В течение 30 дней мы сходили на две Чайки:
Хабенского и
Богомолова. Чуть было не сделали это в течение одной недели — и хорошо, что не сделали.
Обе постановки были немножко про новые формы. У Хабенского они усиливали текст — Аркадина в бане была великолепна, к правдоподобности секса Тригорина и Заречной у книжного шкафа вопросов не возникло, а трансформация Треплева в маргинала, жующего внутренности убитой чайки, физически выворачивала наружу.
Богомолов же в попытке написать продолжение за Чеховым просто остался собой. Вот тут диалог про дрочить в пробирку (что-то из Дачники на Бали), вот тут интервью Аркадины на камеру точь-в-точь как в Гамлет in Moscow.
В сухом остатке после обеих постановок захотелось копнуть в историю и подтянуть матчасть (за что авторам новых форм большое спасибо).
Мотивом к комедии (а Чайка — комедия) послужила история, как Левитан на глазах у Чехова в Крыму подстрелил чайку. Замятин: «Это было такое ясное зрелище — ненужной, зря умирающей, убитой красивой птицы, что оно поразило Чехова. Из этого мелкого факта, запомнившегося Чехову, — создалась пьеса «Чайка».
Чехов о своей пьесе писал так: «...много разговоров о литературе, мало действия, пять пудов любви».
Дебютная премьера в Александринском театре провалилась, а спустя 2 года постановка Станиславского и Немировича-Данченко имела успех. Станиславский писал Чехову: «Мы сумасшедшие от счастья. Все тебя крепко целуем».
На репетициях в МХТ Чехов познакомился с будущей женой Ольгой Книппер — она играла Аркадину.
Символ театра МХТ, худрук которого сейчас Хабенский, — собственно Чайка Чехова.
Наверное поэтому у него и получилось лучше. А вот отдельный буфет Альфа-Банка появился не у него, а у Богомолова 🥂