«Нет, ну я всё могу понять, но зачем вырывать страницы?», — мама сидела в кабинете завуча школы и черпала огромной ложкой стыд.
Учитель истории Тамара Алексеевна нервно расхаживала по кабинету в присутствии самого завуча и мамы и сокрушалась по поводу испорченного, окончательно и бесповоротно, самого главного школьного документа.
Если бы мы знали, что будем так близки к провалу, то сто раз подумали бы, прежде чем выкрасть школьный журнал.
К концу четверти напротив моей фамилии по уроку истории стояли три точки. Это означало, что Тамара Алексеевна дала мне шанс подготовиться к предмету и получить оценки.
Историю я никогда не любила, в первую очередь потому, что нужно было учить даты. Если исторические события в моей голове ещё хоть как-то укладывались, то с запоминанием дат была полная засада.
Четверть приближалась к концу так же быстро, как и все мои надежды её закончить.
«Там целых три точки! Ну не могу я запомнить эти даты, понимаешь?» — жаловалась я своей однокласснице Наташке. Сидеть и зубрить пол учебника у меня не было ни времени, ни желания.
«Да не ссы ты, что-нибудь придумаем!»
Вот за что я любила Наташку, так это за её умение всегда находить гениальные решения, казалось бы, из самых безвыходных ситуаций. И она придумала. План был до безобразия прост, как семейные трусы на верёвке.
После уроков, дождавшись, когда коридоры опустеют, мы пробрались в учительскую, схватили школьный журнал и поспешили на выход. Точнее, в школьный туалет, чтобы поставить вместо точек мне оценки.
Наташка сказала, что один урок мне всё же придётся поднапрячься и выучить. Потому что, если оставить одну точку, то это точно не вызовет никаких подозрений.
Я стояла на шухере возле двери туалета, а Наташка, расположившись на подоконнике, старательно выводила в пустых клетках школьного журнала оценки "пять".
«Ты с ума сошла? Какие пять? У меня никогда по истории не было пятёрок!»
«Ой, да, ладно, подумаешь. Сейчас я аккуратненько всё исправлю», — и принялась исправлять мои пятёрки на тройки.
После мнимых пятёрок троек мне уже не хотелось. Поэтому я сказала, что вообще-то тройки — это не совсем то, на что рассчитывала.
«Блин, Тихомирова, тебе не угодить!» — и тут же нарисовала на уже исправленной "тройке-пятёрке" цифру четыре. Получилось не очень понятно, и она обвела эту четвёрку ещё один раз. А потом ещё раз.
Вскоре в журнале красовалось жирное и уродливое пятно, которое явно выделялось на фоне всех остальных оценок, выведенных красивым учительским почерком.
«Ты что наделала?» — взвыла я в ужасе, уставившись в журнал. Оставалась всего одна пустая клетка. Немного подумав, Наташка влепила туда единственную нормальную, во всех смыслах, оценку.
То, что план пошёл не по плану уже с самого начала, мы осознали очень быстро. В таком виде возвращать журнал в учительскую было очень палевно. Надо было срочно что-то предпринимать и выпутываться из сложившейся ситуации. Ничего умнее, чем вырвать страницу из школьного журнала, нам в голову больше не пришло, что, собственно, мы и сделали.
Вырванную страницу Наташка пообещала сжечь, как только доберётся до дома. Но, судя по всему, не успела, потому что следы преступления выложила прямо на стол завуча уборщица тётя Таня на следующий же день.