Я все еще не могу нормально вести канал, но это не повод не информировать московских подписчиков о важном. Например — вот о таком 👆концерте, который дружественное объединение Hauntology проведет в дружественном Храме святого Людовика. Поверьте, будет мощно. Гарантирую! Посмотрите на программу. Такого точно в Москве еще не услышишь

Уже через неделю, 29 апреля следующий концерт - Hauntology vol. 3 в совершенно другом формате.
Концерт пройдёт в храме Св. Людовика в исполнении струнного квартета и органа.

Mica Levi - Love
David Lang - Before sorrow
Klaus Lang - ABD
David Lang - After sorrow
Aphex Twin - Stone in Focus,
Arvo Part - Psalom
Autechre - Silverside / Leterel
Autechre - Vletrmx

Исполнители:
Анастасия Алимова, скрипка
Александра Калицкая, скрипка
Дарья Маглеваная, альт
Анна Рене Строжевская, виолончель Катарина Мелик-Овсепян, орган

И, конечно, нельзя не вспомнить этот ролик ужасающего качества с тв-шоу Дэвида Сэнборна. Это «инди-поп» эра в истории Pere Ubu. Они играют песню «Breath». Комментарии излишни, кроме одного — вот это и есть рок-н-ролл. Неотесанный, странный, построенный на прошлом и превозмогающий реальность. https://www.youtube.com/watch?v=1hYqvtHzr48

Умер Дэвид Томас, лидер Pere Ubu. Хочу назвать его «одним из главных носителей духа рок-н-ролла», пусть это и чудовищное клише, — и назову. Во-первых, это правда. Во-вторых, сам Томас всю жизнь прожил, чтобы его так назвали. В-третьих, рок-н-ролл — это клише. Вопрос лишь в том, как ты с этим клише работаешь и какой трансформации его подвергаешь. А на группе Pere Ubu выросли очень многие из читающих этот канал. https://www.youtube.com/watch?v=wYnAx0ZjA7g

​​В этот день хочу поздравить с днём рождения моего прекрасного друга Алексея Алеева, с которым я счастлив быть знаком уже очень, очень много лет. Это один из самых лучших людей в моей жизни. Человек, в котором горит искренняя любовь к музыке, в котором существует умение музыку слушать, и который умеет про музыку писать и говорить. Подписывайтесь на его канал Silly Love Songs, если еще не подписаны. В честь праздника звучит великий альбом Пэта Метини «The Way Up» — одна из тех пластинок, что несет любовь и желание жить.

​​Проблемы со здоровьем довели меня до больницы. Но, дорогие подписчики, не переживайте — как я и обещал: вернёмся и всем ещё покажем.

Честно говоря, именно сегодня вечером меня волнует не столько собственное состояние, сколько другая, чуть более тихая история. У меня в отделении много разных соседей — разного возраста, пола, с разными судьбами. И среди них, конечно, есть пожилые люди. Так вот, за всё это время, что я здесь, к большинству из них никто не приезжает. Их не навещают. Им почти не звонят. И это ужасно грустно.

Особенно если учесть, что ко мне-то приходят. Мне звонят, пишут, поддерживают. Люди тратят своё время, силы, чтобы приглядеть за моими животными, помочь, быть рядом. А кто-то лежит в палате напротив, и у него за неделю — ни одного визита, ни одного звонка. Я своими глазам вижу, как старые люди просто смотрят в окно. Я стараюсь поговорить, но что мне скажут?

В этот вечер я просто хочу напомнить очень банальную, очень простую вещь, про которую мы все иногда забывем: если у вас есть пожилые родственники, друзья, знакомые — позвоните им. Напишите в мессенджере. Скажите «привет», спросите, как дела. Да, я и сам теряюсь в суматохе дней, пропускаю звонки от бабушки. Всё это мне знакомо. Я никого не обвиняю, обвинять не могу, не хочу. Просто напоминаю, что где-то рядом с вами или чуть дальше, на периферии вашей жизни, есть люди, для которых этот звонок будет очень важным. Особенно — перед Пасхой.

Мы все далеки от совершенства. Потому что идеальных людей не бывает. И милосердие, человечность не делают нас святыми, не отменяют наши слабости. Не дают индульгенции. Но именно поэтому о них стоит вспоминать, когда есть повод.

Вот хорошая песня Джона Прайна о пожилых людях. Он написал её то ли в двадцать три, то ли в двадцать пять.

Тех, кто отмечает — с наступающим праздником.

Москвичи! Пока я немного в ауте по медицинским делам — вы не скучайте, а заходите через пару дней на большую лекцию дорого друга этого канала Александра Кушнира к семидесятилетию Майка Науменко. Собственно, созвонился с маэстро Кушниром сейчас, он обещает сюрпризы — я бы даже сказал, нефиговые сюрпризы. Сам был на похожей лекции прошлой осенью, мне вкатило, надеюсь — вкатит и вам. Все подробности в посте выше 👆

«Бегство из зоопарка. К 70-летию Майка» – лекция Кушнира

Спасибо всем, кто выбрался вчера на Non-fiction, было супер! Идем дальше.

18 апреля юбилей Майка Науменко (читайте нашу спецрубрику #майк70), а 17-го мы организовали большую юбилейную лекцию в ДК Рассвет.

Кушнир расскажет о жизни и творческих метаморфозах одного из создателей русской рок-поэзии, поразмышляет об образе Науменко в современной культуре.

Уделит внимание отношениям Майка с со всей питерской рок-тусовкой того времени и вспомнит исторические подробности работы над записью его эпохальных альбомов «Все братья-сестры», «Моя сладкая N», LV, «Белая полоса» и «Уездный город N».

Лекция, конечно, будет проиллюстрирована редкими фотографиями и видеозаписями, а кое-что вообще будет показано впервые.

В общем, приходите сами и зовите друзей, всех ждем!

Место: ДК Рассвет, Столярный пер., 3к15

Дата и время: 17 апреля, 19:30

Билеты: https://dkrassvet.space/events/zoo/

Мы рады объявить о том, что выполнили и даже слегка перевыполнили план по сбору средств на выпуск переиздания книги о «Вагонке»!

Это стало возможно благодаря вам – тем, кто оформил предзаказ и поучаствовал в каудфандинговой кампании. Мы вас благодарим и обещаем, что не разочаруем.

На данный момент у нас практически закончена текстовая часть, и мы переходим к вёрстке и дизайну. Будем отбирать фотографии, сканировать архивы и искать иллюстрации. К нам продолжают поступать любопытные картинки, некоторыми из которых мы делимся в этом канале.

До окончания сбора средств остаются считанные часы, и у вас ещё есть возможность приобрести книгу «Вагонка. История легендарного клуба 1977-2025» по специальной, предзаказной цене. Не упустите эту возможность!

И спасибо вам ещё раз.

Мой давнишний гид по дискографии Херби. Почитайте

​Херби Хэнкоку — 85

Сегодня, в День космонавтики, свое 85-летие отмечает великий Херби Хэнкок. По случаю предлагаем ещё раз изучить гид по главным альбомам великого музыканта, который специально для «Джазиста» подготовил Олег Соболев.

Херби Хэнкок — одна из ключевых фигур в истории джаза. Уроженец южной стороны Чикаго (традиционно бедной и криминальной части этого города), он еще в детстве прославился на локальном уровне как вундеркинд классического фортепиано.

В одиннадцать лет маленький Херби исполнил один из фортепианных концертов Моцарта в сопровождении Чикагского симфонического оркестра. А к своим двадцати годам Хэнкок приобрел репутацию мощного молодого джазового пианиста, влившись в состав группы Дональда Бёрда.

Уже первая опубликованная авторская композиция Хэнкока, «Watermelon Man», стала хитом, забравшись в версии кубинского музыканта Монго Сантамарии на десятое место синглового чарта Billboard в начале 1963 года. Дальше последовала работа в знаменитом квинтете Майлза Дэвиса 60-х годов, в составе которого Хэнкок записал ряд пластинок, общепризнанно повлиявших на развитие джаза. Все 60-е и 70-е работа в качестве сайдмена вообще была очень важной для пианиста: его фамилию можно найти в буклетах множества альбомов самых разных исполнителей, от Джорджа Бенсона и Стэна Гетца до Милтона Насименту и Джони Митчелл.

Тем не менее по-настоящему прославила Хэнкока его работа в качестве бэндлидера и композитора. Он начал с серии инновационных постбоповых альбомов в 60-х, а к концу десятилетия отбросил лиричность и задумчивость, ставшие на тот момент визитными карточками его музыки, и принялся развивать музыку на стыке джаза, фанка и рока.

Другим прорывом стало использование синтезаторов Хэнкоком и музыкантами его группы. Кульминацией этого творческого периода музыканта стал альбом «Head Hunters», продавшийся многомиллионным тиражом и впоследствии ставший источником сэмплов для многих артистов, работающих вне джазовой музыки.

Как талантливый пианист стал титаном американского джаза? Как менялась его музыка на этом пути? Давайте разбираться и слушать.

Часть 1 | Часть 2

​​Дорогие подписчики, помимо всего прочего у меня ухудшилось состояние здоровья — не критично, но на восстановление уходит много сил. Поэтому я беру паузу небольшую паузу — и в ближайшую неделю больших, обстоятельных постов в этом канале не будет.

Наверное, пока буду делиться любимыми малоизвестными песнями и произведениями — всем, что вдохновляет и помогает держаться на плаву. Например, вот этим крошечным шедевром Криса Белла с первого альбома Big Star — даже не песней, а настоящей молитвой о самом главном.

В любом случае прошу вас набраться терпения и не отписываться — я обязательно вернусь и всем еще покажу.

Спасибо, что вы здесь.

👆 Фестивалю неординарных музыкальных событий Sound Up в этом году исполняется 10 лет — и по этому поводу у них в телеграм-канале выходит серия постов, в которых друзья и коллеги фестиваля делятся своими впечатлениями о современной академической музыке. Точнее — о том, какая современная академическая музыка в последнее время тронула за душу. Поделиться мыслями попросили и меня — результат выше.

Всех призываю подписаться на канал Sound Up, а конкретно москвичей — не пропускать следующих событий.

// SOUND UP 10 x FRIENDS //

Олег Соболев
ведущий канала о музыке Sobolev//Music, музыкальный писатель

Нет особых обстоятельств, при которых я слушаю современную академическую музыку. В моей жизни она существует на тех же правах, на каких существует и остальная музыка, которой я интересуюсь. В моей душе, комнате, квартире мирно сосуществуют электронная музыка, классический рок, южноамериканский фольклор, средневековые напевы, пост-боп, хип-хоп, советская эстрада и многое другое — в том числе современная академическая музыка.

Я не слушаю музыку просто ради самого процесса. Я знаю, что она, вне зависимости от жанра, способна откликнуться в определенных душевных состояниях или переломить их. Или — если хочется нового — удивить меня, а удивление я разумею одним из самых важных и полезных состояний человеческой души, наравне с любовью. И, конечно, современная академическая музыка может и первое, и второе, и третье.

Из недавних открытий, что слушал вживую, — безусловно, «Восемь» Майкла Гордона на фестивале SOUND UP. Я знал это произведение по записи Амстердамского виолончельного октета, но тогда приходилось вслушиваться, давать ему огромный кредит доверия, чтобы для меня раскрылись его сильные стороны. Зато концертное исполнение на SOUND UP пронзило — пространственным эффектом, высочайшим уровнем исполнения, неразрешимой тяжестью музыки Гордона, в которой нет цели, а только путь, сотканный из рвущихся на части лоскутов бытия. Эта вещь меня пересобрала, перепрошила, провела через длинный спектр эмоций. Ради таких переживаний и ходишь на концерты.

Что касается музыки в записи, то я хотел бы выделить старую вещь, к которой недавно вернулся. Это альбом Джэнис Гитек «Home (revisited)», изданный в 1992 году. На нем представлены четыре больших произведения этой композиторки, написанных в 1980-х: заглавная композиция, «Om Shanti», «Tapasya» и произведение с близким каждому нашему человеку названием «Leningrad Spring». На обложке изображена блестящая фотография трехколесного велосипеда, стоящего под голубым холодным небом у малоэтажных американских домов 1950-х годов. Под снимком — надпись, очень характерная для той эпохи: «Посвящено молитвам за здоровье людей, живущих со СПИДом».

Музыка, разумеется, тоже очень американская, но не такая, как у Гордона, не выросшая из лофтов и подводных течений нью-йоркской сцены. Она укоренена в музыкальных традициях Северной Калифорнии — в том, что творилось в музыкальном департаменте Беркли или Миллс Колледже. Местами даже откровенно хиппарская, явно не избежавшая подсознательных воспоминаний о психоделическом роке 1960-х. Гамелан, который сразу же напоминает о влиянии Лу Харрисона, распевы на санскрите, немного Стива Райха. Однако Гитек удается собрать все эти, на первый взгляд, устаревшие, бумерские элементы в поразительно оригинальную и трогательную музыку. Она как бы стоит на месте, и в то же время в ней постоянно что-то происходит.

Несмотря на довольно мрачную фотографию на обложке и посвящение, напоминающее о большой трагедии (район залива Сан-Франциско, где Гитек жила и творила, был одним из основных центров эпидемии ВИЧ), музыка скорее рассудительная, задающая тон для внутренней рефлексии, а не грусти, и местами даже игривая. Только финальная композиция «Home (revisited)», на которой звучит хор, напоминает немного религиозный гимн — совершенно прекрасный и в лучшем смысле этого слова высокопарный. Гитек удается вложить очень простую мелодию в эффектную структуру — сердце буквально уходит в пятки, когда слушаешь.

#SOUNDUP10

Эйко Исибаси — «Antigone» (Drag City, 2025)

В последнее время — одни напасти. То погода подводит, то беспокоит глазное давление. До заветных 4500 подписчиков в канале все никак не удается добраться. Впрочем, есть и поводы для радости — например, новый альбом «Antigone» Эйко Исибаси.

Исибаси всегда тяготела к музыке утонченной, изысканной, местами даже чуть претенциозной. В последние годы она так плотно работала с инструментальной формой, что я и сам начал забывать: она ведь, вообще-то, певица. Автор песен. Вот и напомнила — записав пластинку, по сути, безупречного арт-рока.

В этих песнях слышатся и 70-е (в голову сразу приходит Лора Найро), и и японские девяностые («Sweet Revenge» Сакамото или «Attraction» Таэко Онуки), и не так давно ожившая группа Stereolab. Много что слышится. Например, музыка Исибаси как и прежде тяготеет к джазу, не становясь им напрямую, но прямо обозначая родство: то ударные звучат так, будто пришли из давно забытой пост-боповой пьесы, то фортепианные линии изгибаются странно знакомым образом — словно хотят оторваться от сопровождения.

Сквозь эту сетку аллюзий и воспоминаний пробивается собственный, отчетливо узнаваемый композиторский голос Исибаси. Есть такая когорта авторов — те, кто пишут песни, исходя из личного опыта, своей слушательской биографии. Слушаешь — и понимаешь, из чего они исходят. Но, чтобы музыка действительно получилась бьющей наотмашь, нужно сверх-усилие — насытить воспоминания трудно описуемой личной правдой, которую слушатель не разгадает. Которая поставит перед ним вопрос, навсегда остающийся без ответа — про что это на самом деле, что у автора в голове и что в душе? Создать интригу. И Эйко Исибаси это удалось.

«Антигона» спродюсирована Джимом О’Рурком — сожителем и творческим соратником Исибаси. Звуковая палитра, сведение, баланс — все безупречно. Слушать приятно даже на чисто физическом уровне, не вдумываясь в содержание. Ровно так и нужно работать над музыкой любимого человека: на альбоме нет характерных для О’Рурка штампов, нет его фирменных приемов, а чувствуется лишь глубокое понимание авторского замысла Исибаси. Для такого эгоистичного (в хорошем смысле) музыканта как О’Рурк — прямо-таки антигоновский жест самопожертвования.

Youtube / Bandcamp / Spotify / Apple Music

https://www.youtube.com/watch?v=ikZgBhSMSUM

Друзья, постепенно возвращаюсь к привычному ритму этого канала, хотя в последнее время это не всегда удавалось. Причин несколько, но главная — завершается интенсивная работа над книгой о «Вагонке», легендарном калининградском клубе, который был открыт в 1977 году как первая официальная дискотека в СССР и продолжает существовать по сей день.

Напомню, что я работаю в проекте литературным редактором. Кстати, с финалом нашей работы завершится и кампания по сбору предзаказов — осталось всего восемь дней.

На мой взгляд, итоговый текст получился отличным. Вадим Александров и Алексей Алеев проделали колоссальную работу, растянувшуюся на двадцать лет. Вадим создал первую версию книги ещё в нулевых, а Лёша переработал, дополнил, докрутил, довел ее до нынешней точки в истории «Вагонки». В книге собрано все: и прямая речь различных людей клуба, и исторические справки о Калининграде, и рок-н-ролл, и детективные элементы, и ностальгические воспоминания, и монологи о прошлом, полные человеческих разочарований. Конфликты и триумфы. Есть и просто удивительные слепки времени — вырезки и статьи из калининградских СМИ прошлых лет. Этот огромный массив информации, историй и событий удалось структурировать, придав книге четкий рисунок. Я искренне рад этому результату.

Я уже писал о том, как история «Вагонки» и Калининграда последних пятидесяти лет перекликается с нашей общей историей — и снова хочу это подчеркнуть. Для меня западный рубеж России далеко не чужд, хотя жил я в других местах. Во время труда над книгой я часто обнаруживал знакомые мотивы — Мурманск, Москву, Татарстан, Сочи и многие другие города — в быту и работе, пережитых героями повествования. Это все свое, родное — и я уверен, что откликнется в сердцах тех, кто никогда не был в Калининграде, но кто любит музыку и интересуется человеческой душой.

Книга получится по-настоящему увесистой: 450 страниц, множество фотоматериалов и, на мой вкус, нереальная верстка, которой могут позавидовать стандарты иных больших издательств. Заказывайте и не откладываете.

​Сегодня 110 лет со дня рождения Билли Холидей. По этому поводу «Джазист» публикует перевод фрагмента из большого эссе британского критика Йена Пенмана — о записях Холидей с оркестром Тедди Уилсона, о ее голосе, исполнительской мощи и жизнерадостности.

«С 2 июля 1935 года по 10 февраля 1942 года Билли Холидей, выступая в сопровождении Тедди Уилсона и его ансамбля, записала двадцать одну песню. Из них как минимум семнадцать — совершенно незаменимые, краеугольные камни современной популярной музыки. Именно с них началось мое знакомство с Холидей.

Сначала меня привлекла ее темная сторона — "Gloomy Sunday", "I Cover the Waterfront", "Solitude", — но вскоре передо мной открылись и другие миры. Если где-то и существуют более заразительные, воздушные мелодии, чем "Them There Eyes" или "Me, Myself and I", то мне о них ничего не известно.

Типичный темп дуэта Холидей и Уилсона — это не полноценный свинг и неоткровенный блюз, а нечто между: умеренное, размеренное движение, сплав джазовой изобретательности и легкого, ослепительного блеска. Даже в грустных песнях что-то сияет. В начале моего увлечения Холидей был момент, когда я снова и снова читал о несчастной Билли, возвращался к ее ранним записям с Уилсоном и думал: подождите-ка, да это же невероятно жизнерадостная музыка!

Кажется, ее мрачный имидж слишком раздут — возможно, из-за привычки критиков романтизировать мрачную сторону модернистской культуры. Большая часть ее творчества — это не страдание, а оживленность, легкость, кокетство. Это песни не о безысходной боли, а о пробуждающемся желании.

Даже в самых печальных композициях звучит что-то вроде последней, едва уловимой надежды. В ее версии "Gloomy Sunday" есть один из самых возвышенных моментов в истории популярной музыки, когда она поет: "I wake and I find you asleep / in the deep of my heart, dear" ("Просыпаюсь, а ты еще спишь / В глубине моего сердца, дорогая").

Трудно передать, как именно она произносит эту фразу — ее нарастающее интонирование, воздушность. Это звучит примерно так: "I wake and I find youasleep in the deep of my h e a r t" — как медленный подъем по ступеням от сна к бодрствованию. А заключительное "dear" — как длинная, накатывающая волна. А строчка "Little white flowers will never awaken you" ("Маленькие белые цветы никогда тебя не разбудят" (до сих пор кажется мне одной из самых странных в известных песнях — уместной скорее на надгробии, чем в эфемерных лирических стихах.

Когда я впервые влюбился в эту погребальную балладу, решил, что "маленькие белые цветы" — это похоронный букет. Но подходят ли для похорон такие цветочки? И, кстати, здесь сложно не вспомнить большие белые цветы, которые Холидей часто вплетала в волосы.

Что делает ее исполнение столь неподражаемым? Фирменный тембр — чарующе неопределенный: новый, до того не ощущавшийся в музыке тип наслаждения, в котором сочетаются дистанция и интимность. В этой туманной расплывчатости, возможно, кроется негласное политическое высказывание — иная форма сопротивления.

Всё то пространство, всю легкость и свободу, которые были отняты у Холидей в жизни из-за цвета кожи, она обретает в песне — как мечту о покое, движении, размышлении, об утопическом, воздушном пространстве без границ. Это не стоицизм блюза и не всеобъемлющая сила госпела. Ее песни скорее об утешении, игривости, беззаботности. И еще о чем-то, чему трудно подобрать имя. Тому, что противоположно тревоге».

Генри Томас — «Texas Worried Blues (Complete Recorded Works 1927-1929)» (Yazoo, 1989)

Генри Томас родился в 1874 году в Техасе. Подростком он отправился скитаться вдоль железных дорог юга США, зарабатывая на еду исполнением песен — на гитаре и самодельной многоствольной флейте. Да так и скитался всю жизнь. По официальной версии, он умер во времена Великой депрессии, но возможно — пожил еще немного. Говорят, его в сороковых видели стариком в Хьюстоне.

Все, что у нас есть от Генри Томаса, — это одна фотография и двадцать три песни, записанные в 1927 и 1929 годах. Написал ли он их сам или услышал где-то — чаще всего неизвестно. На обложке сборника его записей красуется слово «блюз», но это не совсем точно: Томас исполнял музыку, существовавшую еще до появления блюза. Бодрые народные песни с яркой фактурой, которая позже преломилась и отчасти напитала блюзовую традицию. Вероятно, к тому моменту, когда он сделал свои записи, они уже для многих звучали архаично. Генри Томас был живым призраком прошлого, возникшим посреди тумана нового мира.

Как и многие, впервые я услышал Томаса благодаря «Антологии американской фолк-музыки» Гарри Смита — она заканчивается «Fishing Blues», главным «хитом» Томаса, который позднее много кто еще исполнял.. Но именно в его версии это, безусловно, один из гениальнейших артефактов американской звукозаписи.

Нет ничего — никакой другой музыки — которая звучала бы так же. Совершенно безумно и при этом до предела открыто, доступно. Сквозь шипение и потрескивания пробивается ленивая гитарная мелодия, которую будто бы знаешь с детства и которая дарит почти физическое чувство уюта, а поверх нее — дикие, безудержные соло на флейте. Томас вроде бы поет о рыбалке, но на самом деле — о сексе. «Рыбы клюют, если твоя наживка хороша».

В третьем куплете он вдруг резко ускоряет темп — будто ему кто-то просигналил, что надо быстрей, потому что песня уйдет из трех минут и места на пластинке в 78 оборотов не хватит, — и словно впадает в горячку. Трек обрывается. На душе — абсолютное, непередаваемое счастье. Хочется распахнуть шторы. Открыть дверь. Танцевать. Хочется любви.

При этом я не уверен, что это его лучшая вещь — просто потому, что остальные двадцать две ей не уступают. «Charmin’ Betsy», «The Little Red Caboose», «Honey, Won’t You Allow Me One More Chance», «Bull Doze Blues», «Don’t Ease Me In» — как их не упомянуть?

В названии сборника есть еще слово «worried» — «тревожный». И это, опять же, не совсем точно. Томас одновременно и не тревожный, и тревожный, и не беспокойный, и беспокойный. Большинство его песен — не то чтобы о серьезных вещах, а так, о пустяках и жизни. Но на записи он поет, будто сам слегка в шоке от происходящего — от того, что его пустили записаться. Его голос будто бы не принадлежит музыке, а идет параллельно ей, как и сам Генри Томас всю жизнь шел вдоль железнодорожных путей. И попутно остался в истории.

Яндекс Музыка / Spotify / Apple Music / YouTube

Под вечер — поздравление от еще одного недавнего именинника. Название нового микса Алексея Михнева предлагаю расшифровать самим. Мы долго спорили с Лешей, когда его выкладывать, и выбрали сегодняшний день. Сам Михнев считает этот микс лучшим из всех, что делал для моего канала. Не буду спорить.

А теперь взгляните на совершенно кислотную обложку, созданную Алексеем с помощью нейросетей. Разве при такой визуальной заявке музыка может быть чем-то иным, кроме как отличной? Табу Лей Рошеро, Риц Ортолани, Густаво Черати и многие другие — тех, кто знаком с всеядной эрудицией Михнева, это не удивит. Стоит просто вновь оценить, как совершенно разная музыка вдруг складывается в цельную картину. Как звуки разных эпох перекликаются. Как неочевидные пересечения и рифмы переносятся в пространство понятного и важного.

Не стану расписывать достоинства микса — просто слушайте. Это действительно хороший подарок. Скачать его в файле, с обложкой и треклистом можно по ссылке, а послушать — прямо здесь, следующим сообщением.

Сегодня у меня день рождения. Да, судьба распорядилась так, что я появился на свет в День дурака. В прошлом я нередко бывал дураком, но, кажется, в последнее время, тьфу-тьфу-тьфу, удается этого избегать. Как и у всех, в моей жизни хватает и хорошего, и сложного, но сегодня хочется пожелать самому себе, чтобы радостей все-таки было больше.

Поздравить меня можно очень простыми способами:
- написать мне поздравление в бота обратной связи или лично
- накинуть мне чаевых (они же — пожертвования, они же — донаты, они же — материальные поздравления с днем рождения)
- купить мои лекции

Что было в этом канале в марте:

Гостевые миксы Алексея Михнева:
«Время жизни»
Путеводитель по миксам Алексея Михнева

Piam:
У дуэта Влада Добровольского и Ильи Садовского вышел прекрасный альбом «The Longest Day». Читайте мою аннотацию и большое интервью с его авторами

Концерты в храме Святого Людовика:
Большое интервью с организаторами — Еленой и Антоном Агаповыми-Стрижаковыми

Грибы:
Лонгрид об истории грибов в академической музыке

Я слушаю радио:
«Daybreak» Германа Коха

Забытые шедевры:
«In Motion» фейковой группы Rubba
«Disco Club» фейковой группы Black Devil

Джаз:
«Pilgrimage» Майкла Брекера
«Flowers Are Blooming In Antarctica» Лауры Агнусдей
«Believe» группы Скотта Амендолы

Популярная музыка:
О новом альбоме Леди Гаги
О возвращении Уилла Смита в музыку

Потери:
Рой Эйерс
Диджей Фанк
София Губайдулина

Воспоминания:
Жизнь и судьба Патрика Каули
Разговор с Джеймсом Ферраро

Отрывки и наблюдения:
Рита Ли
Рой Орбисон
Wire
Брюс Спрингстин
Ween
Yes

Фух. Ничего себе, какой продуктивный вышел март. В апреле, наверное, настолько продуктивно не получится, но давать огня я не перестану. Поэтому оставайтесь с нами, не переключайте канал. И спасибо, что читаете меня!

Московские подписчики, зову вас 14 апреля в концертный зал «Зарядье» на концерт «Музыка вечных слов» в рамках проекта «Музыка нашего времени».

Что это за проект? Существует он уже больше пяти лет и свою задачу описывает так: сделать современную вокальную музыку доступной для широкой публики. Просто, ичерпывающе, понятно.

Что будет за концерт? На сцене «Зарядья» прозвучат произведения Сергея Слонимского, Юрия Фалика, Ивана Соколова, Михаила Броннера, Анны Кузьминой, Николая Мажары. Все — на стихи канонических русских поэтов, отсюда и название. Среди тех, чьи вечные слова будут звучать 14 апреля — Анненский, Ахматова, Блок, Бунин, Каменский, Северянин, Тютчев.

Будут премьеры:
🎼 Впервые в мире прозвучит сочинение Ивана Соколова «В густой траве…» на стихи Блока.
🎼 Московская премьера «70 тактов» Анны Кузьминой на стихи Ахматовой — произведение, посвященное годовщине Победы в Великой Отечественной войне («И в День Победы, нежный и туманный / Когда заря, как зарево, красна / Вдовою у могилы безымянной / Хлопочет запоздалая весна» и так далее).
🎼 Также впервые в Москве будет исполнен вокальный цикл Николая Мажары на стихи Бунина.

Исполнители — ведущие вокалисты, пианисты и виолончелисты, а также хор студентов ГМПИ имени М. М. Ипполитова-Иванова. Руководитель хора — Елена Бессонова, руководитель проекта – Карина Погосбекова.

Еще раз: малый зал «Зарядья», понедельник 14 марта, начало — в 19:00. Цена — от 300 ₽. Ознакомиться с дополнительной информацией и купить билеты можно по ссылке.

Музыка для воскресного вечера.

Я довольно прохладно отношусь к сольному творчеству Риты Ли — суперзвезды бразильской сцены и женскому голосу классического составе неповторимых Os Mutantes. Однако ее безымянный альбом 1980 года — прекрасный слепок эпохи. Он одновременно напоминает Пугачеву времен пластинки «Как тревожен этот путь», самые нежные образцы пост-диско и тот синтез джаза с поп-музыкой, который вскоре завоюет мир, а позже получит название «софисти-поп».

Но если отбросить сравнения, это просто мягкая, игривая, лишенная излишеств музыка с богатыми аранжировками и безупречно исполненная. На мой вкус, лишенная очевидных бразильских элементов, и ориентированная скорее на европейскую моду того времени, но от этого совсем не страдающая. Для всех, кто ищет правильный расслабленный вайб.

YouTube / Spotify / Apple Music

Сегодня — день рождения моего друга и постоянного автора миксов для этого канала, Алексея Михнева. Желаю Лёше здоровья, счастья и множества прекрасных произведений искусства в жизни — тем более что он умеет их ценить и тонко в них разбирается. Его кропотливо создаваемые музыкальные подборки — лучшее тому подтверждение. Каждая из них напоминает коллажный рассказ, собранный из фрагментов чужих воспоминаний и стремлений, но при этом передающий свою, уникальную историю.

В честь дня рождения Лёши — небольшой путеводитель по его миксам:

«По волнам моей памяти»
Один из самых разнообразных миксов Михнева, в котором музыка XVIII века гармонично соседствует с современными конголезскими мелодиями.

«Зимы и вёсны»
Микс, подготовленный к прошлому дню рождения Алексея. Очень по-своему праздничный, тонкий и атмосферный.

«Тишина апрельского воздуха»
Название обманчиво: тишины здесь нет. Этот микс наполнен жизнью.

«Пора золотая»
Ода лету. Названа в честь песни Александра Барыкина, что особенно символично: одно из талантливых качеств Алексея — умение находить яркие и недооцененные жемчужины советской музыки.

«Есть ли жизнь на VHS?» (часть первая / часть вторая)
Огромная подборка музыки из фильмов 80-х и 90-х — еще одной страсти Лёши, сопровождавшей его всю жизнь (рекомендую прочитать мою аннотацию по ссылке выше). Это глубоко личная история, которая словно готовилась в его подсознании десятилетиями.

«Рыжая улыбка осени»
Очередной «календарный» микс Михнева. Как всегда, разнообразный, но при этом удивительно цельный по настроению. Осень звучит в нем во всей своей красоте и глубине.

«Впереди — огромный день»
Самая шаманская подборка Лёши. За гранью повседневности.

«Одиссея Георгича» (часть первая / часть вторая)
Настоящая эпопея — фантастическое путешествие, иллюзорное и завораживающее. Слушается на одном дыхании.

«Короткие дни» / «Долгие ночи»
Двухчастный зимний микс. Еще более эпичный и самый необычный, уходящий в самые неожиданные музыкальные грани. Возможно, мой любимый из всех, что публиковались в канале.

Новогодняя открытка в честь наступавшего 2025 года

«Путешествия наедине»
Сборник инструментальной музыки, посвященный одиночным странствиям. Он и сам по себе в итоге превращается в путешествие.

«Время жизни»
Недавний проникновенный микс по случаю прихода весны.

И, конечно же, было бы неверно не вспомнить разнообразные путеводители по «Песнярам» — группе, на волне увлечения которыми у нас с Михневым и возникла идея публиковать миксы в канале:
I Dreamed About You In the Spring
Путеводитель по творчеству Леонида Борткевича
Путеводитель по творчеству Анатолия Кашепарова
Путеводитель по творчеству Валерия Дайнеко

Лёша, еще раз с днем рождения! Ура!

​​В нулевые годы нашего века в московском глянце существовало негласное правило: не ставить на обложку чернокожих. Считалось, что это подорвет продажи номера. Единственным исключением был Уилл Смит — якобы единственный человек темного цвета кожи, которого московский читатель знал, любил и воспринимал почти как родного.

Разумеется, это объяснялось ссылками на некие исследования и принципы, но на деле было лишь отражением искаженного восприятия и нежеланием руководителей рисковать даже в мелочах. В ту эпоху за рекламодателей перегрызали глотки.

Думаю, отечественный читатель спокойно принял бы кого угодно на обложке. Но, справедливости ради, Уилла Смита всегда действительно очень любили — ну а тогда он был прямо очень большой звездой. Помню пресс-показ «Хэнкока». Зал был битком — неслыханное дело для подобного кино.

К чему я это?

К тому, что сегодня у ныне отмененного Уилла Смита вышел альбом. И я написал о нем в «Известиях». Пришлось разнести. Альбом ужасный. Стыдный. Трусливый. Фейковый, как и большая часть карьеры этого филадельфийского источника клюквы и патоки. Слушать такое — испытание не для слабонервных. Уж лучше начните смотреть «Принца из Беверли-Хиллз», если не смотрели.

​Сегодня в авторской рубрике «Ориентиры» Олег Соболев рассказывает об альбоме барабанщика Скотта Амендолы «Believe» и объясняет, почему эта музыка и спустя 20 лет не утратила своей актуальности.

💿 Scott Amendola Band «Believe» (Cryptogramophone, 2005)

Барабанщик Скотт Амендола прежде всего известен как сайдмен в группах Нельса Кляйна и Чарли Хантера —двух совершенно разных гитаристов, объединенных, однако, приверженностью к жанру, который можно описать как американа. Эта музыка питается множеством традиций Нового Света, легко перетекая из раннего блюза в южную готику, из фанка промышленных городков в ритмы латиноамериканских диаспор.

Неудивительно, что и сольные работы Амендолы тяготеют к подобной стилистике. Проблема лишь в том, что о них почти никто не знает. Вот, например, слышали ли вы о диске «Believe»? А между тем он совершенно прекрасен. Такой альбом ставишь, чтобы один раз «прогнать» ради интереса, руководствуясь хронической меломанией, и через несколько дней обнаруживаешь, что слушаешь его примерно постоянно.

Состав участников — с ума сойти. Кляйн при деле, а вторым гитаристом значится Джефф Паркер — теперь заслуженный ветеран чикагской сцены, не нуждающийся в представлениях, а тогда в первую очередь участник Tortoise. На басу — ныне покойный Джон Шиффлетт, музыкант тоже не самый известный, но по-своему культовый, одинаково тонко чувствовавший как сложную, так и простую музыку. На скрипке — Дженни Шейнман, еще одна певица американы, соратница Билла Фризелла, сама по себе крайне интересный композитор и инструменталист.

Собери этих людей вместе, дай им полную свободу — и они, возможно, на интуитивном уровне создадут великолепную музыку. Но Амендола (а это, кстати, свойственно многим барабанщикам) — прирожденный мелодист. Он непросто дает своей группе пространство творить, а направляет ее изящными мелодиями и разрешая их точными композиционными решениями. Достаточно послушать вторую вещь на альбоме, «Oladipo», чтобы понять, о чем речь: трек начинается с куплетов в духе классического афробита, но внезапно разрастается до почти симфонического размаха в припеве. Придумать такой ход — дорогого стоит.

Можно сказать, Амендола удивляет своим сочинительским чутьем. Он умеет превратить на первый взгляд простой, даже слегка слащавый блюз в эпос («Buffalo Bird Woman») или прокладывает под тонкими латиноамериканскими ритмами незаметную, но настойчивую мелодию безумной красоты («Valentine»). Его композиции полны неожиданных поворотов, игры с формой, сюжета, который то стремительно развивается, то неожиданно останавливается. Именно поэтому ему был необходим такой многогранный басист, как Шиффлетт, — этой музыке нужна опора.

Но главные звезды здесь — всё-таки три солирующих голоса: Кляйн, Паркер и Шейнман. Все трое играют в пение: Кляйн удерживается от авангардных экспериментов, но вспоминает про то, что он фанат Тома Верлена и группы Television; Паркер не углубляется в длинноты, а выдает филигранные лаконичные блюзовые соло; Шейнман придает музыке балладную широту. Их партии звучат так, будто были тщательно вписаны в композиции Амендолы в ходе долгих репетиций, и в то же время остаются живыми, спонтанными, искренними.

Яркий, мелодичный, игривый, мастерский альбом. Забытая жемчужина американского джаза нулевых. Пожалуй, ему не хватает лишь одного —хорошей обложки.

Олег Соболев

Слушать альбом

Приятно, что Коля Редькин вспомнил о моем интервью с Джеймсом Ферраро. Впрочем, я и сам о нем вспоминал в прошлом году. Если вам лень кликать на ссылку (а одна из них ведет еще и к моему рассуждению об альбоме «iAsia» — одном из шедевров Ферраро, хотя их у него немало), я даже процитирую:

Интервью я волею судьбы брал глубокой ночью на кухне в мурманской квартире моих родителей — и Ферраро, находившийся где-то в Европе, звучал так, будто он сейчас уснет. Собственно, про сон — и про его отсутствие — мы тоже успели поговорить. Да и вообще даже сейчас не стыдно перечитывать текстовую версию этого разговора.

Воспоминание теряет одну важную деталь: беседа шла по стационарному телефону. Уже не помню, почему так вышло — то ли Ферраро не пользовался «Скайпом», то ли просто так сложились обстоятельства. Да и тогда телефонные интервью — когда вам прямо звонили на мобильный или стационарный, — были вполне обычным делом.

Но в той конкретной ситуации есть особая метафоричность. В 2012 году Ферраро только что завершил переосмысление культуры 80–90-х, эпохи до интернета, и подошел к «Far Side Virtual» — альбому о раннем цифровом мире, о корпоративной культуре раннего интернета, о призрачности дистанционной связи. Поэтому международный разговор по стационарному телефону — технологии, которая, казалось бы, должна была уйти в прошлое, — идеально ложился в общий контекст творчества музыканта.

А про отсутствие сна — в момент интервью было два часа ночи по московскому времени. Поздняя весна или раннее лето, полярный день, за окном светло. Любой, кто вырос на Севере, привыкает к этому еще в детстве — и даже годы жизни в других широтах не стирают этой привычки. А вот те, кто приезжает сюда впервые, часто сталкиваются с бессонницей. Некоторым удается лишь слегка задремать, но есть и такие, кто не засыпает вовсе. И тогда к ним приходят видения. Галлюцинации. И тут стоит помнить, что Север — это всегда область пограничных явлений, шаманской силы, естественного расширения сознания. Вещей, о которых музыка Ферраро много говорила и тогда, и потом.

В общем, в этом разговоре все сошлось. И даже группа «Вирус» — она, в конце концов, тоже из эпохи стационарных телефонов и отсутствия сна. Возможно, про галлюцинации. Несомненно — в чем-то — про расширение сознания.

​​Чтение для тех, кто ложится поздно (или только что встал) — и одновременно привет из прошлого. Раз уж в выходные зашла речь о странной диско-музыке, стоит вспомнить мой большой текст о Патрике Каули — великом продюсере, друге неподражаемого Сильвестра, патриархе Hi-NRG, авторе лучшего микса бессмертной «I Feel Love», композиторе экспериментальных саундтреков к порнографическим фильмам и создателе альбомов ранней абстрактной электроники. Гения, заработавшего все вышеописанные определения всего за 32 года жизни. В ноябре 1982-го Каули умер от СПИДа — он оказался среди первых, кому диагностировали ВИЧ во время изначальной волны эпидемии.

Музыка Каули невероятна. Она поражает точностью интуиции, способностью ее автора чувствовать совершенно разные жанры. Он одинаково хорошо понимал, как работает танец, и как создается погружающий в себя эмбиент. Сочинил одну из величайших диско-композиций в истории — и одновременно записал «Mechanical Fantasy Box», предвосхитивший чуть ли не мрачную сторону IDM 1990-х. Открывая для себя его мир, словно обнаруживаешь новые оттенки человеческой страсти к творчеству.

Сегодня наследие Каули сохраняется благодаря усилиям Джоша Чеона — основателя прекрасного сан-францисского лейбла Dark Entries. Когда я писал этот текст в 2019-м, мне посчастливилось поговорить с Джошем — и это был один из лучших музыкальных разговоров в моей жизни. Я обожаю общаться с людьми, которые искренне горят своим делом.

Тогда мне казалось, что Каули имеет все шансы стать новым Артуром Расселлом — еще одним многопрофильным музыкантом, после смерти долго остававшимся ненужным, но со временем ставшим общепризнанно великим, памятником, глыбой. Или Хироси Йосимурой — артистом схожей судьбы, которого тоже признали слишком поздно и в пределах одного жанра, в котором он теперь считается богом. Но ни так, ни эдак не получилось. Каули остается скорее мифом и памятью, чем величиной на том уровне, на котором заслуживает.

Почитайте. Возможно, мне еще предстоит вернуться к Патрику Каули. А знакомство с его творчеством лучше начинать с пластинки «Afternooners» и альбома «Mind Warp».

​​Уже несколько лет подряд я, как старый прог-рокер, встречаю Новый год под альбом «Close to the Edge» группы Yes. На максимальной громкости — так, чтобы уже пение птиц в начале заглушало фейерверки за окном. Почему бы не начать с него новую неделю — фактически последнюю в этом первом месяце весны?

Про сам альбом я мог бы написать целую книгу, потому что слушаю его больше половины жизни. Он так глубоко засел в моем подсознании, что стал своеобразной незримой маршрутной картой ко всему, что я впоследствии полюбил в музыке. Ко всему, что повлияло на самих Yes при создании «Close to the Edge»: джаз-фьюжну, Сибелиусу, The Beach Boys — да еще с десяток других имен и названий жанров, которые легко узнаются в звучании пластинки, если знаешь Yes вдоль и поперек.

Что ещё? А, да, до сих пор считаю концовку третью часть песни «And You, And I» — ту, что начинается со слов «Sad preacher nailed upon the colored door of time» и заканчивается галактическим крещендо — лучшим образцом классического рока вообще.

Что ещё и ещё? Да ничего, давайте просто слушать — и пусть кровь разгоняется по жилам.

Сегодня воскресенье — надеюсь, вы проводите его в кругу семьи, друзей или заняты домашними делами. А если работаете, шлю вам лучи поддержки.

Для воскресного настроения рекомендую передачу «Daybreak» Германа Коха, основателя уважаемого лейбла эмбиентной и электронной музыки Unline. Узнал о ней около месяца назад, когда Герман написал в бота обратной связи и попросил меня сочинить аннотацию. С тех пор не пропускаю ни одного выпуска, которые как раз и выходят по воскресеньям.

В двух словах: это тщательно подобранная инструментальная музыка, которая отлично подходит для фонового прослушивания: звуки западают в память, в мозгу будто образуются новые нейронные связи, но при этом не возникает ощущения, что саунда слишком много и что он захлестывает сознание.

Подробнее — в моей аннотации:

«Daybreak» — еженедельная передача Германа Коха, основателя лейбла Unline, на OTO Radio. Каждый выпуск — это часовая подборка плавной, легкой, но всегда неожиданной и небанальной современной музыки, охватывающей диапазон от эмбиента до джаза и техно.

Метод выбора музыки для«Daybreak» можно было бы назвать «кураторским» или «селекторским», однако эти термины скорее ассоциируются с музеем или танцполом. В то время как цель передачи — создать музыкальное сопровождение для самых простых, повседневных моментов жизни. «Daybreak» не вторгается в личное пространство, а становится его частью, формируя уникальную акустическую атмосферу, в которой раскрывается целый спектр настроений: от благости и отстраненного спокойствия до светлой меланхолии и некричащей радости.

Ранее Герман Кох был знаком слушателям благодаря своему мрачному экспериментальному амплуа. Именно такими, с оговорками, были его сольные альбомы под именем Dmitri Børn, творчество в рамках проекта Reminiscence Of Sound Shapes, передача Unline Frequencies на радио syg.ma. К мягкому, выдержанному звучанию «Daybreak» Германа привели перемены в жизни: обустройство семейного быта и рождение дочери. «Мне захотелось создать плейлист, который можно было бы поставить с любого места, чтобы он комфортно ложился на любую атмосферу — будь то гости или домашние дела, уборка, приготовление пищи», — рассказывает Кох.

Плейлист со временем превратился в еженедельную передачу. Прослушивая музыку, Герман привык выстраивать в голове картины, где произведения соседствуют друг с другом, складываясь в часовые выпуски-фантазии, каждая из которых рассказывает свою историю. Мы привыкли считать фоновую музыку чем-то незаметным, на что не обращаешь внимания. Daybreak ставит такое определение под сомнение: в выпусках передачи есть внутренняя драматургия — с началом, развитием и завершением, — а ее выпуски переходят один в другой, образуя единый поток. Ощущение многогранной истории, открытой к интерпретации слушателя, дополняют и обложки каждой передачи: живые, полные цвета фотографии, каждая из которых тоже кажется рассказом — на сей раз визуальным.

И даже название передачи, «Daybreak», несет в себе особый смысл. На английский оно переводится как «рассвет», но его можно прочесть иначе — day break, то есть перерыв или выходной. Это пространство, в котором нет спешки, где можно собраться и продолжить движение дальше. Музыка, звучащая в передаче, ни к чему не обязывает, а предлагает возможность передохнуть, порефлексировать, часто — подвигаться в такт.

«Daybreak» создан с глубоким уважением к использованному материалу. Композиции звучат без сведения, наложений и редактуры. Они остаются такими, какими их задумали авторы, и отделены друг от друга только короткими паузами. Каждый выпуск передачи создает ощущение не «микса» — а скорее звукового очерка, созданного с вниманием и любовью. Так раньше записывали музыку на кассеты — чтобы делиться с теми, кому доверяют. «Daybreak» доверяет своему слушателю.

Новые выпуски «Daybreak» выходят в субботу в 22:00 по Москве на OTO Radio, а на следующий день — в специальном телеграм-канале передачи. Как раз сегодня там появился новый выпуск.

​​Black Devil - Disco Club (RCA, 1978)

В начале недели обещал рассказать о любимом релизе, к которому приложил руку загадочный Джеки Джиордано. Выполняю в пятницу. Конечно, речь о «Disco Club» проекта Black Devil — одном из величайших альбомов упоротого диско. Это без всякого сомнения идеальный саундтрек к субботнему вечеру.

На оригинальном издании Джиордано указан как продюсер, звукорежиссер и соавтор всех композиций. Однако на деле он лишь профинансировал запись. Вся пластинка целиком создана его коллегой по французской лайбрари-индустрии — Бернардом Февром.

За релизом стоит очень простая история. Разумеется, когда «Disco» появился, диско уже гремело на весь мир, и Джиордано с Февром явно надеялись на нем заработать. Жанр позволял экспериментировать — вспомним хотя бы незабвенный сольник «From Here to Eternity» Джорджио Мородера, который и сейчас кажется письмом в будущее, — а Февр и Джиордано были музыкантами с серьезным бэкграундом, которым хотелось попробовать себя в чем-то новом. Поэтому Disco Club получился необычным. Я бы даже назвал его «прогрессивным» — редкий случай, когда это слово в тему.

Влияние Мородера слышно с первых секунд, но «Disco Club» звучит еще ближе к будущей танцевальной музыке: хоть полноценному итало 80-х, хоть к первой волне техно. Механистичный ритм несется с дикой скоростью, практически не меняясь, а поверх него накладываются странные басовые звуки, синтезаторные раскаты, спецэффекты (отзвуки, шумы, эхо) и безумный вокал Февра, обработанный вокодером.

Атмосфера соответствует обложке: она как бы действительно дьявольская, темная, но лишенная деланной мрачности, игривая, в каком-то роде даже смешная. Это работает на восприятие, особенно для тех, кто к диско равнодушен (кто диско любит — примут и так). Здесь нет привычных клише и узнаваемых приемов эпохи. Словом, ничего, что напоминало бы о белых штанах Траволты.

Но, вообще, задумываться о смыслах не нужно, потому что в целом «Disco Club» — вещь абсолютно прямого действие. Включаешь — и перестаешь анализировать что угодно, как угодно. Такие пластинки просто бьют по голове и отправляют заряд электричества в тело, заставляя его пританцовывать. Попробуйте включить, ну скажем, трек «No Regrets» — и сказать мне после, что это не так.

Альбом провалился, был забыт и воскрес в нулевых — плот-твист — благодаря лейблу Rephlex, основанному Афексом Твином, с которого я начал рассказ про Джеки Джиордано. Rephlex переиздал не альбом целиком, а всего четыре из шести треков — но этого хватило. Помню это время и могу подтвердить самую главную байку: слухи, будто альбом — мистификация и его записал сам Афекс, действительно ходили. Умеренный хайп возродил карьеру Февра, который перезапустил проект и до сих пор выпускает релизы под названием Black Devil Disco Club.

Спустя несколько лет я видел Февра вживую. В 2008 году в «Солянке» он примерно час распевал на разные лады тот самый мотив из первого трека: «ту-ту, ту-ту-ту-ту, туууу-тууу-тууу-тууу». А может, именно такой ход концерта мне просто приснился. Но одно точно: с лица 60-летнего французского музыканта не сходила улыбка. Улыбка счастья. Улыбка полного офигения. У них с Джиордано все-таки получилось. Пусть и с большим опозданием.

Всех поздравляю с замечательной датой — 340-летием Иоганна Себастьяна Баха.

По этому случаю — чтение на вечер. Поговорил с Еленой и Антоном Агаповыми-Стрижаковыми, семейной парой московских католиков, организующей органные концерты в старейшем католическом храме Москвы — Святого Людовика между Малой Лубянкой и Милютинским. Об этих концертах я уже кратко писал, но был смысл углубиться в тему.

Елена и Антон создают нестандартные программы — скоро, например, у них будет хонтология, — избегают гонки за прибылью, не размениваются на мелочи, глубоко погружены в органное искусство. Кроме того, не боятся открыто говорить о сложностях, причем порой — очень бытовых. Это не удивительно, но приятно. А еще сегодня в храме Святого Людовика стартует Баховский фестиваль, который продлится до первого апреля. 100% советую заглянуть. И вообще — следите за программой, там будет много сюрпризов и много разной музыки на разные вкусы.

Всем хороших выходных.

Написал про прекрасный новый альбом, который совсем не просто разгадать — и который рискует понравиться всем, от поклонников фьюжна 1970-х до тех, кто слушает современную экспериментальную музыку.

💿 Laura Agnusdei «Flowers Are Blooming in Antarctica» (Maple Death Records, 2025)

📝****

Третий студийный альбом итальянской саксофонистки Лауры Агнусдеи — работа с мощным концептуальным фундаментом. Запись «исследует взаимоотношения человека с природой, экологические конфликты и мир нечеловеческих существ», а вдохновением послужили книга «Ways of Being» Джеймса Брайдла, фантастическая энциклопедия «CodexSeraphinianus» Луиджи Серафини и творчество Джеймса Балларда. Но как бы композитор ни пыталась загнать себя в угол концептуализмом, альбом, по мнению нашего автора Олега Соболева, скорее подталкивает к интуитивному погружению, чем требует аналитического разбора.

Ориентиры Агнусдеи как архитектора звучания ясны. С одной стороны — Джон Хасселл, пионер «музыки четвертого мира», сочетавшей шаманский фольклор, эмбиент и абстрактный джаз. С другой — спиричуэл-джаз, но не стремительный и экзальтированный, как у Мюриэль Гроссман или Камаси Вашингтона, а мягкий, медитативный, детализированный.

Агнусдеи не просто заимствует чужие идеи — она развивает их, находя собственный путь. Ее ансамбль не стремится к виртуозности, но работает точно и выверенно. Электроника и спецэффекты органично вплетены в звучание — они не перегружают, не отвлекают, а тонко подчеркивают фактуру композиций. Ну а главное, считает Олег, — драматургия: «Flowers Are Blooming in Antarctica» воспринимается как короткий экспериментальный рассказ с четко выстроенной аркой.

Полный текст читайте на сайте «Джазиста».

Слушать альбом

На фотографии выше — рислинг винодельческого хозяйства Reichsrat Von Buhl, названный в честь Марии Шнайдер, выдающегося джазового композитора и бэндлидера. О ее творчестве я несколько лет назад писал лонгрид для любимого «Джазиста» — и, между прочим, до сих пор этим текстом доволен. А музыку Шнайдер с тех пор полюбил еще сильнее, особенно ее последний на сегодня альбом «Data Lords».

Шнайдер действительно давно увлекается вином, поэтому нет ничего необычного, что в итоге ее именем забрендировали рислинг. Кстати, о рислингах — именно в них разбираться уже завтра в винотеке Vinicom будет учить Алексей Молчанов — преподаватель школы сомелье Mozart Wine House и руководитель по развитию винодельни Alma Valley. Дегустация пройдет в рамках проекта art table моей подруги Оли Агафоновой, у которой вообще получается прекрасно влюблять в вино. Так что, дорогие московские подписчики, если вы вдруг хотите понять, с какой стороны подступиться к рислингам, или если вы просто любите хорошее вино — приходите. Подробности — по ссылке, а записываться — лично у самой Оли.

​​Коротко о группе Ween

Ween, упомянутых вскользь во вчерашнем посте про Rubba, я действительно люблю почти всю сознательную жизнь — и удивительно, что никогда толком о них не писал. То не было повода, то запроса.

Эта группа — сложная история, завязанная на специфический юмор поколения икс, американскую культуру и историю поп-музыки. Но это не делает ее недоступной для отечественного слушателя. В конце концов, многие у нас любят Фрэнка Заппу, а творчество Ween во многом напоминает его подход: не музыкально, но по сатирической направленности, абсурдности и элементу пародии.

Принципиальная разница, помимо музыки, в том, что Заппа был снобом, калифорнийским умником, который смотрел на всех свысока. Немного психопатический либертарианец, сделавший себя сам, контрол-фрик и диктатор, посвятивший огромную часть карьеры высмеиванию неудачников всех мастей. А Джин Уин и Дин Уин (Аарон Фриман и Майки Мелкиондо) сами были теми самыми заштатными неудачниками, долбоебами, мечтателями.

Но у них был невероятный музыкальный талант, эрудиция и тонкое чувство звука — и они этим воспользовались. Три ранних альбома, вышедшие в начале девяностых, — «GodWeenSatan: The Oneness» (1990), мой любимый «The Pod» (1991) и совершенно террористический «Pure Guava» (1992) — это лоу-фай из грязи Пенсильвании, покатушки по всем музыкальным жанрам, космические рок-гимны и примитивный юмор. Самая длинная песня на этих трех дисках — десятиминутная пародия на Принса, которая называет «L.M.L.Y.P.», что расшифровывается как «Let Me Lick Your Pussy». Гениальная, как и почти все, что звучит на этих альбомах.

«Pure Guava» стал первым релизом Ween на мейджоре, но в нормальную студию они попали только на следующем — «Chocolate and Cheese» (1994), самом понятном альбоме группы, где юмор вписан в относительно простые, прямолинейные песни. А вот за ним последовал «12 Golden Country Greats» (1995) — буквально кантри-альбом, — затем «The Mollusk» (1997) и «White Pepper» (2000), где Ween вышли на большой арт- (даже прог-)роковый масштаб.

Но ничто не готовит слушателя, идущего по хронологии Ween, к «quebec» (2003). Темная сторона всегда присутствовала в их музыке — как у любых невротиков-лузеров, скрывающих боль за юмором. Но на «quebec» этот мрак разверзся полностью: переживавший жесткий наркотический период Фриман уже не мог улыбаться даже через силу. «quebec» оставляет странное ощущение — будто наблюдаешь за чьим-то публичным крахом (сейчас бы сказали crash out). Это тихий ураган отчаяния. После него Ween выпустили всего один диск — худший в карьере, — а потом надолго распались, пока Фриман лечился и строил новую жизнь. Позже группа вернулась как джэм-бэнд — великолепный, но это уже другая история.

Про Ween мало одного поста — скорее, это тема для лекции, на которую никто не придет. О личном отношении к их музыке и связи с моей жизнью, надеюсь, когда-нибудь напишу. А пока рекомендую «Chocolate and Cheese». Или вот это видео: обдолбанные Джин и Дин Уин вдвоем играют «Freedom of ‘76» на малоизвестном американском ночном шоу в 1993-м — и делают это прекрасно. «76» в названии — это 1776 год, песня с любовью пародирует классический филадельфийский соул, а Филадельфия — первая столица США, где подписали Декларацию независимости. Впрочем, на это наплевать.

Rubba — «In Motion: Modern Progressive Group Sounds Played By Rubba» (De Wolfe, 1980)

На прошлой неделе Supreme опубликовал на Spotify плейлист, составленный Афексом Твином. В нем много ожидаемого (например, любовь Ричарда Ди Джеймса к прекрасной группе Ween давно зафиксирована), но хватает и неожиданного. Среди последнего — немало классики лайбрари-музыки, например — композиции Джоэля Вандрогенброка. А еще — вещь с этого альбома «ансамбля» Rubba. Забавно, но именно эту пластинку я частенько слушал последний месяц. Так что есть смысл о ней написать.

Если вы не знакомы с лайбрари-музыкой (или, как правильнее по-русски, «музыкальной библиотекой»), то это довольно простое явление. Речь идет о произведениях, созданных для лицензирования в рекламе, теле- и радиопередачах, малобюджетных фильмах и прочих медиаформатах, где требуется недорогое музыкальное сопровождение.

Я предпочитаю называть определенный пласт этой музыки именно «лайбрари» — потому что в англоязычном мире термин library music чаще всего, вне индустрийyого использования, обозначает конкретно пластинки, выпущенные в 1970-80-е. Считаю, это достаточный повод, чтобы и в русском языке дробить слишком общее понятие «музыкальная библиотека» на части.

В те годы порог входа в лайбрари был выше, чем сейчас, прежде всего из-за менее доступных технологий производства и распространения. Музыку нельзя было написать дома на компьютере, да и приходилось печатать на виниле. Как следствие, считается, что она «качественнее». Вокруг именно этой эпохи со временем сложился культ — ей посвящают книги, а среди коллекционеров есть особая категория крейт-диггеров, которые собирают библиотечные пластинки исключительно сорокалетней и пятидесятилетней давности. Я сам слушаю такую музыку уже много лет.

«In Motion» — один из самых известных альбомов жанра. С первых же звуков понятно, почему. Открывающий трек «Carousel In the Milky Way» — феноменальная шестиминутная инструментальная композиция, в которой есть все, за что ценят лайбрари: выразительная мелодия, напряженный саспенс в куплетах и роскошное разрешение, безупречная игра сессионных музыкантов. По звучанию это действительно что-то вроде вынесенного в заголовок прогрессивного рока, который к тому моменту уже устарел, но без академической вычурности и длинных соло. Просто концентрированная, мистическая благость — как Pink Floyd на минималках. От такой музыки чистое ощущение, что наткнулся на сокровище, скрытое под песками времени — ощущение, которое само по себе объясняет, почему люди подсаживаются на лайбрари.

Остальная часть альбома выдержана в том же духе, хотя выделяется трек «Moog Concerto» — действительно поделка под барочную пьесу, сыгранная на синтезаторе Moog. На протяжении всего альбома отчетливо слышен европейский флер — влияние Леграна, оркестров легкой музыки, паневропейской эстрады. Это неудивительно: основной композитор «In Motion» — француз Джеки Джиордано (он же Йоаким Шерили), фигура загадочная и будто бы выпавшая из истории. Многие авторы пластинок лайбрари со временем были найдены и изучены вдоль и поперек, но следы Джиордано потерялись вплоть до смерти в 2012 году, о которой тоже стало известно постфактум. На долгие годы он просто испарился.

Со своей работой, впрочем, Джиордано на «In Motion» справился феноменально — а еще он имеет косвенное отношение к совершенно другому диску, тоже культовому, но совсем не «библиотечному», о котором, дай бог, поговорим на этой неделе. Про него отдельно будет что сказать и рассказать.

Яндекс Музыка / Bandcamp / YouTube / Spotify / Apple Music

На этой неделе забегался, запрыгался, завертелся — и забыл сообщить, что бот обратной связи канала все-таки жив.

Пишите в него с вопросами, предложениями, покупайте через него мои лекции, заказывайте мне тексты — и вообще давайте любую обратную связь.

Вещание канала скоро вернется в привычный режим рассказов про музыку, оставайтесь с нами.

​​Раз уж у нас неделя объявлений, начнём субботу с такого сообщения.

Думаю, среди моих московских подписчиков есть те, кто интересуется историей отечественного спорта, Москвы, Великой Отечественной войны и, шире, вообще историей нашей страны. Именно им я рекомендую посетить завтрашнюю экскурсию историка Станислава Гридасова по «спартаковским» и «старостиновским» местам Басманного района.

Я сам ходил на эту экскурсию, хотя и не являюсь болельщиком «Спартака» от слова «совсем», и остался в полном восторге. Станислав давно занимается исследованием жизни Старостиных, и делает это по-настоящему — ходит в архивы, изучает документы, поднимает совершенно необыкновенные вещи. Он видит в судьбах Николая Петровича и его братьев не только историю спортивного общества, а срез реальности прошлого века — зеркала, в которых отражается прошлое каждого из нас. И, что немаловажно, он замечательно умеет рассказывать об этом. А в финале экскурсии, как неожиданный, но логичный бонус, вы узнаете всё о московских старообрядцах. В общем, надо идти. Записывайтесь, осталось всего пять мест.

Петербургские подписчики, заходите завтра на Новую сцену Александринского театра — послушать очередную лекцию из цикла «Что стало с музыкой в ХХ веке?» дорогой подруги этого канала Элины Андриановой, на чей канал строго рекомендую подписаться. Разбираются сериализм и алеаторика — закономерное и неопределенное, порядок и хаос. Выше — слова самой Элины. Билеты еще есть.

15 марта случится новая лекция курса «чсм». Говорить будем о сериализме и алеаторике, алгоритме и случайности, закономерном и неопределенном в музыке.

После Второй мировой войны молодое поколение композиторов жаждало «нагнать потерянное время» и исследовать новые художественные горизонты. Главным трендом стал серийный метод сочинения — с подачи Теодора Адорно о нем заговорили как о единственном пути сопротивления массовой культуре и «слишком человеческой» музыке. С помощью сериальных принципов композиторы упорядочивали звуки, ритмы, форму и чувства, компрометированные недавней катастрофой.

Противоположностью такого интеллектуального метода сочинения казалась иррационально-интуитивная алеаторика — принцип композиции, допускающий фактор неопределенности. Вместо расчетов серии и ее вариантов композитор бросал игральные кости или открывал случайную страницу телефонной книги. Правда, разграничить волю автора и волю случая оказалось не так-то просто.

15.03 • Новая сцена

Билеты

Что тут скажешь. Ничего не скажешь. Когда уходят такие люди как София Губайдулина — уходит другой мир внутри нашего мира. Мир необъятный. Девяносто три года, огромное количество музыки, постоянная эволюция стиля вопреки конвенциональной логике построения композиторского пути. Несколько десятков произведений такого масштаба, которые сами по себе внутри скрывают не то что мир — а вселенные. Для меня лично большое достоинство музыки Софии Асгатовны — это чувственность и эмоциональность. Губайдулина умела терзать нервы и умела их тешить. https://www.youtube.com/watch?v=wFmKRvghFg4

​​Какой-то сверхнасыщенный день, поэтому давайте просто ляжем спать (или увидим сны, или проснемся — кому как повезет в зависимости от часового пояса) под хорошую песню. В качестве такой песни — бессмертная «Backstreets» Брюса Спрингстина. Если не лучшее его сочинение, то, пожалуй, лучшая аудиозапись.

Лишенный лоска, объемный и при этом хаотичный звук — как будто вам пытаются продать эпопею, написанную в гараже: перегруженный бас, несуразный органный саунд, очень интересно сведенный голос самого Спрингстина. Конечно же, совершенная партия фортепиано от Роя Биттана в самом начале — сыграная и придуманная с чувством, с толком, с расстановкой.Много драмы, но при этом нет деланой важности и искуственного пафоса, какой есть, например, в «Jungleland», другой огромной вещи с того же альбома. Гениальное вокальное исполнение — особенно эти срывы на высоких нотах в каждой второй строчке «hiding on the backstreets» в финале. Естественнее, проще, эффектнее не придумать.

Спрингстин — это отдельная история, и мои взаимоотношения с ним сложны. Взгляды на его творчество у меня со временем сильно поменялись, но «Backstreets» точно оставляю себе.

​​Ну а если совсем про жизнь — то очень понравился новый альбом Яны Кедриной, она же — Kedr Livansky. Спокойный, изящный, проработанный, вкрадчивый. Про него очень точно написал Дмитрий Ханчин из «Нормального инди-рока», рекомендую ознакомиться.

Кстати, Яна — первое имя в лайнапе большой московской вечеринки «Камушки», которая пройдет на площадке НИИ «Снегири» на Варшавском шоссе. Мероприятие будет посвящено джуку и футворку, а в списке приглашенных диджеев под именем matvey € € € € значится Матвей Селякин — еще один человек, о чей музыке я недавно писал. В своем канале Матвей также сообщает, что на этой неделе готовится к изданию зин о современной музыке, для которого он написал несколько текстов. А тексты — это то, чем мы живем. Вот такие рифмы, вот такой круговорот. Будем ждать.

👆 На прошлой неделе в этом канале и без того было слишком много историй о музыкантах, которые ушли из жизни, поэтому я не стал публиковать этот текст из «Джазиста» об альбоме «Pilgrimage» Майкла Брекера — тоже, в каком-то смысле, записи о смерти.

Хотя нет, не так. Смерть, безусловно, присутствует на «Pilgrimage», но в нем не меньше и жизни. Как бы то ни было, этот альбом — великолепный, недооцененный, мастерский.

​Сегодня в рубрике «Ориентиры» наш постоянный автор Олег Соболев рассказывает об альбоме «Pilgrimage» Майкла Брекера (1949–2007), который великий американский саксофонист записал за пять месяцев до своей смерти.

Во время записи своего последнего альбома Майкл Брекер умирал от лейкемии. Смирился ли он с этим или продолжал до конца верить, что всё обойдется, мы можем только предполагать.

Слушая «Pilgrimage», сначала кажется, что саксофонист всё-таки верил в лучшее. Альбом получился жизнерадостным, динамичным, оптимистичным. Совсем не таким, каким мог бы быть диск человека, принявшего скорую смерть. Уже первая композиция «The Mean Time» — хитрая, хард-боповая, с занятной мелодией и сбитыми ритмами, которые моментально перерастают в огненное соло самого Брекера, — погружает слушателя в атмосферу танцев в тесном джазовом клубе. А чуть позже появляется грувовая, фанковая «Tumbleweed», что в переводе значит «перекати-поле». Вроде бы история в духе классическойамериканы, но с необычным вокалом, напоминающим саамские йойки, и жирным соло Пэта Метини на гитарном синтезаторе.

И так продолжается дальше: даже баллады, такие как «When Can I Kiss You Again?», чье название Брекер услышал от сына, навещавшего его в больнице, не мрачны, а наполнены внутренним огнем. Композиции на «Pilgrimage» — про краски, чувства, переживания — про то, что и положено человеку, об искусстве которого на YouTube есть видео под названием «Настолько ломающее соло, что переоцениваешь жизнь». Про танец, в конце концов,— аккуратный, сдержанный, красивый, которого здесь очень много, особенно в дерзких, немного латиноамериканских «Cardinal Rule» и «Loose Threads».

Музыке, конечно, помогает и звездная команда — мастера, которые уж точно знают, как наполнить звук энергией. Помимо Брекера и Метини, в записи участвовали ритм-секция из Джона Патитуччи и Джека Деджоннетта, а также две легенды фортепианного искусства — ХербиХэнкок и Брэд Мелдау, которые делят композиции на альбоме пополам.

Показательно, что, судя по короткометражному фильму о записи«Pilgrimage», сессии проходили в очень живой атмосфере, совершенно не предвещающей траур. И, к слову, отдельно хочется похвалить продюсеров — Метини, его давнего товарища Стива Родби и Гила Голдстайна. Они постарались сделать звук альбома сочным, полным деталей. Совершенно не соответствующим своей эпохе, известной глухим и выхолощенным саундом, а, наоборот, метящим в вечность.

Когда старые друзья собираются, чтобы поддержать больного товарища, траур не встает на первый план. Нужно быть выше обстоятельств. Оставаться сильными. И радость в такие моменты нахлынивает не из-за того, что смотришь в будущее с оптимизмом, а потому что празднуешь прошлое — свои победыи достижения, всё хорошее, что уже было сделано. У Брекера этого хорошего наберется на толстенную книгу воспоминаний, на страницах которой «Pilgrimage» совсем не затеряется.

Олег Соболев

Слушать альбом

29 марта пройдет День открытых дверей в Moscow Music School.

В этом году Moscow Music School исполняется 7 лет. За 7 лет школа выпустила более 700 профессионалов в сфере музыкального продюсирования, бизнеса, сонграйтинга и звукорежиссуры. Студенты и выпускники Moscow Music School уже стали частью музыкальной индустрии, работают в лейблах, рулят звуком на концертах, пишут песни, регулярно выпускают треки, подписывают новых артистов.

Moscow Music School гордится тем, что является самой индустриальной школой, где каждый студент получает не только теоретические знания, но и практические навыки, необходимые для успешной карьеры в музыке. Школа понимает, что каждый артист уникален, и именно поэтому не учит, какую музыку писать — а учим, как это делать. Независимо от того, какой жанр вам близок — будь то поп, рок, хип-хоп или электронная музыка — Moscow Music School поможет развить свои таланты и стать настоящим профессионалом.

Ведь главное — это не только создание музыки, но и понимание процессов, происходящих за кулисами: от записи до продвижения вашего творчества.

Приходите 29 марта на День открытых дверей Moscow Music School, где вы сможете узнать обо всех программах, задать вопросы кураторам и преподавателям, прогуляться по кампусу школы, увидеть студентов и услышать как сложилась жизнь выпускников после окончания.

Записывайтесь на День открытых дверей и выберите свой трек к успеху!

Вход свободный по регистрации

Друзья, бот обратной связи канала оказался взломан и начал отсылать всем тем, кто в него писал, предложение купить мемкоин. Думаю, никого особо предупреждать не нужно, что делать это ни в коем случае нельзя. Но на всякий случай — я не запускаю мемкоины и тем более не прошу их покупать. Приношу извинения всем, кто получил подобные сообщения. Бот удален, про новый канал связи со мной напишу позже.

​​Выбирал песню, под которую удобно вкатываться в понедельник, и вспомнил об этом маленьком шедевре, одном из множества в блестящей дискографии британских классиков пост-панка — группы Wire. Как всегда у них, в этом треке присутствует здоровая (или нездоровая) паранойя, но она упакована в драйвовый танцевальный синт-рок, с характерным для восьмидесятых звуком. И вот мне не может не казаться, что, когда Олег Нестеров записывал свою прекрасную «Там» с Лещенко, он, возможно, вдохновлялся и ритмами, и аранжировкой именно этой песни от Wire. Это не упрек — все мы черпаем вдохновение из разных источников. К тому же, на тему «плагиата» в музыке, честно говоря, мне уже давно пофигу. Просто наблюдение.

Надеюсь, что вы успели ознакомиться с материалами прошлой недели на этом канале. Например, прочитали интервью с Piam, дуэтом Ильи Садовского и Влада Добровольского, приуроченным к выходу их нового альбома «The Longest Day». Или заценили лонгрид о истории грибов в классической музыке. Напоминаю, что мне всегда можно заказать писать тексты о музыке, пресс-релизы или даже посты в этом телеграм-канале. Для этого пишите в бота обратной связи.

А заодно еще поздравляю с днем рождения подругу этого канала и моего партнера по нечастым стримам Алену Кривиллу!

Ну и это, хорошей всем недели!

​​Выбирал песню, под которую удобно вкатываться в понедельник, и вспомнил об этом маленьком шедевре, одном из множества в блестящей дискографии британских классиков пост-панка — группы Wire. Как всегда у них, в этом треке присутствует здоровая (или нездоровая) паранойя, но она упакована в драйвовый танцевальный синт-рок, с характерным для восьмидесятых звуком. И вот мне не может не казаться, что, когда Олег Нестеров записывал свою прекрасную «Там» с Лещенко, он, возможно, вдохновлялся и ритмами, и аранжировкой именно этой песни от Wire. Это не упрек — все мы черпаем вдохновение из разных источников. К тому же, на тему «плагиата» в музыке, честно говоря, мне уже давно пофигу. Просто наблюдение.

Надеюсь, что вы успели ознакомиться с материалами прошлой недели на этом канале. Например, прочитали интервью с Piam, дуэтом Ильи Садовского и Влада Добровольского, приуроченным к выходу их нового альбома «The Longest Day». Или заценили лонгрид о истории грибов в классической музыке. Напоминаю, что мне всегда можно заказать писать тексты о музыке, пресс-релизы или даже посты в этом телеграм-канале. Для этого пишите в бота обратной связи.

Ну и это, хорошей всем недели!

​​Поздравляю всех подписчиц моего канала с Международным женским днем! Желаю вам больших побед в любых начинаниях. Желаю достижений — личных, профессиональных, семейных, всех сразу. Желаю, чтобы было больше света в жизни. По случаю праздника — великая песня.

Новая Леди Гага. Перед тем, как писать, переслушивал старые ее альбомы — и, честно говоря, из 2025 года они звучат не очень. Реально крутых песен мало, продакшн слишком сильно привязан к конкретным эпохам. Есть ощущение, что саунд на «Mayhem» тоже может состариться, но пока пластинка звучит адекватно: все сильные стороны певицы грамотно подчеркнуты, а песенный материал, как мне кажется, в среднем самый сильный среди больших записей артистки. Пусть и без мега-хитов. Ожидал, что придется громить — потому что в целом, несмотря на ее неоспоримый талант, Гагу просто не люблю, — но остался приятно удивлен.

К опубликованной выше эпитафии хочу добавить то, что влияние DJ Funk распространяется далеко за пределы футворка и джука. Оно отчётливо ощутимо, к примеру, во френч-хаусе.

Достаточно упомянуть, что в треке Daft Punk «Teachers» – перечне артистов, повлиявших на мировоззрение французского дуэта, имя диджея Фанка упоминается вторым. Да и сама по себе композиция представляет, по сути, замедленный вариант гетто-хауса, который популяризировал продюсер.

Переслушиваем великий микс «Booty House Anthems», свыкаемся с потерей.

К опубликованной выше эпитафии хочу добавить то, что влияние DJ Funk распространяется далеко за пределы футворка и джука. Оно отчётливо ощутимо, к примеру, во френч-хаусе.

Достаточно упомянуть, что в треке Daft Punk «Teachers» – перечне артистов, повлиявших на мировоззрение французского дуэта, имя диджея Фанка упоминается вторым. Да и сама по себе композиция представляет, по сути, замедленный вариант гетто-хауса, который популяризировал продюсер.

Переслушиваем великий микс «Booty House Anthems», свыкаемся с потерей.

​​В возрасте 54 лет от рака скончался диджей Фанк — первооткрыватель, пионер, король похоти, человек, который придумал гетто-хаус. Стиль, затем преобразовавший в футворк и джук, чье влияние в электронной музыке сегодняшнего дня огромно.

Звук Фанка всегда оставался гетто-звуком — грязным и буйным во всех отношениях. Его треки ошеломляли своей сексуализированностью и наглостью. Даже ближайший коллега и современник Фанка — детройтский мастер диджей Эссолт, ныне здравствующий, но отмененный, сам по себе большой любитель музыки про секс, — не мог приблизиться к этому уровню грубости и озабоченности.

Тотальное безумие музыки Фанка, несмотря на свою жесткость, манило и пробуждало чувства. В конце концов, в треках Фанка все равно присутствовал юмор: с одной стороны, он искренне педалировал свою озабоченность, а с другой — будто бы подсмеивался над ней. Множество моих друзей, которые знают меня лично, не избежали знакомства с легендарным миксом Фанка Booty House Anthems. Давайте послушаем его и сейчас — все равно близится вечер, — и вспомним без грусти. Наш герой вряд ли бы разменивался на грусть.

Еще один труд Гэри Салливана, о котором я недавно вспоминал — и хороший повод рекомендовать канал Radiant Sound. Его автор Константин Лысяков ответственно и регулярно информирует о новой интересной музыке, в том числе — об отечественной, малоизвестной и заслуживающей более широкого охвата. Вкусы у Константина эклектичные, но понятные: хардкор-континуум, эмбиент, формы даб-электроники, фанк и соул, старая потусторонняя музыка. Как по мне — отличный блог для всех тех, кому не хватает хорошего кураторского взгляда на ландшафт новых релизов.

VA – Let Me Perish Without Return: Lament and Longing from the Fading Russian Empire, 1889-1917 (2025)
Death Is Not The End
#romance #ballad #hauntology

Лондонский лейбл Death Is Not The End продолжает исследовать забытые записи прошлого, на этот раз обращая внимание на песенное наследие дореволюционной России конца XIX – начала XX веков.

Куратором сборника выступил Гэри Салливан (Gary Sullivan) — музыкальный археолог и создатель проекта «Bodega Pop», посвященного поиску редких кассет и CD в небольших нью-йоркских магазинчиках, управляемых иммигрантами из разных стран. Записи, вошедшие в компиляцию, найдены им в кварталах Квинса, Бруклина и Брайтон-Бич, где проживают более полумиллиона русских и их потомков.

Из всех своих находок Салливан отобрал 20 композиций, среди которых есть как сатирические песенки, так и душераздирающие романсы с балладами. По его мнению, эта музыка, пропитанная грустью и тоской, стала для русских ньюйоркцев первого поколения отражением их собственного чувства утраты, а также способом найти утешение вдали от родины.

bc (name your price) / vk

Ушел Рой Эйерс. По этому поводу — краткая реплика в телеграм-канале «Джазиста» 👆

Меня смущает вот что. Во всех сегодняшних западных некрологах Эйерса называют «крестным отцом нео-соула» — например, главный индустрийный журнал Billboard поставил такое определение прямо в заголовок своего материала. Это, конечно, перебор. Во-первых, «нео-соул» — это просто маркетинговый термин, виртуальный ярлык, который удобно вешать на музыку. Есть просто соул, и он с 1960-х годов был фанковым, сложным, порой психоделическим, а с джазом соседствовал с самого начала, да и с хип-хопом пересекался с 1980-х.

Во-вторых, насколько я могу понять, Эйерса называют «крестным отцом нео-соула» а) потому, что его часто сэмплировали в 1990-е (смешно), и б) потому, что самая известная часть его дискографии — это R’n’B с сильным джазовым уклоном (так почему тогда группа Earth, Wind & Fire не крестные отцы нео-соула? И почему Рой Эйерс не отец, скажем, жанра adult contemporary?).

В-третьих, выражение «крестный отец нео-соула» на мой вкус максимально принижает самого Эйерса и всю музыку, которую он создавал. Получается, что главное в его творчестве и жизни — это влияние на других людей, на какие-то третьи лица. Что его музыка сама по себе — лишь прелюдия к взрыву 1990-х. Что она фоновая, что она бесконечно в тени. Но это не так. И я попробовал написать об этом.

​Roy Ayers (1940–2025)

Принято думать, что Рой Эйерс создавал музыку для хорошего настроения — feel good music, — подразумевая, что она легкомысленна, в быстрых треках танцевальна, в балладах — предельно расслаблена. Но в его творчестве всегда было двойное дно. Многие композиции в исполнении Эйерса будто намекали на затишье перед бурей. Послушайте великолепную, восьмиминутную версию «You Send Me» Сэма Кука: на первый взгляд, это действительно благость, но грув намекает на внутреннюю драму, а струнные к концу песни переходят в поистине демонические крещендо. Рай так не звучит.

Многие его фанковые вещи — такие, как мощнейший боевик «Freaky Deaky» с альбома «Let’s Do It», — вообще звучат как часть той жесткой реальности, в которой музыканту пришлось работать — окрашенной в сепию атмосферой американских 70-х. Под несколько хаотичную, тревожную ритм-секцию этого трека легко почувствовать себя даже не в сказке, не в «блэксплотейшне» (Эйерс писал музыку для фильмов этого жанра), а действительно на улицах большого города со всеми их опасностями и проблемами.

Да и в той же «Everybody Loves the Sunshine» рефрен вовсе не кажется оптимистичным. Назойливый звук синтезатора ARP, сопровождающий песню, словно мешает музыке оставаться расслабленной. Эйерс часто рассказывал, что написал «Everybody Loves the Sunshine», вспоминая детство в Лос-Анджелесе, когда достаточно было выйти на улицу, чтобы погрузиться в яркий солнечный свет. Но постоянный жар солнца приносит не только радости, как и детство не бывает без тайных, иногда страшных воспоминаний.

В этом кроется, пожалуй, важнейшее достоинство Роя Эйерса: он не был ослепительным показным дураком, продающим образ беспроблемной жизни. Несмотря на то, что его музыка порой звучала «фирменно», даже буржуазно, в ней всегда оставалось место для интерпретации. Это многослойное искусство, которое нельзя свести к простым словам или стилистическим ярлыкам, — оно требует внимательного слушателя, а не фонового использования.

При этом Эйерс всё-таки умел дарить чистое счастье, особенно вживую. Вспоминаю его концерт в московском клубе «Б1 Maximum» в 2008 году. Несмотря на относительно большой зал, это было камерное выступление — без лишних выкрутасов, без долгих погружений в плотный грув. Музыка была аккуратной, плавной и совершенно волшебной. На дворе стоял ранний октябрь, и, кажется, тоже светило солнце.

Олег Соболев

​​В процессе работы над текстом о грибах попалась такая милая и необязательная запись — исполнитель «Микология», альбом «Разнообразные грибы Новой Англии». Не академическая музыка, а dungeon synth, данжен-синт — ну или, как правильней будет здесь сказать, машрум-синт. Мне нравятся отдельные записи в таком стиле, пусть я в нем совершенно не разбираюсь. Вот эта — понравилась. Мне кажется, что грибам — довольно хорошо изученным, но до сих пор очень загадочным детям природы, — синтезаторные зарисовки очень хорошо подходят. Слушаешь — и как будто правда воображаешь себе жизнь гриба. На «Бэндкэмпе» можно скачать бесплатно; имеется и вторая часть «Грибов Новой Англии».

Написал для своих друзей и коллег из Fungiline — грибной аптеки Михаила Вишневского — необычный, на мой взгляд, лонгрид: краткую историю грибов в западной академической музыке. Краткую, но при этом более-менее полную, потому что пересечений грибов и академической музыки было немного. Почему так получилось и чем это обусловлено — я объясняю в статье.

Озвучу несколько имен героев статьи: Мусоргский, Стравинский, Уолт Дисней, эстонский композитор Лепо Сумера, чех Вацлав Галек, который тридцать лет записывал нотами слышавшиеся ему песни грибов. И, конечно, Джон Кейдж, потому что здесь без него никуда.

Мое любимое произведение, упомянутое в тексте, — грандиозная «Грибная кантата» Сумеры. Это яркий пример редкого для Советского Союза постминимализма: музыка на момент написания (конец 70-х годов) удивительно свежая и новая, хотя и опирающаяся на традиции прошлого. Цитата:

Текст произведения написал поэт-миколог Хенн-Каарел Хеллат, и он полностью состоит из латинских названий грибов. Кантата посвящена «тем, кто любит грибы» и включает четыре части, каждая из которых посвящена определенным видам грибов. «Carmen veris» («Весенняя песнь», завершена в 1977) — весенним грибам, «Timor» («Опасности», завершена в 1979) — ядовитым видам, «Carmen autumnus» («Осенняя песнь», завершена в 1981) — осенним грибам и, наконец, финальная часть «Luxuria» — самым вкусным съедобным сортам. Существует текст и для пятой части «Грибной кантаты», озаглавленной «Apomykosis» («Превращение в гриб»), но Сумера не стал перекладывать его на музыку.

Эстония сама по себе очень богата грибами: в ее лесах — особенно на юге страны — насчитывается порядка 7000 видов разных грибов. С конца XIX века сбор грибов для кулинарных и медицинских целей стал популярен среди эстонцев: сначала у горожан, а позже увлечение дошло до хуторов. Сумера, однако, рассказывал в интервью, что в детстве его семья грибы не собирала, и что композитор «приблизился к грибам и их внутренней жизни» уже взрослым.

Но интересного в тексте вообще много. Почитайте.

И на всякий случай уточню: вся продукция, реализуемая Fungiline, не является лекарственными средствами. Я поклонник, но если вам интересно — принимайте решение по употреблению самостоятельно, почитайте блог и канал компании, а также проконсультируйтесь с врачом.

Алексей Михнев — «Время жизни»

Алексей Михнев возвращается с новым миксом — посвященным весне, уже по хорошей традиции нынешнего периода вещания этого канала. В отличие от предыдущего, который был целиком инструментальным, этот микс — полностью песенный. И, на мой взгляд, он стал самым разнообразным среди всех, что Алексей так любезно создает для Sobolev//Music. Здесь звучат хип-хоп, грузинские песни, галисийские распевы, японский дрим-поп, нежная композиция одной из величайших ирландских групп, доминиканская бачата, фирменные британские гитарные нежности с двойным дном, и даже — впервые для Михнева — песня, пришедшая из его родного Хабаровского края.

Разнообразие музыки подчеркнуто не эклектично, а органично вписано в общую структуру микса, создавая единую музыкальную историю. Но главное — это настроение. Эти пятьдесят одна минута — про радость. Причем не о радости больших событий, не о победах или запоминающихся триумфах, не о преодолении трудностей или камбэках, а о радости повседневной, простой, которая чувствуется в самых мельчайших моментах. Даже формально печальные песни — а микс начинается именно с такой — исполнены совсем не с грустью, а так, что хочется двигаться. Это движение, это любовь, это весна, это — время жизни.

Послушать микс можно прямо в этом сообщении, а скачать — по ссылке.

​​Завершаю дни нового альбома Piam финальным аккордом — большим интервью с Ильей Садовским и Владом Добровольским. Говорим не только о «The Longest Day», но и о вещах, выходящих за рамки наполнения релиза: природе звука, органике, естественности, жизни и прошлом.

Для меня это важный материал. Во-первых, альбом Piam получился крайне необычным — и эта музыка заслуживает подробного разбора из первых уст. К тому же в производственную рамку «The Longest Day» вписана удивительная история о том, как Илья и Влад собирали полевые записи, с которыми потом «играли» на альбоме. Кажется, что она на поверхности — но на самом деле в ней скрыто философское отношение к жизни, которого придерживаются авторы.

Во-вторых, Илья и Влад делают электронную музыку уже более 30 лет и при этом остаются в поиске, исследуют новые грани возможного. Их творчество не теряет актуальности, не разменивается на моду и не идет на компромиссы. Это само по себе редкий для отечественной сцены феномен. Ну правда, кто из наших электронщиков может похвастаться таким же? Чуть больше десятка имен.

Я еще помню свои школьные дни, когда читал в The Wire о Владe Добровольском и его проекте Fitz Ellarald. Или вспоминаю, как почти десять лет назад наткнулся на замечательный альбом проекта Meow Moon, одним из участников которого был Илья Садовский. При этом, несмотря на весомый вклад в российскую экспериментальную сцену, их имена все еще остаются недооцененными во внешней музыкальной среде.

Если бы у нас велась летопись экспериментов — если бы нашелся свой Кушнир и написал «Сто экспериментальных альбомов России», — то новость о выходе нового Piam гремела бы по всем музыкальным каналам. Но раз этого не случилось, хочется хотя бы в рамках этого скромного канала осветить историческую и биографическую сторону жизни Ильи и Влада для стороннего слушателя.

В общем, читайте. Пусть прозвучит нескромно, но я очень рекомендую.

​​Услышал в магазине «You Got It» Роя Орбисона — идеальную песню, светлую, обманчиво легкую, спетую с производственной силой гигантской солнечной батареи. Потом вернулся домой, покормил собаку, почесал кота, на время бросил все дела — которых много — и пошло-поехало: «Crying», «Running Scared», «Love Hurts», «Blue Bayou», снова «You Got It», и так далее, и, конечно, две самые великие, загадочные, пронзающие сердце тысячью кинжалов песни — «In Dreams» и «It’s Over».

Сейчас слушаю альбом 1973 года «Milestones», который раньше на знал. Шикарный — медленный, вкрадчивый. На AllMusic у него три звезды. Но то, что на том сайте звездочки часто расставляли дураки, известно давно.

У Роя Орбисона была отчасти трагическая жизнь. Проблемы со зрением — он очень, очень плохо видел всю сознательную жизнь. Гибель любимой жены. Смерть двух старших сыновей в пожаре. Ужасные проблемы со здоровьем, артериальным давлением и сердцем. Конечно, были удачи, была новая любовь, были деньги, но представьте себе, что значит потерять жену и двоих детей всего за два года.

Лишь в пятьдесят, после линчевского «Синего бархата», он вдруг стал всем нужен. Записал пластинку с Traveling Wilburys (Харрисон, Дилан, Петти, Линн), и казалось, что вернулся. Но почти сразу умер — все от того же сердца.

Думаю, когда Орбисон пел «In Dreams» и «It’s Over» — двух-, трехминутные песни, в которых больше драмы, оголенных нервов и сумасшествия, чем в театральных трагедиях, — он не мог предугадать свою судьбу и не знал, какие испытания его ждут. Поэтому есть горькая ирония судьбы в том, что что первая песня, вышедшая сразу после его смерти, — это жизнерадостная, сексуальная, страстная и при этом парадоксально мальчишеская, невинная «You Got It». Вещь о любви такой силы, что ей не хватает земного шара. Средний палец всем бедам. Оказалось, иногда его можно показать, взирая на мир сверху.

Кот по имени Джерри Гарсиа, он же — Кайзер, он же — Шеф, он же — Кот. Мы с ним поздравляем всех котов и кошек наших подписчиков со всероссийским Днем кошек. А также поздравляем их хозяев — пусть даже всем нам иногда кажется, что это мы на самом деле принадлежим нашим питомцам.

Московские подписчики, зову вас в Центр «Зотов» на выставку «Любовь в авангарде. Михаил Матюшин и Елена Гуро». А если еще точнее — на два мероприятия в рамках ее публичной программы.

Выставка, как ясно из названия, посвящена союзу двух знаковых фигур русского авангарда. Елена Гуро — литератор и художница, в чьем творчестве поэзия, проза и изобразительное искусство сливались в единое целое. Михаил Матюшин — один из титанов русского модернизма, автор знаменитой оперы «Победа над Солнцем».

8 марта, в Международный женский день, в 18:00 в «Зотове» пройдет концерт «Любовь в нотах». Ансамбль «Студия новой музыки» исполнит сочинения Матюшина на тексты Гуро — редкие произведения, звучащие, в лучшем случае, раз в десять лет. А одно из них, «Осенний сон» (1921), найденное и восстановленное кураторами выставки Сергеем Уваровым и Полиной Стрельцовой, прозвучит вообще впервые в истории. Надо идти. Подробная информация и билеты — по ссылке.

А на следующий день, 9 марта, в «Зотове» пройдут воркшопы музыковеда Анны Ильичевой. Пишут, что участники воркшопа испытают «живой коллективный опыт в духе музыкального авангарда 1920-х» и «почувствуют себя в роли Матюшина, Скрябина и Кандинского и других экспериментаторов». Тоже звучит интригующе! Подробности и билеты — по ссылке.

Piam — «The Longest Day» (Картаскважин, 2025)

Сегодня вышел альбом Piam, о котором я писал в начале недели. Рекомендую всем послушать, а также следить за лейблом «Картаскважин», где регулярно выходит убойная музыка. Ниже — моя аннотация.

33-й релиз лейбла «Картаскважин» — новый альбом Piam, дуэта Влада Добровольского и Ильи Садовского, мастеров органической электронной музыки из Москвы и Калуги. Оба давно успешно выпускают сольные пластинки, работают в рамках коллабораций и играют в составе квартета Kurvenschreiber.

Это третий альбом в дискографии PIAM: первые два — «Piam» и «Happy New Vectors» — вышли в 2002 и 2016 годах соответственно. При этом в каждом релизе принимал участие еще один музыкант: в дебюте — Георгий Багдасаров, во втором — Валентин Кулагин (DJ Afrosoundsystem).

«The Longest Day» — название, отсылающее к самому длинному дню «Илиады». Формально Влад и Илья записали этот альбом вдвоем, но в музыке присутствует и третий, скрытый голос. Это полевые записи, сделанные Добровольским и Садовским в 2022–2023 годах в Индии, Шри-Ланке, странах Юго-Восточной Азии и на Бали. В них — и урчание моторов, и гул ночных городов, и вой огромного вола, техногенное и природное. Звуки, интонации, эхо, отзвуки, волны, выходящие из синтезаторов Влада и Ильи, становятся не просто дополнением к материалу, собранному ранее, а образовывают одно целое — звуковую картину, в которой много жизни по разные стороны памяти, и которая особенно сильно интригует при глубоком прослушивании.

Все треки «The Longest Day» записаны импровизационно, живьем, в одну сессию — без наложений, редактуры и обработки. В один летний день 2024 года Илья и Влад встретились, заварили чай, включили записи из своих путешествий — и начали играть, откликаясь на перемены в звуковой палитре. Как говорит Влад Добровольский:

«Мы оставили записи такими, какие они есть, без купюр. В некоторых местах громкие звуки, записанные вблизи, буквально вырывались на передний план. Конечно, можно было бы сгладить их редактурой или компрессией, но мы этого не стали делать. Возможно, именно поэтому записи приобрели особую живость. Все происходит буквально рядом со слушателем. У нас не было намерения добиться какого-то эффекта — мы просто слушали и играли».

Альбом действительно получился живым, дышащим, естественным. Музыка на «The Longest Day» — словно небо, любующееся землей внизу: в полевых записях ощущается воздух, которому отвечают щемящие, протяжные, мерцающие звуки синтезаторов. В некоторых моментах музыка приобретает дополнительные измерения и превращается словно в фантасмагорическую звуковую анимацию («Old Grass Becomes Fireflies»), в других — обрастает отзвуками классического нью-эйджа 80-х («Plum Fruit Starts to Turn Yellow») или погружается в всепоглощающий дроун («The Misty Moon»). Но неизменно остается природной, нежной, вдумчивой, размеренной, сделанной с любовью. День самый длинный — разговоры короткие.

Вместе с «The Longest Day» на стримингах-сервисах также появились первые два альбома Piam: рокочущий, колкий, чуть джазовый «Piam» 2002 года и драматичный, триумфальный по звучанию «Happy New Vectors» 2016 года.

Bandcamp

«За полчаса до весны» — вечный хит о поздно осознанных ошибках жизни, от которого до сих пор останавливается сердце. Трагичные слова Наума Олева, угасающая в припеве мелодия Оскара Фельцмана, звенящий прожитый вокал Владимира Мулявина, перетекающий в игольчатое многоголосие, органное соло Владимира Николаева, — все это собирается вместе в самый грустный гимн советской рок-музыки. Мы смотрим в бездну прошлого — и не видим встречного взгляда.

https://www.youtube.com/watch?v=t_HjXn6TaoQ

​​Как я писал с утра — заканчивается зима. Что было на этом канале в феврале:

«Вагонка»: информировал вас о работе над книгой о калининградском клубе «Вагонка» — первой официальной дискотеки в РСФСР, легендарном для города месте. Предзаказ можно сделать здесь, деньги пойдут на издание книги

Аннотации к премьерам:
«Мое Мао» Мое Мао
«The Longest Day» Piam

Соболев на радио: час музыки от меня в программе Тани Андриановой «Юные волны» на радио «Серебряный Дождь»

Гостевой микс Алексея Михнева: «Путешествия наедине» — инструментальная музыка о том, как можно оказаться в других измерениях, не выходя из дома

Забытые шедевры:
«Nocturnal Earthworm Stew» Дэвида Притчарда
«Under the Skin» Линсди Бакингема
«Long White Cloud» Ричарда Янгса

Музыка сфер:
Первый фортепианный концерт Эйноюхани Раутаваары
Бах в исполнении Адольфа Буша и его ансамбля

Флэшбеки:
Про отца и King Crimson
Гэри Салливан

Джаз: Роланд Ханна

Крайний Север:
«Sumut» гренландской группы Sumé
«Хэйдже» нашего родного Колы Бельды

Шпионские игры: «The Conet Project»

Новое: «All the Hits» Myriad Myriads

Потери:
Сьюзан Элкорн
Роберта Флэк

Как и всегда, меня можно поблагодарить за слова и посты по этой ссылке. А еще можно купить мои лекции.

И еще такая история: в последнее время очень нравится писать аннотации к музыкальным релизам, пресс-релизы, тексты на сайты музыкантов. Если вам интересно мне их заказать — пишите в бота обратной связи.

Кроме того, напоминаю, что вы можете заказать мне текст о вашей любимой музыке. Условия и информация — здесь.

Оставайтесь с нами и не переключайте канал. Слушаем песню для вечера пятницы!

Кола Бельды — «Хэйдже (Здравица)» (1982)

Заканчивается зима. Пока еще календарная. В любом случае, это повод постепенно прощаться с холодами, например — прослушиванием альбома Кола Бельды «Хэйдже», благо ходить за ним далеко не нужно.

Про потрясающего артиста Николая Ивановича Бельды принято писать следующее: вот была песня «Увезу тебя я в тундру», а потом, спустя много лет, — концерты «Поп-механики» и альбом «Белый остров». Я и сам, признаюсь, грешил повторением этой истории о жизни Кола Бельды, упуская многое другое. Например, что он переборол заикание, что был юнгой Тихоокеанского флота во времена Великой Отечественной, что писал картины, что собирал песни народов Крайнего Севера и Дальнего Востока. В конце концов, творчество Бельды далеко не ограничивается только «Тундрой» да «Белым островом» — безусловно гениальной работой, на которой звучит по-настоящему дикая, опасная и странная музыка.

«Хэйдже» — как минимум такой же шедевр, как и «Белый остров», а может быть, даже и лучше. Начинается он с обложки. Николай Иванович сидит на фоне открытого советского холодильника, пьет чай с бубликами и приглашает вас к столу, то есть зовет оценить свой альбом. Как тут можно отказать? Да никак. Давайте слушать.

И стоит только начать, как сразу понимаешь — вот она, магия. Вот оно, настоящее искусство. На сайте Discogs написано, что «Хэйдже» — это «психоделический рок». На самом деле это не совсем так. Здесь есть грув, глубокие басовые партии и партии советских синтезаторов, раскиданные аляповатой мишурой по трекам. Ансамбль «Дуэнтэ», аккомпанирующий артисту, играет собрано и атлетично. Это красивый, необычный звук, но важны и сами песни — их мелодии, слова. Как и на «Белом острове», Бельды собрал их во время своих поездок к местам обитания народов Крайнего Севера. Некоторые он перевел, адаптировал, что-то добавил от себя. И каждая из них бьет наотмашь добротой, оптимизмом, чувством преданности миру вокруг.

Я посоветую первым делам прислушаться к одной конкретной. Называется она «Озеро моё». Кола Бельды поет про озеро, служащее рассказчиками домом, и укрытием от бед, и источником пищи. Но как будто поет не о водоеме — а про любимую женщину или про единственного ребенка. Про что-то большее, чем ты сам, и что-то большее, чем когда-либо будешь. Это трогательно, возвышенно, мощно. За такую песню Николаю Ивановичу хочется сказать отдельное спасибо.

Но помимо «Озера» на альбоме есть и другие композиции, которые стоит послушать. Особенно сейчас, когда весенний свет начинает сменять удручающий и надоевший зимний пейзаж. По крайней мере, я надеюсь, что так происходит там, где находитесь вы, читатель, — а если это еще не случилось, то, надеюсь, скоро произойдет.

Цените природу. Умейте её любить, быть благодарными ей, особенно если она сурова. И, что очень важно, умейте отдыхать от её суровости.

Яндекс Музыка / YouTube / Spotify / Apple Music

Кола Бельды — «Хэйдже (Здравица)» (1982)

Заканчивается зима. Пока еще календарная. В любом случае, это повод постепенно прощаться с холодами, например — прослушиванием альбома Кола Бельды «Хэйдже», благо ходить за ним далеко не нужно.

Про потрясающего артиста Николая Ивановича Бельды принято писать следующее: вот была песня «Увезу тебя я в тундру», а потом, спустя много лет, — концерты «Поп-механики» и альбом «Белый остров». Я и сам, признаюсь, грешил повторением этой истории о жизни Кола Бельды, упуская многое другое. Например, что он переборол заикание, что был юнгой Тихоокеанского флота во времена Великой Отечественной, что писал картины, что собирал песни народов Крайнего Севера и Дальнего Востока. В конце концов, творчество Бельды далеко не ограничивается только «Тундрой» да «Белым островом» — безусловно гениальной работой, на которой звучит по-настоящему дикая, опасная и странная музыка.

«Хэйдже» — как минимум такой же шедевр, как и «Белый остров», а может быть, даже и лучше. Начинается он с обложки. Николай Иванович сидит на фоне открытого советского холодильника, пьет чай с бубликами и приглашает вас к столу, то есть зовет оценить свой альбом. Как тут можно отказать? Да никак. Давайте слушать.

И стоит только начать, как сразу понимаешь — вот она, магия. Вот оно, настоящее искусство. На сайте Discogs написано, что «Хэйдже» — это «психоделический рок». На самом деле это не совсем так. Здесь есть грув, глубокие басовые партии и партии советских синтезаторов, раскиданные аляповатой мишурой по трекам. Ансамбль «Дуэнтэ», аккомпанирующий артисту, играет собрано и атлетично. Это красивый, необычный звук, но важны и сами песни — их мелодии, слова. Как и на «Белом острове», Бельды собрал их во время своих поездок к местам обитания народов Крайнего Севера. Некоторые он перевел, адаптировал, что-то добавил от себя. И каждая из них бьет наотмашь добротой, оптимизмом, чувством преданности миру вокруг.

Я посоветую первым делам прислушаться к одной конкретной. Называется она «Озеро моё». Кола Бельды поет про озеро, служащее рассказчиками домом, и укрытием от бед, и источником пищи. Но как будто поет не о водоеме — а про любимую женщину или про единственного ребенка. Про что-то большее, чем ты сам, и что-то большее, чем когда-либо будешь. Это трогательно, возвышенно, мощно. За такую песню Николаю Ивановичу хочется сказать отдельное спасибо.

Но помимо «Озера» на альбоме есть и другие композиции, которые стоит послушать. Особенно сейчас, когда весенний свет начинает сменять удручающий и надоевший зимний пейзаж. По крайней мере, я надеюсь, что так происходит там, где находитесь вы, читатель, — а если это еще не случилось, то, надеюсь, скоро произойдет.

Цените природу. Умейте её любить, быть благодарными ей, особенно если она сурова. И, что очень важно, умейте отдыхать от её суровости.

Яндекс Музыка / YouTube / Spotify / Apple Music

В дополнение к вчерашнему Ричарду Янгсу. Если «Long White Cloud» недоступен на стримингах, то «Beyond the Valley of Ultrahits» (2009) там есть — и его я рекомендую всем, кому ближе простая, но выразительная музыка без экспериментов.

Янгс придумал и записал этот альбом на спор — примерно в тот же период, что и «Long White Cloud». Формально это «поп-музыка», хотя на деле «Beyond the Valley of Ultrahits» больше напоминает отдельные работы все того же Роберта Уайатта, только в лоу-файном звучании. Конечно, такое сравнение условно, но условности помогают нам ориентироваться по жизни.

Десять песен в классическом формате — с куплетами, припевами, бриджами, утонченными и ненавязчивыми мелодиями. Это не ультрахиты, да и вовсе не хиты, но они согревают и берегут. Вот на пробу: одна — быстрая, другая — медленная.

Яндекс Музыка / Spotify / Apple Music / YouTube / Soundcloud

В дополнение к вчерашнему Ричарду Янгсу. Если «Long White Cloud» недоступен на стримингах, то «Beyond the Valley of Ultrahits» (2009) там есть — и его я рекомендую всем, кому ближе простая, но выразительная музыка без экспериментов.

Янгс придумал и записал этот альбом на спор — примерно в тот же период, что и «Long White Cloud». Формально это «поп-музыка», хотя на деле «Beyond the Valley of Ultrahits» больше напоминает отдельные работы все того же Роберта Уайатта, только в лоу-файном звучании. Конечно, такое сравнение условно, но условности помогают нам ориентироваться по жизни.

Десять песен в классическом формате — с куплетами, припевами, бриджами, утонченными и ненавязчивыми мелодиями. Это не ультрахиты, да и вовсе не хиты, но они согревают и берегут. Вот на пробу: одна — быстрая, другая — медленная.

Яндекс Музыка / Spotify / Apple Music / YouTube / Soundcloud

Ричард Янгс — Long White Cloud (Grapefruit Records, 2011)

Живущий в Шотландии англичанин Ричард Янгс — ветеран, икона мировой экспериментальной музыки. Он — один из тех артистов, которые не стремятся к известности даже в своей узкой нише, а просто давно и увлеченно делают свое дело. При этом о Янгсе знают все, кто хотя бы немного интересуется нестандартными звуковыми формами.

Занимаясь звукозаписью с ранних лет — со школьного возраста, с начала семидесятых, — и выпускаясь на носителях с середины восьмидесятых, Янгс за долгие годы своей карьеры перепахал поля самых разных звучаний. Он перепробовал множество методов, трансформировал и перекраивал свою музыку так, как ему хотелось. В его обширной и непостижимой дискографии нашлось место и абстрактным длинным композициям, и истерическому панку, и гитарным импровизациям, и шумовым экспериментам, которые накрывают слушателя лавиной звукового натиска. Да и многому другому — не случайно даже пресс-релизы последних его пластинок заходят с тезиса, что творчество Янгса не поддается определенному описанию.

Одна из его ипостасей — талантливый автор-исполнитель. Те записи, где он исследует возможности песенной формы, в разное время особенно ярко отзывались в моем сердце. Альбом «Long White Cloud», вдохновленный поездкой в Новую Зеландию, мало кто помнит — но с 2011 года он всегда со мной. Все 33 минуты 42 секунды этого диска создают ошеломительное, опустошающее ощущение.

Янгс уже не сильный вокалист — его голос ослаб, постарел, и он больше не владеет им так, как прежде, — но когда-то он был крайне выразительным певцом. Далекий от академической виртуозности, способный резануть слух любому профессионалу, этот голос обладал уникальным тембром. Сравнение с Робертом Уайаттом напрашивается само собой: тот же усталый, чуть детский, но несомненно взрослый звук. Янгс любил использовать его как главный инструмент, и «Long White Cloud» — альбом, где голос, несомненно, играет ключевую роль.

Логично, что пластинка открывается акапельным треком — коротким «Mountains Into Inner Space». Тревожная полупесня создает ощущение, будто катарсис должен наступить уже в самом начале, но «Long White Cloud» продолжается «Mercury Lane» — простой, долгой, спокойной, завораживающей песней под гитару. «Когда я доберусь до леса — это будет лес». Природа, леса, горы, волны — ко всем этим образам Янгс возвращается снова и снова. Очевидно, что перед нами — альбом о силе природы: то ли мифической, то ли реальной, то ли на стыке этих категорий.

Долгая, протяжная, похожая на молитву вещь «Big Waves of an Actual Sea» действительно напоминает волны, бьющиеся о берег — одна за другой, только будто в ускоренной съемке. Именно в этом треке окончательно проясняется второй — после голоса — главный инструмент Янгса на альбоме: повторение, повторение, повторение. «Rotor-Manga-Papa-Maru» — самая дикая, самая жесткая композиция, построенная на сэмпле искаженного металлического голоса, произносящего вынесенные в название слова, — только усиливает идею повторения как ключевого музыкального приема.

Но ничто не готовит к финалу — девятиминутной «Mountains Into Outer Space». Мелодия из первого трека, которую Янгс пел без аккомпанемента, теперь превращается в космос. Возвращается гитара, исполняя тревожный мотив, который остается в состоянии вечного беспокойства. Песня разрешается на полуслове и полузвуке, обрываясь неожиданно, не закрывая гештальт. Остается только нарастающее, гнетущее чувство. Что в нем? Ричард Янгс увидел высокие горы — и его накрыло. Накроет и вас.

Альбома на стримингах нет, ищите — и обрящете.

​Роберта Флэк (1937–2025)

Говорим Роберта Флэк — подразумеваем «Killing Me Softly with His Song». Или в крайнем случае «The First Time Ever I Saw Your Face». Однако американская певица и продюсер была намного большим феноменом, чем эти две песни.

Флэк начала записываться поздно, в 32 года, хотя музыка сопровождала ее с самого детства. В семье пели фольклор, она играла на органе в методистской церкви, увлекалась джазом и оперой. После раннего окончания университета в 19 лет Флэк успела поработать преподавателем музыки в средней школе, выступала в клубах Нью-Йорка и Вашингтона. К моменту выхода дебютного альбома «First Take» в 1969 году ее опыт был уже очень значительным — фактически вся жизнь Флэк была пронизана музыкой.

И этой жизнью — этим ощущением чуда звука, которое приходит к нам в разных сущностях, — она охотно делилась со слушателем. Любая пластинка артистки — это мир, в котором всё соединяется неразрывно и естественно: джаз, соул, госпел, модные ответвления поп-музыки, фанк, фолк. По версии Роберты Флэк, музыка не разделялась на жанры, а состояла из одних и тех же нот, аккордов и ритмов, схожих мелодий.

На ее записях всегда играли джазовые музыканты — от Рона Картера, чей бас звучит на трех самых известных альбомах, до Джо Фаррелла, Боба Джеймса, Идриса Мухаммада и Альфонса Музона. Наряду с Джони Митчелл и группой War именно Флэк точнее всего в 70-е пересобрала и переосмыслила идею связи между джазом и мейнстримовой песенной музыкой эпохи после «Битлз». Долго искать примеры не нужно. Послушайте хотя бы композицию «I Can See the Sun in Late December» с альбома «Feel Like Makin' Love». Песню, написанную для Флэк Стиви Уандером, она превращает из загадочного арэнби-хита в мощнейшую импровизацию, которая явно наследует «In a Silent Way» Майлза Дэвиса.

Олег Соболев

В эту субботу на одном из лучших отечественных кассетных лейблов, «Картаскважин», выходит альбом «The Longest Day» — третий за двадцать три года релиз уникального московского проекта Piam, в нынешнем составе состоящего из дуэта Влада Добровольского и Ильи Садовского. Альбом поражает — он глубокий, таинственный, амбициозный и совершенно уникальный как по концепции, так и по реализации. Был очень рад написать к нему аннотацию, которую можно прочитать на «Бэндкэмпе». Там же можно услышать немного музыки — треки «Cats, Ribbons And Chrysanthemums» и «Air Vibrates With Warmth», которые, на мой взгляд, выступают прекрасным тизером остального наполнения релиза.

1 марта у нас новый релиз!

The Longest Day — альбом проекта Piam, за которым стоят давние друзья и музыкальные соратники Влад Добровольский и Илья Садовский, так же занятые в коллективе kurvenschreiber. С 2022 по 2024 Влад и Илья по одиночке собирали полевые записи в разных тропических местах (Шри-Ланка, Бали, Вьетнам, Таиланд, Индия и др.) и встретились летом 2024 на даче Влада в Калужской области, чтобы в течение одного дня поиграть поверх привезенных с экспедиций звуков. Материалы с прошедшей сессии превратились в альбом The Longest Day, поделиться которым с вами теперь большая радость для нас.

Предлагаем послушать два трека с релиза и прочитать описание Олега Соболева:

https://kartaskvazhin.bandcamp.com/album/the-longest-day

​​Доброе утро (а также добрый день и добрый вечер)! Всем хорошей недели и больших свершений. Главное — берегите себя от тех состояний, когда кажется, что ты — зомби. Такого точно не нужно.

​В рубрике «Ориентиры» наш постоянный автор Олег Соболев рассказывает о неочевидной, но прекрасной музыке прошлого и настоящего. Сегодня речь пойдет об альбоме Сэра Роланда Ханны «Swing Me No Waltzes».

Sir Roland Hanna «Swing Me No Waltzes» (Storyville, 1980)

10 февраля исполнилось 93 года со дня рождения Роланда Ханны — единственного музыканта в истории джаза, который подписывался «сэр». Сэр Роланд Ханна. Именно так пианиста называли даже на обложках его альбомов. По широко распространенной версии, в конце 60-х Ханна пожертвовал около 100 тысяч долларов на строительство школ в Либерии. За это музыканта представили к Ордену Африканского искупления, высшей награде страны. Но правда ли это? И если да, то действительно ли орден предоставлял ему право пользоваться приставкой «сэр»? Если предоставлял, то почему этим правом не пользовались другие кавалеры ордена? И вообще, откуда у малоизвестного, в основном сессионного музыканта конца 60-х были такие деньги? Ведь 100 тысяч долларов тогда — это порядка 800 тысяч сегодня.

А важно ли это? Сэр — значит сэр. Тем более манера игры Ханны вполне моглабы оправдать этот титул. Он играл с настоящей рыцарской аристократичностью — мощно, раскатисто, но галантно и с истинным чувством меры. Включите «Swing Me No Waltzes», его лучший сольныйальбом, и с первой же композиции «I Hear You Knocking but You Can't Come In» вы поймете, что я имею в виду. Это чистый свинг — очень эллингтоновский, — но с особенной размеренностью, широтой и неожиданными барочными элементами.

Ханна, выросший в Детройте — самом «черном» городе США — и окончивший Джульярдскую школу по классу классического фортепиано, прекрасно сочетал джаз и западную академическую традицию. Именно на этом синтезе держались его пианизм и композиторская манера. Причем последняя, на мой вкус, отличалась даже более органичным, естественным взаимодействием элементов джаза и классики, чем сочинительский почерк Джона Льюиса из Modern Jazz Quartet.

Стиль Ханны завораживает. Неудивительно, что он не стал самым известным пианистом 60–70-х годов. Он не был настолько лиричным и трогательным, как Билл Эванс, не фанковал, как Херби Хэнкок, не стремился к импрессионизму, как Кит Джарретт, и не был виртуозом в духе Оскара Питерсона. Он был старомоден, но эта старомодность была живой, четкой, настоящей. Главное на «Swing Me No Waltz» — разнообразие материала, к которому Ханна применяет свой стиль. Из свинга он перетекает в прохладную, как осенний воздух, балладу «Some Kind of Folk Song», затем в резвую, почти танцующую «A Little Sweetnin’ for Sweden» и так далее. Иногда звучат отголоски позднего романтизма, иногда — несколько секунд чистой абстракции.

Это настоящий вихрь. Альбом, который не отпускает ни на минуту. Слушайте его громко.

С большим удовольствием послушал короткий (19 минут) разговор о книге про калининградский клуб «Вагонка» на радио «Business FM Калининград». Рекомендую ознакомиться и вам. Директор клуба Андрей Левченко и Алексей Алеев сжато и ёмко объясняют значение «Вагонки» для калининградцев разных поколений: это не просто клуб, а важное место притяжения, центр культурной жизни, символ города, легенда.

От себя добавлю (и подчеркну, это не пристрастное мнение человека, также причастного к книге, а искреннее наблюдение), что «Вагонка» — не только калининградский феномен. Почти в каждом крупном городе СССР и затем в республиках бывшего Союза в 80-е, 90-е, 2000-е существовали места, ставшие магнитом для молодежи, или как минимум бывшие самыми значимыми, номером один среди прочих. Такие клубы, заведения, ДК проходили через одни и те же исторические события: перестройку, развал Союза, бандитизм, дефолт, рост регионального бизнеса. Читая хронологию жизни «Вагонки» я, например, как будто читал еще и хронологию мурманской культурной жизни. Вот всё то же самое.

Но у «Вагонки», конечно, есть несколько принципиальных отличий. Во-первых, статус Калининграда как закрытого города до 1991 года и его уникальное географическое положение — две составляющие, которые накладывают особый отпечаток на хронологию событий и на восприятие реальности людьми, которые становились частью клуба.

Во-вторых, невиданное долголетие: «Вагонка» в той или иной форме действительно существует с 1977 года. Это первая официальная дискотека в РСФСР, одна из первых в Союзе вообще. Вы представляете себе, что такое официальная дискотека в СССР, скажем, в 1979 году, до Олимпиады? Как там был устроен рабочий процесс, субординация, как именно проходили танцы, какую музыку играли? Наверняка не представляете. А вот купите книгу — и узнаете.

В-третьих, «Вагонка» доросла до статуса одной из самых продуктивных площадок страны по части привозов иностранных гастролеров. Подумайте, где еще, в каком провинциальном городе начала 2000-х играли такие группы, как The White Stripes, Coil, Питер Хэммилл, Марк Алмонд, The Legendary Pink Dots, бесчисленные британские и французские гитарные группы? А в «Вагонке» играли — и про каждого заезжего артиста в книге есть отдельная глава. Мне, кстати говоря, больше всего нравится история, связанная с организацией концерта группы Laid Back, которые «саншайн регги» и «уайт хорс». Очень надеюсь, что Леша не будет выкладывать ее в свой канал, а прибережет её для тех, кто закажет книгу.

Кстати, действительно — подпишитесь на канал про «Вагонку». И — да, еще раз — делайте предзаказ книги. В ней, помимо крутого текста, будет будет офигенный дизайн, куча фотографий, постеров, документов. Нереальная красота. Но чтоб это все напечатать — нужна ваша помощь.

Одна из моих самых любимых записей музыки Баха — вот эти, древние, сделанные ансамблем Адольфа Буша в 1935 году. Очень простой репертуар — Бранденбургские концерты и оркестровые сюиты. Но сыграно все настолько вдохновляюще, необычно, с безукоризненным знанием дела — как будто исполнители знают партитуры с рождения, — что прослушивание записей становится необыкновенным удовольствием из раза в раз, даже спустя годы после знакомства. Лень сейчас давать ссылки, просто набирайте в стриминги "busch bach brandenburg" — и наслаждайтесь. Тем более, что даже через стриминги слышна прекрасная реставрация звука.

Просто захотелось написать об этой важной для меня музыке под конец изматывающего дня. Ну правда — послушайте, ведь нереальная красота.

В мире происходят интересные события. Поэтому сегодня мы не будем вспоминать о сочинительском и исполнительском гении Юрия Антонова (хотя все равно с юбилеем вас, Юрий Михайлович, и долгих лет!), а поговорим о The Conet Project — бокс-сете записей трансляций номерных радиостанций.

Номерные радиостанции — формально одна из главных загадок радио. Это коротковолновые станции, которые большую часть времени транслируют тишину. Лишь изредка в их эфире происходят странные вещи: начинает играть музыка (например — «Интернационал»), а затем голоса произносят цифры, буквы и слова. Чаще всего голоса — мужские, но искаженные, явно неживые, иногда — женские или даже детские. Есть такие станции, что вещают два-три раза в день, а есть — другие, которые передают шуршание и гудение неизвестного происхождения.

Хотя конкретных доказательств нет, большинство радиоэнтузиастов считают, что номерные радиостанции используются для передачи разведывательных шифровок. В пользу этой версии говорит множество факторов: вещание с территорий стран с крупными разведывательными сетями, сокращение числа станций со времен Холодной войны, а также многочисленные упоминания о них в мемуарах ветеранов разведок. Даже главный сайт, посвященный номерным станциям, исходит из предположения, что это все — шпионские дела.

Сегодня феномен номерных радиостанций — существующий, между прочим, со времен Первой мировой, — хорошо изучен. О них написаны сотни статей, научных работ и десятки книг. Однако в конце девяностых и начале нулевых ситуация была иной — как у нас, так и в других странах мира. Именно The Conet Project во многом помог разогреть интерес к этой теме.

The Conet вышел в 1997 году на лейбле Irdial-Discs, основанном в 80-е Акином Фернандесом — человеком с интересной судьбой. В прошлом он был одним из лучших продюсеров странного эйсид-хауса первой волны (серьезно, послушайте вот такой его трек), а сейчас стал активным деятелем в мире криптовалют и основателем крупной компании, занимающейся платежами в биткойнах. Фернандес долгие годы интересовался номерными станциями, сам записывал их трансляции — что вполне вписывается в его эклектичный набор увлечений, — ну и скомпоновал их в очень хорошо иллюстрированный бокс-сет с информацией по каждой станции и развернутым эссе.. Весь материал можно легально и бесплатно послушать и почитать.

Если вы знаете группу Wilco — если бог вас от этого знания не уберег, — то вы в курсе про ее альбом «Yankee Hotel Foxtrot», на котором активно используются записи с The Conet Project. Это, пожалуй, самый известный пример влияния проекта Фернандеса на массовую (в широком смысле) культуру, но не единственный: номерные станции звучат в фильме «Ванильное небо», в некоторых треках Boards of Canada и многих других аудио- и видеоработах конца девяностых — начала нулевых.

Это все классно, но вопрос такой — а почему сейчас стоит вспомнить про The Conet Project? Во-первых, колесо истории крутится по неровной дороге, полной бугорков и ям, — и всегда велик шанс, что вслед за намечающимся отрезком гладкого асфальта начнутся гравий и болота. Во-вторых, это просто невероятно атмосферное, необычное и интригующее слушание, особенно на ночь. Кажется, что в нем нет интриги, ведь механизм работы номерных станций, если его понять, не должен удивлять. Однако это не так. Искажения голосов, их тембральное, возрастное и половое разнообразие, шумы, неожиданные паузы и рваные ритмы перечислений создают ощущение бездны неожиданности. С одной стороны, аудиоконтент The Conet Project шокирует своей грубостью и резкостью, с другой — превращает шпионскую тайну в рутину: если слушать все подряд, быстро понимаешь, что передача шифровок — это очень будничная работа. И в этом понимании для многих будет больше страха, чем в любой тайне.

Но главное — это просто хорошая история. Доброй ночи всем в моем часовом поясе, доброго утра — жителям Восточной Азии и Австралии, хорошего дня — нашим американским товарищам. Пять один семь, пять один семь, пять один семь, девять четыре, ноль семь три пять. Окно, окно, окно.

Слушать

Небольшое объявление для москвичей. Через неделю, во вторник, 25 февраля, оркестр im Spiegel под руководством Марии Магиевой, о котором много говорилось на страницах нашего издания, даст очередной концерт в ДК «Рассвет».

Программа, как всегда у im Spiegel, выстроена на рифмах и психологических ассоциациях — в этот раз между Иоганном Себастианом Бахом и Паулем Хиндемитом. Композиция концерта тоже уже узнаваемая: от одного музыканта к оркестру. Начнут с фуги из Сонаты для скрипки соло до мажор Баха, а закончат крупной формой — одним из Бранденбургских концертов и сочинением Хиндемита «Четыре темперамента для фортепиано и струнного оркестра». Среди участников в этот раз — пианист Юрий Фаворин и дирижер Федор Безносиков.

Наверняка будет круто. Билеты нужно брать по ссылке.

С утра всю дорогу в голове играет эта песня Бобби Уомака. Если бы я проводил конкурс ответов на вопрос, где впервые её услышал, то победитель не получил бы ничего, потому что ответ понятен — в тарантиновской «Джеки Браун», еще подростком. К чему она вспомнилась — ума не приложу, но посмотрим. https://www.youtube.com/watch?v=inQ7r46ddCk

Sumé — Sumut (Demos, 1973)

Почти месяц назад Гренландия часто мелькала в новостях. Теперь остров куда-то запропастился, но, вероятно, вскоре снова появится в информационном поле. А пока этого не случилось — давайте подготовимся и послушаем хороший гренландский альбом.

Не буду притворяться, будто хорошо разбираюсь в музыке Гренландии, но «Sumut» группы Sumé (переводится как «Где») давно мне по душе, и я в последние лет десять нередко к нему возвращаюсь. Насколько могу судить, переводя с гренландского на русский, любовь к этому альбому для местных слушателей — примерно то же самое, что для нас любовь к «Группе крови» ансамбля «Кино». Степень каноничности и значимости примерно сопоставима.

Про участников Sumé даже сняли документальный фильм. Настолько это важная группа, ассоциирующаяся, прежде всего, с гренландской контркультурой 1970-х. Часто пишут, что они активно призывали к независимости Гренландии от Дании, но на самом альбоме этого немного. Хотя, безусловно, намеки на освобождение и призывы к свободе — пусть и завуалированные — здесь встречаются. Но большая часть «Sumut» посвящена радостям весны, психологическим переживаниям, гренландскому быту. Можете сами посмотреть — переводы песен на английский доступны в интернете.

(Кстати, гитарист Пер Бертельсен позже занялся политикой и возглавил унионистскую, про-датскую Демократическую партию Гренландии, выступающую против независимости острова. Кроме того, он почти тридцать лет руководит главным культурным центром страны, у него известная певица-падчерица, а сам он даже баллотировался в мэры столицы — Нуука. В общем, знакомая история: бывшие радикалы со временем выбирают комфорт. Где такого не было, правда?)

Но звучат Sumé на своем первом альбоме действительно уникально. Формально это западный рок-н-ролл, в духе то The Rolling Stones, то Creedence Clearwater Revival, но без попыток слепого подражания. Скорее вдохновение, чем копирование. А вот шарм — абсолютно свой, гренландский. Музыка скачет от агрессии к нежности, от благостного настроения к яростному реву. Есть даже что-то вроде частушки под названием «Кусок моржа» (надеюсь, речь идет про кивиак). Есть несколько прямо прекрасных песен: моя любимая — «Upernaaq», как раз та самая, про весну. И хотя альбом записан в серьезной датской студии, в нем все равно чувствуется нечто домашнее, неровное, что сближает его, например, с американскими прайват-прессами той эпохи.

Впрочем, в рок Sumé тоже умели. Вот хорошее видео, где они это убедительно доказывают.

Яндекс Музыка / YouTube / Spotify / Apple Music

Песня поздним вечером воскресенья. Простая, хорошая, способная засесть в голове. Чтоб неделя у вас выдалась хорошей! https://www.youtube.com/watch?v=PFawl66FUfk

Линдси Бакингем — Under the Skin (Reprise, 2006)

Помнится, в своем тексте про песню «Sara» группы Fleetwood Mac я сравнил её с Red House Painters. Ну что ж, согласен. Но теперь послушайте «Not Too Late», первую песню с четвертого сольного альбома Линдси Бакингема. Если это не Марк Козелек — причём Козелек как бы из будущего, примерно из начала 00-х — то я даже не знаю, с чем ещё провести аналогии.

«Under the Skin» — это, пожалуй, самый минималистичный и интимный альбом Линдси Бакингема. Малый в средствах и великий в силе, выполненный в грустном и очаровательном ажурном звуке. Главный акцент — на самом артисте и его гитаре. Песни порой депрессивные (заглавная, мощнейшая финальная «Flying Down Juniper», посвящённая умершим родственникам), иногда — лёгкие, но словно со зловещей зловещей подоплёкой (кавер на «I Am Waiting», «Cast Away Dreams»). В целом, это продолжение прекрасного диска Out of the Cradle (1992), но почти без оптимизма. Если быть до конца честным, подход Бакингема, скорее, напоминает не Козелека (хотя «Not Too Late» всё равно похожа!), а инди-фолк, который в ноющих нулевых буквально расплодился, как сорняки на плодородной почве.

Но при этом перед группой Iron & Wine (или кто-то подобный; честно, я давно не слушал такую музыку и не могу найти точное сравнение), у Линдси Бакингема есть одно неоспоримое преимущество — это, сука, Линдси Бакингем. Автор Tusk. Главный наследник Брайана Уилсона в истории американской поп-музыки. Уникальный гитарист. Редкий человек, который по-настоящему заслуживает звание «гений». Может ли он написать плохую песню? Не уверен — потому что пока он ещё не написал ни одной плохой. Поэтому, конечно, нужно слушать и «Under the Skin», и «Go Insane», о котором я когда-то писал, и всё остальное. Это будильники чувств.

Яндекс Музыка / Spotify / Apple Music / YouTube

Мое Мао — «Мое Мао» (2025)

Премьера на канале — первый большой релиз, мини-альбом, проекта «Мое Мао», то есть моего друга Матвея Селякина.

С Матвеем мы познакомились уже почти два года назад, когда он позвал меня в библиотеку «ГЭС-2» делать ридинг-группу по «Вспышке энергии» Саймона Рейнольдса. Быстро выяснилось, что он делает музыку — и музыка это захватывающая и крутая. Я сравниваю с Дином Блантом, сам Матвей от таких сравнений отнекивается. Ниже — моя аннотация к альбому «Мое Мао».

Московский артист Матвей Селякин выпускает первый крупный релиз своего проекта «Мое Мао»: пять песен, выходящих за пределы жанровых рамок, в сердцах которых — сэмплы и чужие тексты, парадоксально и логично перекликающиеся с жизнью, судьбой, прошлым и настоящим автора.

24-летний Селякин — далеко не новичок в музыке. Свой первый альбом под псевдонимом Bird Word он записал еще подростком, одиннадцать лет назад. В последние годы музыкант работает в разных направлениях: в частности, исследует футворк, адаптируя его к местной почве, и читает агрессивный, зернистый рэп под собственный продакшн, используя псевдоним Большой Матвей.

Общее в современном творчестве Селякина — это обращение к сэмплу как инструменту самовыражения. Как говорит он сам: «Для меня сэмпл — это основная музыкальная единица в метраже любой музыки. Мне очень интересно выкручивать сэмплы и музыку так, чтобы она физиологически работала совершенно по-другому, нежели та оригинальная композиция, которая предлагала себя определенным образом слушать и чувствовать. Я как в песочнице немного играюсь с сэмплами и пытаюсь в основном их пережимать».

На первом альбоме «Мое Мао» сэмплы вписаны в текстуру гипногогического, сырого и фантастического звука, который одновременно существует вне времени, но при этом явно олицетворяет настоящее. Они не «пережаты» — знающий человек легко узнает каждый из них, — но при этом интерпретированы максимально свободно. Первоначальный источник превращается в нечто иное на уровне мельчайших частиц: голоса меняют высоту, инструменты — звучание, а фразы зацикливаются, превращая связную речь в повторение мантр.

Два больших сэмпла из The Beach Boys, фрагмент интервью Брайана Уилсона, гитарная партия из песни Азалии Снейл, отрывки из фильмов «Мэри Джейн больше не девственница» и «Холодные небеса» — все это отсылает к конкретным событиям жизни и внутренним переживаниям Селякина. Центральные из них — смерть отца и расставание с девушкой, которой посвящен альбом. Своеобразными сэмплами в звуковой картине «Моего Мао» можно считать стихотворение Ярослава Могутина и перевод текста песни группы Polvo «Feather of Forgiveness», которые сам Селякин пропевает в треках «В ухо» и «Цветами прощения» соответственно. При этом он также подвергает свой голос обработке, словно оттягивая его на второй план, сличая с невербальными источниками звука. Выходит ребус из чужого творчества, пропущенного через себя. Это больная музыка.

Больная — но явившаяся результатом крупной и тяжелой работы над собой: поиском комфорта в своей собственной сущности, работы с памятью, закрытием гештальтов в отношениях с другими людьми, обретением умения отпускать. Матвей Селякин счастлив, но вместо очевидного хода делиться со своими слушателями счастьем он выбирает неочевидный путь — поделиться с ними воспоминаниями о сложностях. Впрочем, ничего очевидного в его творчестве искать не приходится.

Послушать можно здесь. Правда рекомендую: мне кажется, у Матвея получился глубокий, странный, замороченный релиз, которые дает по голове. Очень символично, что выходит он в середине февраля: музыка — ровно такая же, как пасмурные небеса. Приятного прослушивания, ну и подписывайтесь на канал Матвея — он там, кстати, иногда прогоняет отличные телеги о музыке и искусстве вообще.

​​Как говорил артист Андре Три Тысячи, happy Valentine's Day. Сегодня открылся предзаказ на книгу про калининградский клуб «Вагонка», о которой я писал вчера. Кампания по сбору предзаказов продлится еще полтора месяца — так что периодически я буду вам о ней напоминать.

И ещё минутка внимания. Напоминаю, что вы всегда можете заказать у меня тексты о музыке — для личного использования или для публичного издания. Рецензии, гиды, списки, мнения и прочие материалы — всё, что приходит вам в голову. Можете даже заказать пост для этого телеграм-канала. Пишите в бота обратной связи, про цены и сроки договоримся.

Если вы редактор музыкального, культурного или лайфстайл-издания — тем более напишите, для вас у меня обязательно найдутся идеи. Сделаем круть.

(Кстати, прямо сейчас заканчиваю один большой текст от подписчика, а ещё один (очень интересный список, о котором расскажу позже) уже утвердил на этой неделе. Оба, если всё пойдет хорошо, будут опубликованы совсем скоро.)

Кроме того, вы можете купить мои лекции о героях джаза, фанка, рок- и поп-музыки: от Кита Джарретта и Джеймса Брауна до The Beach Boys и Нила Янга. Лекции интересные, рассказываю живо — и это не просто пересказы Википедии или книг, а ещё мои давние, тщательно выверенные личные мнения и взгляды на жизнь и судьбы артистов. Подробности — в этом посте. Стоимость одной лекции — 400 ₽, а всех девяти сразу — 2800 ₽. Пишите в бота обратной связи, если заинтересовались.

Ну и чаевым, которые можно оставить здесь, я всегда рад. Впрочем, давайте реально сделаем что-нибудь вместе — пишите.

​​Лёша Алеев в своем канале рассказал о работе над важным проектом — масштабном дополненном переиздании книги о культовом калининградском клубе «Вагонка» на базе местного ДК Вагоностроителей. Заведение начиналось как первая официальная дискотека в РСФСР, прошло через комсомольскую тусовку, бурные перестроечные годы, бандитские девяностые. А на рубеже веков превратилось в концертную площадку, где выступали практически все ключевые отечественные рок-группы, а также многие яркие зарубежные исполнители — от The White Stripes и Марка Алмонда до группы Coil, которая дала там один из немногих своих концертов в истории.

«Вагонка» — место совершенно особенное, причем во всероссийском масштабе, но в то же время — родное и очень понятное. Работали в нем и посещали его тоже очень колоритные личности, воспоминания которых читаются как приключенческие рассказы. Судьба «Вагонки», конечно же, рифмуется с судьбой сначала СССР, а потом современной России — но рифмы эти не такие, каких ждешь. Я думаю, книгу будет интересно прочесть и приобрести людям из любого города России — потому что в «Вагонке» и в людях, которые за ней стояли, легко узнается наше прошлое и мы сами.

Я выступаю литературным редактором книги. В посте Лёши — иные подробности проекта. А еще подписывайтесь на отдельный канал, посвященный грядущему переизданию — в нем будут выкладываться отрывки, цитаты, фотографии, документы. В общем, вы будете погружаться в контекст. Сделать это можно здесь: @clubvagonka.

​​Минутка академической музыки. Первый фортепианный концерт Эйноюхани Раутаваары. Я очень люблю этого композитора, но стоит признать: даже относительно самого себя его творчество нестабильно по качеству. Есть у Раутаваары вещи, которые слушаешь — и ничего не чувствуешь. Вроде бы красивая, смелая, атипичная музыка, будто разрывающая на мелкие кусочки клетку, в которую саму себя загоняет, — но скучная, лишенная эмоций и представляющая собой скудную пищу для ума.

При этом лучшие сочинения финна — это с ума сойти что такое, особенно для нас, поклонников Брукнера, коим являлся сам Раутаваара. Даром что Брукнер никогда не писал фортепианных концертов, но в этой музыке он присутствует точно: стоит на горизонте, машет носовым платочком, и слёзы льются по его лицу, когда Раутаваара буквально копирует фирменные брукнеровские приемы (послушайте финал первой части). И Сибелиус тоже присутствует — хотя бы в раскатистой партии струнных под конец второй части; перепутать невозможно.

А еще присутствует джаз — причем совершенно оголтелый, какой-то кубинский, пусть и в одном фрагменте, в финальной части. Все это — Брукнер, Сибелиус, джаз, морозная атмосфера северной зимы, многое другое — собрано в блестящее сочинение: яркое, пронзительное, настолько огромное, что ясно, почему его редко исполняют. Под таким напором могут не выдержать небеса. Всем добра.