Про системность проблем с Мергасовским домом.
и вообще почему именно он.
Как идея конструктивизма оказалась прочнее конструкции.
Последние события, к сожалению, просто один из симптомов давнего и тяжелого заболевания. Наш герой и в юности-то был здоровьем некрепок. Не на пользу ему пошло и столь долгое прозябание без отопления, остекления и жителей.
Как сообщают специалисты, водоток Кремлевского холма нарушен очень давно, еще до катастрофы с пассажем, далее ситуация только ухудшается. Важно комплексное решение гидрогеологического каркаса города, система водоотведения, дренажа. Под угрозой все здания на этой линии, разрывы в кладке заметны и в ограде парка Черное озеро, которая, напомню, также является объектом культурного наследия. Это тот слой работы, который не по силам выполнить и тем более внедрить активистам, будь даже они трижды доктора наук и семи пядей во лбу. Тут нужна политическая воля и системная работа, все это Татарстан умеет, когда хочет.
Однако так вышло, что этот дом - маркер состояния, маячок. В силу своего положения, творческого давнего и недавнего прошлого (дом, где жила национальная интеллигенция, позже были творческие мастерские, любили селиться креативные студенты, дом, про который поставили спектакль) - этот дом особенно, символически, важен.
Это именно тот случай, где изначальная идея дома в переходном стиле, в духе конструктивизма, дом, жизнь в котором должна была быть свободной от лишнего быта и украшательств ради светлого будущего и прогресса оказалась сильнее материала.
В последнее время, в связи с текущими проектами у меня часто всплывает тема сохранения нематериального наследия не только в виде легенд, персоналий, сюжетов, связанных с объектом, но точного воспроизведения технологий и объемно-пространственных решений из таких же материалов, но заново. Подобные приемы используются, например
, в Японии, где сейсмическая активность и высокая влажность способны разрушить строение в секунды или за пару десятков лет. В этом случае подход заключается именно в точном воспроизведении на том же самом месте, мастерами, которые потомственно хранят нужные технологии обработки материалов, строительства и декора, а деятельность в точности воспроизводится традицией. Нам повезло, 1928 год был относительно недавно, в Казани все еще есть архитекторы старой советской школы, это значит, что в худшем из вариантов возможно попробовать этот японский подход.
Я не уверена, что Казань сможет эту задачу разрешить, с теми приоритетами, технологиями и ресурсами, что у нее есть.
Сухо и конструктивно про что делать дальше: постараюсь последить за публично доступными результатами экспертизы по дому, чтобы, если будет возможность, как-то привлечь к ней экспертное внимание.