Сегодня в «Ленте» — рецензия Георгия Генниса «Поэзия, каплями оброненная на картины» на книгу поэта Андрея Сен-Сенькова и художников Асии и Кадыжрана Хайрулиных «Стихотворения, сидящие на двух стульях», вышедшую в серии UGAR.kz.

Поэзия и живопись как будто вступают в химическую реакцию: одной капельки поэтической субстанции, оброненной на картину, оказывается достаточно для того, чтобы тут же рядом возник непредсказуемый в своих деталях, а значит, подлинный образец словесной метаморфозы, переработавшей/перемоловшей первоначальный образ. И если пойти ещё дальше, то можно предположить, что помещённые в книге, на нечётных страницах, живописные загадки — это что-то вроде заданий для искусственного интеллекта, так сказать, промпты наоборот. При таком допущении поэтическое устройство Андрея Сен-Сенькова обнаруживает свои лучшие и весьма редкие качества, позволяющие преобразовать практически любую (невербальную) реальность, сделать её родным, кровным материалом, сутью своей поэзии. (Разумеется, я ни в коем случае не умаляю значение интереснейших и успешно развивающихся опытов с ИИ.)

— Георгий Геннис

Прочитать текст полностью.

В «Ленте» — фрагменты цикла Михаила Бордуновского «Тени». Это часть большого авторского проекта, работа над которым длится уже несколько лет. В цикле описывается/воссоздаётся то ли вымышленный, то ли реальный мир, в котором тени поглощают привычное пространство, разрывая его на фрагменты, расслаивая историю, заставляя её течь в разные стороны.

В конечном счёте, тени прошлого всё явственнее проникают в настоящее.

Разрывы синтаксиса подчёркивают замещающийся мир, немеющие голоса, вычеркнутые фрагменты. Даже город-герой Антитерра в этом сюрреальном, отчасти сновидческом пространстве выглядит (вос)созданным, (про)явившимся из грёз. Мы смотрим будто бы в отражение — негатив фотоплёнки, и оттого образы приобретают аллегорически-зловещий смысл, рисуя мрачную антиутопию, полную личной метафизики и тоски.

Услышать фрагменты «Теней» и другие тексты Михаила Бордуновского можно будет на его поэтическом вечере 27 апреля в 18:30 в редакции SOYAPRESS (ЦСИ Винзавод, 4-й Сыромятнический переулок, 1/8с7, м. Курская). Подробнее по ссылке.

2.

бумаги архивов рассеяны ветром и всюду хвоя
барельефы почти недвижны на фронтонах ДК и театров и река
река, река почти почти, почти остановлена чёрным газом окраин
они недвижны & места себе не находят среди Вышек & Башен Бышек & Вашен
& вишен они в поминальных огнях живыми огнями проходят и река
река, река тащит сырую прохладу их колоннад на тот берег
ДК & театры & конструкторские бюро пусты &
вечерним зеленым сукном покрыты
бумаги архивов невидимые места и памятники все как один в снежных плащах
уходят дворами и трубами заглублённых заводов
проспектами: Победы Труда Ликвидации Света
уходят интуитивно понятной аббревиатурой ННЖЗ:
нам незачем жить здесь Незачем Жить Здесь

(корректное расположение строк — см. на сайте; при чтении публикации с мобильного устройства, его лучше держать горизонтально)

Прочитать фрагменты «Теней» полностью.

В «Ленте» — фрагменты цикла Михаила Бордуновского «Тени». Это часть большого авторского проекта, работа над которым длится уже несколько лет. В цикле описывается/воссоздаётся то ли вымышленный, то ли реальный мир, в котором тени поглощают привычное пространство, разрывая его на фрагменты, расслаивая историю, заставляя её течь в разные стороны.

В конечном счёте, тени прошлого всё явственнее проникают в настоящее.

Разрывы синтаксиса подчёркивают замещающийся мир, немеющие голоса, вычеркнутые фрагменты. Даже город-герой Антитерра в этом сюрреальном, отчасти сновидческом пространстве выглядит (вос)созданным, (про)явившимся из грёз. Vы смотрим скорее в отражение — негатив фотоплёнки, и оттого образы приобретают аллегорически-зловещий смысл, рисуя мрачную антиутопию с фальшивыми ритуалами, полную личной метафизики и тоски.

Услышать фрагменты «Теней» и другие тексты Михаила Бордуновского можно будет на его поэтическом вечере 27 апреля в 18:30 в редакции SOYAPRESS (ЦСИ Винзавод, 4-й Сыромятнический переулок, 1/8с7, м. Курская). Подробнее по ссылке.

2.

бумаги архивов рассеяны ветром и всюду хвоя
барельефы почти недвижны на фронтонах ДК и театров и река
река, река почти почти, почти остановлена чёрным газом окраин
они недвижны & места себе не находят среди Вышек & Башен Бышек & Вашен
& вишен они в поминальных огнях живыми огнями проходят и река
река, река тащит сырую прохладу их колоннад на тот берег
ДК & театры & конструкторские бюро пусты &
вечерним зеленым сукном покрыты
бумаги архивов невидимые места и памятники все как один в снежных плащах
уходят дворами и трубами заглублённых заводов
проспектами: Победы Труда Ликвидации Света
уходят интуитивно понятной аббревиатурой ННЖЗ:
нам незачем жить здесь Незачем Жить Здесь

(корректное расположение строк — см. на сайте; при чтении с мобильного устройства, его лучше держать горизонтально)

Прочитать фрагменты «Теней» полностью.

Новое интервью в проекте «Авторы[-ки] говорят» с Павлом Кричевским «Фрагменты поэзии на лезвии языка» — о понятных/понятых стихотворениях, исчерпанности поэтических форм и вопросах, на которые поэзия не знает ответ.

Прочитать текст полностью можно по ссылке.

Я исхожу из того, что поэзия и стихотворение — онтологически противоположны и несовместимы (как несовместимы вода-отражение и вода-утоление жажды; сделать глоток означает разрушить отражение). Для меня очевидна правота Т.С. Элиота, когда он утверждает, что «отвлечённая концепция личного опыта в предельной его интенсивности, опыта, что становится универсальным и нами зовётся «поэзией», может в стихе найти воплощение».

Стихотворение — лишь потенциальный фрагмент поэзии, изъятый (вырезанный) из поля чистого звука, которое вырастает из особого рода тишины, чистым звуком чреватой. Рождение стихотворения — бережное, но всегда болезненное очищение чистого звука от наносных слоёв обыденной речи, внедрение в тишину. Конечно, это очищение происходит фрагментами и репрезентуется миру (в том числе самому поэту в состоянии не-письма, то есть, «когда не требует поэта к священной жертве Аполлон») через обыденный язык. Другими словами, стихотворение как бы «вырезается» поэтом-письмом из живой ткани (поля-поэзии) и бросается в мир на съедение «пониманию» и «объяснению». Именно в такой экзистенциальной ситуации существует поэт, обречённый снова и снова ранить язык, вырезая из него фрагменты поэзии.

Стихи Павла Кричевского в нашем журнале можно найти здесь.

В проекте «Автор[-ки] говорят» мы предлагаем выбрать несколько вопросов из заранее заготовленного списка об аспектах личной практики и поэзии в целом.

Читаем в «Лаборатории» подборку Стаса Мокина «человек ушедший в полночь». Это ранимые и доверчивые тексты — о потерях, личной и чужой сломленности, памяти и одиночестве. Мотивы прощания («помолись о нем как можешь»), поиска новой мотивации жизни, чтобы ответить миру, который говорит с тобой. Страха, который необходимо преодолеть.

Контрапунктом выглядит текст-монолог Лоры Палмер, в котором отстранённо показана трагедия тонкого/ранимого и непонятого человека. Её — и не только — страх выглядеть как все. Быт, в который падаешь, как в прорубь, в котором можно пропасть так, что ни один Дэвид Линч не найдёт ответ на вопрос «кто?» — и ни один вигвам в голове не поможет закрыть саднящую форточку боли.

***

человек ушедший в полночь
безымянный и немой
кто к нему придет на помощь
кто подскажет что живой
кто обнимет крепко-крепко
и накормит манной кашей
человек ушедший в пекло
человек по горло в саже
помолись о нем как можешь
помолись и вновь живи

Читать подборку полностью.

Читаем в «Ленте» подборку Ксении Боровик «Край вечносолнечных сопок». Фоном и — часто — местом действия этих текстов становится Владивосток; отмечая особенности локуса (залив, сопки, жару/туман), понимаешь, что они больше, чем только бэкграунд — полноценные участники текстов, личное, отчасти мифологизированное пространство переживаний.

На этом фоне происходит всё остальное: обретения и потери, взросление, осознание собственной телесности, пересечение культур (рядом — граница с Китаем), свобода, тем более ощутимая из-за своей отдалённости.

край вечносолнечных сопок

в этом году и зимы-то не было
веселились упавшему пуху и влажности
ты выкопала ямку в снегу
а снег говорил со мной
и таял на языке
танцевали на побережье вскрывали моллюсков
и солнце оставляло блики на нашей коже
все 269 солнечных дней в году

актуальная общедоступная информация:
залив петра великого
самый большой залив японского моря расположенный у российских берегов
находится между мысом поворотный и устьем реки туманной
купаться нельзя воду рекомендуется не глотать — она ядовитая
за ним — сопки, километровые великаны
а море ведь всегда было рядом
соленое и чужое
мы уехали
забитые стылые гвозди
воткнулись куда попало и сгнили
мы реально с тобой одинаковые
убиваем людей из памяти
ваш отец даёт вам задание которое вы ненавидите всей душой
что вы будете делать?
посмотри
я уже ладошку порезала

Прочитать подборку полностью.

Сегодня в «Ленте» — подборка Арсена Мирзаева «между вдохом и выдохом». Эти тексты выполнены в традиции минимализма; в них ощутимы свойственные многим петербургским поэтам старшего поколения мотивы созерцания и смирения: перед лицом катастрофического преломления мира, умирания культуры, природы и человека. И их инкрустация поэзией, как в последнем тексте, обращённом к Геннадию Алексееву, мастерски умевшему сопоставлять абсурд окружающего мира с умиротворяющим бытием «маленьких» людей.

* * *

между вдохом и выдохом
прошла целая жизнь
прекрасная и счастливая

но он ее не заметил
и продолжил умирать

— медленно
плавно
неотвратимо


* * *

у некоторых поэтов
в стихах последнего времени
мир висит
на тоненькой ниточке

можем ли мы
что-то с этим поделать?

— нет
только наблюдать:
у кого из них
он оборвется
быстрее

Прочитать подборку полностью можно по ссылке.

ФЛАММЕМАНН НА NON/FICTION

На весенней ярмарке non/fiction у Фламмеманна будет свой стенд. На нём (среди малых и региональных издательств) можно будет найти издания проектов «Горгулья», «Флаги», «Территория ноль тысяч», «Книги АТ», книги журнала POETICA и серии Neomenia, журналы Black Square, «Незнание» и «Перевод», а также большое количество редкой букинистики, фрагменты которой мы показываем на карточках.

В топ-лист этой ярмарки от Фламмеманна вошли третий номер журнала «Перевод» и «Конечность простых тел» Клода Руайе-Журну.

Увидимся!

🌫️10-13 апреля
🌫️Москва, Гостиный двор
🌫️Билеты

искренне благодарим коллег из «Фламмеманна»: книжные серия журнала POETICA и Neomenia представлены на ярмарке non/fiction

здесь же важные и нужные издания из дружественных проектов: «Горгулья», «Флаги», «Территория ноль тысяч», «Книги АТ» и др.; рядом расположен стенд издательства SOYAPRESS, с книгами которого — высочайшего качества — мы также знакомили наших читателей

большое спасибо!

(некоторые наши книги традиционно можно найти и на стенде «Культурной инициативы» — за что мы также благодарны коллегам)

Вторая гостевая публикация на нашем портале посвящена журналу «ХЛАМ». Он появился в прошлом году — и занял нишу изданий-концептов. В первом номере были представлены тексты, объединённые музыкой. Во втором — связанные с компьютерными играми.

Сегодня мы представляем восьмерых авторов и авторок журнала, как опубликованных в номерах «ХЛАМа», так и составляющих условный круг издания: Яну Полевич, Марину Иванкову, Семёна Ромащенко, Олю Чермашенцеву, Игоря Ванькова, Анатолия Моторина, Оли Цве и Сергея Сибилёва.

В предисловии к подборке редакторы/редакторки журнала Максим Хатов, Катя Камушкина, Арина Воронцова и Михаил Постников отмечают:
— Для гостевой подборки в «Поэтике» мы отбирали материалы по нескольким основаниям. Во-первых, конечно, необходимо было репрезентовать те тенденции современной литературы, которые «ХЛАМ» представляет — борьбу с сакрализацией поэзии как чего-то «высокого» и «сложного», работу поэт:ок с поп-культурой. Во-вторых, нам хотелось бы избежать сужения этой части литературного поля до нескольких наиболее известных имён постоянных автор:ок журнала. Именно поэтому в подборке собраны как материалы из первого и второго номеров «ХЛАМА», так и не опубликованные у нас ранее работы.

Прочитать подборку полностью.

Посетить сайт журнала «ХЛАМ».

Новое интервью в проекте «Авторы[-ки] говорят» с Евгенией Либерман «Творчество как попытка замести следы» — о первых поэтических текстах, литературных друзьях, поколении 2000-х и внезапной/последней любви.

Прочитать текст полностью можно по ссылке.

— За что мне хочется сказать спасибо ровесникам-учителям? — за вектор развития, ориентиры, данные с «налёта», навыки создания качественного текста.

О направлениях будут говорить литературоведы тридцать-пятьдесят лет спустя, а пока что на вопрос о том, к какой группе с эстетической точки зрения я имею смелость себя причислить, могу ответить так: к группе журнала «Флаги». Я ценю за гуманистическую позицию и высокий культурный уровень поэзию Михаила Бордуновского, Лизы Хереш, Владимира Кошелева, Дмитрия Сабирова, Ростислава Русакова, Егора Зернова, Дани Соболевой и др. Но стабильно хорошие, тёплые отношения стараюсь поддерживать с участниками всех литературных институций. Не вижу смысла ополчаться против кого-то только потому, что его взгляд на письмо и методики отличаются от твоих.

Стихи Евгении Либерман в нашем журнале можно найти здесь.

В проекте «Автор[-ки] говорят» мы предлагаем выбрать несколько вопросов из заранее заготовленного списка об аспектах личной практики и поэзии в целом.

Сегодня в «Ленте» — цикл Влада Гагина «Линии». В этих текстах много локаций (Грузия, Россия, Европа, даже Индия), куда помещён субъект текста. Его вынужденный травелог наполнен потерями: от личных («помню те ветки, которые появились / в доме как символ разлуки, когда / ты уходила…») до символических («Поездка к теплому морю на мой день рождения»).

И внезапными, а оттого более ценными, обретениями: («Море сопоставимо с моей / любовью к тебе / в плане ритма»).

Тема разлуки, а точнее: разлучённости, перестройки себя — одна из центральных. Порой это происходит в диалоге со всё ещё связывающей нас культурой: от Гелианова и Кэти Акер до рэпа и киноритма 24 кадра в секунду, которым стала наша жизнь. Порой будто отойдя от неё на нужную рефлективную дистанцию, пытаясь понять, что происходит со всеми нами.

3

Возвращаемся долго. Снег расчищают те,
кто без билета, должно быть, мы
с Марией в коридоре сидим.
Мария страдает, я
в нервной эйфории какой-то
цитирую Байтова-Гийоту:
«Мы едем, едем, едем
в Эдем, Эдем, Эдем». И грузинка
отрывает взгляд от красной бархатной книги,
улыбается мне.

Кэти Акер, «Большие надежды»,
несостоявшийся ридинг в парке влюбленных.
Фиолетовая башкирская лошадь в зрачке
чувака, сжимаемого жизнью и смертью.

Семья — место, где есть любовь;
пурпурные шали младенцев;
форма гражданской войны.

Прочитать подборку полностью можно по ссылке.

Сегодня в «Ленте» подборка Лоры Гилпин «Двухголовый ягнёнок» в переводе Дмитрия Кузьмина. Гилпин ярко вошла в поэзию. Её дебютный сборник в 1976 году получил Премию Уолта Уитмена. Вскоре она получила диплом медсестры и оставила литературу, чтобы помогать людям. В 2006 году у Гилпин была диагностирована глиобластома. За оставшиеся полгода жизни она успела закончить вторую книгу стихов.

Двухголовый ягнёнок

Наутро, когда парни с фермы обнаружат
это чудо природы, то завернут тельце
в газету и отнесут в музей.

Но нынче он ещё живой, на северном
выпасе, обок с матерью. Совершенный
летний вечер: луна встаёт над самым
яблоневым садом, ветер шелестит. И вот
он смотрит на́ небо, и звёзд
там вдвое больше, чем всегда.

Бабушке исполнилось восемьдесят шесть

Торт у бабушки на дне рожденья
был шоколадный с белой глазурью, самый
её любимый.

И хотя она не смогла задуть все
свечки, но сказала, что её желание
уже сбылось.

Прочитать подборку полностью.

Ивану Ахметьеву — 75 лет!

К юбилею поэта-минималиста и издателя неподцензурных/полузабытых поэтов мы подготовили большую публикацию.

В подборке «Ивану Ахметьеву 75: максимализм минимализма» о поэзии и вкладе в литературу знаменитого юбиляра говорят его друзья, исследователи и читатели: Юрий Орлицкий, Михаил Айзенберг, Ольга Балла-Гертман, Андрей Сен-Сеньков, Денис Ларионов, Владимир Кошелев, Дмитрий Сабиров, Катя Камушкина, Михаил Постников, Дариа Солдо и Иван Полторацкий.

Стихи Ивана Ахметьева прямо показывают нам, как на самом деле близки и родственны отношения поэзии и обыденного языка. <...> Это род высказывания, одновременно и очень серьезного, и заключающего свою серьезность в кавычки. Чувствуется, как много осталось за границами кавычек, и слова останавливают наше внимание, концентрируют его своей недосказанностью.
— Михаил Айзенберг

Непререкаемый авторитет в деле издания полузабытых авторов, Иван Алексеевич обладает прекрасным вкусом, которого так часто не хватает даже самым ярким филологам, и в этом — главный залог успеха всех его издательских начинаний.
— Юрий Орлицкий

Далее следует объёмная подборка новых — ироничных, грустных, внезапных — стихотворений Ивана Ахметьева.

* * *

— тебя надо сравнивать с Кафкой
или с пророком Исайей

такого мне никто не говорил…

(успел сказать Леве)


* * *

…всего лишь вздох

какой-то ах
какой-то ох

два-три случайных междометья

(приблизительное описание поэзии Некрасова)

В конце публикации интервью с Иваном Ахметьевым, которое взяли Владимир Коркунов и Дариа Солдо. Ответы в нём — под стать его поэтическому методу: лаконичны и точны.

— Как вы считаете, отвечает ли минимализм текущей эпохе — или он и вовсе вне времени? Какие поэты-минималисты для вас — ориентиры? / Можете ли выделить «близкие» вам голоса?
— минимализм разлился широко…
его уже не исключить.
Некрасов, Холин, Сатуновский.

— Настоящая поэзия на ваш взгляд — какая?
— неожиданная, захватывающая, восхищающая, потрясающая, но не только это.

Прочитать юбилейное подношение полностью можно по ссылке.

В «Лаборатории» подборка Алисы Ломакиной «нечаянно разлитое прошлое». Это стихи, наполненные личными переживаниями и оттенками чувств. Простота здесь может быть обманчива. Как в тексте «ну какой тебе выбор», где вроде бы гастрономический вопрос «мясо или рыба» переходит в сентенцию о безысходности «а у рыбы какой выбор» и подразумеваемый выход/вывод: если разлить прошлое — оно задохнётся?

***

а на новый год
я подарю тебе сердце
тогда
если вдруг у тебя заболит одно
не бойся
это болит то
которое моё

Прочесть подборку полностью можно по ссылке.

Обновляем «Ленту» подборкой Влады Баронец «марганец из кармана». Одна из основных тем поэтессы — обращение к памяти: через язык (в том числе при создании новых слов), воспоминания, совмещение культурных отсылок и преломление культурной инерции. История у неё прочно соседствует с бытом — будто бы оттеняя его.

Это можно увидеть и на примере петербургского стихотворения «люблю петротворенье на вокзале» (аллюзия на Пушкина и одновременно роящееся столпотворение), и на совмещение мифа и пирожков/комаров и др. Будто бы мы находимся внутри сна по реальным событиям, где всё происходит одновременно.

***

пианино
внутри пианино
ползают с вытянутыми хоботками
телеграммы

стаккато стакана
едет на станцию пирожка
в бумаге пропитанное письмом
всего доброго

всего доброго не хватило
каштановая аллея
падает с полки и просыпаясь
каждый час слегка осыпаясь
стучит какие-то пржв
10-й км д. 2 стр. 1 пгрб
пальцев не достают
не хватает

Прочесть подборку полностью можно по ссылке.

Обновляем «Ленту» подборкой Елены Глазовой «долго искомая жизнь после смерти». Тема телесности, свойственная поэзии Глазовой, здесь подана чаще в тревожных/мрачных тонах. При этом, несмотря на то что речь порой идёт о разложении и даже смерти (в том числе с пародийно эзотерическими нотами, как в последнем тексте), чувствуется затаившееся внутри этого пространства возрождение, новая жизнь как искупление, разрыв плевры тьмы — искомое нахождение внешнего и внутреннего баланса.

***

хотел подлизаться ко тьме
сладостная дрема света
изобразил что забыл включить
рассеянный лампочковыкручиватель
отсутствие света так мило
так сладко обволакивает
так решил он найти сияние тьмы
как апологет мрака
в самой глубокой бездне он искал
противоречие темени
на самом высоком холме
он думал о том как вырубился источник
если я найду новый я стану прометеем
такие лавры его манили
так был привязан он к искушению
альтернативных ответов тьмы

Прочесть подборку полностью можно по ссылке.

В «Ленте» — цикл Кати Сим «Стихи про собаку». В первую очередь, это действительно тексты о ней самой и её питомце — с самыми разными событиями/эпизодами/мыслями из их жизни. Но, вместе с тем, по словам самой поэтессы, это попытка говорить на возможном, а не вынужденном, языке. Попытка выхода из парадигмы, в которой «наиболее существенное — слабость личности, вследствие чего эта личность созвучна всему и вся и подобно чрезмерно натянутой струне дрожит непрерывно… крайняя возбудимость…» (Ф. Ницше).

2

Крышечки больше не времени примета.
Снег идёт — значит
они обязаны

Раньше трава была зеленее
И Беня был старше и умнее

Раньше мы ездили на метро до станции Прекрасный Сад, где на одуванчиках
сидят вороны,
Опаляя края

у меня был дождевик, который не смог стать дождём

Прочитать цикл полностью.

В издательстве «Горгулья» готовится дебютная книга Любови Барковой «Все существуют и всё существует». В преддверии выхода сборника хотим поделиться некоторыми стихотворениями автрисы.

Работа Барковой сочетает элементы философской поэзии, экспериментального письма (от модернизма и «мнимой» архаики до постмодернизма и самых современных техник). Здесь могут быть как размышления о природе чувствования в слиянии с искусством (текст про трубадуров и др.), так и эксперименты с языком, включая создание собственной лексики («ДЫ́ХА́НИ́Е́ РА́ВНО́ | КА́К ВЫ́СО́ТА́ ВО́ДЫ́»).

Стихи джедая Э. Б.

***

а здесь идут бессерёдые,
пока их вынесенные середины
хранятся у дальних

несут их сосуды
кровь, холоднейшую чем разлука,
каждыми собой сокращаясь и раскращаясь.

на равнососудых ударах
кровь произносит:
«я разлу́чу тебя»

спросили хранителя середин: «где твой центр»
«в каждом состуде», ответил хранитель.


***

|ДЫ́ХА́НИ́Е́ РА́ВНО́| |КА́К ВЫ́СО́ТА́ ВО́ДЫ́|

|ГО́ЛО́ВА́ КРЫ́ТА́ ПЛО́ТНЫ́М ЛИ́ЦО́М|

|ВО́ДЫ́ ВЫ́СО́ТА́| |МЕ́ТРЫ́ НА́Д НЕ́Й|

|НА́Д ВСЕ́ГДА́ НЕ́Й|

|ВО́ДЫ́ ВЫ́СО́КИ́| |ЗА́ РО́ВНЫ́МИ́ ЛИ́ЦА́МИ́|

|О́ТСЧЁ́Т О́Т У́РО́ВНЯ́| |РА́ВНО́ДЫ́ША́ЩИ́МИ́|

Прочитать подборку полностью.

Поддержать краудфандинг на издание сборника.

Некоторые тексты из грядущего сборника уже публиковались в нашем журнале, прочесть их можно по ссылке.

Сегодня в «Ленте» — стихи из новой книги Ивана Полторацкого «Мой күй», вышедшей в книжной серии UGAR.kz. Книга, название которой можно перевести с казахского как «Моя мелодия» (в прямом смысле: жанр казахской национальной музыки), вдохновлена музыкой — а потому к каждому стихотворению подборки в скобках даëтся музыкальный трек, послуживший для него отправной точкой. Полный же плейлист к сборнику вы можете найти здесь.

В этой книге автор, по словам Андрея Сен-Сенькова,

погружает нас в колыбельный аквариум, где плавают меченосцы, боуи, фриппы, гражданские оборонки и гражданские похоронки. Редкостные рыбки, снующие по траекториям сюжетов порванных струн и поющие сквозь стекло нелепого мира.

Дариа Солдо в предисловии к сборнику отмечает:

В каком-то смысле книга позволяет проследить и историю музыки, и историю поэзии, причём в мировом масштабе. От аэдов и гекзаметров до блюза и «эры начала тягучего рейва»; от песен малых народов севера, китайских, киргизских, казахских ритуальных танцев до Баха и Аллы Пугачёвой. Всё вызывает волнение в «сверхзвуковой душе».

Павел Банников в послесловии пишет о том, что книга представляет собой «некоторый синтетический концерт для внимательного слушателя»:

Полторацкий предлагает читателю <…> собственный диалог с пространством и размышление не на уровне исключительно текста, но и музыки последних ста лет и культуры как таковой — выстраивает неровное, колючее древо эволюции от анонимного этнического пения к джазовому авангарду.

А Владимир Коркунов, видящий сборник Ивана Полторацкого «протяжëнным блюзом нашего времени», приходит к мысли о том, что «перед нами просто хорошая поэзия»:

(а уж про саундтрек молчу; конечно, нужно и стихи прочитать отдельно, и музыку послушать отдельно, а потом совместить чтение и бит <времени> — впечатление потрясающее, которого я не помню в современной поэзии).

***

джаз
ㅤㅤㅤㅤㅤ(BARRE PHILLIPS & URS LEIMGRUBER & JACQUES DEMIERRE / PATYOLAT |2|)

самая медленная музыка в мире —
медное   здесь   ленное    сейчас

трио великих: «— что мы говорим смерти?
— джаз»

контрабасист обнимает вертикальный гроб
в форме нежного женского тела
как бы случайно во сне задевая
его потаённые струны

клавишнику хорошо — он вышел на пенсию
и каждый день прогуливается по клавишам:
белый снег похрустывает под ногами как электричество
чёрные деревья вырастают на фоне как соучастники
сделки с чёрным дроздом выходящим на просеку

саксофонист с некрасивым лицом буковски
изъеденным оспинами джазовой импровизации
разбирает на сцене — к чёртовой матери! — свой инструмент
и с мундштуком во рту
не торопясь роняет золотые детали его в изначальную пустоту

дождёмся ли мы — утянутые музыкой жизни
на самое дно акустического колодца —

финального звука падения?

учитывая что большой взрыв — это эхо
будущих аплодисментов

Прочитать подборку из книги полностью можно по ссылке.

Презентация книги пройдёт 21 марта в 19:00 в локальной бархане (Алматы, Уалиханова, 47)

Делимся в «Ленте» переводами Рене Шара «За выдающимся горизонтом», выполненными Еленой Захаровой. Подборка составлена из второй книги поэта «Арсенал» (1929), когда будущему классику было всего 22 года.

1929 год и книга «Арсенал» стали для него знаковыми. Сборник положил начало дружбы Шара с Полем Элюаром. Тогда же началась его заметная редакторская работа (в начале года он основал журнал Méridiens), произошли встречи с Луи Арагоном, Андре Бретоном и другими поэтами; сближение с группой сюрреалистов добавило новых импульсов и тем его творчеству.

Возможное

Как только вернулась уверенность
В его пережатое горло
Расправилась речь

Она забавлялась на куче дешевого глянца

Он заговорил и так убивают
Хищника
Или жалость

Пальцы его лишь коснулись другого края

Но небо перевернулось
Так быстро
Что орел на горе остался
С отрубленной головой.

Прочитать подборку полностью.

Сегодня исполнилось бы 95 лет поэту Кириллу Ковальджи. В советское время он был символом пограничья между официальной и неофициальной литературой. Дружил с культовыми в 60‑е Ахмадулиной, Рождественским, Вознесенским и Евтушенко. И пестовал тех, кто не всегда попадал на полосы газет и журналов. Вел студию (ее так и называли «Студия Кирилла Ковальджи»), которую посещали Иван Жданов, Александр Еременко, Нина Искренко, Алексей Парщиков, Евгений Бунимович, Владимир Друк…

Делимся последним интервью поэта, записанном уже в больничной палате — в 2017 году. Текст мы утвердили вечером 9 апреля. Кирилл Владимирович по телефону сказал: «Ну что же, теперь — в печать». Утром следующего дня его не стало.

— Мое становление пришлось на сталинские годы, и я мог писать тогда или для стенгазет, или для друзей. Третий путь был не для меня. Правда, до смерти «отца народов» почти не публиковался. А когда наступила оттепель, выразителями духа молодого поколения стали Ахмадулина, Вознесенский, Евтушенко… Взяли такую задачу. Эта компания сыграла художественно-освободительную роль для целого поколения…
<…>
—  Платонов, кажется, жил в одном из нынешних корпусов Литинститута, как раз в годы вашей учебы…
— Я ничего не знал о его существовании! Его же имя замалчивалось, было под запретом. Это только потом, когда вышла его книга, я посмотрел на фотографию и вспомнил: был такой человек, ходил по двору Лита, на лавочке сидел. А то, что о нем забыли, — благо. Репрессий избежал.

Прочитать интервью полностью.

Обновляем «Лабораторию» подборкой Анастасии Захаровой «на случайных ладонях». Эти стихотворения напоминают дневник (даже по названием: время действия текстов захватывает год). Каждый текст становится частью поиска себя и своих ощущений от соприкосновений с реальностью.

Радость от пробуждения девушки-весны соседствует с горечью от потери домашнего любимца; а искусство, которое становится защитой от войны (в тексте про фильм «Летят журавли»), находится рядом с подавленным шоком («в этот момент я пью кофе и жую цукаты») от «обыденной» смерти.

декабрь

раскрываю объятья снежинки
хрупкое кружение декабря
возможно ли быть ещё счастливее
: чем
несясь через всё пространство
сияя на солнце
тая на случайных ладонях
?


ноябрь

чудовищно и обыденно, что нам присылают новость о
погибшем рабочем, на нашем мосту

— поставишь оперативно

в этот момент я пью кофе и жую цукаты
продолжаю жевать, пока выкладываю
ищу в интернете синоним к слову «рабочий»

Прочитать подборку полностью.

Сегодня в «Лаборатории» — цикл Насти Кукушкиной «Переводы из шести полотен Поповой Л. С.». Шесть текстов выполнены будто бы на полях работ художницы-авангардистки начала XX века. Но это не ассоциативный комментарий к полотнам. Вглядываясь в текст, видишь артефакты, свойственные именно переводам: стилистические сдвиги, компромиссы, когда высказывание на одном языке (живописи) невозможно переложить в другой (поэзия).

Сложность такого перевода родственна работе с близкородственными языками: понимая что-то вроде бы интуитивно, можно перевести совсем иначе. Но если в классическом переводе это ошибка, то художественная интерпретация, создающийся полифонический синкретизм, лишь показывает, как прирастает смысл — когда на твою работу смотрит другой художник, продлевая ей жизнь в другой системе восприятия.

3. Брошенная комната

Патина – это не цвет, это печаль. Если хоть луч ворвётся сюда, всё затанцует – не надо нам этого. Брошенная комната, её не любили за маленькость, и всё говорили вслух: вот бы уехать; уехали. Забрали самое ненужное. Оставили розовую блестящую заколку, побережные камни с именами, кусок пещеры, кусок Гостиного двора, оставили заляпанный краской номерок 513, шкатулку с болтами, какие-то афиши, этикетку от вина, полароидную карточку без подписи, визитку книжного магазина. Счастливчик, забывающий предыдущий вздох, не вспомнит и половины. В тетрадке конспект по логике открыт на странице:
Городской транспорт делится на рельсы и колёса.
Люди делятся на мужчин и женщин.
Человек делится на тело и душу.
Австралия делится
Австралия похожа на сердечко. Австралия зелёная и горящая. Австралия
А печальник сидит в углу у занавешенного зеркала и рассказывает былицу о птичке, пролетевшей сквозь комнату.

Прочитать цикл полностью можно по ссылке.

Сегодня в Лаборатории — первая глава из автофикционального романа Арины Воронцовой «Мне приснилась Айя». Это текст, сотканный из впечатлений, снов, воспоминаний и дневниковых записей главной героини, находящийся на грани прозы и поэзии, связанный с жизнью авторки, но не тождественный ей, отодвинутый от неё на эстетическую рефлективную дистанцию.

Как говорит сама Арина Воронцова,
«Мне приснилась Айя» — это роман о том, как красота и любовь помогают переживать личные и общие ужасы жизни.

*

Она любила оставлять отзывы. «Шлёпки недостаточно шлёпают», — написала она об обувном магазине и сняла одну звезду. «Зебра нового пешеходного перехода по улице Орджоникидзе между ТЦ и рестораном “Рай” унижает мою походку неуместной выпуклостью своих полос, — гневно настрочила она однажды в отзыве на местный ЖЭК. — Приходится обходить». «Столы и стулья из грубого дерева, но тонкие, а не тяжёлые и громоздкие, как у Собакевича», — о пиццерии. Пять звёзд. Она всегда пользовалась возможностью назвать заведение по роду его деятельности: пиццерия, булочная, кондитерская, галантерейная лавка. Книжный магазин, в котором она одно время работала, она называла исключительно книжной лавочкой и приучила говорить так всех своих знакомых. Когда её оттуда уволили, она обрадовалась, что её товарищ Марат, который почти одновременно с этим поступил на работу в другой книжный, без специальной её подачи принял эстафету по сохранению этого словоупотребления.

Прочитать главу полностью можно по ссылке.

Если вы хотите читать главы дальше, можно оформить подписку на закрытый канал Арины Воронцовой, в котором роман публикуется по мере написания, за разовый донат в 300 рублей.

Сегодня в «Ленте» — подборка Дмитрия Замятина «Сквозь запотевшие очки». Это тексты наблюдателя, ищущего философию в жизни; через неожиданные метафоры («глаз как голубые замшевые губы») и пунктирную структуру передающего рваный ритм стремительного потока информации/впечатлений.

Может быть, поэтому тексты Замятина (доктора культурологии, лауреата премии Андрея Белого) сравнительно небольшие, однако насыщенные как чувствами (утрата, пустота, грусть), так и символами — зарубками на памяти, в попытках не упустить рассыпанные пазлы жизни.


* * *

где течёт река кычет
ночь
исток сворачивая и
горизонт

звёзды дрожат
наряжены и
напряжены

(теперь поле)
свечением земли

* * *

двоенье вечера как горячее
серое стекло
с закрытыми глазами
стервозно хлопают
окна


Прочесть подборку полностью.

Сегодня в «Ленте» — переводы Майкла Палмера «Когда танцовщица», выполненные Дмитрием Сабировым. Палмера, в первую очередь, связывают с «Языковой школой». С 70-х годов он опубликовал два десятка книг стихов, радиопьес и эссе, переводов с мировых языков, в том числе с русского. Он вообще был близок отечественной культуре и, в первую очередь, «ленинградским языковым поэтам», — особенно после знаменитой встречи пяти американских и пяти советских поэтов в 1990 году.

В интервью Александру Скидану и Елене Костылевой он говорил о смысле поэзии:
— Конечно, поэзия — это интеллектуальный вызов. Но поэзия есть поэзия, ее вызов — прежде всего эмоциональный. Если поэт разрабатывает какую-то исключительно интеллектуальную поэтику, которая строится на чистом теоретизировании, он быстро превращается в университария, в академика. <…> По-настоящему интеллектуальный вызов поэзии — пересмотреть критически то, что уже было сделано до тебя, и открыть какое-то новое пространство для будущего. Для этого нужно, чтобы было вовлечено тело — и желание во всех его формах, эротическое, желание как голод, желание съесть кусок пирога. Без этого поэзия, конечно, бессмысленна. Я уже почти сорок пять лет сотрудничаю с одной танцевальной труппой, и это взаимное партнерство часто напоминает мне о том, что поэтическая речь — это еще и речь тела.


Без названия (Октябрь 2002)

Ева Браун посоветовала мне во сне
всегда быть добрым к собакам,

И я посмотрел на мир
новым взглядом, ржавчина

на яблоке, скользящее солнце,
давшиеся с трудом свободы у нас дома.

Потом знаменитый физик гордо провозгласил,
что этот век будет не менее

увлекательным, нежели прошлый —
это не сон. Поэтому я сжёг

своё Собрание Сочинений, все тринадцать страниц,
этот унылый бумажный дом

и выпустил птицу из клетки.
Затем женщина в красном, не раздеваясь сказала,

Перестань наконец дурачиться.
Но как это работает?

И я подозвал своего пса
по кличке Боб, дряхлого пса,

бросил ему обглоданную кость
и сказал, что он не одинок.


Прочитать подборку переводов полностью.

Благодарим Яна Пробштейна за помощь с редактурой переводов.

Сегодня мы хотим представить новый проект: представление журналов, институций, книжных серий и рекомендаций. Первая публикация посвящена журналу «Всеализм». Мы делимся фрагментами опубликованных у коллег подборок и циклов Сандры Сантаны (перевод Натальи Метелевой), Анны Фроловой, Елизаветы Гариной, Анны Кузнецовой, Татьяны Присталовой и Ульяны Мор.

В предисловии к подборке редакторы журнала Валерий Горюнов, Сергей Хан и Настя Голованова отмечают:
— В журнале публикуются инновативные и экспериментальные художественные произведения, так как мы видим в них потенциал обновления, а точнее интенсивного становления языка, а значит, и появления новых путей к внеязыковому. Для журнала мы выбрали формат дайджеста, чтобы работать с каждым автором в отдельности, потому что такая форма взаимодействия совпадает с нашими взглядами на творчество как на множественность субъективных линий-оптик.

Объединяются ли все они в единую систему или среду? — основной вопрос нашего исследования. Мы не спешим на него отвечать, потому что не хотим подгонять большое количество уникальных практик под собственные взгляды. Поэтому пока наша работа — наблюдение. Постепенно становится ясно, что наша выборка не охватывает все тенденции, а направлена на поэзию, в которой присутствует элемент прояснения и трансформирования окружающего, внутриязыковые исследования, плоские онтологии, полимедиальность и обращенность к странному и таинственному.

Прочитать подборку полностью.

Заглянуть на сайт журнала «Всеализм».

Сегодня в «Ленте» — сразу три подборки: Петра Кочеткова, Ники Третьяк и Кирилла Шубина. Работы этих авторов нам кажутся важными и сами по себе, и в совокупности их общего поиска: в 2025 году выйдет книга «Лес растёт» с их текстами и визуальными стихотворениями.

Эти тексты объединяет погружение в зыбкий и тревожный мир, связанный с природой и человеком (так, что границы между живым и неживым могут размываться), а значит не только цикличностью времени, но и разным его течением — как в кровеносных сосудах жизни.

Как отмечают сами соавторы:
— Эта книга — попытка, прежде всего, ткацкого рода — но не так, как умелые и привычные к работе руки ткут на станке ткань или ковер — а как котята, играя, перебегая с места на место, каким-то чудесным образом образуют из раскиданных вокруг ниток цельный клубок… Итак, связка или связь — нас троих (а мы ведь такие разные), покатого нуля и прямоходящей единицы, точки и бесконечности, потока и пробела, любящего и безответного — в обрамлении и внутри картинок, перекличек, отзывов, белых листов и цветной печати…

Пётр Кочетков

*

мгновенно вздрогнув на пороге зренья
как будто жук перебежал дорогу
а это мертвый лист

и холм костей . . в утробе неба
как будто не было ни неба ни Тебя

а глаз зенита чист.


Ника Третьяк

…но это и намеренно — идущие растения,
мы собираем воздух погибшим матерям,
откладываем в дыры из-под яиц и спичек;
мы пишем нефтью птиц; и прямо

приморозиться до лунного заката —
ловить весну без рукавиц, молчать лукаво;
и в целом, больше слушать вычерк —
но значит — говорить только с тобой…


Кирилл Шубин

—

Жуткая весна, и сверху
чёрные мотыльки (и с выключенным
светом они остаются) появились,
пока сняты сетки. не убегайте, вы
не улетите? пока прикрываюсь,
не испаряйтесь, незамеченные.

Прочитать подборки полностью.

Краудфандинг сборника «Лес растёт».

Обновляем «Ленту» подборкой Анны Гринки «внутри нового моря». Это сложно устроенные тексты, полные трансформаций (как, например, фисташки — «древесные моллюски», которые всегда «в курсе, кто ты есть»), новых форм (города из Лего/пластика, в которые можно провалиться), снов и грёз (увиденные люди снятся из подкожного жира) и др. Небольшой текст про сову воздействует особо — в силу лаконичности, будто бы передавая стремительность хищника через его эхо, «заражая» жаждой крови и голодом.

***

фисташки, как ты их назовёшь
или древесные моллюски
кем они являются на самом деле
в общем, они в курсе, кто ты есть
когда ты их ешь

эти данные
будут внутри нового моря
которого ещё нет
там будут все

мир готовится
всегда к чему-то новому
сквозь выделения и створки
сквозь скобки и ненависть дерева

Прочитать подборку полностью.

Новые переводы Яна Пробштейна из американской поэзии. Сегодня в «Ленте» — стихи Нили Черковски, поэта и мемуариста, который был заметной фигурой в Сан-Франциско, смолоду дружил с Чарльзом Буковски, поэтами-битниками и поэтами поколения пост-бит.

Черковски скончался 19 марта 2024 года; мы публикуем его первую мемориальную подборку на русском языке, в которую вошли стихотворения, написанные в последние месяцы его жизни.

В предисловии Ян Пробштейн кратко прочерчивает траекторию жизни поэта:
— После того, как в 1974 году обосновался в Сан-Франциско, он преодолел влияние Буковски и других, выработал собственный лирический стиль и начал играть все большее значение в поэтической жизни Большого Сан-Франциско. Как пишут его современники, Черковски любил поэзию и поэтов, был щедр и великодушен, пестовал молодежь, чуть ли не ежедневно бывал на чтениях других. Он автор многочисленных поэтических книг, изданных в том числе в знаменитом издательстве City Lights, основанном Ферлингетти. Его «Избранные стихотворения 1959-2022» под редакцией Кайла Харви были опубликованы издательством Литик Пресс (Lithic Press) в 2024 году (книги он не дождался, она вышла посмертно). Его рукописи хранятся в Библиотеке Бэнкрофт Калифорнийского университета в Беркли.

Камень послужил нам хорошо

Камень послужил
Нам хорошо, когда мы
Были молоды в мире,
Которым правил
Страх, когда мы стали
Старше, лук и
Стрела помогали
В поисках мира

Сегодня мы
Стали бесстрашны,
Мы владеем землей
И отважно
Истребляем наших
Собратьев

Ни один квадратный
Дюйм земли
Не пощадили —

Сомкните губы
В камень

Прочесть подборку полностью.

Друзья! Если вы публиковались в нашем проекте (с отдельными подборками/рецензиями) приглашаем принять участие в проекте «Авторы[-ки] говорят». Это интервью по предзаготовленным вопросам, из которых вы можете выбрать те, которые наиболее близки вам.

Мы подготовили:
• поэтические вопросы;
• вопросы, касающиеся проблем переводов и критики;
• общие личные вопросы: о вас и литературном поле.

Если вам интересно принять участие в проекте, пожалуйста, пишите нам на почту: licenzapoetica.name@gmail.com

Или лично редакторам:
Владимиру Коркунову
или
Дарии Солдо

(Ждём ваших писем, ответов и новых публикаций)

Сегодня в «Лаборатории» — цикл Михаила Бешимова «На ощупь». Слова здесь рассекаются, образуя «зазоры», заключающие в себе мерцание новых смыслов, — чтобы после слиться в новые речевые единицы («стреко-таинство»). Процесс артикуляции слов, будто впервые произносимых, впервые «касающихся» закреплённых за ними явлений и понятий, — становится подобен возведению мира из небытия.

слóво за слóвом
             на кончиках пальцев
      воздух сгущается

памяте(вст)речным потоком
тело толкая
                   медленно бродит…


                на ощупь

                            время как жизнь

Читать цикл полностью.

Обновляем «Ленту» long poem Максима Дрёмова «twisted edgy neogothic 36 mm pixie dreamcore weirdtale-ish porno battle shonen extravaganza». Этот текст написан поверх сёнена — жанра аниме, сталкивая нарратив с множеством элементов масскультуры. Дрёмов вплетает в текст и конкретно поэтические приёмы диапазоном от weird-поэзии до намёков на социальные катаклизмы. Текст сюжетен, но благодаря множеству приёмов магнетизирует, ведя к финалу, который подчёркивает бессмысленность происходящего.

Коллаж — несмотря на множество досье героев — строится вокруг фигуры Тони Савушкиной, вероятно, обладающей способностью путешествий во времени — в её старой тетрадке она обнаруживает гайд к будущим событиям (и в конце оговаривается о желании дописать туда ещё несколько строк). Это своеобразная инструкция по борьбе со злом и личные клавиши save/load, позволяющие выживать в воронке становящегося всё более безумным — это подчёркивает и динамика текста — мире.

*
фрагмент

разбирая завалы в комоде, тоня савушкина обнаруживает
в старой тетрадке по физике за седьмой класс гайды по
пробуждению парафизических сил (пневма, ци, элан виталь,
торг с мелкими божествами, хакинг реальности и прочая по-
**ень), записанные её собственной рукой, семиклассным по-
черком; при помощи разученного приёма «трансцендентный
фофан» разносит щи нескольким гопникам; на скейтерском
пятачке подписывает контракт с вербовщиками «некро-совы»;

узнаёт, что «некро-сова» — гильдия со статусом, выиграла тен-
дер на масштабный психопомпинг-проект от бога случайных
чисел, в шатком союзе с «отбитыми бокорами», в давних тёр-
ках с «подчерёвком уробороса»; узнаёт, что она — подкидыш
из лабораторий фиджетспиннера, не от женщины рождена,
оттого она шестипала, с рудиментами жабр, при сильном вол-
нении поджигает задницей стул, это он всё, урод, виноват, что
кожа её на закате лучится мучительно синим, алым и белым;

Читать текст полностью.

Сегодня в «Ленте» — письма Джеймса Джойса к Норе Барнакл в переводе Сергея Соловьёва. Благодаря переводчику текст становится высоким искусством, успешно балансируя на грани пошлости и эстетики. Соловьёв совместил письма Джойса с собственным восприятием/стилем, что позволяет поместить их и в эпистолярный, и в поэтический ряд.

— С Норой Барнакл, горничной дублинского отеля Finn’s (ау, Finnegans Wake!) Джеймс Джойс знакомится 16 июня 1904 года. Именно этот день, как известно, и будет выбран Джойсом как время действия «Улисса», а впоследствии станет всемирно отмечаться поклонниками романа как Блумсдэй (Bloomsday). В этот же год Джойс с Норой (Барнакл — англ. «прилипала») переезжают в Триест, где проводят около десяти лет. В 1931 году, двадцать семь лет спустя, они женятся. После кончины Джойса (1941) Нора остается в Цюрихе до своей смерти (1951).

— Сергей Соловьёв

5.12.1909. Дублин

Позволь, дорогая, тебя попросить,
чтобы ты обрядилась в те панталоны
с бантами и оборками. Нет, не школьные
с их убогой тесемкой, а те, чтобы я утопал
в них мутящимся взглядом, как тело твое
по ту сторону их утопает. В кружевах и оборках,
с малиновым бантом и одурью легкой парфюма,
с невозможным для взгляда сквоженьем меж ног,
чтобы плоть твоя в этом тряпично пернатом базаре,
оттеняя его, изводила меня, когда ты, распаляясь,
там колдуешь незримой рукою, и я по губам
твою руку читаю, все ближе к тебе, и срываю,
срываясь, неземной опереточный ворох с тебя,
и, задрав твои ноги, впиваюсь во тьму поцелуем,
в эту бледную тьму полушарий, оголенных и сладких,
и шалею от двух ароматов, не считая твоих панталон.

Не опешила ль ты, дорогая, от этих признаний?
Может, думаешь, эта любовь моя — ангел с грязцой?
Так и есть. В неком смысле, в иные моменты. Порой
я тебя представляю самым пошлым извивом, настолько,
что, пока не увижу, сказать не могу. Мой улисс начеку,
он читает твои вожделенные влажные письма, в плену
он читает твои панталоны, взволнован от каждого знака,
от пятнышка, запаха, звука, встает и ложится, от звука
врасплох и утробного, срамного, едкого их аромата,
от слова, слетевшего с губ твоих, шкодных, распутных.

Я в такие минуты готов, как мне кажется, пасть —
ниже некуда, но и некуда выше, чтобы ты измотала меня,
иссосала все соки, чтоб я изъелозил тебя в той ложбине
меж дивных молочных холмов, и оттуда излился в лицо —
на горячие щеки, глаза… И потом, под крестцом,
раздвигая твое баснословье огузка и срастаясь с тобой,
умереть. For tonight, just for tonight…
Я надеюсь, ты получила мою телеграмму
и все поняла. До свиданья, моя дорогая.
Боже праведный, как ты можешь любить
это чудище, Нора? Прощай. С нетерпеньем
жду ответа, родная.
Твой Джим

Прочитать подборку полностью.

Благодарим издательство Jaromír Hladík press за возможность публикации фрагмента книги.

Сегодня в «Ленте» цикл Милены Степанян «Интервью с Всеволодом Некрасовым». В основу текстов попала реальная беседа классика концептуализма с поэтом Сергеем Лейбградом 2007 года. Как отметила в предисловии сама авторка:

— Я регистрировала непоэтическую речь Некрасова и записывала ее в схожей с Некрасовым-поэтом стилистике. Остроумие, специфическая манера Некрасова говорить и заговариваться, а также, конечно, смыслы, которые он хотел или не хотел донести, отвечая на вопросы интервьюера, в этих отрывках или, может, стихах оказались «усиленными, а не репродуцированными».

***

слава богу
для нас с вами

ну пока что
слава богу

а там видно будет


***

это меня не так уж и трогает
хотя приятно

Читать подборку полностью.

Материал подготовлен в рамках Поэтической лаборатории авангардного письма в «ГЭС-2».

Делимся в «Ленте» подборкой переводов из книги Пауля Целана «Этого Никто Роза», выполненных Алёшей Прокопьевым. Сборник, выпущенный издательством libra, стал частью большого проекта Прокопьева, цель которого — последовательно перевести весь корпус текстов Целана, от книги к книге.

В предисловии Алёша Прокопьев отмечает:
— Книга Die Niemandsrose настолько грандиозна по замыслу и воплощению, что словно бы просится, чтобы её рассматривали не только в целокупности хрустального шара, внутри которого мерцают многочисленные смысловые связи (цитаты, аллюзии, сквозные образы и пр.), но и — для более подробного углубления — в виде некоторого ряда (подборки, серии), где читатель был бы избавлен от риска утонуть в «океане Целана».
<…>
Полный Целан есть уже, к стыду для русского поэтического пространства, на всех европейских языках, и следует только восполнить этот досадный пробел и на русском. Но в том-то и дело, что весь корпус не должен быть, по мысли Гадамера, лишён конгруэнтности целого по отношению к отдельным частям, и эта задача не такая простая, а требующая многих лет работы как переводческой, так и исследовательской.

По-сибирски

Молитвы над луком – разве ты
не читал их с другими, разве они
были только твои?

Чёрным вороном Лебедь встал
до ранней звезды:
с выеденной щелью век
стоял его лик — даже под этой
тенью.

Малый, на ледяном ветру
оставшийся лежать
бубенчик,
с белым камушком
у тебя во рту:

И у меня окаменевшим
сердцем стоит, тысячелетием
крашенный камень в горле, морской ёж,
и я
зеле-ну пати-ну на...
на губе ношу.

Здесь, осоковым морем
над грудой обломков,
сейчас, идёт он, наш
бронзовый путь.
Здесь лежу я и говорю к тебе,
пальцем,
обглоданным до кости.

Прочитать подборку полностью.

Сегодня в «Лаборатории» — подборка Михаила Постникова «падать падать падать падать падать падать падать». Эти стихи балансируют на грани грёз и жестокой — размытой образами, но внезапно предельно отчётливой — реальности. Сюжеты перемещаются от социального высказывания до предельно личного, в том числе физиологического, в попытках ухватить особенно болезненные эпизоды жизни, памяти, ностальгии и культуры. Особняком стоит цикл «Квадробер, созданный в Бездне» — атмосферный, погружающий в хаотичный мир, который внезапно обрывается — как при падении в Бездну, прервавшем восхождение.

***

В.Е.

На этом продеваемом ветром месте сложно заснуть и проехать мимо всего ненужного.
Рассыпается мысль под промокшей шапкой, а однорукая гитаристка
на стекле царапает слова песни, через какое-то время станет жарко, они поплывут, она заиграет.

Дважды взятый в кавычки разговор. Трещит ненадёжная плёнка в такт
ненадёжного голосового протеза, в интервью как никогда ощущается участие руки,
и когда расшифровщик переписывал на чистовик, ему показалось слабое рукопожатие.

Зачем-то (я пришёл, а она уже) метёт заваленную снегом площадку. Из газетного свёртка выскочила
открытка с вензелями и желудями:
Дорогой убивец,
для чего ты меня, убиенного, оставил?

Дай ангелом быть, вспороть шилом артерию, чтобы тёплая гигантская кровь, отягощённая сахаром, капала
на холодный кафель и обращалась в таблетки горлу.

Читать подборку полностью.

Сегодня в «Ленте» — вольные переводы из Сапфо, выполненные Павлом Алёшиным. Стихотворения в подборке «Яблоко на самой высокой ветке» выполнены в традиции авторского перевода, характерного для первой половины XIX века. Алёшин встраивает в текст и свой голос, пытаясь показать, как Сапфо могла бы написать его сейчас.

К Афродите

на пестром троне бессмертная Афродита
дочь Зевса коварная! молю тебя —
Госпожа, не терзай мое сердце
горем

но явись мне как раньше являлась
услышав мой голос далекий
— молящий тебя — ты дом покидала
отца
на золотой колеснице мчалась
и нежные птицы быстрые крыльями
вихрем несли тебя над землею
в эфире ночью
мгновенье! — и ты предо мною
благая с улыбкой на лике бессмертном
спрашиваешь что случилось
почему снова
зову — что безумному сердцу нужно?
«кого убеждать мне на этот раз
быть верной любви твоей, Псапфа?
кто обижает тебя?
избегает тебя? — будет ходить за тобою
дары отвергает? — придет с дарами.
не любит тебя? — так полюбит
и против своей воли!»

явись же снова освободи скорее
от страданий исполни желанное сердцу
и будь мне помощницей
в битве

Прочитать подборку полностью.

😵‍💫 Рады представить нового редактора журнала POETICA Дарию Солдо!

Мы обсуждаем материалы журнала — и его новые проекты — с прошлой осени, а теперь Дариа начинает самостоятельную работу над материалами. Желаем продуктивной работы в проекте!

Напомним, ваши работы можно прислать на почту проекта: licenzapoetica.name@gmail.com (мы отвечаем в том случае, если тексты нас заинтересовали)

Ваши
ВК
ДС

В «Ленте» — стихи Сергея Круглова «Весна света» из книги «Ангел недостоинства». Отец Сергий — поэт и православный священник. В новый сборник вошли стихотворения за 20 лет его литературной работы. Главная тема этих текстов — Христос и человек, церковь земная и небесная, со всем «подлинным и фейковым, прекрасным и безотрадным», что видел и познавал в течение этих лет автор.

В предисловии Ольга Седакова отмечает:
— Стихи Сергея Круглова — прямая противоположность всему тому, что, не думая долго, опознают как «церковное»: характерной жеманности, которую привыкли считать выражением умиленного и кроткого состояния души; важной поучительности, с которой читателю сообщают самые общие места; тривиальности формы, которую принимают за гармоничность и традиционность. Письмо Круглова прямо и жестко. Мир, о котором он говорит, увиден в его неприглядной детальности: это тяжелый, невзрачный, безжалостный, переломанный, заброшенный мир.

***

В чреве погоды сиреневые износились шестерни:
Май, время гряд, пара, —
Но в юный, робкий ещё жар,
Чаяньям вопреки, ветер врывается ледяной!
Лиловый ветра рубец
Вспухает мутным предснежьем туч.

Во Всенощной сезона — сбой,
Напряжённое молчание там, в алтаре,
И прихожане весны, затаив дыхание,
Смотрят в глухокоричневый иконостас:
Вдруг сейчас к ним, духовным чадам батюшки А.,
Выйдет на исповедь нетерпимый, стремительный батюшка Б.?

Читать подборку полностью.

Благодарим издательство «ГРАНАТ» за возможность представить тексты из книги.

Сегодня в «Ленте» — стихи Якова Подольного «Непроявленный гул внутри». Автор, работающий в разных техниках, представлен преимущественно небольшими верлибрами, наследующими традициям концептуализма. Это не отменяет отчётливого влияния современных поэтических тенденций — практику Якова Подольного уместно назвать поэзией поиска.

В последнем тексте возникают диалоги — реплики показывают сближение как лирических визави, так и смыслов/подходов к восприятию культуры; соединяясь в обречённом, но благодарном понимании: «Нам не так уж долго осталось быть здесь вместе».

///

Посмотри на структуры свои,
прежде чем браться рушить.

Некоторые укрась цветами, свечами и благовониями, и всякий раз, проходя, целуй и благословляй их.

Там, где ты видишь прутья тюремной решетки,
могут быть твоя шея и позвоночник.

В бесформии нет свободы.

Прочесть подборку полностью можно по ссылке.

Сегодня в «Ленте» — стихи Григория Стариковского из книги «Голодное озеро», вышедшей в издательстве Jaromír Hladík press.

Как сказано в аннотации, «эти стихи — “об ускользании легчайших тел” от взгляда и слова. Зрительная, подзорная ось этой поэзии всегда в работе — наблюдения, слежения, уловления этих тел. То, что их порождает, может быть совсем не легким, совсем не усладительным для взгляда, совсем не дружественным слову, может быть грубым, яростным, безотрадным, банальным. Но даже тогда (и обычно именно тогда) взгляд и слово пытаются поймать то, что делает эту грубость, ярость, безотрадность, банальность материалом «песнопения», которое есть «глина и тень» — вот эту ускользающую тень, “псюхе”, они и ловят, чтобы поэтически оживить глину видимого, “мерцающую плотву необратимого вещества”».

***

выйди нá берег, камушек брось —
он упадет беззвучно… что с нее взять,
с черной воды? ты знаешь ее насквозь.
уезжай куда-нибудь далеко —
там твой крик, как цветок зимой,
там покатится обручем немота
и сотрется твой хлипкий след,
а земля останется пятнышком на пальто,
будут мальчики жечь костры,
говорить о смерти, а смерти нет.

Читать подборку полностью.

Благодарим коллег из издательства Jaromír Hladík press за возможность представить тексты из книги. Узнать о сборнике больше можно по ссылке.

Пополняем «Ленту» статьёй Галины Заломкиной о мультимедийном проекте Дмитрия Уланова ««2.0.2.3.з.и.м.а.». Это цикл коллажных работ на стыке текста, графики и аудиокомпозиций, рассказывающий о девушке по имени Туган, «которая дважды воплощается в тексте — начиная с того момента, когда её младенцем подбросили на порог дома в деревне Птицы».

В своём материале Галина Заломкина отмечает:
— Сама по себе идея фрагментарного переплетения дискурсов, конечно, уже давно не экспериментальна, тут как раз автор умело следует модернисткой традиции. Мы наблюдаем локальный эксперимент автора, поиск собственной манеры под руководством старших товарищей: Джойса, Дёблина и Дос Пассоса, — заложивших основы коллажного текста как среза реальности. Однако, как нам представляется, сочетание коллажности текстуальной с коллажностью визуальной усиливают сопротивление интерпретации. Человек, воспринимающий подобный текст, вынужден собирать из осколков два разных медиапотока, две разных системы кодирования, да еще и пытаться понять, по какому принципу они сосуществуют, учитывая при этом и третью составляющую — музыкальную.

Прочесть материал полностью можно по ссылке.

Познакомиться с медиапроектом Дмитрия Уланова.

В «Ленте» — стихи Геннадия Каневского «Мама, что такое “настоящий”?» из его новой книги «Нечётная сторона», вышедшей в издательстве книжного магазина «Бабель». В сборник вошли стихотворения с 2020 по 2024 годы (а ровно пять лет назад вышла его прошлая книга, к которой имели отношение и редакторы «Поэтики»). Наша публикация совпала с юбилеем автора. Сегодня Геннадию Каневскому исполняется 60 лет. Наши искренние поздравления!

В предисловии к сборнику Владимир Гандельсман замечает важную особенность поэзии Каневского:
— Дело в стихах. Они не только свободны в обращении со словом, но и говорят словом существенным, они не только образны, чувственно точны, ассоциативно непредсказуемы, но и весьма рискованны, поскольку иногда касаются глубин, доступных лишь автору, и то — не уверен. Но зато я уверен, что это абсолютно необходимое качество большого поэта, чьи «затменья непредугаданы календарём».

***

где старые дачи всегда,
пролитые как из ведра
на холм и в овраги,
пять дней до субботы — среда,
черёмуховы холода
в кульке из бумаги.

где старые дачи — постель.
и гостю положено в щель
глядеть из купален,
как свет изменяется весь,
как спеет придонная взвесь,
как мир идеален.

где старые дачи — продрог.
там речь приблудилась — щенок,
там люди-морфемы,
там чайник свистит, идиот,
там дождь перед утром пройдёт
рассказывать, где мы.

Прочитать подборку полностью.

В «Ленте» — статья Александра Уланова о «цикле водонапорным башням» Полины Ходорковской, также опубликованном в нашем журнале. Через семантический образ башни критик идёт к смыслам и внутренним аллюзиям, которыми полнится цикл Ходорковской, особое внимание уделяя взаимодействиям с другими медиа (в данном случае, с фотографиями, которые на своём языке продолжают поэтико-демиургическую работу поэтессы).

— Башня следующего стихотворения обозначена в комментарии Ходорковской как «башня паломничества на пути к О. А. и Данте в Саду О. А.» О. А. — может быть, Ольга Александровна Седакова? для которой Данте — очень значимая фигура. Но в любом случае Данте (и Седакова?) — «опорный ствол», причём фотография помогает понять, что этот ствол подвижный, не просто торчащий в небо, ещё и перевёрнутый, зыбкое отражение. Опора — это вопрос («я и вижу что сфинкс»), причём Ходорковская не просит «исчерпать лицо» — встреченный человек или предмет бесконечны. Опора — именно то, что повреждаемо: «кто неувечен / чересчур непорочно зачат». Вечное мёртво и опорой быть не может. Мир может быть сохранён самым слабым: «поднебесье новорождённому аисту уберечь». Текст тоже — не победа над смертью, он меняющийся, живой. Слова «если так благотворителен дом твой / так спасителен ниц / это грубо и гордиться здесь нечем» можно рассматривать как полемику с Седаковой или подобным автором, у которого, при всех его достоинствах, есть стремление простираться ниц перед некоторым конечным безусловным ответом. Героиня Ходорковской готова на признание иерархии («всё же спасаюсь ниц / всё же благотворительно открываю дверь»), но одновременно знает, что на этом не остановится, дальше «блаженность ходьбы». Дальше отказ принадлежать к любой общности, понимая «пустотность семейных тяжёлых комнат».

Прочесть текст полностью можно по ссылке.

Познакомиться с «циклом водонапорным башням» в нашем журнале.

Фрагменты цикла Полина Ходорковская представила для проекта «Полёт разборов» (обсуждение состоится 16 февраля). Александр Уланов выступит одним из приглашённых критиков.

Сегодня в «Ленте» — тексты Ольги Туркиной из книги «Длись», вышедшей в книжном проекте UGAR. По словам Александра Маркова из рецензии в журнале «Воздух»: «<Эти> стихи можно представить как долгое ожидание транспорта на остановке, когда все уже вглядываются в даль и переминаются с ноги на ногу. Но только поэт может представить, как медленно, по капле, истощается и время, и чувство. Развёрнутые картинные эротические метафоры, вроде кожи берега или взбалтывания луны в слезе, говорят об этом истощении, незаметном для нас, той усталости, которую с нами разделяет само бытие. Поэт приходит на выручку вещам, не давая им дойти до состояния ужаса».

В предисловии Анна Голубкова отмечает:
— Автор не стремится ошеломить читателя огромным количеством переусложненных метафор, а дает «выдохнуть», как бы специально оставляя для этого время и место в самом ритме развертывания каждого стихотворения.

В свою очередь, в послесловии Сергей Стратановский обращает внимание на центральный текст Туркиной, поэму «Деревья»:
— Интересна она, в первую очередь, тем, что темой ее стал архетипический образ нашего коллективного бессознательного — образ Дерева. Туркина, всматриваясь в деревья, видит и чувствует другое: не «выдохи ввысь», а ветвление (у нее глаз художника–графика). Дерево ветвится как ветвится сама Жизнь, оно «говорит о мироздании», оно мыслит и испытывает боль.

***

Тень от вороны резче вонзается в глаз,
Чем сама птица. Отчётливей крик
Эха, чем голос птичьего горла.
Громче
Вонзаются витрины в нас,
Чем сами мы друг в друга. Пласт
Тела, очерченный звуком вороньим,
Круче, он режется, если щекой
Приласкаться к вырезанным из ночи бёдрам.


***

Попробуй построить песочный замок,
Когда тебе в ухо шуршат песочные часы.
Детство гуляет ветром в серой пустой песочнице.
Сегодня непогода. Ты поднимаешь воротник
Плаща песочного цвета, конопатого от дождя.
Бесполезные застёжки звенят далёкими колокольчиками
По тебе тому, кого докричаться не могут из окон,
Кто задержан собой на этой площадке.

Крикни сам себе — и не будет ответа.
И глаза под очками слезятся,
Конечно, от ветра.

Прочитать подборку полностью можно по ссылке.

Поздравляем автора с Днём рождения!

В «Ленте» — подборка переводов Джереми Халварда Принна «Теневые песни», выполненных Яном Пробштейном. Британскому поэту в этом году исполняется 89 лет — при этом его новые тексты постоянно добавляют в сложности, в том числе формальной, не отказывая при этом в лиризме и глубине. Принна связывают с «Британским поэтическим возрождением» 60-70-х гг., оказавшим влияние на все последующие поколения английской поэзии. Несмотря на это, он добился признания лишь на пятом десятке лет — только после этого критики и читатели обратили внимание на его ранние книги стихов.

Ян Пробштейн в предисловии отмечает:
— Принна отличают интеллектуальная жесткость и формальные эксперименты. Он черпает вдохновение из широкого круга предметов, включая философию, экономику, точные науки, объединяя технические термины со сложным синтаксисом в своих текстах. Такая поэзия одновременно сложна и приносит удовольствие, требуя пристального внимания и активного участия читателя. Стихи Принна исследуют темы языка, знания, власти, обращены к современным социальным и политическим реалиям.

Теневые песни

1

Славные мертвецы идут
босыми по земле.
Потчуйте их всем,
что имеете: на мраморе чёрном,
и пусть Соловей
слетит с холмов.
Но у процессии задержка —
расплескалась по
течению реки:
их славная смерть, если
такую можно было бы найти на земле.

2

И если мертвые знают это,
сходя во тьму, зачем
их останавливать? Мы слишком нежны
для слепцов, чтоб увидеть иль быть услышанными.
Вся сила духа раскрылась
в свете дня, хвала циферблату
или веку: годам с их самым
милым ущербом. Ведя нежных
в пустыню, ты знаешь, что
они дети, слепцы, и
мертвецы знают об этом тоже.

Прочесть подборку полностью можно по ссылке.

В «Ленте» — подборка Анастасии Кудашевой «Проявленные голоса незабудок». Это стихи из сборника «К будущему воссоединения», вышедшего в книжной серии журнала «Флаги» в конце прошлого года.

Совсем скоро, 9 февраля в 18:00 в пространстве Île Thélème (Москва, ул. Правды, 24/11, м. Белорусская/Савёловская), состоится презентация этой книги. В обсуждении — и чтениях — примут участие Анастасия Кудашева, редакторы книги Михаил Бордуновский и Лиза Хереш, автор предисловия Андрей Войтовский, а также поэт и критик Ростислав Русаков.

Из аннотации к сборнику:
Книга Анастасии Кудашевой не столько заражает утопическим импульсом всеобщего воскрешения, сколько предлагает посмотреть на проекты совместного нахождения уже сейчас — с помощью графических экспериментов, медиальных констелляций, соединения разных способов чтения и интерпретаций художественных текстов. <…> При семиотическом изобилии поэтесса всё равно надеется держать равновесие между «Явственностью Мракобесного и Явью Легковесного», изобретая собственную кибертеологическую программу.

НЕВИДИМОЕ : ВИДИМОЕ : НЕВИДИМОЕ

ветка, протянутая в небо
никогда не заканчивается

невидимые ветки в прозрачном просторе
вены воздухоплавания
перегоняющие влагу слёз
испытанных во время музыки
во время звучания Чаконы Баха
насквозь которую мировая душа мироточит

переправляющие обращения к небу
и все душевные тяготы,
превращая-переворачивая катарсические страдания
в быстроходные облака

корни, протянутые в бездонную землю
своими невидимыми продолжениями
касаются подземельных родников
из которых исходят ручьи Всеблагого
и напаивают рты только что отживших
души которых готовятся ввысь
по невидимым веткам, связующим
будущее Будущего и прошлое Прошлого

нет ничего страшного в Возвращении
но видимое невольно скрежещет зубами
от боли недостаточного осязания небесной пульсации
в центре которой Всеблагой
знающий все человеческие тяготы
верящий в нас больше чем мы сами в себя верим
ниспославший нам Знание о Великой Любви

невидимые вены-ветки качаются
согласно дыханию духовного ветра

невидимые корни окропляют
подземельную бездну
и напевают безмолвную колыбельную всем
готовящимся к Возвращению

Прочесть подборку полностью можно по ссылке.

Регистрация на презентацию.

Обновляем «Ленту» текстом Льва Оборина «Сокращения». Напряжение здесь идёт по нарастающей. От безобидных «нерасщепляемых молекул»: ОБЖ или КВН — ко всё более страшным, вроде: ПНД. И остающимся за кадром, перенося их из советской жизни в постсоветскую. Выстраивая алгоритм от поначалу лёгкой/маленькой жизни к «сожалению, покаянию, облегчению» и финальному неотменимому выбору: Y/N?

7

И предположим, щёлкнет, и вновь польются
слова, поначалу медленно, будто
по проводам, по верёвкам,
протянутым сквозь болотный ил,
вопреки всему сохранившим связность,
как испорченный телефон, который прожмёт
сожаление, покаяние, облегчение,
и слова столпятся, боясь сократиться снова,
у выходного сита, но кто
снимет трубку на том конце?
Лживые рифмы — те просочатся,
оботрутся о край, как-то себя очистят,
а другие останутся куковать?
Развернутся, сольются и фронтом тления
отомстят ни в чём не повинным каналам —

Прочесть текст полностью можно по ссылке.

В «Ленте» — визуальные стихотворения Дэвида Линча «Я пишу на твоей коже как сильно я люблю тебя» в переводе Нико Железниково. Сразу после смерти культового режиссёра они появились в канале «пиши расширяй». Теперь мы делимся этими работами с нашими читателями [для нашей публикации оригиналы были улучшены].

Нико Железниково видит в работах Линча сразу несколько сталкивающихся элементов, вызывающих в конечном счёте чувство утешения:
— Моё столкновение с визуально-поэтическими работами Дэвида Линча началось со стихотворения «Dark Deep Darkness...» («Тёмная Глубокая Темнота...»), перевод которойго представлен в «сетке #3: пиши расширяй» 3-го номера POETICA, — и продолжилось этой хаотичной серией работ, лишённых по большому счёту какой бы то ни было системы и избранных мной исходя из чувства, которое охватывает меня при взгляде на них. Стихотворения-картины или картины-стихотворения — медиагибриды Дэвида Линча балансируют на границе жуткой, тревожной странности (weird) и наивной, примитивистской нежности, смыкаясь, как мне кажется, в точке переживания телесности (своей и чужой) (и её утраты). Разъятые, разобранные, химирические тела, силуэты домов вдалеке, куда нельзя зайти и где жили раньше, но больше не живут: напоминающие рисунки ребёнка, видевшего кошмар накануне, и нередко напрямую отсылающие к смутному опыту детства, эти работы проникнуты ощущениейм бездомности, ауютности unheimlichkeit, растерянности, поиска тойго, что утешит и будет мило сердцу (дома, близости, любимойго дела), — и разделяя это ощущение с субъектами речи и взгляда в этих работах, я чувствую утешение.

Увидеть подборку полностью можно по ссылке.