"Воспринимать идеи как живые силы — значит переживать их не как “вещи”, а как процессы, подводить их под статическую категорию не бывания, а становления. Это была новая интуиция жизни, совершенно чуждая средневековью. Средневековье знало только типы, завершенные, законченные, раскрывающие себя в своих проявлениях, но не эволюционирующие, не развивающиеся величины. Для средневековья просто не существовало той проблемы, которая приковывала к себе мысль Данте, — проблемы языка. К ней его подвела его собственная литературная деятельность. Он начал было писать “Комедию” по-латыни; затем, после некоторых колебаний, перешел на родной язык. Вначале он объясняет мотивы, по которым он порвал с обычаем, требующим, чтобы ученые книги писались на “ученом” же языке: он пишет для мирян, среди которых теперь больше образованных людей, нежели среди священников и монахов. Миряне же латыни не знают. Но надлежало еще доказать, что на “vulgare” можно выразить все то, что доселе считалось выразимым только на “грамматических языках”. Данте опровергает этот предрассудок в “Convivio” и в “De vulgari eloquentiа”. Язык отражает культурный уровень пользующихся им. Пока образованность была исключительной принадлежностью духовенства, “простонародными” (новыми) языками пользовались необразованные люди. Оттого языки эти грубы, бедны, беспомощны. Но сейчас уже существует мирская культура, и новые языки постепенно поднимаются. В потенции существует литературный итальянский язык (Данте называет его “изящным”, vulgare illustre, или “придворным”, curiale, aulicum). Его элементы рассеяны повсюду, где имеются центры умственной жизни, в частности в Италии — при дворах итальянских князей. Можно, извлекши эти элементы “vulgare illustre”, сведя их вместе, создать итальянский язык. Язык отнюдь не обречен пребывать навеки в данном состоянии. Языки живут и развиваются. Итальянский язык в своем развитии зашел уже очень далеко. Если бы наши предки, умершие сто лет тому назад, воскресли, они не могли бы нас понимать. Язык для Данте — живая, эволюционирующая величина, индивидуум. Сущность индивидуума в том, что он обладает характером; он есть личность. Изменяясь, язык сохраняет свою индивидуальность. Каждый язык может стать литературным, то есть способным к выражению любых мыслей; но это не значит, что между языками нет никаких различий. Каждому языку свойственна своя, особая прелесть. Данте видит ее в звуках каждого данного языка. Переведенное с одного языка на другой, поэтическое произведение утрачивает свою “сладость” и свою “гармонию”. Гомер непереводим на латинский язык, и в переведенной Псалтыри нет никакой приятности.
Отстаивая права vulgare против латинистов, Данте тем самым определил свое отношение к классической древности. Он считает, что итальянский язык есть детище латинского, как и другие романские языки — провансальский, севернофранцузский; вернее — тот же самый язык, только сильно изменившийся. Существуют как бы два латинских языка. Один — язык Вергилия и Цицерона, другой — vulgare. Разница между ними та, что один уже мертв, а другой живет. Латинский классический язык мертв потому, что он перестал быть повседневным, бытовым. Это язык школы, церкви, книги. Однако это понимание античности у Данте не выдержано последовательно. Он не может порвать с мечтой о восстановлении античной Римской империи с Римом в качестве государственного центра. В “De Monarchia” он теоретически обосновывает необходимость восстановления подлинной Римской империи, в “Комедии” взывает к германскому Цезарю, императору “Священной Римской империи”, увещевая его поднять его Рим из нынешнего унижения и вернуть ему былое величие. Это внутреннее противоречие, это раздвоение между культурами — умершей античной и современной, эта романтическая тоска о прошлом вместе с восторженным отношением к настоящему, вообще характерны для раннего Ренессанса."