Если бы кто-то сказал Аарону пять лет назад, что однажды Кевин Дэй будет ждать его со смены на подземной парковке больницы, он не поверил бы в это, решив, что кто-то грубо насмехается над ним.
Кевин Дэй – любимчик публики, законченный натурал для СМИ, самоуверенный придурок перед камерами.
Но для Аарона, Кевин Дэй – его друг, его поддержка и его партнёр.
– Ты почему даже не переоделся? – укоризненно тянет Кевин. – Почему в халате? Где твоя шапка?
– Я был без неё, забыл надеть утром, – объясняет Аарон и подаётся вперёд, не борясь с желанием поцеловать любимые губы. – Не ворчи.
Кевин хочет ворчать. По нему видно. Потому что чересчур заботливый, чересчур дотошный, слишком много всяких чересчур. Но он не может продолжать, когда Аарон так отчаянно требует внимания.
Губы соединяются в отчаянной попытке насытиться друг другом после стольких дней разлуки. Почти отчаянная борьба за внимание и возможность ощутить желанное тело прямо сейчас, борьба, место которой за закрытыми дверями их общей спальни, а не на пустой парковке больницы.
Руки Аарона в волосах Кевина, держат так крепко, насколько возможно, чтобы он не ушёл, не отстранился, пока Аарон не насытится им, пока запах Кевина, давление его ладони на шею Аарона не вытеснят всю тоску, усталость и тревогу.
Кевин целует так отчаянно. Он умеет выражать всё, что внутри него так, что Аарон сразу понимает. Это то же самое, та же тоска, привязанность и усталость. В прикосновениях он выражает всё: надоело быть вдалеке от тебя, надоело постоянно уезжать, надоело оставлять тебя одного.
И Аарон проглатывает возмущённый возглас, прорезающийся из глубины его горла, позволяет ему опуститься вниз по пищеводу вместе с рвущимся наружу стоном.
Руки Кевина так хорошо отвлекают от всего вокруг, мягко скользящие по внутренней стороне бедра, заползают под больничный халат, который Аарон забыл снять, потому что слишком торопился после звонка Кевина.
Дрожь и предвкушение от прикосновения пальцев Кевина к члену вытесняют стеснение и страх перед публичностью всего происходящего. И Аарон плавится от жара, поднимающегося из самой глубины его живота, устремившегося к паху, мозгу и кончикам пальцев.
Он тихо стонет, подаваяся вперёд, проезжаясь по сиденью, прижимаясь ближе, надеясь ощутить больше и сильнее.
Горячий язык Кевина проникает в его рот настойчиво, выбивая низкий, протяжный и нуждающийся стон. Аарон жмётся ближе, переваливаясь через органайзер между сиденьями, чтобы быть ещё ближе, и рука Кевина зажимается между бёдрами Аарона.
– Я думал об этом последние три дня, – шепчет Кевин, и его ладонь ползёт выше, под халат и футболку, чтобы добраться до горячей кожи.
– Я думаю об этом постоянно, – выдыхает Аарон и подаётся вперёд, чтобы завладеть родными губами снова.
Этот жар, тихие стоны, горячий язык достают из глубины всю потребность в Кевине, в нём целиком и каждой части отдельно.
– Нам нужно домой, – отчаянно шепчет Аарон, когда его руки становятся слишком требовательными, стоны слишком громкими, а член слишком твёрдым, пачкающим нижнее бельё предъэякулятом.
– Только если ты пообещаешь, что не будешь снимать халат и очки.
– Придётся без очков, я оставил их в шкафчике.
– Аарон...
#зарисовка_нат