О коренных культурах России по-прежнему говорят мало, а если говорят, то делают это с довольно агрессивных активистских позиций. Недавно мы познакомились с ребятами из медиа «Чернозём», которые выбрали немного другой подход: автоэтнографичный, учитывающий сложность и подвижность современной реальности и фокусирующий внимание на людях, а не абстрактных идеях. Сегодня хотим и вас познакомить с материалами «Чернозёма» — и предоставляем слово им самим.

🏴«Чернозём» — медиа о трансформации коренного мира. Мы рассказываем, как сегодня меняются культура и образ жизни коренных народов на территории России под давлением социальных, экологических, юридически и технологических факторов.

У нас можно прочесть о том:

🌟Как нейросети актуализируют удмуртскую литературу
🌟Как коренные жители Чукотки вторгаются в архитектуру государства и бизнеса
🌟Как осетинский андеграунд меняет представление о репрезентации музыкального фольклора

А ещё рекомендуем послушать наш подкаст «У шамана три беды». В первом сезоне мы записали, как шорцы и хакасы противостоят промышленным корпорациям, и это меняет не только их жизнь, но и фольклор, в котором теперь оживают угольные драконы и тюркские божества. А второй сезон — посвящён свердловским манси. Тому, как особое внимание чиновников, компаний, этнографов и туристов погрузило коренное сообщество в антиутопию.

Наши авторы — из регионов и национальных республик, а большинство их материалов автоэтнографичны. Подписывайтесь, чтобы познакомиться с нами поближе!

Три статьи с комментариями Лилии Земнуховой

Готовимся к завтрашней лекции

Перед субботней встречей с Лилией Земнуховой в рамках Поле.Круг мы попросили саму лекторку поделиться небольшим списком для чтения. Она предложила нам три статьи — о доверии к науке, доверии к технологиям и доверии к ИИ — со своими короткими комментариями. Делимся с вами!

1. Доверие к науке: Trust in scientists and their role in society across 68 countries (2025)
Огромный коллектив авторов представляет результаты сравнительного исследования доверия науке. Они опровергают идею о том, что сейчас (особенно после пандемии) доверие ученым и науке как институту снизилось. Скорее, исследователи подчеркивают необходимость большего влияния ученых на принятие общественно значимых решений.

2. Доверие к технологиям: A qualitative systematic review of trust in technology (2025)
Исследователи в области информационных систем сделали подробный систематический обзор того, как концептуализируется и операционализируется доверие в сфере технологий.

3. Кейс ИИ: Artificial intelligence by any other name: a brief history of the conceptualization of “trustworthy artificial intelligence” (2022)
Авторка прослеживает примерный путь, по которому шли академические и политические (в смысле policy) обсуждения регулирования ИИ. Она показывает, почему именно trustworthy — вероятно — дискурсивно побеждает в борьбе за приемлемую концептуализацию «хорошего» ИИ.

Лекция, ее запись и полный список литературы будут доступны и вам после подписки:
https://krug.pole.media/

Три способа говорить о доверии к ИИ: статья, новость и лекция

1. С одной стороны, человечество в целом одержимо идеей предсказания будущего, и, когда речь заходит о технологиях, это становится особенно заметно. Технологический прогресс создан и вроде бы управляем нами, но почему-то мы никогда не знаем, куда он движется и к чему нас ведёт. Мы не доверяем не-человеческим акторам — это и так понятно — но, кажется, мы прежде всего не доверяем себе.

В этом большом материале под названием AI 2027 коллектив из пяти крутых специалистов пытается наметить путь, по которому искусственный интеллект будет развиваться — с середины 2025-го и до конца 2027-го.

2. В то же время наши отношения с ИИ (и с другими технологиями) часто напоминают прыжок веры. Мы выбираем впустить в свою жизнь нечто, обладающее не до конца ясной нам агентностью, и учимся сосуществовать с ним. То есть мы принимаем новый порядок вещей как данность и адаптируемся к чему-то, изобретённому нами же самими.

OpenAI запустила собственную академию. Планируют учить всему: от базовой ИИ-грамотности до решения сложных задач с помощью их продуктов. Пока бесплатно, нужно только зарегистрироваться.

3. Можно ли нащупать третью, исследовательскую, позицию между подозрением и принятием? Как отойти на дистанцию и понять, почему мы вообще так много говорим о доверии в контексте науки и технологий?

Попробуем выяснить на лекции Лилии Земнуховой в Поле.Круг уже в эту субботу, 19 апреля, в 12:00 по Москве.

Доверять ли науке? Узнаем на лекции Лилии Земнуховой в эту субботу

Первый модуль Поле.Круг продолжается: 18 апреля в 12:00 по Москве встречаемся на лекции исследовательницы технологий Лилии Земнуховой.

Поговорим о том, какие сложные отношения мы выстраиваем с наукой и технологиями, и почему вообще должны или не должны им доверять.

Мы попросили Лилию обозначить ключевые вопросы лекции — читайте небольшое введение на карточках.

Доступ к этой и другим лекциям Круга по ссылке:
https://krug.pole.media/

Через две часа открываем лабораторию по документалистике в Поле.Круг

Круг окончательно стартовал: вчера прошла первая лекция модуля о доверии, а сегодня в 12:00 по Москве состоится первая встреча в рамках лаборатории по документальным практикам. Кураторы — Сергей Карпов и Андрей Поликанов — готовятся познакомиться с участниками, обсудить их проекты и дать небольшое введение в метод.

Мы планируем эту лабораторию как бессрочную, так что подписчики Круга могут присоединиться к ней в любой момент. Лучшие из работ, созданных участниками, мы будем публиковать на pole.media.

Если интересуетесь документалистикой и думаете над своим проектом, welcome! Круг — это место, где можно порефлексировать, вдохновиться и поэкспериментировать:
https://krug.pole.media

Теории заговора, фейки и доверие к ИИ — читаем статьи на Teller и ждём первую лекцию Поле.Круг

Спасибо друзьям из Teller: к лекции Михаила Соколова о недоверии они собрали классную подборку своих материалов!

В ней — статьи про конспирологию, информационные угрозы и отношения между человеком и ИИ. Это хороший способ немного вкатиться в тему сегодняшней встречи, которая состоится в 18:00 по Москве.

Ждём всех и готовимся к интересному обсуждению!

Посмотреть программу лекций Круга:
https://krug.pole.media

Введение в лекцию Михаила Соколова «Теория недоверия: как устроена и как работает подозрительность»

До старта первого модуля Поле.Круг остался один день! Уже завтра в 18:00 по Москве мы начнём наш большой разговор о доверии. Оттолкнуться мы решили от обратного — с лекции о недоверии, которую прочитает социолог Михаил Соколов.

Мы попросили лектора более подробно раскрыть тему завтрашней встречи — и теперь делимся этим коротким введением на карточках.

Присоединиться к Кругу и получить доступ к этой и всем остальным лекциям (+ лабораториям, библиотеке и закрытому чату) можно тут:
https://clck.ru/3LEgUo

Наука, рождающая недоверие

Откуда берётся тотальное недоверие к миру, выраженное в форме конспирологических теорий? Можно связать этот феномен с эпохой пост-правды — состоянием сегодняшнего медиапространства, в котором различить что-то, имеющее отношение к реальности, и что-то откровенно вымышленное стало почти невозможно. Но ведь сама идея, что за привычной реальностью кроется какая-то тайна, которую можно раскрыть и так узнать истинный порядок вещей, гораздо старше интернета и современных медиа.

За ответами (а точнее, новыми вопросами) мы обращаемся к книге Люка Болтански «Тайны и заговоры. По следам расследований», в которой культовый социолог исследует детективные и шпионские романы. Вот что он пишет о зародившемся в XIX веке детективном жанре:

Детективный роман отличается от сказки или фантастической новеллы в той мере, в какой опирается на существование так называемой «естественной» реальности, т. е. на модель причинно-следственных связей, установленную соответствующими науками. Кстати, сходство нарративной логики детективного романа и научной логики стало предметом внимания первых работ, посвященных этому жанру. Чтобы получился детективный роман, необходимо провести четкое различие между естественной реальностью и миром, который называется сверхъестественным. Если божества или духи способны по своей воле изменять реальность, а нам не понять их намерений, то реальность будет не настолько прочна, чтобы загадки могли ярко проявиться на фоне обычного хода вещей.

И это наблюдение рождает интересную мысль. Конспирологию часто связывают с мифологическим мышлением, но гораздо интереснее посмотреть на неё как на оборотную сторону Просвещения, порождённую расколдованностью мира. Ведь конспирология не предлагает принципиально иных логических моделей: вместо этого она более или менее близко к оригиналу имитирует производство научного знания.

Мишель Фуко в лекции от 7 января 1976 года говорит о «подчинённом знании», дисквалифицированном системой властных отношений, из которых состоит наука как институт. Опираясь на эту лекцию, можно говорить о конспирологии как о симптоме того, что из официального научного поля было вытеснено что-то очень важное.

Традиционная наука задаёт доминирующую логику современной культуры: мир должен быть раскрыт и разгадан, нужно во что бы то ни стало обнажить шестерёнки, которые крутятся внутри него. Но при этом наука крайне иерархична и неповоротлива, в неё очень трудно найти вход, и ещё труднее — в ней закрепиться. Поэтому большинству тех, кто разделяет миссию науки, но не может поучаствовать в её осуществлении, остаётся только её тёмная сторона — воспроизводство похожего на научное, но всё же конспирологического знания.

Программа первого месяца в Поле.Круг

Мы чуть-чуть волнуемся и очень радуемся: уже через через час, в 18:00 по Москве, состоится первая встреча подписчиков Круга, а в пятницу вечером стартует лекционная программа апрельского модуля. Он будет посвящен доверию.

Ждём вас на лекциях и рассказываем, о чём именно будем говорить в ближайшем модуле:

🌊 11 апреля в 18:00 мск
Лекция Михаила Соколова о теории недоверия. Будем разбираться, как устроена подозрительность с точки зрения социологии

🌊 19 апреля в 12:00 мск
Лекция Лилии Земнуховой о доверии к науке. Как нам сегодня обращаться с наукой и технологиями?

🌊 26 апреля в 12:00 мск
Лекция Сергея Мохова о доверии в бизнес-исследованиях. Можно ли найти его где-то между эйфорией, надеждой и усталостью?

🌊 3 мая в 12:00 мск
Лекция Ильи Фоминцева о доверии и медицине. Как формируется доверие в массовых коммуникациях о здоровье?

Присоединиться к Кругу можно тут:
https://clck.ru/3KwL7u

Наши друзья — школа @unfilmed — открыли второй набор на онлайн-курс документальной драматургии Un/Told. Это очень крутой шанс написать пьесу под руководством Анастасии Патлай и Екатерины Бондаренко, а также узнать больше об истории документального театра на лекциях театроведа Елизаветы Спиваковской.

Всего 12 мест, из которых два — бесплатные грантовые. Чтобы подать заявку, нужно развернуто ответить на последний вопрос формы, объяснив, почему именно вам и именно сейчас нужна такая поддержка. Дедлайн подачи заявки (1-й тур): 14 апреля.

Подробности — у коллег в канале.

Две важных встречи с «Полем» — сегодня и завтра

Уже сегодня, 4 апреля, в 19:00 со-основатель «Поля» Сергей Карпов поучаствует в дискуссии в рамках параллельной программы конференции «Векторы».

Речь пойдёт о книге Оксаны Тимофеевой «Родина» и попытках осмыслить дом/родину как что-то подвижное и почти неуловимое. Компанию Сергею составят редактор издательства SOYAPRESS Майя Мамедова и организатор секции «Границы идентичностей и национализмы» Катя Радванская.

Регистрация тут.

———————————————————————————

Завтра, 5 апреля, в 12:00 мы проведём бесплатную онлайн-презентацию Поле.Круг. Будем рассказывать о проекте вообще и в подробностях о программе первого модуля и ответим на все вопросы. На встрече будут Сергей Карпов и Андрей Поликанов — кураторы лаборатории по документалистике, в которой смогу принять участие подписчики Круга.

Лаборатория стартует уже на следующей неделе, поэтому если вы хотите стать её частью, но пока не решились — завтрашняя встреча идеальная возможность расспросить кураторов обо всём и развеять сомнения.

Участие бесплатное, регистрация по ссылке:
https://pole-2025.timepad.ru/event/3314061/

Открытая онлайн-презентация первого модуля Поле.Круг

Поле.Круг готовится к полноценному запуску, в закрытом чате уже знакомятся друг с другом подписчики, но прежде чем начать первый модуль, мы хотим сделать кое-что ещё — сделать открытую встречу и подробно рассказать о проекте.

В эту субботу, 5 апреля, в 12:00 мы организуем презентацию первого модуля Поле.Круг. В деталях обсудим программу на ближайший месяц, Сергей Карпов и Андрей Поликанов представят лабораторию по документалистике, которая стартует уже в апреле. Это хороший шанс побольше узнать о Круге, присмотреться к нам и понять, хотите ли вы учиться и учить вместе с нами.

На презентации ждём всех: тех, кто уже в Круге, тех, кто подумывает об этом, и тех, кому просто интересно послушать о нём и познакомиться с нами.

Участие во встрече бесплатное, нужно зарегистрироваться по ссылке:
https://pole-2025.timepad.ru/event/3314061/

Розыгрыш книги Оксаны Тимофеевой «Родина»

Уже 4 апреля, в 19:00 в рамках параллельной программы «Векторов» состоится онлайн-дискуссия: со-основатель «Поля» и со-куратор лаборатории документалистики в Поле.Круг Сергей Карпов, редактором издательства SOYAPRESS Майя Мамедова и организатор секции «Границы идентичностей и национализмы» Катя Радванская обсудят книгу Оксаны Тимофеевой «Родина».

Регистрация на дискуссию — по ссылке.

А пока мы запускаем совместный розыгрыш этой книги — философского исследования родины и дома как подвижного состояния, границы которого иногда бывает сложно нащупать. Условия простые:

1. Подписаться на @polemedia, @vectorsdiary и @soyapress;
2. Нажать кнопку «Участвую» внизу поста.

Итоги розыгрыша мы подведём 9 апреля.

Участников: 227
Призовых мест: 1
Дата розыгрыша: 20:00, 09.04.2025 MSK (завершён)

Победители розыгрыша:
1. Александр Беляев - 2spjas

Мы запускаем Поле.Круг — интеллектуальное сообщество, в котором мы будем вместе учиться и исследовать этот сложный мир.

В этом новом проекте мы хотим воплотить всё, о чём рассуждали в последних постах: стать к вам ближе, найти свой уютный уголок в большом интернете, учиться без иерархий и академической бюрократии.

Мы готовы делиться своей экспертизой в сторителлинге, исследованиях и производстве контента, обмениваться с вами инсайтами, слушать друг друга, развиваться и расти вместе. И решать, чему именно учиться, мы тоже хотим не сами по себе, а вместе с вами.

Как это будет устроено?

1. Каждый месяц мы будем запускать отдельный модуль с 4 лекциями. В апреле начнём с разговора о доверии: будем говорить о теории недоверия с социологом Михаилом Соколовым, о доверии к науке с исследовательницей технологий Лилией Земнуховой, о доверии в продуктовых исследований с со-основателем «Поля» Сергеем Моховым и о доверии в медицине с врачом Ильёй Фоминцевым.

2. Параллельно запустятся исследовательские лаборатории. В апреле стартует лаборатория по документалистике, которую будут вести Андрей Поликанов и Сергей Карпов. В мае откроются лаборатории по автоэтнографии и по использованию AI-инструментов в исследованиях и искусстве.

3. Сердцем Круга станет сообщество — закрытая группа в телеграме, в которой будет доступна библиотека с тематическими книгами и статьями по каждому модулю + архив всех встреч, прошедших в рамках Круга. В группе мы будем не только общаться, делиться мнениями, предлагать и с помощью голосования вместе выбирать тему следующего модуля, исходя из ваших интересов.

Поле.Круг будет работать по подписке — условия, детальная программа первого месяца и подробности здесь:
https://krug.pole.media/

UPD: приходят новости, что из Петербурга сайт не открывается. Мы разбираемся с этим, но пока можно зайти на него через VPN ❤️

Завтра всё прояснится окончательно, а пока — финальный тизер.

Мы уже говорили, что новое пространство, в которое превращается «Поле» , будет работать по системе модулей. И первый модуль будет посвящён доверию.

Как мы ощущаем доверие или недоверие, сталкиваясь с социальными институтами, брендами, документальными историями или искусством? Что в этих переживаниях рождает чувство подлинности и надежности — или, напротив, заставляет сомневаться? И какую роль доверие играет в прикладных исследованиях?

В апреле мы будем говорить именно об этом.

А завтра ждите больших новостей!

🏠 «Векторы» x Поле x SOYAPRESS. Дом, который строит память: философия, документалистика, идентичность

Национализм задает границы между «своими» и «чужими», но опыт принадлежности шире территорий и официальных нарративов. Чувство «дома» связано с памятью, ландшафтом, культурными кодами — и их утратой.

Визуальный документалист и исследователь Сергей Карпов изучает пространство дома и утраты через серию проектов, выпущенных в Поле.медиа. Работы сезона «Дом» фиксируют реальные и символические изменения в восприятии места, коллективной памяти и идентичности. В свою очередь, философ Оксана Тимофеева в книге «Родина» критикует традиционные националистические представления о принадлежности, предлагая альтернативный взгляд на родину как подвижное состояние.

Участники обсудят, как национализм формирует образ «родины» и как документалистика и философия помогают его переосмыслить.

Участники:
0️⃣Сергей Карпов, визуальный документалист, режиссер, исследователь, со-основатель бюро «Поле».
0️⃣Майя Мамедова, редактор независимого издательства SOYAPRESS.
0️⃣Катя Радванская, студентка Шанинки, организатор секции «Границы идентичностей и национализмы».

🗓 4 апреля, 19:00
📍 Онлайн (ссылка на подключение придет за несколько дней до мероприятия)
ℹ️ Регистрация

Три стороны света

То, что мы тизерили в последних двух постах — это не просто наш новый проект, это новая форма существования «Поля» в промежутках между сезонами.

Когда мы решили стать более открытыми, впустить вас в свою лабораторию и создать сообщество, возник закономерный вопрос: где будет находиться точка сборки этого сообщества? Что мы будем делать все вместе и ради чего собираться?

Мы хорошо умеем учить и учиться, но совсем не умеем делать это в строгом иерархичном режиме традиционной академии. Всегда кажется, что такой способ передачи знания, основанный на жёстком авторитете, чего-то не учитывает, что-то очень важное упускает. Поэтому мы хотим сделать всё по-другому: мы хотим пригласить вас разделить одно интеллектуальное пространство, в котором будет происходить обмен. В этом обмене и мы, «Поле», и приглашённые лекторы, и вы будете участвовать на равных правах.

У этого разомкнутого пространства будет три стороны:

1. Теория: каждый модуль (он будет длиться примерно месяц) мы будем организовывать 4 лекции. Модули будут объединены общей темой, на выбор которой можно влиять. Можно будет предлагать свою тему и голосовать за понравившуюся: так вы сами будете определять свой образовательный маршрут.

2. Практика: применять полученные знания на практике и пробовать новые методы будем вместе в лабораториях. Инструменты, которые мы будем осваивать в этих лабораториях, актуальны для самых разных задач: от утилитарных и прикладных до художественных.

3. Сообщество: это главное. Наша задача — технически и эмоционально создать такое место, где будет комфортно общаться, обмениваться инсайтами, хранить архив лекций и книг.

С чего мы начнём и как именно это будет работать — расскажем уже в понедельник.

Интернет маленький и большой

До нас уже тысячу раз отмечали фрагментированность сегодняшнего интернет-поля. Вместо объединяющего пространства и глобального диалога мы оказались в разных пузырях, усиливающих, а не сглаживающих противоречия, и без того существующие в обществе. Но последние несколько лет показали, что в каком-то смысле верно и обратное: онлайн-пространство часто становится инструментом унификации.

Наверняка вы много раз замечали что-то подобное: какой-то фильм начинает часто всплывать в вашей ленте, а затем о нём вдруг начинают говорить все ваши друзья. Или знакомые, обсуждая актуальные события, используют одни и те же формулы, которые вы уже видели в разных новостных СМИ. Или какой-то темой — например, фольклором, — начинают вдруг увлекаться все подряд, включая всевозможные институции и бренды.

Многие из нас в последние годы ищут убежища от мейнстримного интернета во многом по той причине, что в нём стало очень громко и очень людно. Не предпринимая пока радикальных шагов вроде ухода в пещерный скит или поездки на випассану, мы стали искать места, в которых не так тесно и нет ощущения, что из динамиков тебе без остановки что-то рассказывают поставленным голосом, не терпящим возражений.

Когда мы говорим, что хотим стать пространством, где можно исследовать и обсуждать что-то вместе, мы представляем его скорее как небольшую, но уютную комнату, в которой за круглым столом идёт негромкий, но живой разговор. Кроме того, мы хотим, чтобы все, кто в ней присутствует, имели возможность делать в этой комнате перестановки или даже небольшой ремонт — и влиять на то, как она выглядит.

А как вы представляете себе эту комнату — свой маленький интернет, в котором можно укрыться от интернета большого?

Проект Алёны Кардаш «Дома пахнет дымом» стал одним из победителей World Press Photo

«Дома пахнет дымом» — это визуальный дневник возвращений Алёны на родину в Томск из Германии, где она живёт с 2019 года. С помощью этих фотографий Алёна пытается зафиксировать то, как меняется не только дом, внешне сохраняющий тот же вид, что и всегда, но и её собственные отношения с этим пространством.

Работать над текстом, сопровождающим проект, фотографу помогала писательница Егана Джаббарова.

Поздравляем Алёну и очень радуемся за неё!

Открытое «Поле»

Помните, как в декабре и январе мы ездили в тур с документальным фильмом «Мы тебя везде ищем» — историей Деда Мороза, который ездит поздравлять русскоязычные семьи в Турции, Грузии, Армении, Израиле и Казахстане?

Эта поездка заставила нас посмотреть на себя совсем другими глазами. Раньше нам казалось, что по формату вещания мы чуть ближе к традиционным медиа: хотя мы не работали с трендовыми темами и актуальной повесткой, всё же мы были для вас «говорящей головой», вещательным прибором, не подразумевающим реального живого диалога. Иногда мы создавали эффект отложенной коммуникации: например, с помощью виджета Осока и проекта по сбору воспоминаний о детстве. Но всё же на предпремьерных показах фильма мы увидели что-то другое — мы увидели готовое к сборке сообщество. Сообщество людей, которые хотят не просто читать/смотреть/слушать интересный контент, но ищут возможности обсудить его друг с другом и с нами.

Параллельно мы давно думали о том, как «Поле» должно существовать в промежутках между сезонами. Раньше у вас наверняка создавалось впечатление, что, выпустив сезон, мы впадаем в спячку — не создаём контент, не пишем постов и прекращаем работу. Но это не совсем так, ведь в перерывах между сезонами мы исследуем — ищем героев, материалы, подходы и темы, которые затем монтируются в большой проект о Севере, Космосе, Атоме, Доме или о чём-то ещё. Просто в эту нашу маленькую лабораторию мы обычно никого не пускали.

Вот эти два размышления недавно встретились друг с другом в наших головах — и круг замкнулся.

А что, если мы не просто впустим вас в свою лабораторию, но сами станем пространством, где темы, которые интересуют и нас, и вас, можно исследовать и обсуждать вместе?

Между наукой и чем-то ещё

В предыдущем посте мы заявили сомнение в традиционных научных способах изучения таких сложных вещей как, например, доверие — и кажется, что это спорная и зыбкая позиция (спасибо Михаилу Боде, который в развёрнутом комментарии описал, почему это так). С одной стороны, да, но с другой — разве многие гуманитарные и социальные науки в последние 60 лет не ставят под сомнение научность как таковую?

Почему то, что мы делаем, чаще принято называть artisitic research? На этот вопрос на самом деле ответить сложно. На первый взгляд кажется, что дело должно быть в методе: у науки он заранее сформулирован и требует строгого соблюдения, а у нас он отсутствует или формулируется после. Но как нащупать эту границу, где метод перестаёт быть научным и становится ненаучным? Стивен Шейпин в своей статье «Как быть антинаучными» говорит в основном о естественных науках, но кое-что из его рассуждений может нам пригодиться. Например, отрывок, где он цитирует физика Перси Бриджмена:

Возможно, немалую часть огромного успеха естественных наук можно приписать относительной слабости официальной методологической дисциплины. Во всяком случае эту мысль стоит обдумать. Так считал, например, физик Перси Бриджмен:

«Мне кажется, вокруг научного метода много пустопорожних разговоров. Осмелюсь предположить, что больше всего о нем говорят те, кто меньше всего его практикует. Научный метод — это то, что работающие ученые делают, а не то, что могут говорить об этом другие люди или даже они сами».

То есть выходит, что и научное исследование во многом может строиться схожим образом: сначала есть только стремление понять феномен, и путь к этому пониманию становится методом уже постфактум. Иногда кажется, что строгая методологичность вообще скорее препятствует пониманию, чем приближает нас к нему.

Где для вас лежит граница между научностью и ненаучностью исследования? И как вы понимаете artistic research? Кстати, если знаете адекватный способ перевести этот термин на русский, — тоже добро пожаловать в комментарии.

Почему мы такие странные?

Недавно подумали, что почти всё, что мы исследуем в «Поле» — это вещи, которые ускользают от прагматических рамок и классификаций. Обычно мы называем это просто словом «странный»: мы исследуем «странных чуваков», мы находим «странные истории», читаем умные книжки про «странные» штуки. Но, если подумать, часто под этим словом понимается просто что-то, у чего нет очевидного практического значения.

Какой-то баптистский священник почему-то строит христианский планетарий. Зачем ему это нужно?

Отшельник по имени Тогтох зачем-то живёт один на заброшенном аэродроме в Монголии. Почему он не ищет для себя лучшей жизни?

Австралийский философ и экоактивист для чего-то придумывает новое слово, которым обозначает чувство ускользающего дома. И что дальше, разве мы не прожили бы без этого слова?

Но пример за примером, исследование за исследованием, мы всё больше убеждаемся в том, что прагматические теории вообще плохо описывают мир. Взять хотя бы доверие — что это вообще такое?

Почему люди доверяют друг другу вопреки тому, что им рассказывают друг о друге медиа и политики? Кажется, что любая традиционная гуманитарная наука вынуждена редуцировать этот феномен: социология — до какой-то рационально объяснимой системы взаимовыгодных отношений, история — до конкретных случаев, которые никак нельзя интерпретировать.

Короче, есть над чем подумать. Как вы думаете, можно ли вообще исследовать феномен доверия без его рационализации? Знаете ли вы примеры удачных теорий доверия или художественных высказываний о нём?

Продолжая тему предыдущего поста, можно сказать, что наблюдающий всегда находится в отчуждённой позиции. Сам акт зрения отделяет нас от объекта, проводит между ним и смотрящим невидимую границу. Но если отчуждение уже появилось само по себе, почему бы не использовать его для наблюдения и исследования?

Один из материалов, вышедших в рамках сезона «Дом», — спецпроект Алёны Кардаш «Дома пахнет дымом».

Два часа ночи, весь дом спит. Очень тихо, только за окном иногда лают дворовые собаки. Я всё ещё страдаю от разницы во времени и засыпаю каждый день под утро. Но в этом маленьком доме, где ты никогда не можешь остаться наедине с собой, ночь всегда была моим временем. Я ставлю камеру на штатив, включаю таймер, ложусь в свою старую детскую кровать и закрываю глаза. Камера мигает зелёным и делает подряд три щелчка.

Я смотрю на экран и пытаюсь понять, знаком ли мне этот человек?

Бюро «Поле» объявляет open call для НКО. Если вам нужна коммуникационная стратегия, мы поможем ее разработать – бесплатно.

«Поле» многие годы сотрудничает с некоммерческими организациями, которые решают социальные проблемы и способствуют развитию культуры в России. Как эксперты в коммуникациях, мы знаем, что убедительная коммуникационная стратегия повышает узнаваемость и помогает привлечь новых сторонников. А еще мы знаем, что на такую работу у НКО часто не остаётся ни времени, ни ресурсов.

❗️Мы объявляем приём заявок на pro bono разработку коммуникационной стратегии под конкретный проект и консультирование в ходе её реализации.

💥 Кто может участвовать

Мы ждём заявок от некоммерческих организаций, которые занимаются системным решением социальных проблем и развитием культуры в России. Ваша организация должна быть зарегистрирована как НКО и непрерывно работать не менее трёх лет подряд. У вас есть конкретный проект, который укладывается в стратегический план работы и развития вашей организации и гарантировано будет реализован в 2025 году.

💥 Как принять участие

Для участия в конкурсе отправьте на почту partnership@pole.center письмо с темой «Pro bono open call для НКО», в котором укажите:

1. Название организации и ИНН;
2. Чем занимается ваша организация (ваша миссия, какую социальную или культурную проблему вы стремитесь решить);
3. Опишите проект, над которым вы планируете работать в рамках нашего партнёрства;
4. Как этот проект поможет достижению ваших стратегических целей;
5. На какой стадии разработки находится ваш проект сейчас? Какие ожидания от проекта есть в вашей организации (KPI);
6. Укажите контакты ответственного за проект в вашей организации.

💥 Сроки

Заявки принимаются до 24 марта 2025 года включительно.
Из полученных заявок команда «Поле» выберет один проект.
Победитель будет объявлен 2 апреля 2025 года.

❤️‍🩹

Зачем смотреть на поле

В книге «Зачем смотреть на животных?» Джон Бёрджер размышляет над разными способами наблюдения, помогающими человеку преодолеть своё одиночество как вида.

Среди прочих текстов, в книге есть очерк, посвящённый полю и тому, как мы на него смотрим. Бёрджер говорит: сначала мы фиксируем одно событие, которое должно быть не излишне драматичным (не удар молнии в дерево, а, скажем, бегущая собака), а затем другое (например, замечаем бабочку) и так далее. В какой-то момент границы зрения расширяются и само поле как пространство становится переживаемым нами опытом — его трудно пересказать как историю, но можно почувствовать.

Это очень похоже на то, как случаются наши исследования. Сначала появляется событие, или история: например, радиолюбитель Дмитрий Пашков, который ловит сигналы спутников, или пилот вертолёта, вынужденный жить в заброшенном посёлке на севере Чукотке. И уже потом, всматриваясь и замечая другие события, связанные и не связанные, мы понимаем, что все они происходят в границах того или иного поля — поля низового космического активизма или поля сложных отношений современного человека с домом.

Бёрджер пишет так:

Ты связываешь события, которые видел и все еще видишь, с полем. Дело не только в том, что поле их обрамляет, оно их еще и содержит в себе. Существование поля — условие, необходимое для того, чтобы они произошли так, как произошли, и для того, чтобы именно так происходили события другие, еще не окончившиеся. Все события существуют в качестве поддающихся определению благодаря своей связи с другими событиями. Ты дал определение увиденным событиям в первую очередь (но не всегда исключительно) путем связывания их с событием в поле, которое является — в буквальном и символическом смысле одновременно — почвой для событий, происходящих внутри него.

Кто-то пожалуется, что я вдруг начал использовать слово «событие» по-другому. Поначалу я говорил о поле как о пространстве, ожидающем событий; теперь я говорю о нем как о событии в себе. Но это несоответствие как раз и отвечает внешне нелогичной природе опыта. Опыт безразличного наблюдения внезапно раскрывается в центре и порождает счастье, в котором ты мгновенно узнаешь свое собственное.

Где проходит граница между добровольным и вынужденным одиночеством?

В классической работе Мишеля Фуко «Надзирать и наказывать» генеалогия тюремной камеры возводится к монастырской келье. Параллель очевидная и одновременно парадоксальная: монашество и тюремное заключение противостоят друг другу как добровольное и вынужденное одиночество.

С одной стороны, соблазнительной мыслью кажется поместить монастырь и тюрьму в одну категорию — как это делает, например, Ирвинг Гоффман, приводя оба этих учреждения в качестве примера «тотальных институтов». Однако монастыри появились раньше и, по большому счёту, органически — они отвечали на конкретный запрос, возникший в христианском движении. Тюрьмы как массовый феномен пришли позже, отчасти заимствовали их структуру и некоторые практики, но были целиком и полностью подчинены идее контроля и поставлены на службу власти, не важно, феодальной или государственной.

Этот момент, XVII-XVIII века, Фуко считает точкой перехода к «дисциплинарному обществу» — этапу человеческой истории, когда различные институты разрабатывают механизмы надзора и контроля, помогающего администрировать жизнь индивида и организовывать производство. А в какой точке мы находимся сегодня?

Идею Фуко развивает Жиль Делёз: формацию, к которой мы перешли во второй половине XX века, он называет «обществом контроля». В этом обществе нет необходимости загонять человека в дисциплинирующие институции, ведь надзор уже предустановлен в частную жизнь, в сам воздух повседневности:

В дисциплинарных обществах человек постоянно начинает заново (от школы к баракам, от бараков к заводу). В обществах контроля, напротив, ничто никогда не кончается — корпорация, образовательная система, служба в армии являются метастабильными состояниями, которые могут сосуществовать друг с другом в рамках одной и той же модуляции, как универсальная система деформации. В «Процессе» Кафка, который уже осознавал самого себя на переходной границе между двумя типами социальных формаций, описал самые ужасные юридические формы. Временное оправдание дисциплинарных обществ (между двумя заключениями) и бесконечное откладывание рассмотрения дела в обществах контроля (в постоянных вариациях).

Служит ли симптомом этого усиливающаяся атомизация нашей жизни и выбор в пользу уединённых работы и досуга? Выбор ли это? И что произойдёт с нами, если граница окончательно размоется и контролируемое извне одиночество станет главным модусом человеческого существования?

На фоне прошедшего «Оскара» невозможно не задуматься о кино и о том, как оно связано с одиночеством. Речь не только о фильмах как таковых, но и о кино как феноменологическом опыте.

Невозможно не заметить, что кино наряду с музыкой — пожалуй, одно из самых социальных искусств. Кино часто обсуждают с друзьями и коллегами, вокруг него легко образуются пузыри, оно генерирует вокруг себя огромное количество инфоповодов и мемов, в том числе речевых — навскидку легко вспомнить больше десятка киноцитат, давно растворившихся в языке и ставших его частью. Да и вообще кино удобно рассматривать как коллективную фантазию, сон, который можно разделить с другими.

Но в то же время существует такой парадокс: кинотеатр — это место, где мы всегда переживаем крайне личный опыт, находясь при этом в окружении других людей. Что происходит с одиноким человеком, который приходит в кинотеатр? Вспомните картинку из любого ромкома: грустный/ая герой/героиня сидит в кресле в полупустом зале и ест попкорн. Такой традиционный поход в кино одновременно нагружает все наши органы восприятия: мы слышим громкий звук, видим огромный экран, чувствуем телом присутствие других людей в зале, пробуем на вкус газировку и снэки. Даже домашний просмотр фильмов мы часто соединяем с другим чувственным опытом — приглашаем гостей, что-то едим или пьём вино.

В этом контексте можно сказать, что кино отвечает на наше желание сделать свои фантазии феноменологичными. Ведь сны и фантазии — дело не только одинокое, но и лишённое чувственного измерения. Кино нам его дарит и пытается заполнить лакуны, которые оставляет одинокая работа воображения.

Помимо «Оскара» на эти же размышления наталкивает книга Шона Редмонда The Loneliness Room — отличный пример креативной этнографии одиночества, в которой кино посвящена отдельная глава и небольшой раздел из введения.

It's lonely at the top

Не секрет, что разные эмоциональные категории на протяжении человеческой истории много раз меняли своё значение на резко противоположное и обратно. Так, конечно, было и с одиночеством.

Артемий Магун в книге «Единство и одиночество» пишет о том, что в античной Греции классического периода одиночество было чем-то однозначно негативным:

В трагедиях герои часто жалуются на одиночество: как правило, оно выражается словом «eremos» (пустынный, лишенный) и связывается с потерей гражданства, как в случае Медеи, заброшенной (eremos) и безградной (apolis). Лишь изредка — словом «единственный », monos (ср. «Алкесту» Еврипида, где дети героини сравниваются с кораблями без сопровождения: используется наречие monostolos).

Позднее, в эллинистической и римской культурах, одиночество начало цениться как аристократическая привычка, а с появлением христианства и института монашества было окончательно реабилитировано.

В Новое же время, пишет Магун, «опыт одиночества как и опыт единства явно секуляризируется». Это эпоха, когда политическая интеграция проходит под властью единого монархического лидера — то есть самой одинокой из всех возможных фигур. В этом заключалась притягательность фигуры и одновременно мощный аргумент против этой модели.

Магун цитирует сочинение Этьена де ла Боэти «О добровольном рабстве» (позже оно получило подзаголовок «Против одного» («Contre l'un»):

Это грандиозное зрелище и в то же время столь обычное, что ему тем более нужно огорчаться и поражаться — наблюдать, как миллионы миллионов людей опускаются до рабства и ничтожества, склоняются под ярмом, не потому что их сковывает превосходящая сила, но исключительно потому (как кажется), что они околдованы и зачарованы самим именем одного, причем им нечего бояться мощи этого одного, поскольку он одинок, ни любить его за его качества, поскольку он в их отношении бесчеловечен и жесток.

И добавляет:

При этом одиночество монарха было не только бунтарским аргументом против монархии, но нарастающим самоощущением монарха и настроением двора: позднее, в драме XVII века, суверен неизменнно выводится как носитель меланхолии и одиночества.

Именно Новое время становится эпохой, когда вопрос одиночества начинает стоять особенно остро и появляются различные теории, осмысляющие этот феномен. Неудивительно: как можно не исследовать чувство, вокруг которого построена вся современная цивилизации?

Об одиночестве часто говорят как о вирусе, поразившем западную цивилизацию — то есть, что называется, «проблеме белых людей». Общества в африканских, южноамериканских или азиатских странах часто воспринимаются как более коллективистские и практически не допускающие изоляцию индивидов.

Но в последние десятилетия за счет глобализации различные более или менее традиционные общества приводятся в движение гигантским магнитом западной экономики и политики. Что происходит при столкновении таких обществ с европейско-американским миром, заражённым вирусом одиночества? Срабатывает ли их иммунитет?

Исследование антропологов Иви Л. Пайк и Ребекки М. Крокер показывает, что ответ на этот вопрос, вероятно, неутешительный. Сначала они рассматривают пример иммигрантов из Мексики, приезжающих за работой в США и оказывающихся там не только оторванными от привычных социальных связей, семей и друзей, но и в ситуации почти тоталитарной несвободы: чтобы не быть депортированными, они должны внимательно следить за каждым своим шагом, избегать определённых мест, ограничивать себя в социальной жизни и развлечениях.

Но интереснее другой пример, исследованный авторами, — пример пастухов туркана, пасущих свои стада на севере Кении. Они часто вынуждены оставлять обжитые места из-за того, что называется low intensity violence, постоянных мелких вооружённых конфликтов. Казалось бы, туркана — кочевой народ, такой образ жизни для них должен быть как минимум привычным. Однако номадизм номадизму рознь: вынужденная миграция совсем не то же самое, что добровольное кочевничество, закреплённое социальной структурой и традициями.

Отличая эти два вида кочевья, туркана различают ещё и два вида одиночества: Nasilakuj и Nathil. Первое — это пребывание в одиночестве среди природы, растений и диких животных. Второе — потерянность в ландшафте, одиночество с привкусом страха. Именно в последнем чувстве, по словам одного из пожилых туркана, и жил этот народ на момент исследования (интервью датировано 1998 годом, хотя сама статья 2020-м).

Особенно острое одиночество туркана испытывают, когда, вынужденные убегать от очередного вооружённого формирования, теряют своих животных: для них стада не только источник пропитания, но и центр всей общественной жизни, вокруг которого организована и культура. Трогательная деталь, которую упоминает мальчик-туркана, отосланный родителями в школу-интернат: он чувствует себя одиноким, потому что вынужден там просыпаться в своей собственной кровати и от бездушного звонка, а не от знакомых голосов животных.

«Поле» х «Векторы»

В этом году у «Поля» появилось много новых друзей. Один из самых важных кейсов — мы стали информационными партнёрами конференции «Векторы», которую сообщество Шанинки делает для молодых учёных. Тем более, что в этом году тема конференции звучит как «Иное всегда дано» и предлагает подумать над тем, какие общие мифы остаются сегодня актуальными вопреки дроблению и расщеплению реальности. Это очень перекликается с нашими исследованиями больших утопических проектов, которым были посвящены прошлые сезоны «Поля»: Север, Космос, Атом и Дом.

Конференция делится на несколько секций, в каждой из которых заявлены крутые и важные темы — от размышлений над границей между технологиями и человечностью до антропологии детства или исследований девичества.

Обратите особенное внимание на секцию «Индустриальные и постиндустриальные исследования»: организаторы предлагают порассуждать над изменениями, которые происходят на территориях недавнего активного развития промышленности в постсоветском пространстве. Как меняется там социальная и экологическая среда? Что происходит с людьми, живущими на этих территориях? И как всё это связано с глобальными экономическими трендами? Всё это нас очень увлекает, как можно легко догадаться по проектам «Поля».

До 28 февраля включительно ещё продолжается опен-колл на конференцию. Так что, если вам есть что сказать по темам, которые заявлены в секциях, очень советуем подать заявку. Нужно будет отправить свои ФИО, информацию о месте учебы или работы, название доклада и аннотацию (до 500 слов) на указанный на сайте адрес (он отдельный для каждой секции, обратите внимание!). Для «Индустриальных и постиндустриальных исследований» это postindustrial.vectors@gmail.com.

«И атом, и бог» — в поисках радикального одиночества

Со второй половины XIX века человечество одержимо средствами коммуникации и быстрой передачи информации: опутыванием планеты телеграфным и телефонными проводами, развитием СМИ, камерами и фотографированием, а затем и проведением интернета во все, даже самые «медвежьи» углы земного шара.

В одной из глав книги «История одиночества» Дэвид Винсент кратко описывает историю Джошуа Слокама, первого человека, совершившего одиночное кругосветное плавание в 1895 году. Казалось бы, это было 130 лет назад, но вот что Винсент пишет:

Слокам много лет проработал матросом торгового флота. Но он всегда стремился писать, дополняя свои «морские» доходы эпизодической журналистикой, а одиночная экспедиция была частично профинансирована его редактором. Слокам использовал уже возникшую глобальную информационную сеть для того, чтобы обо всех этапах его путешествия подробно сообщалось по мере их прохождения. Телеграф позволял следить за его путешествием в любое время и в любом месте. Например, его прибытия в Чили уже с нетерпением ждали. «Все они из газет, пришедших из Вальпараисо, знали о путешествии „Спрея“, — писал Слокам, — и были невероятно заинтересованы в его приключениях».

Опыт Слокама, положивший начало соревнованиям по одиночной кругосветной регате (Golden Globe Race), был опытом радикального одиночества и в то же время театрализованным зрелищем. Но не все участники таких соревнований были согласны с необходимостью быть на виду у публики: француз Бернар Муатесье в качестве протеста отказался устанавливать на лодке радиопередатчик, а затем и вовсе вышел из гонки, изменил курс плавания и отправился на Таити.

В последующей истории гонки степень изоляции соревнующихся только уменьшалась — появились GPS-карты и цифровая связь, команды поддержки теперь находились с моряками в постоянном контакте. Отчасти это было продиктовано и мерами безопасности: одиночество в пустых пространствах иногда становилось для участников гонки не желанным спасением от цивилизации, а тяжёлым эмоциональным испытанием.

В частности, известным стал случай Дональда Кроухёрста, вступившего в гонку ради денег, в процессе осознавшего, что его судно не способно победить и решившегося на обман — передать по радио ложные сообщения о своём местонахождении, чтобы его продолжали считать фаворитом, — а затем совершившего самоубийство. Вот что Винсент пишет, комментируя этот страшный пример столкновения с природой и абсолютным одиночеством в ней:

История явного обмана и близящегося разоблачения превратилась в высокую драму из-за духовного путешествия Кроухёрста, сюжет которого был впоследствии собран воедино по сохранившимся судовым журналам. Взгляд на скрытую опасность полного погружения в безлюдный мир дал его коллега и соперник Бернар Муатесье. «Плавая в этих водах, — писал он, — раздавленный чувством своей ничтожности, человек ободряется и защищается чувством своего величия. Именно здесь, в необъятной пустыне Южного океана, я сильнее всего ощущаю, насколько человек и атом, и бог». Одинокий моряк был одновременно крайне уязвимым и — полноправным хозяином своего мира. Все отвлекающие факторы были исключены. В этом было что-то от пантеизма Поуиса, от ощущения, что благодаря интенсивному общению с пустотой природы можно постичь ее первозданный смысл.

Объект ускользает

Исследуя любой объект, нетрудно заметить одну любопытную тенденцию. Сначала возникает идея «понять что-то о чём-то» — об атоме, космосе, севере или доме. Затем фокус начинает неизбежно смещаться, происходит приближение: становится интересно понять что-то о космических любителях, о детстве в Воркуте, об утрате дома или воспоминаниях о нём. При этом сам предмет всегда ускользает, к нему невозможно подступиться — каким бы широкоугольным не был объектив исследователя, целиком (или близко к этому) объект в него не поместится никогда.

Но что, если к объекту нельзя приблизиться даже на такое близкое расстояние? Фотограф Яна Романова в своём проекте «Наедине с собой» предложила возможный выход — дать предмету исследования свой инструмент и предоставить ему исследовать себя самостоятельно. Вот что она говорит в интервью Ксении Гусаровой в журнале «Теория моды»:

Идея очень простая: одиночество — это чувство, которое нельзя разделить с другим. Когда мы его обсуждаем, это уже не одиночество. И я предложила людям, которым это было созвучно, сфотографироваться с самими собой. То есть это портреты, в которых человек присутствует дважды. Ситуации ставили сами участники. Я просто давала им инструменты, объясняла, как снимать, и уходила гулять или читать на полчаса-час. У людей была возможность в это время сделать портрет с собой (ил. 1, здесь и далее ил. см. во вклейке 2). По сути это две фотографии, которые я потом соединяла в один кадр, и получалась какая-то ситуация, в которой есть некое отношение между героями. Глядя на результат, я, например, думаю, что люди собой восполняли какой-то пробел, пустоту, которая ощущается как одиночество (ил. 2).

Места выдерживают дистанцию

Знакомый многим и интенсивно осмысленный нами в последнем сезоне опыт кочевничества может быть интересен ещё с одной стороны.

Он заставляет нас раз за разом переживать ситуации транзита — ожидание рейса в аэропорту или визы в миграционном центре как бы отчасти стирает нашу идентичность. На какой-то короткий промежуток времени мы лишаемся социальных связей и это чувство тотального одиночества может быть как угнетающим, так и отчасти освобождающим.

Примерно об этом рассуждал Марк Оже в знаменитой работе о «не-местах» — таких пространствах, в которых исчезают идентичности, разрываются связи и которые покидает даже история:

Здесь нет места и истории, если та не оказывается трансформированной в элемент спектакля, чаще всего в форме иносказательных текстов. Тут правит «здесь и сейчас», все подчинено важности текущего момента. Созданные для того, чтобы проноситься сквозь них, не-места измеряются единицами времени. Каждому перемещению сопутствует расписание, график прибытия и отправления, в котором всегда найдется место для возможных опозданий — они всегда переживаются в настоящем времени. Это настоящее время путешествия, материализующееся в рейсах дальнего следования на экране, ежеминутно отражающем продвижение воздушного судна по маршруту. При необходимости командир экипажа дает несколько избыточные пояснения: «По правому борту под нами вы можете увидеть город Лиссабон». На самом деле никто ничего не увидит: этот спектакль — не более чем идея, слово.

Оже рассуждает о том, что современные дороги всячески избегают социальной жизни: они проходят мимо городов, минуя интимность повседневной жизни. Автопутешественник (как и, например, пассажир скоростного поезда) не видят самих достопримечательностей, но имеют возможность почитать о них в брошюре или полюбоваться рекламой на билборде. Как остроумно пишет Оже, «пейзаж выдерживает дистанцию».

В некотором смысле это точка, где встречаются ностальгия и соластальгия — и мы удаляемся от места, и само место удаляется от нас. Но, встречаясь, эти два острых чувства как бы отменяют друг друга: и ностальгия, и соластальгия подразумевают интенсивную эмоциональную связь с местом (чаще всего домом), а не-места эту связь как бы разрывают.

В последние несколько лет многие из нас, кажется, стали всё больше времени проводить в подобных не-местах. Но что, если это спровоцировано не только самими обстоятельствами кочевнической жизни?

Что, если наше стремление оказаться в пространстве, где нет истории, — это ещё и ответ миру, в котором присутствие истории в последнее время стало невыносимо реальным и осязаемым?

Сделать потише?

Исследуя дом в эпоху турбулентности, мы часто возвращались к категории тишины: многие из нас в ситуации кочевья или нестабильности стали мечтать о доме как «тихой гавани». Здесь же можно вспомнить и распространённое сегодня стремление избавиться от новостного «шума» (примечательно использование именно этой метафоры) — тренд на цифровой детокс, замену смартфонов на кнопочные телефоны и так далее.

В нашем воображении дом и правда конструируется на противопоставлении с шумным городским пространством — это место, где мы спасаемся от внешнего мира, островок безопасности, упорядоченный звуковой ландшафт. Брэндон ЛаБелль в книге «Акустические территории» предлагает посмотреть на эту проблему с неожиданной стороны. Он вспоминает знаменитое сочинение Джона Кейджа 4’33”, в котором композитор извлекает из музыки (то есть упорядоченного шума) тишину и делает её объектом внимания слушателя. ЛаБелль предлагает такую же операцию провернуть с самим шумом: какова его роль в пространстве дома?

Неслучайно, например, большая часть конфликтов между соседями в многоквартирных домах происходит именно из-за шума: неконтролируемая аудиальность вторгается в наше интимное тихое пространство. Но ведь шум — это симптом кипящей жизни и социальности, без которых мы чувствуем себя одинокими.

Как часто вы, ваши знакомые или родственники, оставаясь дома в одиночестве, включали телевизор или музыку, чтобы не чувствовать гнетущую тишину? И не усиливает ли стремление к тишине нашу тревогу от столкновения с шумом внешней жизни, которое неизбежно случается, как только мы покидаем дом?

Закончим ссылкой на социолога и философа Ричарда Сеннетта, которого цитирует ЛаБелль:

Отступление к дому исторически инициирует пространственный акцент на интериорности, который обращает взгляд внутрь, порождая общую психологическую тревогу из-за внешних помех, что приводит к бо́льшим формам социального разделения. Если человек неуклонно самоопределяется исходя из все более ограниченного домашнего опыта, способность находить текучий обмен в драматическом потоке социального пространства неизбежно приводит к тревоге по поводу выхода вовне.

Сеннет извлекает из этого контрастное видение того, что составляет жизнь сообщества. Согласно этому взгляду, «сообщества» рождаются только из опыта противостояния друг другу, как готовые к неуместности тела. С другой стороны, сообщества, которые устанавливают ограничения или стирают такие возможности, застывают в пустых формах общности.

Выходим из дома. Куда дальше?

Мы провели последний год в размышлениях о том, как переживаются утрата дома и вообще отношения с ним; эти размышления оказались продуктивными и вылились в целый исследовательский сезон. Однако теперь настала пора двигаться дальше, искать новое поле для исследований, отталкиваясь от того, что мы за этот год выяснили о доме.

Прежде всего, мы поняли, что дом — это не просто место, а целый пучок аффектов и связей, не всегда нами опознаваемых. Утрата дома запускает сложный процесс трансформации и переосмысления, а ещё производит новые эмоции, одна из которых (может быть, самая тяжёлая) — чувство ненужности. И мы решили немного подумать о нём.

Какое-то похожее ощущение, судя по всему, испытывали люди, в зрелом возрасте заставшие распад СССР и последовавшие за ним перемены. Антрополог Мишель Парсонс несколько раз надолго приезжала в Москву в 1990-е и 2000-е, чтобы исследовать, как люди реагируют на эти трансформации и что при этом чувствуют. В ходе этих поездок Парсонс обнаружила, что в речи её респондентов часто встречается один оборот: «мы стали никому не нужны».

Об этом ощущении, например, говорят работники бюджетных учреждений, отдавшие много лет служению государству и не получившие от него тех дивидендов, на которые рассчитывали. Они часто сравнивают постсоветскую ситуацию с советской — конечно, в пользу последней, — и утверждают, что именно наступление новых времён сделало их невостребованными.

И тут Парсонс делает интересный вывод. Она отмечает, что большинство людей, которые с приходом 1990-х почувствовали себя ненужными, в позднем СССР были включены в экономические цепочки взаимопомощи ("chains of help"), которые у нас часто называют словом «блат».

В условиях регулярных дефицитов в такие сети неформальных связей, помогающих достать нужные товары и услуги, были включены почти все. После краха советской системы эти цепочки во многом были разрушены: усилилось социальное расслоение, а денежный капитал стал играть большую роль, чем подобные связи. То есть, когда теряется возможность участвовать в привычных системах дарообмена, и возникает это чувство ненужности — невозможность быть полезным другим и получать от них то же в ответ.

Being unneeded in Russia: Lessons for an anthropology of loneliness
(статья в открытом доступе, приятного чтения!)

Фото: Сергей Карпов

Антропология космоса — читаем эссе по мотивам экспедиции «Поля»

В издательстве Taylor&Francis вышел сборник Ethnography of the Outer Space: Methods and Perspectives — это попытка выяснить, куда заведут нас антропологические исследования, если их организующей рамкой сделать космос. Как на фоне растущего интереса к космосу, его коммерциализации и расширения космической инфраструктуры неземное влияет на нашу социальную жизнь? 11 эссе, составивших эту книгу, так или иначе вращаются вокруг этого вопроса.

А теперь самое интересное: 6 глава книги, написанная Денисом Сивковым и Макаром Терёшиным, основана на результатах самой первой экспедиции «Поля» по аэрокосмическим музеям.

В центре эссе находятся нарративы и смыслы, окружающие музей «Земля — Космос» в Николаевске — родине космонавта Юрия Малышева, фигуры, на которой во многом основана локальная идентичность города. Главу Of stars and wheat можно прочитать или скачать на сайте издательства.

В связи с выходом книги вспоминаем наш исследовательский сезон, посвящённый космосу: пересматриваем лекции о космической утопии и перечитываем материалы — о планетарии баптистского священника, физиках на Байкале и космических любителях.