Что гложет Криспина Гловера?

С кайфом, умилением и трепетом прочитал сейчас чудный материал Кинопоиска — пробежку культового актера Криспина Гловера по его собственной фильмографии. Один из любимейших моих артистов 90-00-х, бриллиант второго плана фильмов Земекиса, Стоуна, Сколимовского, Бертона, Линча, актер дарования Деппа-Кейджа-Пенна (если получится представить, как каждый из них сыграл бы друг друга, то получится что-то вроде метода игры Гловера) и какой-то невероятный, судя по всему, чудак. Жаль, что он не вспоминает милейший фильм «Уиллард» про отношения человека и крысы. Зато впервые тут прочитал про режиссерские опыты самого Гловера: дичь, кажется, образцовая. Странный-странный парень.

https://www.kinopoisk.ru/media/article/4011067/

«Дэвид Линч был невероятно важным кинематографистом. Из его автобиографии „Комната снов“ я узнал, что он думал, будто спродюсировал мой фильм „Что это?“. Однако я этого сам не знал!
Я показывал ему свою короткометражку с таким же названием. Линч курил одну сигарету за другой, а после просмотра сказал: „Клево, клево, клево!“»

«Зачем индустрии нужна кинокритика?» — тема следующей встречи в онлайн-киноклубе «Среда обсуждения».

Главный редактор «Искусства кино» Никита Карцев и автор «Сеанса», преподаватель СПБИГИКиТ Павел Пугачев проговорят о прошлом, настоящем и будущем кинокритики. Что происходит с ней сегодня? Во что она трансформировалась в эпоху соцсетей и алгоритмов?

Беседа будет посвящена не только профессии, но и способам высказывания о кино в историческом разрезе — от французских журналов 50-х до киноклубов в подвале, от речей Мартина Скорсезе до рекомендательных YouTube-каналов.

Встреча пройдет 23 апреля в 19:00 в онлайн-формате. К живой Zoom-беседе можно (и нужно) присоединяться со своими вопросами, соображениями, возражениями.

Зарегистрироваться на встречу можно по ссылке (количество мест строго ограничено).

Драки не будет, но будет интересно (в том числе и мне самому).

Попкорн в кино — это нормально.

Все уже видели одуревших американских шкетов, бросающихся попкорном, туалетной бумагой и живыми курицами (!) на сеансах интеллектуального фильма «Minicraft в кино». Ужас, конечно, ужас, но не только из-за того, что бедным уборщицам все это придется потом убирать, а еще и из-за того, что все эти безобразия творятся под копирку в рамках очередного идиотского тикток-тренда.

То ли дело 12-летние поцыки (вроде как нечаянно), опрокинувшие ведро попкорна на сеансе «Войн клонов» (потом прибрались), или два дебила, решившие пойти на «любой вообще фильм» сразу после сеанса «Диктатора» (после такого разогрева и «Список Шиндлера» вызвал бы смешки, то ли дело мелодрама с Заком Эфроном), или толпа девятиклассников, прорвавшаяся (не без помощи дара убеждения и каких-никаких актерских навыков некоторых учащихся) на сеанс «Крика-4» и устроившая тотальный ухахатбл. В общем, всякое бывало, стыдно очень.

Призадумался, есть ли у такого поведения хоть какие-то культурные корни, при чем тут М. Бахтин и Р. Вагнер, а также на кой черт вообще сегодня нужны кинотеатры, если дома и спокойнее, и лучше, и безопаснее: https://knife.media/chicken-jockey/

На фото: «Тайлер Дерден устраивает разгром в кинотеатре»

Геймером назвать себя не могу, но к некоторым базовым вещам середины нулевых, почему-то называвшихся исключительно аббревиатурами из трех букв — GTA, NFS, NHL — я все-таки причастился. Особенно сроднился с «гэтэашкой», проведя в открытом мире San Andreas и Vice City сотни часов. По эстетике больше нравился «вайс», напоминавший «Лицо со шрамом», но после чертовой миссии с вертолетиком забросил ее и заходил разве что погонять на машине под попсу 80-х и хитро затесавшихся туда Scissor Sisters.

«Сан-Андреас» же какая-то загадочно аддиктивная штука, пацанский Sims моего поколения. Вообще не помню миссий, кроме управления погрузчиком и выноса коробок из хаты ночью, но даже сейчас, закрыв глаза, могу построить воздушный маршрут из Лос-Сантоса в Сан-Фиерро (задумался: а был ли я хоть раз в Лас-Вентурасе? или там просто было не так прикольно, как в дождливом и холмистом Сан-Фиерро и родном-уютном Лос-Сантосе), перекусить в пиццерии, обновить гардероб и забуриться в игровые автоматы возле дома Си-Джея. Может, тут сила детско-подросткового восприятия, плотно записывающего любую информацию на подкорку и делающего виртуальные артефакты чем-то реальным (мне вот, например, кажется, что я знаю вкус и запах сыворотки вечной молодости в «Смерти ей к лицу»), а может, просто так устроены игры с открытым миром, что все в них произошедшее кажется личным опытом.

Так что, когда 12-летний я при зашедшей в комнату бабушке взял да скинул Си-Джея с крыши небоскреба, то получил совершенно заслуженный нагоняй и запрет вообще играть на компе неделю-другую. Вдобавок правда стало очень стыдно, и мои отношения с GTA: SA и всеми другими играми стали постепенно сходить на нет.

Всё это я вспоминаю, поскольку добрый жук Глеб Колондо написал для колюще-режущего медиа грандиозный текст про неочевидные клоны «гэтэашечки» и морально-этические вопросы, связанные с геймерской жестокостью. Финал, что называется, убил, почти как бабушкино «зачем ты человека тут с крыши скинул»

https://knife.media/grand-theft-walrus/

Белоснежка забыта.

Недавно подошел в темном переулке к Роману В. и, достав в качестве аргумента нож, предложил тему для колонки: «Давай всех убедим, что ремейки — это не зло».

Может, всё было немного не так, но результат получился увлекательным. Тут и Дракула с Золушкой, и советское кино с японской поэзией, и Ван Сент с Хичкоком, и Шекспир с Софоклом. Культурологический пирог: все в сборе.

https://knife.media/re-make-re-model/

Сам факт дискуссий и того, что нас может бесить новая «Белоснежка», сигнализирует о рефлексии. Глобально, если культура не отражает изменений, то произведения будут неправдоподобными. Современную Золушку уже невозможно представить трофейной женой принца, да и к нему самому неизбежно возникают вопросы. Новые же версии «Дракулы» не могут не учесть изменений вампирических образов в масскульте: переснимая «Носферату», нужно учитывать и «Сумерки».

На фото: «Белоснежка встречает Носферату в русском черно-белом артхаусе».

Еще немного про музыку.

Не очень понимаю буквальные каверы, когда стараются сделать один-в-один, как было в оригинале или самом ходовом исполнении. Интереснее и приятнее, когда в новом варианте открываются иные свойства «оригинала», или же когда он присваивается новому исполнителю. Ну вот, например, когда Scissor Sisters перепели пинк-флойдовский «Comfortably Numb», ничего не оставив от исходной песни, это круто и тем, что очень далеко от первоисточника, и тем, что открывает новые его грани, заставляя думать, что Pink Floyd могли бы звучать как Bee Gees. А вот когда Kasabian исполняли «Pictures of Matchstick Men» группы Status Quo, то было скучно и неинтересно, потому что это просто технически выверенный косплей.

Но есть одно исключение. Когда кавер стремится точь-в-точь попасть в оригинал, но производит какое-то совсем иное впечатление. Это когда Duran Duran перепели «Crystal Ship» The Doors. Где Саймон Ле Бон, а где Джим Моррисон, — спросите вы вы. Где Джим Моррисон, а где Саймон Ле Бон? — отвечу я. Психоделический рок-хит и одна из величайших дорзовских песен превращается тут в глэм-поп на эйфоретиках, — и как же тут всё к месту. Лишний раз понимаешь, что Моррисон не такой уж контркультурщик, как принято (и во многом справедливо) думать, а еще и гениальный поп-сонграйтер, при желании сумевший бы и такие хрустальные корабли на воду каждый день спускать.

https://youtu.be/Xj9JMh69eKg?si=e6-p5Q9M_uc29bxX

Каждый год на «Коачелле» (да, она уже второй день идет, транслируют все тут) для меня находится один лайв, ради которого вообще всё это нужно. В этом году им оказалось то, на что ткнул первым делом (и, честно говоря, больше ничего не смотрел), ничего особо не ожидая — выступление The Prodigy. И вот задумался: фанатом никогда не был, но всегда к ним как-то тепло. Слушал их по радио, помню клипы на MTV, а в 2009-м их Invaders Must Die оказался чуть ли не первым скачанным мною альбомом из сети. Prodigy из тех групп, что специально слушаешь редко, но ряд хитов помнишь наизусть и радуешься, услышав хоть фрагмент. Грустил, когда закончилась жизнь Кита Флинта — как оно часто бывает, самым печальным был главный весельчак, — и думал уже, что и группа вместе с ним «всё».

И вот выходит на сцену Максим Реалити, фигарит по гитаре Лиам Хаулетт, звучат знакомые суперхиты, и нет ощущения ни вымученности, ни «как они посмели», а есть час праздника жизни. Тронуло, что Firestarter исполнили без парта Флинта: на месте той пулеметной рэп-очереди оставили только «минус» и голограмму. Умилило, что в Smack My Bitch Up обошлись без bitch. Цайтгайст тоже нужно уважать. Не шоу-маст-го-он, а предельно жизнеутверждающая, или, как любили писать про более-менее все на свете пару лет назад, «душеспасительная» штука.

Пишут, что умер Юрий Гладильщиков. Печально. Буквально рос на его текстах.

Гладильщиков был настоящим кинокритиком. Не эссеистом, пишущим (и) про кино. Не снобом-киноведом, считающим написание рецензий временной подработкой. Не (кино-)журналистом, пишущим более-менее обо всем, что попадается на глаза. А true-кинокритиком американского образца, рыцарем в очках, действительно нашим Роджером Эбертом, как подмечают братья по перу. Он был из тех редких в наших широтах критиков, кто смотрел кино вовлеченно и старался в него въехать, а не прилепить ярлык на выходе из зала. Мог при этом отмахнуться в случае категорического «незахода», но делал это безо всякого высокомерия. Писал легко и понятно, будучи при этом умным и сложным. Нечастое опять же сочетание.

Вспоминая, что меня цепляло из его текстов, нашел отрывок (целиком текст, кажется, недоступен) впечатлившей меня в 2013-м заметки про страшно недооцененный фильм Софии Копполы, с которым тогда все распрощались, даже не попытавшись в него всмотреться.

Может и не вершина мысли, но это дивный пример, простите, интонации:
«Все, что делает как режиссер дочь Фрэнсиса Форда Копполы София, продолжает оставаться для меня очень интересным. Кто бы ни утверждал, что ее фильмы — облегченный вариант авторского кино. Если и облегченный, то лишь в том смысле, что ее фильмы легко смотреть».

Хороший был, что еще сказать.

Интереснейший еще заход у Никиты Смирнова про зацепившее и меня заблюривание лиц в финале «Под огнем», развившееся потом в пост Дарины Поликарповой про цезуры цензуры в современном медиапространстве.

Вау, киношный телеграм иногда превращается в то, чем должны быть и иногда бывают киноведческие конференции.

Очень понравился новый Гарленд: кажущийся поначалу типовым военным фильмом, но оборачивающийся интереснейшей ревизией и жанра, и привычки восприятия такого рода кино. Рассказываю, в чем дело: https://kinotv.ru/read/retsenzii/pod-ognyem-kak-aleks-garlend-i-rey-mendosa-pereosmyslili-voennyy-film/

«Это редкий военный фильм, во время просмотра которого легко честно себе признаться, что был бы не тем бравым парнем, кто рвётся в штурм первым, а скорее тем, кто истошно вопит не переставая или стоит в полнейшем ступоре, надеясь, что о нём тут все забыли».

И вот еще добрый (и тоже базированный) Москвитин.

Хочется вставить свои пять копеек в дискуссию о зарплатах критиков, но как вы уже поняли, у нас нет лишних пяти копеек.

А теперь серьезно. Ребята проделали огромный труд, привлекли внимание к горькой проблеме и сделали это откровенно и смело.

И я бы очень хотел, чтобы ситуация изменилась, но совершенно в это не верю. Однако в конце поста будет пара советов о том, как надевать кислородную маску.

Но сначала о личном.

Как человек, который неистово писал в передовые вроде бы глянцевые журналы еще в 2007 году, хочу уточнить, что на самом деле ситуация не меняется уже минимум лет двадцать. В те времена тоже платили по 5000 рублей за текст.

Но если бы тогда мне показали это исследование, я бы все равно забил на свой американский диплом менеджера-маркетолога и пошел в кинокритику.

И студенты, встречи с которыми я дежурно начинаю с шуток про «хватит плодить нищету», тоже почему-то в нее идут, хотя знают, что их ждет.

В этом плане мы так же узявимы, как актеры и сценаристы, - просто не можем не делать то, что делаем. Взяли и родились, чтобы заживо сгореть в кинотеатре. И это в целом специфика киноиндустрии. Даже Шон Бейкер недавно сказал, что будь у него с женой дети, они не смогли бы их содержать.

Но благородный идеализм (за который мы часто выдаем свой инфантилизм) - не повод не смотреть правде в глаза.

А она такова, что:

1. Желающих быть критиками раз в сто больше, чем адекватных рабочих мест. Поэтому всегда найдется кто-то, кто возьмет за рецензию, интервью, представление и обсуждение меньше, чем ты.

2. И это нормальная стратегия выживания в высококонкурентной среде с очень несправедливым распеделением привилегий и благ. Я и сам так демпинговал, соглашаясь съездить за свой счет на фестиваль и написать оттуда двадцать текстов всем сразу. Какой тогда смысл редакциям оплачивать авторам командировки, когда есть такие энтузиасты?

3. Экономическая модель медиа при всем желании не позволит редакторам платить нам больше. А жанр рецензии и правда переоценен, если только это не быстрая и эксклюзивная реакция на горячий фильм с какого-нибудь далекого фестиваля. Поэтому я давно не пишу по четвергам про прокат - просто не верю, что мой голос имеет ценность.

4. В киноиндустрии сохраняется культ личного успеха - но он, как мне кажется, ослабевает, уступая место культу коллективной мечты, взаимного уважения и искреннего служения. Однако критикам все еще стоит быть готовыми к тому, что их будут оценивать по тому, сколько они зарабатывают и где находятся в пищевой цепи, а не потому, как пишут и что говорят. Эта внешняя оценка часто становится нашей собственной - отсюда самоопределение из серии «Если в тридцать лет ты все еще критик, то ты неудачник» (это цитата). И отсюда же пресловутая выученная беспомощность. С низкой самооценкой высокую цену себе не назначить.

Но исследование Тимура, Наи и Насти - это call to action, и я думаю, что четыре осознанных действия все-таки могут каждому из нас помочь.

Первое - понять свои ключевые компетенции и использовать их где-то еще. Просто признайте, что текстами не заработать, и ищите другие точки приложения своих талантов.

Второе - стараться поддерживать тех, кто вам дорог, разумно делясь заказами на тексты и выступления, которые не можете или не хотите выполнить сами, приглашениями в эфир и всем таким прочим. Делегировать задачи. Продвигать проекты друзей. Ставить ссылки на их каналы.

И третье, вытекающее из второго. Вам нужно ясное понимание, куда вы хотите прийти, и реалистичная дорожная карта к этой цели. Тогда вам не будет страшно и жалко, что кто-то другой теперь делает вашу старую работу. Потому что вы не стоите на месте и уже нашли себе новую работу.

А четвертое - не по теме, но пригодится всем. В отпуске я прочитал книгу, которая может отпугнуть названием в духе «Субстанции» и самим своим жанром мотивационной литературы. Однако проблема, поднятая ребятами, связана не только с экономикой и индустрией, но и с нашим уровнем зрелости, нашей ответственностью и нашим отношением к своим репутации и труду. И я верю, что эта книга может толкнуть к переменам.

Интересный коллегиальный опрос, достойная оплата труда — это, конечно, очень важно. Но. Низкие гонорары за кинокритические тексты — прямое следствие того, что предложение в десятки и даже сотни раз превышает спрос.

Каждый год в российскую медиасреду выбрасывает уйму авторов, которые закончили какой-нибудь вуз или курсы, поэтому уверены, что обязательно смогут себя обеспечить исключительно написанием текстов про новых «Мстителей» и Вернера Херцога. Спешу разочаровать: критиков и журналистов, способных проанализировать мейнстрим и арт-мейнстрим, кажется, уже кратно больше, чем читателей.

Проблема (ну или не проблема, скорее особенность) в том, что запрос аудитории уже давно выполняют не тексты, а подкасты и видео. Сорри, реальность кусается.

Марат базированный.

В среду встретимся в телевизоре.

Залетел в хороший проект Школы кино и телевидения «Индустрия» и журнала «Искусство кино», «Среда обсуждения» — онлайн-киноклуб для «неравнодушных зрителей и любителей кино, которые хотят получить или улучшить навык встраивания кино в социологические и культурные контексты». Участие платное, но первая встреча будет доступна для всех желающих, достаточно регистрации.

9 апреля в 19:00 погадаем с Никитой Карцевым, Аксиньей Ильиной, Алексеем Филипповым и Ириной Марголиной на кино будущего. Что нас всех ждет (в кино, конечно, а не в жизни), к чему стоит стремиться юным кинематографистам, за кем стоит следить, а за кем — можно и не следить. Будет как в ток-шоу, только без драк и запиканного мата: https://industry.sredaobuchenia.ru/cinemaclub-openday

TraumaZone.

Киноведы, кинотеоретики и просто насмотренные/начитанные гуманитарии, зачарованные темами со словом «травма» (психологическая/национальная/культурная/etc.), вас всех созывает товарищ Ная в некий загадочный проект. Обозначим его как травмпунктум: https://t.me/nayawatching/1423

И вот уже более подробно рассказываю, почему Вэл Килмер и звезда большая, и актер прекрасный: https://www.kinopoisk.ru/media/article/4010936/

Он был популярен, узнаваем, его любила и ненавидела пресса, было за что: работал остервенело, скандалил с режиссерами, не боялся критиковать собственные фильмы и резать правду-матку об индустрии. Но никогда не считался суперзвездой и серьезным актером. Взгляните на некрологи: «исполнитель роли Бэтмена», «помните его в „Схватке“?», «человек, сыгравший Джима Моррисона».

И вот уже более подробно рассказываю, почему Вэл Килмер и звезда большая, и актер прекрасный: https://www.kinopoisk.ru/media/article/4010936/

Есть актеры: плохие, хорошие, блистательные, тонкие, любые. А есть звезды: они либо приковывают к экрану, либо это не звезды. Вэл Килмер был именно звездой. На него всегда было интересно смотреть — что в феерическом дебютном выходе в «Совершенно секретно!» (в принципе, одной этой роли хватило бы для внесения в пантеон ярчайший звезд своей поры), что в боевиках 90-х, странных фильмах 00-х, и даже в совсем потоковой продукции 2010-х и позднее.

Говорят, много халтурил, ужасно вел себя с режиссерами, изводил всех и вся, но черт знает: у Тони Скотта, Майкла Манна, Оливера Стоуна, Фрэнсиса Форда Копполы, Дэвида Мамета был прямо грандиозным и незабываемым. И сколько просто классного кино — «Призрак и тьма», «Тумстоун», «Настоящая МакКой», «Море Солтона», «Поцелуй на вылет», — которое без него вообще невозможно представить. Даже в ненавистном им «Бэтмене навсегда» был очень хорош. Став суперзвездой в 90-е, всегда казался пришельцем из совсем другой эпохи: эти глаза легко представить в немом кино. Всегда завороженный и завораживающий. И очень свой.

Очень важная (и совсем не первоапрельская) новость.

«Порядок слов» открыл предзаказ на новую книгу Олега Нестерова про советских кинокомпозиторов. Первые две были про Шнитке и Каравайчука, новая — про Александра Ароновича Кнайфеля. Встречайте: «Александр Кнайфель. Три степени свободы. Музыка > кино > СССР».

Счастлив, что в подготовке этого издания участвовал и я: в основном советами «вот тут хочется подрезать»/«а вот тут хочется чуть поподробнее»/«тут я ничего не понял, простите», но то был интереснейший для меня редакторский опыт, нечто совершенно новое и очень важное. И о чем, по печальному совпадению, задумывался некоторое время назад.

Кнайфель — великий в самом правильном смысле слова (когда под величием подразумевается не синонимы «хорошего» и «отличного», а претензия на необъятность, вбирание в себя всего мироздания) и при этом не сильно, как мне кажется, известный широкой публике (кино-)композитор. И чем отдельно хороша эта книга: она дает нужный уровень погружения. Кроме того, одна из важных составляющих издания и вообще проекта Нестерова — упомянутые в книге музыкальные сочинения выпустят и на виниле, и в цифре (в самой книге можно будет прослушать их, наведя камеру смартфона на кьюар-код), а то пока что найти произведения Александра Ароновича на российских легальных музыкальных платформах — тот еще квест.

Кнайфель писал киномузыку для «Торпедоносцев» и «Противостояния» Арановича, «Невозвращенца» Снежкина, научно-популярного и документального кино, выступал в Вашингтонском кафедральном соборе, общался с Дэвидом Бирном, дружил с Арво Пяртом, был частью «хренниковской семерки» и даже в эмиграции оставался самым настоящим ленинградским интеллигентом.

В книге по крупицам собраны воспоминания и точные слова его родных, коллег, друзей, почитателей и знатоков. Про музыку, кино, жизнь, веру, философию. В полифонической форме, с противоречиями, дополнениями, усложнениями и финальным крещендо из дневниковых записей и глубоких размышлений самого Александра Ароновича.

Черный властелин, дионисийство, Луна расширенными зрачками, Бетховен и Чайковский, Мераб Нинидзе, dogovornyachok...

Такой вот «олдскульный боевичок в духе 90-х» получился у странного режисера Дэвида Эйра (почему-то обожаю его «Саботаж» и с симпатией ко всему остальному, включая совсем какую-то халтуру) и большого артиста Джейсона Стэйтема. В общем, написал про кинофильм «Мастер», который можно поставить и на одну полку с золотым фондом Стивена Сигала, и на полку с «самые причудливые фильмы 2020-х».

https://www.kinopoisk.ru/media/article/4010922/

«Мастер» вообще навевает на размышления о природе жанра боевика, его классике и нынешнем изводе. Зачем мы их смотрели «тогда» и почему попытки вернуться к старой доброй рецептуре оборачиваются, зачастую вопреки воле авторов, оголтелым ревизионизмом сегодня?

Спанчбоб и Эйзенштейн.

Есть такие произведения мировой культуры, в которых можно найти ответы на более-менее все вопросы мироздания. Одно из таких — анимационный сериал «Губка Боб Квадратные Штаны». Но сейчас немного не о нем, а об одной его составляющей.

Важнейший комический прием, используемый в сериале (особенно в первых сезонах) — резкое укрупнение, план-деталь, показывающий нам несколько иные свойства привычного объекта: то физиологичеки-неприглядные детали (ниоткуда возникшие волосы на лапках Патрика, грязные ногти у Губки Боба, протухшие крабсбургеры), то фотографические вставки (то из документалистик/хроники, то постановочные кадры). Всякий раз это сбивает с ног.

И угадайте, кто это придумал? Правильно: Сергей Михайлович Эйзенштейн.

Да, конечно, комическое использование «крупняков» придумали гении «брайтонской школы», чьи работы вроде «Большого глотка» (1901) смотрят киношкольники и киновузовцы в первые дни жизни обучения. А что такое юмор, как не наделение привычных вещей непривычным смыслом, сброс настроек, укрупнение на детали? Эйзен пошел дальше. В «Броненосце» крупные планы вызывают и комический, и смысловой эффект: вот на общем плане судовой священник выглядит обычным попом, а стоит к нему приблизиться, как это уже какой-то чорт с дубинкой в форме крест; нормальный вполне кусок мяса «обрастает» личинками в приближении. Крупный план у Эйзенштейна не обнажает суть вещей, а создает новые их значения, пересобирает (точнее, конструирует) мир на свой лад. И «Губка Боб», щеголяющий синефильскими шутками вперемешку с мудростями жизни, перенял эту эстафетную палочку.

Сделано в Санкт-Петербурге.

В прокат вышел х/ф «Походу любовь», где девушка и два балбеса тараканят кровать через Центральный и Адмиралтейский р-ны г. Санкт-Петербурга, рекламируя начало туристического сезона. Ворчу и сдержанно хвалю частности, попутно размышляя про феномен двух важнейших фильмов-открыток: «Прогулку» и «Питер FM».

https://www.kinopoisk.ru/media/article/4010909/

...никаких толп туристов и прохожих, автомобильных пробок, уличных зазывал, самокатчиков и велосипедистов — и это в самый туристический сезон! В фильме это оправдывается проведением марафона, из-за чего перекрыт центр, но то, что такое оправдание вообще понадобилось, многое говорит о современном кинематографическом мышлении.

Курлык-курлык! Время запечь жар-птицу.

Есть такой режиссер, на спецпоказы ежеквартально выходящих фильмов оного в столицах не пробраться, но который не чтобы известен при этом широкой публике. Почему так происходит — вопрос серьезный и требующий долгих нудных рассуждений про отрыв столиц от остальной страны, всеобщую атомизацию и отсутствие какого-то «общего для всех» культурного поля, но можно сделать кое-что еще: рассказать человеческим языком, да кто этот Роман Михайлов такой, чего по нему все прутся, при чем тут Мамлеев, бандиты и фольклор, почему это не «сюр» и «наркомания», и нормально ли, если его кино вас бесит или кажется любительщиной. Позвал для этой непростой задачи Романа Волынского. Получилось отлично:

https://knife.media/roman-mikhaylov/

У его работ есть сильнейшая созидательная энергия — и это одна из главных причин хоть и локальной, но всё растущей популярности Михайлова. Если другие режиссеры условно артхаусного кино сторонятся зрителя, то он, напротив, втягивает каждого в свой круг: премьеры и обсуждения со съемочными группами — в его случае это не пиар-сопровождение, а часть (со-)творчества.

О чем на самом деле второй сезон «Разделения»? (2/2)

И, как и с «Дюнами» и хорошей фантастикой вообще, идеи/концепты/мемы здесь важнее и интереснее собственно сюжета (всегда предельно вторичного, даже у великих гениев жанра). К осуществимости концепции разделения сознания есть большие вопросы (уже писал об этом), но обаяние сериала зависит от того, насколько она для вас кажется абсурдной: и если вы хоть на несколько секунд задумались «а что-то в этом есть», то вы на крючке.

Если первый сезон был неглупой и некрикливой, но довольно лобовой (пост-)марксисткой сатирой — ах, уж эти чертовы корпорации и крупный капитал, отчуждающие не только труд и рабочего, но и человека от самого себя! — то второй с первой до последней серии посвящен одному вопросу экзистенциального характера: станем ли мы «лучше» и «чище», если избавимся от корочек приклеившегося к нас засохшего социального дерьма?

Можно ли взаправду стать «лучшей версией себя»? Что будет, если отыграть всю свою жизнь с чистого листа, в стерильной обстановке? И вместо короткого ответа «ничего хорошего» авторы «Разделения» создают во втором сезоне красивейшую драматургическую конструкцию, в которой главные герои становятся антагонистами самим себе. Страшен не корпоративный демон, а человек в зеркале, вроде бы желающий тебе самого лучшего, а на деле...

Почему всем нравится «Разделение»? (1/2)

В прошлом году я как-то угорел по книжному циклу Фрэнка Герберта «Дюна» и больше всего впечатлился второй его половиной, где и без того не самое насыщенное действие замедляется до одного-двух событий (зачастую происходящих как бы «за кадром») за всю книгу и сотен страниц монологов и размышлений героев. В кино это могло бы бесить, но в книжном формате давало ощущение странного уюта: как во время долгого пути, когда ты знаешь, что на ближайшее время твой маршрут железно распланирован, не нужно никуда выходить и ничего решать, едь себе и едь, ты и в движении, и обездвижен.

Схожий седативный эффект вызывает «Разделение». Удивителен столь мощный (хоть и наверняка преувеличенный маркетологами, «посевами» в медиа и традиционным мухлежом платформ со статистикой) успех такого принципиально заторможенного, «филлерного» и вечно откладывающего «действие» «на потом» сериала в век всеобщего СДВГ, когда и тиктоки могут казаться затянутыми, а подкасты/лекции/голосовые принято слушать на скорости x2. Иногда нужно замедлиться, и вот оно мощное средство для того, чтоб залипнуть в экран на одновременно успокаивающие («визуальная эстетика», «рай перфекциониста», «верните икею, твари») и неуловимо жуткие хайтековско-бруталистские интерьеры. Еще и с персонажами, к которым прикипаешь.

На экране всегда примерно одно и то же, действие ползет себе и ползет, герои не меняются, информация цедится капельками, а каждый выход из зоны комфорта происходит как можно более мягче. Помню странную тревогу на четвертой серии второго сезона, «неужели вся серия будет вне офиса?», рассеивающуюся минуты спустя, когда понимаешь, что экстерьерные съемки тут малоотличимы от интерьерных. «Разделение» — успокаивающий триллер. Важен и давно ставший непривычным поэпизодный выход сериала: бинжвотчингом все белые нитки конструкции были бы сильно заметнее.

В популярном телефильме Adolescence (который переводят то как «Подросток», то как «Переходный возраст») меня, помимо прочего, зацепили... радиаторы.

Как часто мы видим в кадрах игрового кино розетки, выключатели, обогреватели? Думаю, не особо, если только не ищем их специально, или если не смотрим совсем радикально независимое, безбюджетное, начинающее кино, у которого нет средств заделать такие детали быта. Особенно «не везет» обогревателям, тем более современным. Красивые камины красиво горят, а теплые металлические белые радиаторы, висящие на стенах, есть не самые киногеничные объекты на свете.

Они не несут никакой драматургической или образной функции: по ним ведь даже не скажешь со стороны, теплые они или холодные. Они, особенно в современном изводе (то ли дело здоровенные советские обогревательные системы, к которым в отечественной чернухе принято приковывать героев и героинь наручниками), лишены всякой выразительности. Художественные цеха либо вовсе о них не думают, либо, если съемка проводится в живом интерьере, маскируют их чем угодно: лучше уж стол к стене придвинуть, чем этот ненужный радиатор в кадре оставлять.

И вот очередной шедевр британского социального реализма: отличный сценарий, блистательные актерские работы, вечные темы под острым углом, впечатляющая съемка непрерывными часовыми дублями, всё очень круто. Но самое тут радикальное — радиаторы. Их много. Автор, выверявший тут до миллиметра вообще всё, не боится показать эти чертовы радиаторы с торчащими из них терморегуляторами. Британская, мать ее, школа!

У, пожалуй, лучшего в России кинотеоретического/киноведческого печатного журнала сего момента появился свой телеграм-канал.

Придуманный, основанный и редактируемый моим великим мастером Викторией Смирновой-Майзель журнал «Кинема» выходит на базе СПбГИКиТ, но меньше всего он похож на типовые «вузовские» издания, существующие обычно для грантовой отчетности, имтиации бурной деятельности и вроде бы обязательной преподавательской бюрократии (когда «нужны хоть какие-то научные статьи хоть где-то, желательно до конца семестра»). Тут совсем другая история: живой, пристрастный, очень серьезный и тяжеловесный (во всех смыслах) журнал — и, кажется, единственный сегодня, имеющий статус «международного научного рецензируемого киноведческого» в России на сегодня.

Виктория Сергеевна как-то рассказывала, в чем главный прикол «Кинемы» (ударение, кстати, на второй слог):

«Одной из амбиций журнала было попробовать совместить академический, научный формат с владением словом, не быть слишком герметичными, не писать на воляпюке, отталкивающем читателя. Мы знали, чего мы не хотим делать: нам не хотелось быть чересчур эссеистичными (этого как раз много) или, с другой стороны, превратиться в еще одно строго сектантское научное сообщество, закрытое для аудитории уже на уровне лексики или узкопрофильной специализации».

В общем, подписывайтесь: https://t.me/kinema_magazine

Рекламная пауза.

Наш дорогой товарищ и панк-звезда отечественной колумнистики Глеб Колондо теперь с завидной регулярностью орудует и в «Ноже». За несколько дней вышло два феерических материала:

1) про то, что носки могут сказать о своих носителях;
2) почему современная реклама от формата «очень дорогое и плохое кино в миниатрюре» перешла к (пере-)производству мемов (и почему в наших широтах это очень скрепно).

Оба — маленькие откровения. Не знал, например, что классическое «бонжур, ёпта» было не творением каких-то гениальных провинциальных юмористов, а неудавшимся пиаром культового в очень узких кругах сериала.

Что же до сегодняшних новинок кинопроката, то не проходите мимо игрового дебюта крутейшей документалистки Заки Абдрахмановой, «Папа умер в субботу». Писал про него еще осенью с фестиваля «Маяк» и приятно удивился, что несколько слов из того текста попали в задорный трейлер, правильно подающий его не как суровое «русское фестивальное», а как наш санденс-муви здорового человека.

https://www.kinopoisk.ru/media/article/4010104/

«Фильм, помимо прочего, отлично передает такое чувство, когда вот-вот уже готов разреветься или слететь с катушек, но еще держишься, сменяя объекты внимания, сбавляя напряжение глупой шуткой или выходя перекурить на мороз. Делая что угодно, лишь бы держать себя в руках».

Если еще успеете, сходите по возможности в кино на «Мелочи жизни» — фильм, где на протяжении полутора часов мы смотрим на то, как Киллиан Мерфи разгружает уголь, смотрит в окно, отводит взгляд, вздыхает и ходит, а при этом и оторваться невозможно, и разрывает всё изнутри, и очень-очень страшно.

Чуть подробнее — в новом номере Weekend’а: https://www.kommersant.ru/doc/7586526

Если еще успеете, сходите по возможности в кино на «Мелочи жизни» — фильм, где на протяжении полутора часов мы смотрим на то, как Киллиан Мерфи разгружает уголь, смотрит в окно, отводит взгляд, вздыхает, мается, а при этом и оторваться невозможно, и разрывает всё изнутри, и очень-очень страшно.

Чуть подробнее рассказываю о фильме в новом номере Weekend’а: https://www.kommersant.ru/doc/7586526

Не мог не написать про одного из любимейших с детства актеров. Причем даже не по «Крепкому орешку» или «Пятому элементу», а прежде всего по «Смерти ей к лицу» и «Свидании вслепую» — базе домашней VHS-синематеки, наряду с «Криминальным чтивом» (тоже, разумеется, знаковым фильмом детства). В общем, с юбилеем, дядя Брюс: https://kinotv.ru/read/articles/vorchal-no-sdelal-za-chto-my-lyubim-bryusa-uillisa/

Его главным героям всегда недостаёт чего-то важного для спокойной жизни, они справляются, они терпят, но счастливы лишь в те моменты, когда можно выдохнуть, перекурить, завести угнанный чоппер, обнять едва не потерянную жену, запеть, высунувшись из машины.

Рыжий снова в топе (и это, пожалуй, здорово).

Поговорил для «Ножа» с режиссером Даниилом Романовым, чей спектакль «Б. Р.» скоро сыграют в Москве, Питере и Екатеринбурге. Справедливо ли называть Бориса Рыжего «последним классиком»? Что там с [увы, все еще запрещенным] фильмом Серзина? Почему Рыжего не стоит маркировать «эстетикой 90-х»? Как и зачем танцевать стихи на крыше?

https://knife.media/b-r/

«Слава Богу, Борис Рыжий пока не присвоен конкретному ассоциативному опыту. Да и он сам за свои 26 лет жизни успел наворотить столько авто-мифотворчества, что и непонятно, где грань между Борисом и его лирическим героем».

POV: Вы Орсон Уэллс.

Когда хочешь дать субъективную камеру:

«В объяснительном нарративе Уэллса камера будет последовательно понимать точку зрения птицы в клетке, приговоренного к смерти перед казнью на электрическом стуле и гольфиста, ведущего мяч. Затем она подхватит точку зрения Уэллса, смотрящего с экрана на аудиторию в кинозале, которая будет состоять целиком из кинокамер. В последнем кадре с левой стороны пустого экрана появится глаз, затем знак равенства, а затем местоимение Я. Глаз моргнет, и в наплыве появится первый план фильма». (Carringer R. Making of Citizen Kane)

Так никогда еще не работавший в кино Уэллс собирался начать экранизацию «Сердца тьмы», которую планировал полностью снять субъективной камерой от первого лица.

В июне прошлого года я завтракал блинами и малосольными огурчиками дома у легенды отечественного кино Надежды Васильевой-Балабановой вместе с комендантом кинокостюмной крепости Анной Баштовой. Всё это не просто так, а ради большого и насыщенного разговора для сказочного номера «Сеанса». Повод был вот какой: поговорить о современных российских киносказках (и на тему у меня есть колонка) изнутри производства.

Хватит ли на всех денег и материалов? Как «русский стиль» перестал (и перестал ли?) казаться «лубком» и «кринжем»? Разве «Конька-Горбунка» не могли бы снять в нулевые? Ждать ли анимационных «Богатырей» в кино? При чем тут фильм «Брат»? И почему все «аутентичные девяностые в кино» — не меньшее мифотворчество, чем любое фэнтези.

Читаем тут: https://seance.ru/articles/razgovor-vasiljeva-bashtova-pugachev-2025/

Сейчас все и по Золотому кольцу с удовольствием ездят, но началось все, как мне кажется, еще с «Брата», когда Балабанов стал бороться за то, чтобы человек говорил «я русский» не запинаясь. Нам всегда указывали на второе место. И это во многом определяет то, что происходит сейчас. Истоки надо искать в 1990‑х, когда русских людей действительно забили, приказали сидеть в углу и не чирикать. Так вот, Брат был первым сказочным героем, он был богатырем, былинным персонажем, недаром его свитер — кольчуга. И он победил, но потом все это переродилось...

Последнее время пишу и буду писать не только про кино, но и про другие волнующие меня вещи. Например, про... старость. Тема, для которой не хватает нужных слов, и от которой автоматически начинаешь отгораживаться — это ведь что-то далекое, не особо интересное и отчего-то пугающее.

Поговорили об этом всем (а также о способах помочь своим старикам сейчас и подготовиться к старости самим) с основательницей фонда «Старость в радость» Елизаветой Олескиной — https://knife.media/starost-v-radost/

Распространено такое представление, будто сейчас мы все такие полноценные люди, а как нам стукнет столько-то лет — от нас останется только шкурка, которую надо только мыть, кормить, переодевать. Словно у пожилого человека какие-то другие потребности и ему больше не надо общаться, чувствовать себя нужным, что-то делать для других.

«Бруталист». Заметки.

1. В архитектуре брутализма больше всего увлекают, пугают и завораживают пустоты: ровно так же устроен «Бруталист», где на месте важных связок, деталей, подробностей, сюжетного «развития» и «раскрытия» персонажей зияют лакуны. Что не так с Ласло? Что у Ван Бюрена с сыном? Почему молчит Зофия? Как и в конспирологии, поиски ответов на вопросы интереснее и важнее возможных ответов.

2. VistaVision, музыкальная увертюра и антракт посреди фильма кажутся тут не столько стилизацией под Большое Американское послевоенное кино (ни Уэллс, ни Форд, ни Лин с Уайлером не могли позволить себе такой «расхлябанности монтажа» и «драматургической невнятицы»), сколько, напротив, предельным «остранением» происходящего, свидетельством современности позиции, из которой мы смотрим. Ничто так не вопиет о «здесь и сейчас», как ретро-рамка.

3. Странно, что почти никто не пишет о ненадежном рассказчике. Как минимум, вся финальная треть кажется если и не героиновыми грезами героя (то было бы слишком нелепо), но чем-то принципиально зыбким и имеющим формы гипотетического построения. Можно сказать, что Корбе (Корбет? Корбэ? Курбе?) экранизирует мем «ожидание/реальность», превращая его в отзеркаленный пуп.

4. Странно и, что в графе «референсы» редко упоминают «Бартона Финка»: столь же презабавное и написанное высоким штилем издевательское кино про Художника в плену Коммерции. И, как мне кажется, Корбе еще более саркастичен, чем Коэны, поскольку ему одинаково неприятны и крупный капитал с американской мечтой, и фигура Визионера (коими можно считать и Ласло, и Ван Бюрена), и левая интеллигенция, беспринципная (но вечно апеллирующая к морали), упивающаяся собственным бессилием и кусающая руку кормящего.

5. Никакое это не модернистское произведение, говорящее о второй половине XX века на языке первой половине XX века, а напротив, постмодернистское произведение, ставящее под сомнение возможность большого модернистского высказывания. «Бруталист» отменяет самого себя.

6. Это, конечно, мелко, но можно считать «Бруталиста» и образцом анти-байопика, отменяющего саму возможность разговора о большой личности. В кадре мы видим человека-которого-не-было: да, вроде бы великого архитектора, жертву Холокоста и катаклизмов большой истории, эмигранта и достиженца американской мечты, и в то же время Ласло — полное ничтожество, интересное лишь тем, насколько у прекрасного артиста Броуди впечатляющий нос и умные глаза.

С днем борьбы женщин за свои права.

Поучаствовал в сборе праздничного букета КИНО ТВ. С братьями по профессиональному и гендерному признакам поздравляем важных кинематографисток: https://kinotv.ru/read/articles/u-kino-zhenskoe-litso-kinokritiki-rasskazyvayut-o-lyubimykh-kinematografistkakh/

Escape from Tarkovsky.

По следам резонансного выступления тов. Андреасяна написал развернутый положняк на тему: почему нам нужно отменить культ им. А. А. Тарковского, в чем проблема восприятия творчества Больших Авторов и в чем Сарик прав — https://knife.media/protiv-tarkovskogo/

«Девяносто процентов того, что синефилам кажется „кино не для всех“ — продукт широкого потребления. Всё кино коммерческое».

Давайте думать про бибизяну.

Если новый хоррор Осгуда Перкинса «Обезьяна» тоже вызвал у вас противоречивые чувства, то вам сюда: https://www.kommersant.ru/doc/7551025

Когда текст уже был давно отдан в печать, задумался еще вот о чем (далее — спойлеры): мне очень нравится, что принцип работы смертельного механизма тут подчеркнуто аморален. Вопреки жанровым ожиданиям, рок тут не настигнет ни школьных обидчиц Хэла, ни стремного Элайджу Вуда. Молот судьбы молотит всех без разбору, ему пофиг. В этой аморальности есть, как ни парадоксально, свой морализм: оружие зла не удастся никак рационализировать, сколько его ни приручай, ни поклоняйся ему (вот и разгадка, зачем были нужны чирлидерши, радующиеся новым смертям).

Колондистикой по совриску.

Ладно там Сарик VS Tarkovsky (об этом позже). Мы тут в одном резонансном издании решили сначала ответить на вечный вопрос: правда ли, что и ваша четырехлетняя дочь/сестра/знакомая сможет нарисовать не хуже всяких там Баский и Поллоков? Большой русский автор Глеб Колондо провел на этот счет расследование специально для журнала «Нож»: https://knife.media/rebenok-narisuet-luchshe/

«Говорят, что, в отличие от взрослых, все дети — гении. Возможно. У меня не так много знакомых детей, чтобы судить наверняка. А с теми, с которыми удается поддерживать отношения, мы почти не говорим об искусстве. Все больше о погоде да о политике».

А вот где правда все в этом году интересно, так это в анимационной категории.

Тут и новаторски использующий в кино механику видеоигр латвийский Flow про не поющих и даже не говорящих говорящих котика, капибару и лемура, которые ведут себя как животные, но чувствуют, как люди. Мне кажется, это действительно новаторская штука, хоть и внешний шум кажется чуть преувеличенным.

«Дикий робот» — вот черт его знает. Тут тоже про зверушек-как-людей, плюс роботов-как-людей, но попытка в постгуманизм для самых маленьких врезается в привычную дримворксовскую дуболомность, желание сделать из фильма франшизу. Лайк за гусенка и размышления о разнице между любовью и сервисом, дизлайк за поедание бедных крабиков.

Жутко понравился «Уоллес и Громит: Самая дикая месть» — душевная пластилиновая анимация по то, что с ненавистным ИИ нам все-таки придется как-то сжиться. Финальная экшен-заваруха тут уровня лучших серий «Миссии невыполнимой». Да.

«Головоломка-2» — нормальный Pixar, очень трогательный во время просмотра и, как и первая часть, моментально вылетающий из головы некоторое время после. Что-то на психотерапевтическом.

«Мемуары улитки» — успевший стать в России запрещенным [UPD: прокатку все-таки выдали, пусть и после купирования ряда сцен, и на день позже заявленного начала проката] мультфильм автора «Мэри и Макса». Тут тоже про дружбу девочки с человеком постарше, только не депрессивным скуфом, а жизнерадостной бабкой. Поначалу кажется самой депрессивной и невыносимой анимацией на свете, но постепенно проникаешься чувством юмора автора.

В этом году на «Оскаре» практически нет фильмов, вызвавших мой живой интерес, тем обиднее отсутствие того, что меня цепануло.

«Тогда. Сейчас. Потом» Роберта Земекиса. Тут видны лучшие черты режиссера, снявшего и «Форреста Гампа», и «Полярный экспресс». Поначалу сходишь с ума от статичной съемки и отсутствия привычных монтажных склеек (если что-то сегодня номинировать за спецэффекты и монтаж, то только это новаторское кино), а потом так проникаешься, как будто это всё про тебя. Бонусом: первый в истории случай уместного применения технологии цифрового омоложения.

«Комната по соседству» Педро Альмодовара. Любимый режиссер и на чужой земле остался собой. Альмодовар — образец того, что стиль — прежде всего этическая категория. 20 лет назад он истерично ругался на «Море внутри» Аменабара, и тогда виделось, что дело в испорченных отношениях двух мастеров и мелочной зависти (фильм Аменабара собрал все главные испанские кинонаграды, оставив «Дурное воспитание» Альмодовара ни с чем). После «Комнаты по соседству» понимаешь, в чем дело. Альмодовар и тогда, и сейчас желал сделать фильм про добровольный уход из жизни таким, чтобы не оправдывать страшный грех самоубийства, утвердить ценность жизни и избежать при этом осуждения героя. Невозможно, а получилось. Кроме того, редкая роль Тильды Суинтон, где видишь ее как актрису, а не ready-made.

Понятно, почему (кассовый провал), не влезли «Горизонты» Кевина Костнера — Большое Американское Кино здорового человека. Здорово бы мог вписаться «Нежный восток», если бы его кто-то вспомнил. Загадка, куда делось «Падение империи» — если уж про фильм забыли, есть же новости. Где, опять же, жанровое кино: ок, есть мюзиклы и «Дюна-2» (тот еще жанр, конечно), но условный «Ребел-Ридж» представить в гонке не так уж фантастично. Как и «Ловушку» Шьямалана. Где, блин, Клинт Иствуд? Дедушке жить осталось еще лет сто, но надо же ценить стариков наших великих, а не только попытки выдать студийное кино за авторские высказывания.

Говорят, что с 18 по 22 марта в СПб в некоем пространстве «АТС» пройдет фестиваль с языколомным названием НИЭЛИТНИМАСС.

Ниче толком не понятно, но на афишах у них Сьюзен Зонтаг и Сергей Эйзенштейн, на экранах будут показывать какое-то хорошее кино, а с трибун будут вещать глубокоуважаемые коллеги, товарищи и мастера Виктория Смирнова-Майзель, Алина Рослякова, Георгий Мелентьев, Ольга Давыдова, Алексей Гусев, Светлана Семенчук и много кто еще. За подробностями — в телеграм-канал: https://t.me/nielitnimass

Совсем неожиданно одним из сильнейших киновпечатлений последнего времени оказалась новая «Бриджит Джонс». Светло-печальное и при этом смешное, остроумное кино не про принятие себя (об этом как раз много фильмов), а про принятие близких людей (об этом как раз мало фильмов) без уточнения про «какая ты есть». И какой там Грант, за свои отведенные десять минут выдающий чуть ли не лучшую роль в своей карьере. Про всё это и многое другое очень точно написала Леся. Советую прочитать.

мой частый тейк о том, что кино нынешнего десятилетия гораздо более рефлексивно и внимательно к человеческим ранам, находит подтверждение даже в привычно комических кинофраншизах. новая, четвертая «бриджит джонс» неожиданно вписалась в это десятилетие погруженных в сожаление.

мы ждали сказку для старых, консервативную панихиду по ромкомам нулевых и лучшим годам франшизы, но получили трогательное драмеди об умении отпускать и, не предавая собственных идеалов, двигаться дальше. подробнее о том, как завершилась история бриджит джонс и каким был путь длиною в 30 лет, пишу вот здесь.

p.s. меня, признаться, заставила пустить слезу даже не гибель марка дарси, а смерть отца бриджит. очень люблю актера джима бродбента, на обаянии которого держалась едва ли не половина лучших сцен «дневника бриджит джонс» (2001). в последнем фильме он появляется, чтобы сказать главное: «выживать недостаточно, надо жить».

Папа, я в астрал. Почему фильмы так всрато странно переводят в российском прокате?

«Субстанция. Идеал», «Астрал. Женщина в черном», «Синистер. Обитель зла», «Заклятье. Шестое чувство», «Сверхъестественное. Знаки», — малая, малюсенькая часть расцветшей в последние годы (первые заражание пошли при ковиде, эпидемия — после 2022-го) практики астрально-паранормальных переименований независимых иностранных фильмов, преимущественно хорроров. Пытается всех понять и простить наш старый друг Ная. Много неожиданного — https://knife.media/paranormalnye-astraly/

Мужики, мы?

Первым делом на новом рабочем месте достал табуретку, чтобы выступать в жанре «Пугачев против...». Сегодня достается публичным психологам и... всем мужчинам: https://knife.media/muzhskaya-depressiya/

Бонд уже не ироничный обольститель, способный решить любой вопрос, а печальный мужик средних лет, тоскующий по бывшей; чего уж говорить про супергероев, у которых душевные травмы теперь важнее собственно супергеройских способностей. Мы стали лучше, гуманнее, честнее? Просто выучили новые слова.

А мне понравился новый Шредер. Сходите на «О, Канада», кино странное и с приветом Орсону Уэлсу. Рассказываю, в чем прикол: https://kinotv.ru/read/retsenzii/nenadyezhnyy-i-rasskazchik-retsenziya-na-film-o-kanada-pola-shredera/

Легко отшутиться, мол, «О, Канада» кажется фильмом, в котором будто бы забыли снять все важные сцены. Или с деланным добродушием отмахнуться: «Это кино сходит с ума вместе с героем». Но всё кажется и сложнее, и проще.

Попал в очередную папочку.

На сей раз — во впечатляющую подборку медиа Black Square, по соседству с Вилисовым, «Архитектурными излишествами» и «Кимкибабадуком» (!), вылезшим из-под кровати. Изучить и подписаться можно тут: https://t.me/bksqart/1316

«Клубу „Завтрак“» стукнул сорокет.

Пересмотрел по такому случаю важный фильм и поделился своими размышлениями и сомнениями, за которые в определенных кругах можно и огрести — https://kinotv.ru/read/articles/ne-zabyvay-menya-40-let-klubu-zavtrak-dzhona-khyuza/

«Говоря про влияние «Клуба “Завтрак”», обычно пишутся дежурные сочинения про то, что это кино подарило субъектность подросткам на киноэкране».

Вот как Джонни Депп долго шел к своему второму режиссерскому опыту, так и написанный с моим живым участием материал о х/ф «Моди» выходит под занавес российского проката. Но получилось здорово: магией редакторского монтажа получился диалог с искусствоведом о неловком, но обаятельном фильме, и реальном Модильяни: https://www.kommersant.ru/doc/7494792

«Это кино переизбытка чувств, неровного дыхания и неравнодушного взгляда. Не опус магнум, а резвый набросок, можно от него отмахнуться, а можно разглядеть в нем нечто большее. Авторская невнятица — или же „эскизность замысла“ — всегда заставляет работать воображение зрителя».

О Римской Империи, честно говоря, никогда особо не думал, но вот о «Мегалополисе» Копполы думал долго. Фильм расстроил и слегка взбесил, но тем интереснее было в нем копаться. Постарался подойти к нему без снисхождения, религиозного пиетета и нормисного недоумения. Итоги — ультимативный положняк раздача стиля на страницах «РБК-Стиль»: https://visionaries.rbc.ru/magazine/coppola-megalopolis-review/

«...персона Копполы располагает к тому, чтобы подойти к „Мегалополису“ с почти что религиозным пиететом и либо преклоняться перед фильмом, пытаясь оправдать даже собственное недоумение тем, что „может, я чего-то недопонял“, либо же, наоборот, пригвоздить автора, мол, „лучше бы и не снимал“. Обе стратегии поведения при внешней противоречивости одинаковы по устройству: так обращаются с немощным родственником, а не с автором, еще способным творить».

Рубрика «позже всех».

Посмотрел сегодня «Настоящую боль» Айзенберга и прям расстроился, что почти никто не воспринял его всерьез, отделавшись ярлыками «типовое инди» и «недостаточно глубоко». А подумать есть о чем.

Двоюродные братья (Киран Калкин и Джесси Айзенберг) летят в Польшу на экскурсию узнать, где жила их любимая бабушка, в прошлом узница концлагеря. В процессе, как и водится, понимают что-то важное о себе и друг друге, говорят точные и давно напрашивавшиеся слова, обнимаются и прощаются до новых встреч. Ну, это если фильм не смотреть.

На деле же тут все строится на постоянном обмане эмоциональных ожиданий, тотальной полярности двух равноценных главных героев. Они ни о чем никогда не договорятся, им как будто бы даже не о чем друг с другом говорить, у них не может быть как окончательного примирения, так и окончательной нелюбви. И авторская точка зрения оттого столь дистанцированна от каждого из них, не принимает до конца ни одного, из-за чего фильм может показаться «безэмоциональным» или «недокрученным».

Не менее тонко и сложно решена вся линия с памятью Холокоста. Герои, а вместе с ними и камера оказываются тут в положении туристов, которые могут чувствовать разное, но с непреодолимой дистанции и каждый исключительно из своей точки. Мощнейшая сцена в Майданеке, когда замирает вообще всё (редкий в современном кино момент настоящего чувства такта, а не соблюдения норм политкорректности). Остроумно-двусмысленная фотосессия с монументом советским и польским воинам, которая может восприниматься и как откровенное кощунство, и как попытка найти что-то живое в казенной политике памяти. Если уж два брата не могут встать на место другого, то чего уж говорить про исторические трагедии прошлых поколений.

«Настоящая боль» — сделанный точными и легкими движениями умный и обманчиво простой фильм про невозможность релеватной передачи чужого опыта, ограниченность любой эмпатии. Говоря человеческим языком: он показывает, что нет «правильных» и «неправильных» проявлений эмоции, «правильной» и «неправильной» скорби и памяти, но и не дает простого житейского вывода (типа «у каждого своя правда»), а оставляет сидеть на лавочке в моральном беспокойстве.

Кто-то должен был написать такой текст.

Год у меня начался с дикого марафона отечественного киносказочного конвейера, который и не думает останавливаться. Мне все это интересно вот чем: уже сложилось представление (поддерживаемое в том числе умными людьми), будто бы «сказочные времена» наступили только с «уходом Голливуда» и связанными с этим событиями. Но всё, как и водится, не так-то просто. В общем, душно раздаю базу про рашн-фэйритейл-мувис: https://www.kommersant.ru/doc/7479983

Да кто такой этот ваш «Голос»?

На днях премия Гильдии киноведов и кинокритиков «Белый слон» подвела свои итоги, упомянув заодно «Голос» — лучшим фильмом там признали «Пепел и доломит».

Но хочется чуть-чуть подсветить, кто мы и зачем это всё.

«Голос» — придуманная в 2012-м Антоном Долиным (ныне иноагент) и Константином Шавловским и впервые проведенная в 2013-м премия молодых киноведов и кинокритиков, существующая как независимое ответвление «Белого слона». В ней голосуют, опять же, молодые (до 33 лет включительно) критики, киноведы и киножурналисты, большая (подавляющая) часть которых не имеет никакого отношения ни к каким гильдиям.

Вот например: в 2014-м «Голос» вручил приз «Комбинату „Надежда“», тогда как «Белого слона» дали «Левиафану». В 2022-м «Голос» дал «Обходным путям», тогда как «Белые слоны» ушли к «Капитану Волкогонову». В разные годы призерами становились «Брат Дэян» Бакура Бакурадзе, «Тиннитус» Дани Зинченко, «Звоните ДиКаприо» Жоры Крыжовникова. Это история не про протестное голосование, а про «посмотрите, что есть еще».

В этом году лучшим фильмом наши голосующие признали «Пепел и доломит» Томы Селивановой — мощнейший фильм, ищущий новые слова для вечного разговора о вечном русском ПТСР. Очень ценю это кино, впервые увиденное на «Маяке». Надеюсь, в России у него будут и другие публичные показы.

Голосование проходило в два этапа. Сначала собирали шорт-лист, потом выбирали фаворита. Шорт-лист этого года состоял из «Пепла и доломита» Селивановой, «Вечной зимы» Николая Ларионова и «Осколков» Маши Черной (также не могу не отметить, что близко к тройке подобрались «Папа умер в субботу» Заки Абдрахмановой, «Привет, пап!» Александры Крецан, «Мы жили счастливо» Ильи Леутина и «Гидроэлектросчастье» Александра Маркова).

Короче, мне кажется, мы — я, Павел Пугачев, а также Светлана Семенчук, Аксинья Ильина, — делаем может и не самую со стороны очевидную, но довольно важную штуку. Остальные подробности прикладываю в пресс-релизе в комментарии.

Что общего у Эльдара Рязанова с Луи Малем?

По предложению «Кинопоиска» написал про не самые очевидные экранизации А. П. Чехова и «чеховское» в кино вообще — https://www.kinopoisk.ru/media/article/4010648/