(Продолжение)
Освобождение Константинополя из под оккупации латинян-крестоносцев дало византийскому обществу импульс воодушевления и поиск своей новой идентификации через
обращение к античности. Именно мастера этого периода после окончательного падения Византии заложат технические основы Ренессанса во Флоренции и других западных городах. Таким образом, классическая русская иконописная школа и итальянский Ренессанс имеют один корень. Этим объясняется схожесть их техник и некоторых подходов, из-за чего техника письма Рублева, его искуснейшая работа со светотенью так сильно напоминает флорентийскую школу. Ни один иконописец после него не сможет превзойти его в этом утонченном письме.
На первый взгляд может показаться, что преподобный Андрей берет за основу композицию
«Гостеприимство Авраама», когда Авраам, проявив добродетель гостеприимства к путникам, в результате принял у себя Самого Творца, проходящего мимо него в виде трех мужчин. Это событие часто изображалось на иконах и примечательно было тем, что оно произошло в истории только два раза: при посещении Авраама в XIX веке до Р.Х. и в XVI веке по Р.Х. в России
преподобному Александру Свирскому. На момент написания «Троицы» второго посещения еще не было.
Но что мы видим? Авраам и Сарра не присутствуют на данной иконе. Преподобный Андрей намеренно не рисует их, потому что он изображает другое событие. Событие, когда еще не было людей, когда не было и самого времени и даже не сотворена еще вечность. Поэтому нет Авраама и Сарры. Инок Андрей делится с нами своим
духовным видением.
Он видит Мамврийский дуб, но времени нет, листья на нем не шевелятся, потому что нет еще и самих этих листьев. Он видит горы, которых еще нет. Небо, еще не сотворенное. Он находится в
Божьем Предвидении о том, что Бог желает сотворить, где Сам Он в виде трех лиц восседает на Своем
предвечном совете.
Дарованное Андрею не видел еще никто, ни один художник мира, ни один пророк не знал, как это было. Иконописец оперирует реальностью, своим мистическим опытом, поэтому иконы — это всегда откровение, всегда окно.
И вот Трое собрались на Свой совет. Те Трое, что готовятся сотворить наш мир. Почему Они медлят? Что Их останавливает, что Они решили советоваться между собой? Их останавливает бездна зла, открывающаяся от дара свободы воли, которые Они дадут
своим копиям — ангелам и людям. Как сделать так, чтобы эта бездна зла не получила и дар вечной жизни? Как не позволить злу обрести божественное бытие, равное Им Троим? Требуется кара для отступивших, казнь для преступников, которой будет
внешняя тьма будущего мира. Но ведь тогда все люди погибнут от этой казни в тот же момент, как согрешат, а согрешат все, Он видит это заранее. Поэтому нужно отсрочить казнь, дать свободе воли исполнится в полной мере, позволить людям совершить ошибку и дать время на раскаяние — временную жизнь.
Но как реализовать это восстановление человека в чистоте? Падший человек не равно человек безгрешный. Смерть грешника не равна смерти праведника. Кто же сможет принять на себя казнь за бывшего праведника, если весь человеческий род для этого не годен? На столе Рублев не видит тех яств, что готовил Авраам, и которые изображались на соответствующих иконах. Он видит только одну чашу, так как этот стол не трапеза у Авраама — это
жертвенник.
Сын уже одет в одежды Иисуса, в ту
царскую багряницу, в которую оденут Его римские стражники, насмехаясь над Ним перед казнью. Он протягивает руку, складывая пальцы в священническом жесте, и благословляет
жертвенную чашу, глядя Отцу в глаза. Преподобный Андрей в этот момент слышит как звучит будущий голос Иисуса: «Отче Мой! если возможно, да минует Меня чаша сия; впрочем не как Я хочу, но как Ты» (Мф. 26, 42). В чаше он видит голову теленка, но у этой головы человеческие черты! Это голова самого Иисуса,
Нового Адама без греха, который сможет принять на себя казнь. Андрей наблюдает момент, когда Сын, подчиняясь воле Отца, становится искупителем за весь человеческий род. После этого решения Троица начинает творить наш мир.
Видение святого Андрея заканчивается.