но силуэт лишь приближался, становился четче и прерывал мерный шум набегающих на берег волн всплесками от ударов мощного хвоста о водную гладь.
Нил обернулся, проверяя свежие запасы рыбы и ламинарии, которые он сделал на случай, если его зов будет услышан, чтобы не видеть момента, когда Эндрю приблизится к нему. Чтобы не видеть его взгляда.
— Зачем ты позвал меня? — в унисон с шепотом пены морской о песчаный берег спросил Эндрю, оставляя уважительное расстояние между ними.
— По той же причине, по которой ты здесь.
Нил встал на непослушные и онемевшие ноги, преодолел насыпь камней, что разделяла их, и рухнул коленями в воду. Его пальцы сжались на тонкой металлической цепочке, переворачивая самое важное и оберегаемое, что было в его жизни в любом из миров. То, что он прятал за своей спиной, а не на груди, где любой мог это отнять.
— Я не знал, смогу ли я когда-нибудь вернуться, — прошептал Нил, бережно снимая с себя обручальную раковину и протягивая ее Эндрю. — И все еще не знаю. Но я не могу оставить тебя позади без ответов.
Тонкий коготь подцепил цепочку, раскачивая ее из стороны в сторону, но Нил все еще боялся поднять взгляд.
— Ты ушел, сын морской ведьмы. И забрал мои свадебные дары. Что это должно значить?
Напряжение, муреной скользнувшее между ними, заставило Нила наконец поднять взгляд и увидеть то, на что он не наделся. Среди влажных прядей, бережно, но прочно оплетенная водорослями и китовьим усом, мерцала перламутровая жемчужина, которую он преподнес Эндрю в ответ.
— Это «да», пока оно не превратится в «нет», — сказал Эндрю, прижимая ракушку к его груди. — Пока не иссохнет океан, а суша не заполнится водой.
Все, что оставалось Нилу — рухнуть вперед, прикрывая своей ладонью хрупкую ракушку. Руки Эндрю сами зарылись в его волосы, аккуратно прокладывая давно знакомый путь среди спутанных ветром медных прядей.
— Как ты нашел меня?
— Я всегда нахожу дорогу домой.