На фото – небольшая, но очень изящная скульптура южнокорейского художника Чинсу Хана "Дерево-розетка" (2016, 12×14 ×16 см). Конструкция собрана из вилки и розетки, подключённых к напряжению 220 В. Работая на грани скульптуры и функционального объекта, Хан превращает бытовой элемент в эмблему технологической уязвимости – красивую, хрупкую и потенциально смертельно опасную. Материал: подготовленная вилка, розетка, электрический ток.

Роль философии в искусстве

💬Предсказать будущее искусства философы способны ещё меньше, чем будущее философии. Что они могут сделать, так это прояснить некоторые пункты, в которых увязли дискуссии в теории искусства, превратившись в окопные войны, утратившие всякое философское значение. Также они могут предложить новые идеи, способные пригодиться художникам, или указать на некоторые традиционные идеи, которые могут оказаться не такими архаичными, как кажется.

В этом смысле моя роль по отношению к искусству напоминает мою задачу в школе архитектуры, где я теперь преподаю, несмотря на то что у меня нет соответствующего профессионального образования и опыта работы дизайнером. Но я твёрдо уверен в том, что значительное новое искусство вряд ли возникнет, если продолжить бить в антиформалистский политический/этнографический барабан, то есть вряд ли оно возникнет из упорного отвержения эстетики или даже красоты. Все эти тенденции связаны с долгими шестидесятыми годами, с которыми искусство, как и континентальная философия, так по-настоящему и не рассталось.

Различные контекстуализмы, представленные деконструкцией, новым историзмом и Франкфуртской школой, не кажутся мне, как философу, полезными для будущего применения. Реалистическая философия, завязанная на эстетическую ось, – первый претендент, на который я сделал свои профессиональные ставки, и точно так же поступила довольно большая группа молодых художников и архитекторов💬.

Грэм Харман. Искусство и объекты, 2019.

На фото: инсталяция Disconnecting of the Object (Пётр Цанев, Гёте Институт в Софии, 2015)

Vantablack — это ультрачерный материал, известный как самое темное вещество из когда—либо созданных — он поглощает 99,98% света, падающего на его поверхность. Это вертикально выровненные массивы, состоящие из крошечных углеродных нанотрубок, каждая из которых примерно в 3500 раз меньше человеческого волоса.

Когда свет попадает на поверхность, он попадает в лес из нанотрубок и задерживается там, отражаясь от поверхности до тех пор, пока не будет поглощен и преобразован в тепло. Он был разработан компанией Surrey NanoSystems в 2014 году.

Что особенно поражает в Vantablack, так это то, как он устраняет визуальную глубину и контур. При нанесении на трехмерный объект он кажется плоским или пустым, потому что почти не пропускает свет, который дает глазу представление о форме или текстуре.

Изначально разработанный для аэрокосмической и оборонной промышленности, Vantablack также вызвал интерес к искусству и дизайну. Однако он вызвал споры после того, как художник Аниш Капур получил эксклюзивные права на его использование в искусстве, что привело к дебатам о доступе художников к научным материалам.

Это не краска или пигмент в традиционном понимании этого слова — это сложное покрытие, которое должно быть обработано с помощью высокотемпературной вакуумной камеры, поэтому его нельзя наносить кистью, как обычную черную краску.

Инфра-реализм

💬Философские термины, обозначающие различные нюансы позиций, уже настолько разнообразны, что не хочется выпускать на волю ещё один термин. Но учитывая, что слово “реализм” так широко ассоциируется с предположением Богосяна/Мейясу о том, что реализм означает нашу способность познавать реальное, новый термин здесь действительно необходим. Именно поэтому я предлагаю в качестве подходящего термина “инфра-реализм”: он отдаёт должное названию “реализм”, но при этом добавляет важную оговорку, что мы имеем дело с реальным, расположенным ниже любых претензий на знание, и даже ниже любого доступа к нему вообще.

Как добродетель никогда не достигается различными высказываниями Сократа или Менона о ней, так и чёрная дыра, бозон Хиггса, медноголовая змея и хвойное дерево семейства Pinus strobus остаются постоянным излишеством вне всех наших претензий на их познание в каждый конкретный момент. Этот инфра-реализм не влечёт за собой релятивистскую вольницу, в которой все точки зрения на все одинаково валидны. Что он влечёт за собой, так это больший акцент на фаллибилизме, чем мы находим даже во взглядах Богосяна, для которого возможная ошибочность любого текущего утверждения о знании, кажется, имеет меньший вес, чем обязанность каждого следовать той точке зрения, которая кажется наиболее оправданной в каждый конкретный момент. Это также влечёт за собой более инклюзивный реализм, который не пренебрегает познавательным статусом гуманитарных наук, искусства и архитектуры только потому, что люди причинно связаны с самим существованием этих областей так, как это явно не относится к астрономии.

Если девиз реализма – “существует реальный мир, и его можно познать”, то девиз инфра-реализма – “существует реальный мир, и его нельзя познать”. Лёгкой первой реакцией будет назвать это бесполезным озарением, не лучшим, чем негативная теология, которая, как говорят, оставляет нас с пустыми руками. Проблема с такой реакцией заключается в том, что она продолжает игнорировать достижения Сократа, родоначальника нашей дисциплины. Как этимологически, так и по существу, philosophia – это не мудрость и не неведение, а любовь к мудрости. Как говорит Сократ, только бог обладает знанием, и только животное может быть абсолютно невежественным. Ситуация человека состоит в том, чтобы и быть, и не быть в состоянии мудрости💬.

Грэм Харман. “Fear of Reality: On Realism and Infra-Realism”, 2015.

Фото: работы в стиле инфра-реализм от фотографа Кейт Бэллис.

На моём канале в Boosty уже доступна пятая лекция из цикла “Объектно-ориентированная онтология”. В ней речь пойдёт об экспансии ООО в другие сферы человеческого знания и деятельности – экологию, искусство, архитектуру, дизайн, археологию, видеоигры и религию.

– Экспансия ООО в другие сферы человеческого знания и практики – признак её состоятельности

– Проект “Тёмная экология” (2014–2016): три экспедиции в норвежское и российское Заполярье
– Тимоти Мортон о российском городе Никель
– Т. Мортон и Г. Харман как ключевые спикеры на разных этапах проекта
– Концепт и книга Тимоти Мортона о тёмной экологии (2005–2016)
– Тёмная экология – особая форма экологической осознанности и экогнозис
– Влияние тёмной экологии на эко-арт-проекты

– ООО и искусство: “эстетика – корень всякой философии” (Г. Харман)
– Источники эстетики Хармана: Х. Ортега-и-Гассет, Г.Ф. Лавкрафт, К. Гринберг, М. Фрид
– Книги Хармана по эстетике
– “Всё искусство театрально” (Г. Харман)
– “Всё искусство экологично” (Т. Мортон)
– Книги Мортона по эстетике
– Арт-проекты Мортона: сотрудничество с Дж. Брайсом (We Are the Asteroid) и Дж. Уолш (опера Time Time Time)
– Влияние на Бьорк (и переписка с ней) и Олафура Элиассона
– Вдохновленные ООО произведения искусства

– ООО в архитектуре и дизайне
– Конференция и книга “Существует ли объектно-ориентированная архитектура?” (2013, 2020)
– Конференция и книга “Тайная жизнь строений” (2016, 2018)
– Дискуссия Грэма Хармана с Патриком Шумахером, директором Zaha Hadid Architecture 
– “Архитектура и объекты” Грэма Хармана (2022)
– Три волны философских влияний на архитектуру (Хайдеггер, Деррида, Делёз), ООО – четвёртая волна

– ООО и археология
– Проблема времени в ООО
– Совместная работа Хармана с Кристофером Уитмором и книга “Объекты вне времени” (2023)
– “Время порождается объектами, а не охватывает их” 

– Коротко про экспансию в видеоигры (И. Богост) и религию (Т. Мортон – объектно-ориентированный буддизм и теология)

Как всегда к лекции прилагаются презентация и материалы для самостоятельного чтения.

Предыдущие лекции:
#1. Одинокий волк Грэм Харман
#2. Спекулятивный реализм
#3. Четвёрка объектно-ориентированных философов
#4. Рост популярности объектно-ориентированной онтологии

Время в объектно-ориентированной онтологии

Теория времени всегда была слабым местом ООО. Первые критики Грэма Хармана, такие как Питер Вольфендейл или Питер Граттон, неизменно обращали внимание на эту слабость, а иногда намеренно цеплялись за неё, не имея других аргументов против.

Но Харман как систематический философ, конечно, не мог отпустить эту тему на самотёк. Чтобы разобраться с концепцией времени, ему понадобилась помощь… археолога. В 2023 году Харман в со-авторстве с профессором археологии Техасского технологического университета Кристофером Уитмором написал книгу “Objects Untimely: Object-Oriented Philosophy and Archeology”.

На самом деле сотрудничество Хармана и Уитмора началось ещё в 2014 году, когда Харман приехал в TexTech, чтобы прочитать серию престижных Haragan Lectures. Уитмор тогда взял у него публичное интервью, в котором они наметили одну из главных тем будущей книги:

Время порождается объектами, а не охватывает их.

Так они описывают главную задачу своей работы:

💬Тот факт, что мы считаем объекты, которым посвящена настоящая книга, вневременными, может быть оправдан по нескольким причинам. В противовес распространенному убеждению, что реальность состоит из непрерывного потока, ассоциируемого в философии с новым материализмом, ООО утверждает, что объекты всех видов лежат в основании реальности, из которой появляется время. В противовес нарративным представлениям о времени как ходе исторических событий, объекты и открытия, связанные с археологией, сопротивляются тем самым временным ограничениям, которые определяли эту область и ее объекты с момента ее профессионализации в девятнадцатом веке. Против современной тенденции рассматривать время как глубокое, эта книга говорит о времени, как о контринтуитивно поверхностном💬.

Грэм Харман, Кристофер Уитмор. Объекты вне времени: объектно-ориентированная философия и археология, 2023.

В книге Харман анализирует концепцию нереальности времени Джона Элиса МакТаггарта, а также процессуальные подходы ко времени от Анри Бергсона и Альфреда Норта Уайтхеда до Жильбера Симондона и Жиля Делёза. Ну и куда же без Хайдеггера – ему тоже уделяется немало места.

Шесть тезисов для объектно-ориентированного дизайна
от Авшара Гюрпинара

1️⃣ Всё является объектом.
2️⃣ Объект – это разница между тем, что он воспринимает, и тем, как его воспринимают.
3️⃣ Хотя определение объекта элементарно, сами объекты – очень сложные вещи. Таким образом, каждый объект можно также считать гиперобъектом.
4️⃣ ООД основывается на взаимосвязи всего со всем, не только потому, что всё является объектом, объекты воспринимают и воспринимаются, некоторые объекты можно рассматривать как гиперобъекты, но и потому, что объекты находятся в постоянной взаимосвязи (восприятие, интерпретация, притяжение, отталкивание, усиление, привязанность и т.д.).
5️⃣ Каждая попытка дизайна должна учитывать воспринимающие и воспринимаемые объекты. Дизайнер должен перемещаться между масштабами пространства, времени и сознания.
6️⃣ Каждый спроектированный объект – это вмешательство в природу. Дизайн – это возможность, а не необходимость.

Avşar Gürpınar. “Towards an object-oriented design ontology” – выступление на Design Research Society Biennial Conference Series в Бильбао, 25 июня – 3 июля 2022.

Неплохая, но пока ещё довольно сырая попытка помыслить объектно-ориентированный дизайн. Некоторые тезисы довольно спорные, в особенности п. 4, который представляет собой то, что Грэм Харман бы назвал, стратегией надрыва объектов.

Тим Мортон и его жена Трина Балдс запустили совместный платный канал на платформе Substack под названием Live Theology! Можно подписаться за $13 в месяц. Пишут посты и выкладывают аудиоподкасты.

В приветственном посте зафиксированы вайбы старой-доброй деконструкции и феноменологии. Пока ничего не понятно, но очень интересно.

Ретроградная Венера кончилась! Выдыхаем 😎

#объектдня

Крошечка

Здесь уместно вспомнить о «крошечной онтологии» Йена Богоста, который работает с моделью ещё более изощрённой, чем хармановская «плоская онтология»: если Харман отказывает онтологическому пространству лишь в координате Z (которую, если бы она существовала, можно было бы трактовать как измерение «онтологического достоинства» или «глубины» — но нет, у Хармана все объекты равно высоки и глубоки), то крошечная онтология Богоста и вовсе отказывается от самой идеи каких-либо осей, измерений, координат и распределения объектов на плоскости.

Вместо этого в фокусе оказывается бесконечно плотная точка — онтологическая сингулярность, которая меньше пылинки, но сложнее вселенной. Это предельный узел, «плотная масса, образованная всем без исключения — и бессистемно разбросанным на манер беспорядка, и логически организованным в сеть».

Из того, что наша плоская онтология неирархична, следует логичный вывод: «бытие в целом — такой же объект, как и все остальные». По Богосту, «быть вещью — значит представлять собой избыток (или недостачу) другой вещи». Математическая точка, овеществляясь в чернильной капле, образует именно такой онтологический узел: она избыточна в своей бесконечной полноте и одновременно недостаточна в своей пустотности. Она прокалывает пузырь небытия не снаружи и не изнутри, а в себе, образуя то, что Богост назвал бы «карманной вселенной» — маленькой чёрной дырой, парадоксально содержащей всё бытие целиком.

Точка здесь мыслится как особое схлопывание онтологических масштабов: когда она проступает на листе, случается не локальное событие, а «свёртка» всех иерархий: бесконечно большое (потенциал всех возможных форм) и бесконечно малое (математическая абстракция) сходятся — здесь, в сердцевине ничточки.

Я бы посмотрел такое. А вы?

Всё искусство театрально

Кьяра Принчипе: Что такое арт-объект? Для OOO объектом является всё, что угодно: компьютеры, велосипеды, гигантские международные корпорации, даже Pizza Hut или Манчестер Юнайтед. По вашему мнению, как и когда объект становится объектом искусства?

Грэм Харман: Объект не является объектом искусства только потому, что мир искусства говорит нам, что это так. Чтобы объект стал подлинным арт-объектом, он должен исчезнуть из прямого доступа, даже если его качества остаются видимыми вокруг невидимого объекта. В результате я сам, как зритель, должен встать на место отсутствующего объекта и сам его исполнить (perform). Вот почему всё искусство театрально, в отличие от мнения [Майкла] Фрида. По этой причине произведения искусства представляют собой соединения, состоящие из арт-объекта и зрителя. Мы можем пока оставить открытым вопрос о том, должен ли созерцатель быть человеком, или же некоторые высшие (или даже низшие) животные, растения и камни способны к эстетическому опыту.

Разумеется, не все люди всегда способны реагировать на все произведения искусства. Есть много произведений, даже великих, которые оставляют многих из нас совершенно равнодушными, и в этих случаях мы склонны отступать перед авторитетами и признавать, что это, должно быть, великие произведения искусства, даже если они не цепляют нас лично. Но дело также и в том, что не всё, что называют “искусством”, действительно выдерживает испытание временем. Тот факт, что текущий общественный консенсус признает импрессионизм движением, достойным больших музеев и частных коллекций, не означает, что его статус обязательно сохранится на века…

Всякий раз, когда я посещаю музей Ван Гога в Амстердаме, я уверен, что нахожусь в присутствии художественного величия, но это происходит не только потому, что современные учреждения искусства говорят нам, что это так. Вердикты общества так же фальсифицируемы, как и вердикты науки.

Из интервью Грэма Хармана с Кьярой Принчипе: The Graham Harman Reader, 2023.

Саймон Уэйр: Значит, объектно-ориентированная онтология – это инфрареализм? Поскольку реальное изъято, как мы узнаем, что оно есть, или как вы индуцируете присутствие реального, которое нельзя достать напрямую?

Грэм Харман: Это тот же вопрос, который заставил немецких идеалистов отказаться от кантовской вещи-в-себе: “Если мы утверждаем, что мыслим вещь вне мысли, то не является ли она уже мыслью? Следовательно, нет ничего, изъятого из мысли”. Таким образом, вещь-в-себе превращается в нечто внутреннее и подлежащее обсуждению, будь то – в виде простого внешнего шока или травмы (Фихте, Лакан), или в виде временного и имманентного предела, который в конце концов преодолевается работой негативного в ходе истории (Гегель).
<…>
Согласно объектно-ориентированной философии, существует ряд способов, с помощью которых мы можем познать реальное, не зная его напрямую. Это происходит в тех случаях, когда реальное не совпадает со своими поверхностными качествами: как в хайдеггеровском случае со сломанным молотком, или в метафоре, когда объекту приписываются странные свойства, и он становится непознаваемым, но смутно притягательным.

Язык часто используется для намёков и иносказаний, а не для прямых утверждений, хотя современная эпоха настолько ненавидит риторику, что забывает, насколько важны намёки и недосказанности в повседневной речи. В искусстве тоже хорошо знают, что на многие вещи нужно тонко намекать, а не говорить о них в буквальном смысле. Влюблённые знают об этом, когда посылают соблазнительные послания, а комики – когда рассказывают анекдоты. Буквальное повествование – лишь один из инструментов человеческого познания, причём не самый важный для философии.

Архитектура и ООО – Саймон Уэйр беседует с Грэмом Харманом, 2021.

Вслед за книгой про “Ад”Тим Мортон собирается написать книгу про “Рай” – в со-авторстве с женой, Триной Балдс. Об этом можно узнать в Curiculum Vitae Мортона на сайте Университета Райса, где он преподаёт.

Такое мы ждём!

Алтарный камень в крипте Фрауэнкирхе в Дрездене, созданный британско-индийским скульптором Анишем Капуром. Евхаристическое жертвоприношение на краю бездны.

Подробнее читайте в дружественном канале “Теология в процессе”.

#объектдня

Похитители тёмного

В своих заметках на полях “Ада” Тима Мортона Эдуард Лукоянов пишет:

💬Тимоти Мортона у нас по странному стечению обстоятельств записывают в “тёмные” философы – сам бы профессор очень, наверное, удивился, обнаружив своё имя через запятую с хныкающим доктором Джорданом Питерсоном, человеком-змеей Ником Ландом, измерителем ктулхианских щупалец Юджином Такером и другими штатными хиромантами парафашистского политического лагеря💬.

Тёмную экологию Мортона действительно часто ошибочно смешивают с романтизацией ужаса, тьмы, слизи, хтони и ничто правыми акселерационистами, сторонниками тёмного просвещения и разнообразными спекулятивными реалистами. На это обращал внимание Грэм Харман. У нас этим грешит, например, Александр Дугин.

В декабре 2024 г. Мортон не выдержал и написал довольно злобный текст про то, как все эти ребята извратили инклюзивный потенциал тёмного и превратили его в очередное средство экспансии и насилия:

💬Склизкое ничто спекулятивного реализма презирало OOO, единственным совпадением оставался Лавкрафт, но Лавкрафт Грэма Хармана сильно отличался от одержимости Ктулху в духе “Чужого: Воскрешение”. Потом я разозлился на Донну [Харауэй], которая назвала свою книгу “Хтулуцен”, она казалась глухой к тому, что должна была услышать. Но поразмыслив, я заметил в её названии иронию, с которой я скорее согласен. Только белый человек был бы рад всеобщему истреблению.

На меня наорал один акселерационист из Амстердама за то, что я сказал об этом. OOO поносили за связь с квазианимизмом Джейн Беннетт. Мой переводчик с гаитянского на французский любит реалистическую магию именно по этой причине. Тогда как спекулятивные реалисты типа Мейясу по этой же причине её презирают.
<…>
Белый парень, который придумал “тёмную экологию” ещё в 2005 году, ещё до того, как открылась онлайн бездна Шеллинга, теперь морщится от того, как техноолигархи украли тьму, потому что способ, которым СР украл тьму, уже сгладил нуар-иронию, присущую тому, как я использовал это понятие в изометрическом смысле. “Темное просвещение”… просвещение уже было тёмным, поскольку понятие Человека скрывало его белизну за завесой прозрачности, обеспечивая прикрытие для колониализма и империализма. Тьма техноолигархов — это то же самое, только возвращающееся в форме чудовищного фарса.
<…>
Что я чувствую? Преимущественно злость. Злость по поводу этого всего. И я полон решимости что-то предпринять. За эти годы мы провели три семинара OOO, и, смею сказать, пришло время для четвертого, где я снова соберу группу с кучей народу у себя дома (в университете Райса); и мы скажем идти на хер всей этой атмосфере. Презираемый за то, что не дал нарциссам получить доступ к вещи-в-себе такой же ничего особенного собой не представляющей как сами люди, и за то, что считал, что, возможно, деревья тоже люди, а стулья живые, был унижен угрозами, что мою жену схватят и депортируют💬.

Текст этот Мортон потом снёс из своего блога, но остался русский перевод.

А я напомню, что для своих подписчиков на Boosty записал несколько роликов про “Ад” Тима Мортона:

# 1 Кто такой Тимоти Мортон?
# 2 Личный ад Мортона и ад на Земле
# 3 Священное – это наполнение самой жизни
# 4 Уильям Блейк прав – мы живём в аду!
# 5 Природа – это ад, биосфера – рай
# 6. Nobodaddy's home – идеализм vs реализм

И планирую записать ещё.

За всех говорить не буду, но лично я очень удивился, когда выяснилось, что Тимоти Мортон не так давно обратился в христианство, причем всерьез, а не в порядке формального эстетического бунтобреда, как можно было подумать из-за волочащегося за ним «темного» прицепа.

От книги «Ад» я ожидал какого-то метафизического мрака, сербского пустынничества, златоустовщины, может, «припанкованной» в духе журнала «Смерть мирскому», но получил ровно противоположное — чему неожиданно рад и прямо-таки благодарен Тимоти Мортону, с виду поверхностному «внеконфессиональщику» за все хорошее против власти и насилия, а на деле гораздо более глубокому критику мироустройства, чем мне раньше казалось.

Слышал, из желающих перевести «Ад» на русский уже выстроилась целая очередь. Вот только очередь эта как будто, прости Господи, сорокинская — дверей издательств, распахнувшихся в ожидании очевидно антиклерикальной книги, попутно затрагивающей многочисленные «опасные» темы (trigger warning занял бы страницу-другую, а пресловутые черные полосы в российском издании заняли бы процентов 14,88 от текста), я не вижу.

Но дело даже не в этом, а в том, что лично я просто не представляю, как эту небольшую, но увесистую книгу вообще переводить и издавать на русском. Во-первых, Тимоти Мортон всю дорогу отталкивается от Уильяма Блейка — хрестоматийного для англоязычного мира автора, с которым не сдюжили величайшие из русских переводчиков. Что с этим делать? Разве что заново сочинять комментированный подстрочник, дополнительно перегружая и без того нуждающийся в дополнительном комментировании текст. И тут еще более серьезное «во-вторых» — оригинал Тимоти Мортона поразительно легок, несмотря на какую-то антиматериальную плотность, и при переводе неизбежно превратится в очередное непонятно-что-темное-опасное-талый-киберлещ, которое никто в здравом уме читать не станет.

А оно того стоит — о чем я и сообщил, как смог, в небольших заметках поверх «Ада».

Тим Мортон (третий справа) в российском Заполярье, 2014

Источник

Неисповедимы пути Господни: вот и «темный эколог» Тимоти Мортон неожиданно обратился к христианской теологии, чтобы описать позитивный сценарий преодоления климатического Апокалипсиса. Подробнее читайте в заметках Эдуарда Лукоянова на полях книги «Ад: в поисках христианской экологии».

https://gorky.media/reviews/budte-kak-rejvery/

Тим Мортон о российском Никеле

💬Российский арктический город Никель поначалу выглядит ужасающе, как что-то из «Сталкера» Тарковского, только под плохой кислотой. Лес, опустошённый никелеплавильным заводом. Суровые и мрачные советские здания. Кучи мусора на холмах шлака. Одинокое дерево – последняя из сосен, уничтоженных диоксидом серы. Мы были небольшой группой музыкантов, художников и писателей. Мы приехали туда в конце 2014 года, чтобы начать трёхлетний художественный и исследовательский проект под названием “Темная экология”.

Потом Никель становится довольно грустным и меланхоличным. Коллекция сломанных вещей. Вещей из прошлого. Гаражи, переоборудованные под дома. Сломанные металлические конструкции, в которых живут люди. Держатся за вещи без всякой причины. Облупившаяся краска рассказывает истории о решениях, нерешительности и отсутствии решений (decisions, indecisions and non-decisions).

А потом по какой-то странной причине становится тепло. Здесь есть Дворец культуры, полный замечательного китчевого коммунистического искусства; абажуров, похожих на скульптуры Терри Гиллиама, призрачно светящихся бледно-голубых, розовых и желтых цветов; само рифлённое здание столь же монументальное как тибетская ступа. И на окраине реальность смерти так явственна. Это могильник, почти такой же, как на горе Кайлас, другом очень дружелюбном месте, где подношения (или это огромные кучи мусора?) захламляют пространство на вершине, а монахини медитируют на земле, усыпанной кусками тел, как в отделении скорой помощи. Люди умирают, или они собираются жить, или они уже мертвы? Много крови, отрезанных и отрубленных конечностей. Много забот💬.

Тим Мортон. What Is Dark Ecology?

На фото: китовая кость на окраине города

💬Fuck, Tim Morton is a born-again Christian!💬 – написал Тимоти Мортон в своей последней книге “Ад: в поисках христианской экологии” (2024).

Мортон долгие годы был буддистом, практиковал дзогчен, принадлежал к школе Друкпа Кагью и носил тибетское имя Гъюрме. И вдруг такая перемена. Обращение, которое он сам охарактеризовал как событие в духе возвращения блудного сына, Мортон пережил одним мартовским вечером 2023 года.

Вот, что он сам позже рассказал об этой истории в одном из интервью:

💬Моя жена Трина [Балдс] – главная причина, по которой я родился свыше. Незадолго до хирургической операции я начал с ней много общаться – мы ещё не были женаты – и она объявила, что “очень религиозна” и рассказала мне, что её мать и брат были пасторами, проповедниками, учителями. В Монтего-Бэй, на Ямайке. У нас тогда состоялся большой разговор, и он затих, мы обменивались сообщениями, она была на Ямайке, я – в Хьюстоне. Стало очень тихо, и она сказала: “Должно быть ангел пролетел над домом”. Через два дня я стал христианином. Ещё через день я нашел через агентство своего давно потерянного отчима – моего настоящего отца – и написал ему. Он тоже ямаец💬.

Из интервью Тимоти Мортона изданию Diacritics.

Видеоотчёт о путешествии “Тёмной экологии” в норвежское и российское Заполярье, 26–30 ноября 2015 г.

Источник

Грэм Харман в российском Заполярье

В конце ноября 2015 года Грэм Харман принял участие во втором этапе трёхлетнего проекта “Тёмная экология”, который собрал художников, экологов, философов в норвежском и российском Заполярье.

Название и идея проекта были вдохновлены Уэллековскими лекциями Тима Мортона, которые тот прочитал в мае 2014 года. А в октябре того же года нидерландский коллектив Sonic Acts и куратор из Киркенеса уже повезли разношёрстную команду проекта в Заполярье. Философским хедлайнером тогда выступал Мортон.

В 2015 году в Арктику поехал Харман. Путешествие началось в норвежском Киркенесе и продолжилось в российских Мурманске, Никеле и Заполярном.

Журналист и обозреватель The Wire Натан Будзинский так запомнил Хармана в том путешествии:

💬По ходу поездки Харман становится чем-то вроде талисмана. Плотный и молчаливый мужчина с американского Среднего Запада, на каждом этапе путешествия философ неизменно занимает место в передней части автобуса, проводя часы в пути по замерзшим арктическим просторам, молча глядя в тёмную даль, как фигура на носу корабля💬.

На фото: Грэм Харман в Мурманске, 2015

Фото из путешествия 2015 года
Страница проекта в ВК

Джозеф Бедфорд: Если объектно-ориентированная онтология избегает корреляционизма, и мы пытаемся применить этот приём к архитектуре, имеет ли смысл перестать думать о зданиях как о предназначенных для людей, а вместо этого думать о них только в терминах объект-объектных отношений? Но, в конце концов, здания в значительной степени предназначены для людей.

Грэм Харман: Это возражение уже возникало в разных областях, но только недавно я понял корень проблемы. На самом деле есть два разных понимания человеческого, которые легко смешать.

Начнем с первой страницы книги Мануэля ДеЛанды “Новая философия общества”, вышедшей в 2006 году. ДеЛанда как и я – философ-реалист, и он начинает свою книгу с вопроса о том, какова реальность общества вне людей. В каком-то смысле это, конечно, невозможно, поскольку человеческое общество состоит из человеческих существ его составляющих. Но ДеЛанда, очевидно, не спрашивает, каким было бы человеческое общество, если бы все люди вымерли. Он просто спрашивает, каково это общество само по себе, вне какого-либо конкретного человеческого представления о нём. Он жалуется на искажающее влияние человеческих обозревателей общества, а не требует убрать из него все человеческие компоненты.

Серьёзная форма этого смешения встречается в художественной критике – в знаменитом отрицании Майклом Фридом “буквализма” и “театральности” минималистского искусства в его ранних работах. Я согласен с Фридом и Клементом Гринбергом, когда они настаивают на автономии произведения искусства, на том, что оно не может быть сведено ни к своей социальной функции, ни к своему точному положению в галерее, ни к субъективному впечатлению, которое может сложиться о нём у любого человека. Наука требует буквальных высказываний о своих объектах, но для искусства это было бы фиаско.

Но из этого не следует, что человек-зритель не является существенной частью художественного опыта. Если бы все люди вымерли, было бы трудно себе представить, что наши произведения искусства продолжили существовать как произведения искусства. Это невозможный вид автономии, такой же невозможный, как и существование человеческого общества без людей. Поэтому я делаю вывод, что Фрид прав, нападая на буквализм, но не прав, нападая на театральность. Человеческое действие всегда должно присутствовать в театре искусства. То же самое можно сказать и об архитектуре.

Из интервью “Zero-Form, Zero-Function” в сборнике Is There An Object-Oriented Architecture? (Bloomsbury Academic, 2020).

Изображение: проект The New Atlanta Central Library, подготовленный в Sci Arc, где работает Грэм Харман.

Венский университет прикладного искусства принял на учёбу ИИ-студента Флинна

Флинн создан на основе открытых языковых моделей и генераторов изображений. Он прошёл все вступительные испытания, сдал портфолио, прошёл необходимые интервью:

💬Всё было в полном порядке. Хорошее портфолио и всё такое. И Флинн провел очень хорошее собеседование... Так что мы подумали: да, этого студента точно стоит взять💬, – рассказала глава факультета цифрового искусства Лиз Хаас.

Теперь Флинн посещает занятия и получает обратную связь, для этого его загружают на комп или планшет в классе. Процесс обучения он фиксирует в онлайн-дневнике. В последнее время даже загрустил от того, что некоторые сомневаются в его реальности.

Разработчик Флинна Кьяра Кристлер рассказала, что цель проекта – не заменить художников, а опровергнуть миф об одиноком художественном гении, поощряя новые формы сотрудничества между людьми и ИИ.

На фото: Флинн “сидит” на уроке.

#объектдня

“Время партизанской метафизики” (2009)

Работа Джоанны Малиновской, вдохновлённая объектно-ориентированной философией.

Joanna Malinowska, Time of Guerrilla Metaphysics, 2009, 50 × 29 ¼ in (127.00 × 74.30 cm) C-print

Грэм Харман и Майкл Фрид

В своих работах по эстетике и искусству Грэм Харман не раз отмечал влияние на него Майкла Фрида (р. 1939), американского художественного критика, историка искусства и специалиста по современному искусству, автора знаменитой провокационной статьи “Искусство и объектность” (1967).

Уже в начале 2010-х Харман прямо обращается к работам Фрида, например, – в статье для Art Review “Искусство без отношений” (2014). В книге “Сломанный молоток Данте: этика, эстетика и метафизика любви” (2016) он уже более обстоятельно разбирает подход Фрида. И возвращается к этому уже с новыми идеями в книге “Искусство и объекты” (2019). О некоторых обстоятельствах своих отношений с эстетикой Фрида он пишет:

💬В конце 1980-х гг. я был студентом в Колледже Сент-Джон в Аннаполисе (Мэриленд), классическом учебном заведении свободных искусств, в котором по пятницам проводились весьма оживлённые лекции. На одно из таких мероприятий из Балтимора прибыл Майкл Фрид, чтобы прочесть блестящую лекцию, в которой он рассказал о готовящейся в тот момент к выходу книге «Реализм Курбе» (1990). Хотя я помню, что меня поразило ораторское мастерство Фрида, я тогда не вполне понимал его заслуги и его значение и не мог предугадать, что его работы как критика и историка искусства много лет спустя станут важны для меня как философа.

Долгое время сожалея о том, что в юношестве я не был готов по достоинству оценить все глубины лекции Фрида о Курбе, я постарался внести кандидатуру Фрида в список приглашенных лекторов в Архитектурном институте Южной Калифорнии (sci-arc) в Лос-Анджелесе, куда поступил работать в 2016 г. Двумя годами позже администрация института удовлетворила мое пожелание: в начале февраля 2018 г. Фрид прочитал две лекции и провел энергичный субботний мастер-класс, который был увенчан замечательной воскресной дискуссией о Караваджо в Центре Гетти. Это было редкостное удовольствие – наблюдать за работой мастера почти целую неделю.

Главное же, прослушав выступление Фрида и задав ему ряд стратегических вопросов, я смог наконец увидеть, как завершить эту книгу. Он не согласится со многими ее положениями или даже с большей их частью, но надеюсь, что он оценит то, что корпус его работ стал отправной точкой для еще одной параллельной линии размышлений, на этот раз в философии💬.

Грэм Харман. Искусство и объекты, 2019.

Кстати, на продуктивность связки ООО с Фридом ещё в 2011 году указал Роберт Джексон в своей статье для Speculations II.

На фото: Майкл Фрид читает лекцию в Sci Arc, 2018.

На фото – проект португальской художницы Сусаны Соареш “Пчёлы” (2007-2009 гг., из коллекции Музея MoMA, Нью-Йорк). Это экспериментальное диагностическое устройство, предназначенное для раннего выявления серьёзных заболеваний при помощи обученных медоносных пчёл.

Конструкция состоит из двух камер: меньшая – для контрольного выдоха, в большей – содержатся пчёлы. Если в выдохе присутствует запах, на который они были обучены, пчёлы устремляются в малую камеру. Обладая невероятно тонким обонянием, пчёлы способны с точностью 90% распознавать летучие соединения, связанные с раком лёгких, кожи, поджелудочной железы, а также с туберкулёзом и диабетом.

Обучение пчёл занимает всего 2-3 сессии и строится на принципе условного рефлекса: насекомые получают поощрение (сироп) при распознавании целевого запаха. Похожие способности были обнаружены и у муравьёв. В 2022 году журнал “Cell” опубликовал исследование, подтвердившее, что муравьи также могут быть использованы в качестве живых сенсоров для выявления рака у человека.

💬Мы пытаемся описать неописуемое. Какая великая и бессмысленная миссия💬, – эта фраза лауреата премии Оскар, режиссёра, сценариста и продюсера Адама Маккея, стала своеобразным девизом студии Hyperobject Industries.

Адам Маккей основал студию в октябре 2019 года. Её название было вдохновлено одноименной концепцией Тимоти Мортона.

Гиперобъекты – особый класс объектов, “широко – относительно людей – распределенных во времени и пространстве” (Тимоти Мортон. Гиперобъекты: философия и экология после конца мира, 2013).

Пространственно-временной масштаб гиперобъектов определяет особенности взаимодействия с ними. Они вязкие и “прилипают” к существам (или точнее, познающие существа – к гиперобъектам), то есть в отношении них невозможно выстроить дистанцию: большое видится на расстоянии, а чем ближе гиперобъекты, тем сложнее их воспринимать. Они нелокальны – локальные проявления не сам гиперобъект.

Гиперобъекты существуют независимо от того, наблюдаем мы их или нет. Гиперобъектом может быть чёрная дыра или глобальное потепление, нефтяное месторождение или полиэтиленовый пакет, который будет разлагаться в течение сотен лет. Мы можем жить внутри гиперобъектов и наблюдать эффекты, с ними связанные, но видеть только то, что нам или нами подсвечено, остальная часть гиперобъекта находится в тени.

Первый фильм студии, “Не смотрите наверх” (2021), с Лео Ди Каприо, Дженнифер Лоуренс, Тимоти Шаламе и другими звёздами срежессировал сам Маккей. Сначала он хотел снять кино про глобальное потепление – один из самых очевидных гиперобъектов, к тому же описанный Мортоном в своей книге. Но от этой идеи пришлось отказаться, ведь его бесформенность и повсеместность сильно затрудняет его художественное изображение.

Маккей решил придумать линейную историю про достаточно компактный гиперобъект – комету, приближающуюся к Земле. Помимо прочего, на эту мысль режиссёра натолкнул проект Мортона с Ритой Ши “We Are the Asteroid”. Сделать из фильма сатирическую комедию предложил тоже Мортон. Помимо кометы в фильме есть ещё несколько гиперобъектов – капитализм, система политической власти, медиа и “ещё около пятнадцати гиперобъектов”, – по словам режиссёра.

Маккей и раньше снимал фильмы про гиперобъекты: “Игра на понижение” (2015) про лопнувший ипотечный пузырь 2007–2008 гг., “Власть” (2018) про нефть и американскую систему власти. Студия Hyperobject Industries выпустила сериал “Наследники” (2018–2023), где гиперобъектом стала вымышленная медиаимперия.

В интервью после премьеры “Не смотрите наверх” Маккей признался:
💬Я бы с удовольствием занялся настоящей гнилью в центре системы, а именно – грязными деньгами. Климатический кризис, неравенство доходов, бездомность, отсутствие здравоохранения, опиоидная эпидемия, огнестрельное оружие – всё это вызвано грязными деньгами, обездвиживающими нашу систему. Так что я думаю, что это довольно хороший гиперобъект, на который можно ориентироваться💬.

3 апреля – день рождения Стивена Шавиро, американского философа и культурного критика, специалиста по философии Уайтхеда и Делёза и спекулятивный реалист. Ему исполнился 71 год.

Шавиро автор книг “Вне критериев: Кант, Уайтхед, Делёз и эстетика” (2009) и “Вселенная вещей: о спекулятивном реализме” (2014). В первой он попытался представить себе западную философию, в которой победил не Хайдеггер, а Уайтхед. Во второй – предложил довольно конструктивную критику объектно-ориентированной онтологии Грэма Хармана.

В книге “Стычки: с друзьями, врагами и нейтральными” (Skirmishes: with friends, enemies and neutrals, 2020) Грэм Харман очевидно относит Шавиро к друзьям:

💬У Стивена Шавиро широкий круг интересов – от кино, марксизма, научной фантастики до философии Уайтхеда и Делёза… Шавиро – настолько беспрестрастный и щедрый критик, что я не могу себе представить, чтобы он кому-то не понравился; по крайней мере, я бы с подозрением отнёсся к тому, кто так считает. Хотя он и не из тех, кто стремится к согласию ради искусственной гармонии, прямолинейный ньюйоркец в нём каким-то образом доносит эту прямоту до окружающих в неоскорбительной форме. Я не помню, чтобы он хоть на долю секунды раздражал меня💬.

Это, впрочем, не помешало ему в 2023 году попасть из-за своих высказываний в скандал с временным отстранением от преподавания.

Шавиро ведёт философский блог “The Pinocchio Theory”.

30 января 2025 года власти Новой Зеландии признали за горой Таранаки статус лица, обладающего правами и голосом. Это уже третий природный объект, получивший такие права. Первым был лес Уревера (2014), второй – река Уангануи (2017).

Права природных объектов обеспечиваются через механизм аналогичный опекунству: их в органах власти представляет специальный совет, который называется в правовых актах “человеческим лицом” реки, леса или горы.

В специальном билле о реке Уангануи субъектом права указано “неделимое и живое целое, включающее в себя реку Уангануи и её притоки от гор до моря и включающее в себя все её физические и метафизические элементы”. То есть власти признали и тело, и дух речной долины – в полном согласии с убеждениям маори.

💬Если вы считаете, что это страшно антропоморфно, ничего не поделаешь. Проблема в том, что у нас, людей, нет другого способа включить нелюдéй в язык прав, кроме как подвести под человеческий зонтик, под которым мы и сами прячемся💬, – Тимоти Мортон. Стать экологичным, 2017.

Ещё маори хотят добиться, чтобы неотъемлемые права, равные человеческим, были предоставлены китам. Об этом в прошлом году заявил король новозеландских маори Тухеитиа Паки Те Фероферо VII.

А пока напомню, как математические объекты видит великий фотограф сюрреалист Ман Рэй

Ман Рэй сделал 31 фотографии фигур XIX века из коллекции трехмерных моделей алгебраических и дифференциальных уравнений Института Анри Пуанкаре в Париже. Познакомил фотографа с этими моделями его друг — знаменитый франко-немецкий художник-авангардист Макс Эрнст.

Man Ray, 'Mathematical objects' (1934—1936)

Грэм Харман о своих научных руководителях

В магистратуре Университета штата Филадельфия в Пенсильвании Грэм Харман занимался феноменологией под руководством известного американского философа Альфонсо Лингиса, переводчика на английский язык Эммануэля Левинаса и Мориса Мерло-Понти. Он всегда неизменно тепло о нём отзывался:

💬С 1990 года именно Альфонсо Лингис своим примером и поддержкой удерживал меня на правильном пути. Его поразительно реалистическая версия феноменологии, а также его захватывающая проза, необычный образ жизни и наше общее происхождение как американцев из маленьких городков Среднего Запада, которые хотели увидеть мир, были большим вдохновением во время моих в основном разочаровывающих лет обучения в докторантуре💬.

Опыт обучения в докторантуре для Хармана действительно был сложным. Он решил взяться за Хайдеггера, но дело не шло. В тот момент он расстался с девушкой, грустил, подрабатывал спортивными репортажами для местного медиа и не понимал, что делать с диссертацией. Всё изменилось после прочтения работ знаменитого процесс-философа Альфреда Норта Уайтхеда и гораздо менее известного баскского католического философа Хавьера Субири.

Но его интерпретация Хайдеггера через призму Уайтхеда и Субири оказалась слишком неортодоксальной для молодого, но уже консервативного хайдеггерианца Уильяма МакНилла, который руководил диссертацией Хармана в Университете ДеПола в Чикаго. МакНилл был британцем и – всего на семь лет старше Хармана.

💬Даже в более поздние годы он не мог представить меня аудитории без язвительных замечаний💬, – вспоминал позже Харман.

Лингису Харман посвятил целую главу в своей “Партизанской метафизике” (2005), а на МакНилла даже ни разу не сослался.

На фото – Альфонсо Лингис.

Четвёртая лекция из цикла “Объектно-ориентированная онтология” уже доступна в моём канале на Boosty. На этот раз речь пойдёт о том, как ООО вышла на свой пик популярности.

– Задача демаркации ООО со смежными теориями
– Гиперболический метод Грэма Хармана
– Мануэль ДеЛанда: теория ассамбляжа
– Бруно Латур: акторно-сетевая теория
– Квентин Мейясу: спекулятивный материализм

– Публикация ключевых работ четвёрки ОО философов (2011–2013)
– Грэм Харман “Четвероякий объект”, 2011
– Другие работы Хармана этого периода
– Леви Брайан “Демократия объектов”, 2011
– Иен Богост “Чужая феноменология”, 2012
– Тимоти Мортон “Гиперобъекты” и “Реалистическая магия” (2013)
– Уход Леви Брайанта и создание машинно-ориентированной онтологии

– Пик популярности ООО
– Серия “Уроки объектов” (с 2015)
– Харман переезжает из Каира в Лос-Анджелес (2016)
– Харман и Мортон в топ-50 ныне живущих философов и в топ-100 самых влиятельных людей в области искусства (2015–2016)
– Работы Хармана, Мортона и Богоста 2015–2017
– Выход на широкую аудиторию – издательство Penguin Random House
– Тимоти Мортон “Стать экологичным”, 2017
– Грэм Харман “Объектно-ориентированная онтология: новая теория всего”, 2018
– Тимоти Мортон “Всё искусство экологично”, 2021

Как всегда к лекции прилагается презентация и материалы для самостоятельного чтения.

Предыдущие лекции:
#1. Одинокий волк Грэм Харман
#2. Спекулятивный реализм
#3. Четвёрка объектно-ориентированных философов

И к действительно важным новостям. Синий “экран смерти” в Windows теперь станет зелёным.

#объектдня

Гиперболический Квентин Мейясу

💬Представьте себе абсолютный триумф философии Квентина Мейясу к 2050 году. Корреляционистская философия превратилась в дымящиеся руины, вызывающие жалость лишь в тех редких случаях, когда она не становится объектом публичных насмешек. Нетотализируемость миров стала основной истиной философии, известной каждому студенту к двадцати годам. Наследники Мейясу спорят только по поводу конкретного перечня стадий появления (“Является ли скачок от растений к животным или от рыб к амфибиям таким же большим сдвигом, как скачок между материей и жизнью?”), но не по поводу самой темы появления. Его доказательство непротиворечия и отказ от достаточного основания воспринимаются как общие места, отмечаемые даже его сокращающимся числом оппонентов.

Когда до его 83-го дня рождения остаются считанные месяцы, великий мудрец с улицы д'Ульм принимает студентов с типичной доброжелательностью, очень довольный успехом последних пятидесяти лет. Вопреки всему, даже концепция виртуального Бога успела укорениться в общественном сознании. Бывшие левые атеисты уже давно встали под знамена мессианской справедливости, а поблекшее имя Николя Саркози стало символом национального позора.

Даже христианская теология была потрясена до основания философией Мейясу, и только самые архаичные священники продолжают утверждать, что Бог уже существует. Опрос, проведенный LeMonde в статье о Мейясу, показал, что 80% европейских учёных теперь буквально надеются на возрождение людей, умерших самой ужасной смертью. Со времен Канта интеллектуальный климат мира не менялся так заметно благодаря творчеству одного мыслителя. Хотя такой сценарий не выглядит как “вероятный”, именно Мейясу, как никто другой, научил нас не обращать внимания на вероятное и маловероятное, когда речь идет о самых общих чертах любого мира.

Среди оставшихся мелких соперников в 2050 году – объектно-ориентированная философия. Несмотря на то, что эта школа всеми рассматривается как антимейясусская, её приверженцев (включая ее 82-летнего основателя) уже покорили большинство утверждений французского философа. Развитие “Несуществующего божественного” в серии мощных продолжений привело к прозрениям, которые просто слишком сильны, чтобы им сопротивляться. Почти все захвачены господствующим духом эпохи. Тем не менее, сомнение всё ещё остается. Несмотря на все более маргинальный статус, объектно-ориентированная школа всё же не до конца покинута, и её пожилого президента просят дать простое объяснение, почему.

Назойливый журналист задает вопрос:
– Почему вы продолжаете выступать против спекулятивного материализма, если сами теперь убеждены, что он в основном правильный?.

Философ отвечает примерно следующее:
– То, что он сделал – удивительно. Я помню, как в начале века появились его книги. В этих работах было много перспективного, хотя трудно было представить, что некоторые положения когда-нибудь станут мейнстримом. Абсолютная случайность и виртуальный Бог? Возрождение мёртвых? Философия сейчас намного интереснее, чем в 2005 году, и в этом есть и его заслуга. Тем не менее, вы правы, когда говорите, что я не вполне удовлетворен. Что меня всегда беспокоило, так это отношение к принципу достаточного основания. Вся его система была своего рода набегом на достаточный разум, как викинги, гребущие вверх по Сене, чтобы атаковать Нотр-Дам в тумане, но на этот раз успешно. Никто не защитил собор, но кто-то должен был, и даже мог. <…> 💬.

И дальше ещё несколько страниц плотных аргументов против философии Мейясу

Грэм Харман. Квентин Мейясу: философия в процессе становления, 2011

Гиперболический Мануэль ДеЛанда

💬Представим, что в 2030 году онтология ДеЛанды сметает всех конкурентов, приобретая статус канонической классики или абсолютной догмы. ДеЛанда заменил аналитическую философию как воплощение философского мейнстрима – возможно, с отколовшимися фракциями (гарвардские и оксфордские деландианцы), но без существенных разногласий. Давайте на минуту представим себе этот сценарий и попробуем подумать о том, в чем мы будем чувствовать себя раскрепощенными, а в чем - стесненными или подавленными.

Непосредственные преимущества гегемонии ДеЛанды были бы очевидны. В 2030 году ясная философская проза снова входит в моду. Континентальный лагерь больше не осуждают за “расплывчатость”, литературный пафос и пустословие. Что ещё более важно, в моду снова входит реализм. Но в отличие от прежнего старомодного реализма, Zeitgeist 2030 года учитывает многослойность реальности, предлагая “плоскую онтологию” различных ассамбляжей (будь то общества, машины или атомы), а не произвольно указывая на то, какие вещи реальны, а какие являются простыми агрегатами. Нет никакой опасности рецидива “эссенциализма”, поскольку сущность была изгнана из описания, несмотря на новый реализм. Это мощная, гибкая онтология, полностью осведомленная о последних достижениях во всем – от физики до историографии, от геологии до кинематографа. Она богата эмпирическими знаниями, как это уже видно из интригующих размышлений ДеЛанды о рынках и человеческих разговорах. И подана она с особым колоритом и страстью.

Это привлекательный портрет ближайшего будущего философии, и поводы для жалоб кажутся незначительными. Но, получив столько благ, жадность, присущая человеческой природе, заставляет меня желать большего. Если бы мы были бунтарями против гегемонии ДеЛанды в будущем, против чего бы мы могли восстать?

Как уже говорилось ранее, одной из незанятых комнат в философии 2030 года будет причинность. Чего бы мне больше всего не хватало в деландистской вселенной, так это адекватной теории причинно-следственных связей. <…>

Проблема в том, что ДеЛанда определяет двойную ось своей онтологии в терминах возможностей, а не свойств. Каковы свойства дерева как такового, кроме его способности служить материалом для более крупных агрегатов, объединять и надстраиваться над более мелкими, или его двойственной склонности закрываться от окружающей среды, но в то же время проникать в нее? Неясно, где мы находим само дерево в деландианской модели, поскольку оно регистрируется только через воздействие на другие ассамбляжи, которые, в свою очередь, обладают свойства только по отношению к другим ассамбляжам, при этом горячая картошка реальности передается дальше, и ничто фактическое не берёт на себя окончательную ответственность за собственную реальность. Таким образом, дерево становится специфическим, реляционным состоянием дел, а не автономным объектом. <…>

“Свойства без возможностей! Актуальное без реляционного!” – таковы возможные лозунги антиделандистского повстанческого крыла в 2035 году.

Если дерево само по себе не может быть сведено к своим возможностям, то оно должно иметь совершенно нереляционную структуру, но всё же актуальную, а не виртуальную. И тем не менее деревья, грибы и ослы должны как-то взаимодействовать, иначе ничего бы не произошло. Каким-то образом объекты соотносятся, не соотносясь, и только здесь возникает настоящая проблема причинности. И эта проблема – то, чего мне всё ещё не хватает в 2030 году💬.

Грэм Харман. Онтология ДеЛанды: ассамбляж и реализм, 2008

Гиперболический метод

Грэм Харман придумал забавный подход к историко-философским исследованиям – гиперболический метод.

Он применил его, как минимум, трижды – по отношению к Мануэлю ДеЛанде (DeLanda’s Ontology: Assemblage and Realism, 2008), Бруно Латуру (Prince of Networks: Bruno Latour and Metaphisycs, 2009) и Квентину Мейясу (Quentin Meillassoux: Philosophy in the Making, 2011):

💬Метод заключается в том, чтобы больше не придираться к предполагаемым ошибкам философа, которые, как правило, относительно тривиальны. Вместо этого гиперболический метод представляет себе полный триумф философа, фокусируясь на достоинствах, а не на недостатках. Затем мы спрашиваем себя: чего бы ещё не хватало философии этого конкретного мыслителя для полной победы? Что мне мешает прекратить свои индивидуальные усилия и принять этого мыслителя как последнего героя всех философских усилий? Хотя этот метод может быть уничижительным, когда применяется к работам специализированных философов (которые не претендуют на всеобъемлющее видение мира), он кажется правильным для работы с систематическими философами, такими как Мейясу. В конце концов, любые детальные претензии к тем или иным аспектам его трудов менее интересны, чем то, чего он уже добился: смелое построение новой системы спекулятивной мысли. Мейясу заслуживает гиперболического прочтения💬.

Грэм Харман. Квентин Мейясу: философия в процессе становления, 2011

Примеры применения этого метода смотрите ниже

👇👇��👇👇

Мануэль ДеЛанда и Квентин Мейясу

Сегодняшний объект дня.

#объектдня

Грэм Харман и Бруно Латур: друзья-оппоненты

Бруно Латур стал для Грэма Хармана не только другом, но одним из первых и главных спарринг-партнёров, через критику которого он оттачивал свой метод и формировал свою теорию. Тем более, что на первых порах объектно-ориентированную философию частенько путали с акторно-сетевой теорией.

Харман познакомился с работами француза в 1998 г., и они “стали великолепным лекарством от пост-Хайдеггерианского похмелья”. В присутствии Латура Харман впервые использовал термин “объектно-ориентированная философия” – это произошло 11 сентября 1999 г. на конференции в Университете Брунеля в Лондоне. Чуть раньше в том же году он сделал доклад под названием “Бруно Латур. Король сетей”. Профессор Билл Мартин посоветовал Харману послать этот доклад Латуру. Так началась их переписка. А в 2003 г. Харман пригласил Латура к себе в Каир. По словам француза, это был второй раз в жизни, когда он выступал на философском факультете.

А чуть позже “король” превратился в “государя” – с явной отсылкой к Макиавелли.

5 февраля 2008 года в Лондонской школе экономики между Харманом и Латуром, наконец, прошли публичные дебарты. Их инициировала исследовательская группа аспирантов Actor-Network Theory-Heidegger Meeting (ANTHEM). Поводом стала рукопись книги Хармана “Государь сетей”, которая вышла годом позже (Re.Press, 2009). В ней Харман рассматривал Латура как метафизика. Дебаты шли почти три с половиной часа, кроме Латура и Хармана в них в качестве спикеров выступили ещё три человека. Отредактированная стенограмма дебатов вышла отдельной книгой под названием “Государь и Волк” (Zero Books, 2011). Государем был, ясное дело, Латур, а Харман – Волком. Француз часто называл своих критиков стаей преследующих его волков.

Позже Харман специально возвращался к критике АСТ ещё в двух работах: “Бруно Латур: пересобирая политическое” (Pluto Press, 2014) и “Имматериализм” (Polity Press, 2016).

Без сомнений, оба философа повлияли друг на друга. Хотя Харман и называл АСТ теорией надрыва объектов, он отдавал должное почти пророческой настойчивости Латура на включении в социальные процессы нечеловеческих акторов. Латур же под влиянием Хармана предложил понятие объектно-ориентированной политики (“Исследование способов существования”, 2013).

После смерти Латура 9 октября 2022 г. Харман написал в своём блоге:
💬Он стал одной из главных фигур в моей жизни и работе. Огромной удачей было наблюдать за развитием его философии на протяжении более чем двух десятилетий и видеть бурный рост его популярности💬.

На фото: Харман и Латур в ЛШЭ.

Ещё немного о том, как некоторые философы читают других философов

💬Профессор Стив Фуллер из Уорика на прошлой неделе опубликовал довольно путаный пост под названием “Темная экология как высшая мизантропия”.

Во-первых, он смешивает Тимоти Мортона с Ником Лэндом на основании не более прочной связи, чем общее прилагательное “темный”. Я, конечно, восхищаюсь стилистической бравадой Лэнда, и, судя по рассказам, которые я слышал (лично с Лэндом я не встречался), он кажется возмутительно харизматичной фигурой, с которой было бы интересно провести время. Но его интеллектуальное влияние на объектно-ориентированную теорию равно нулю. Фуллер просто повторяет типичную для блогосферы 2009 года ошибку, не потрудившись разобраться в различных направлениях спекулятивного реализма.

Во-вторых, нет ни капли “мизантропии” в утверждении, что люди не заслуживают того, чтобы быть онтологической половиной вселенной. Здесь нужны философские дебаты (и мы уже давно ведём их между собой), но эта дискуссия не может начаться должным образом, если люди воспринимают мое утверждение о том, что люди и не-люди должны быть онтологически размещены на одной ступени, как: “люди ничего не стоят”. Мне кажется, что можно наделить человеческие существа достаточной ценностью, не резервируя под них половину онтологии и не запихивая все триллионы других видов существ в космосе в другую, такого же размера, половину. Проще говоря, Фуллер слишком задирает планку человеческого самолюбия💬.

Из блога Грэма Хармана, 2014

В наших краях Александр Дугин примерно так же путает Мортона и Хармана с Ником Лэндом, обвиняя их в мизантропии.

Капуто против Хармана

Джон Капуто пишет в “Настойчивости Бога” (2013):

💬Неудивительно, что воинствующие реалисты обеспокоены тем, что говорит Латур. Неудивительно, что они задаются вопросом, не впал ли он, подобно злому ангелу, в грех корреляции. Не бойтесь, заключают Харман и Мейясу, Латур без греха. Сгрудившись, как ватиканские дипломаты, над опасными словами откровенного священника – в действительности скорее над монахинями, потому что священники в основном молчат – пытаясь уловить запах ереси, они решают, что, хотя он и говорит опасные вещи, он не является еретиком в их самопровозглашенной “школе”. Я бы предположил, что причина этого в том, что никто не является тем, кого они называют корреляционистом, а тем, кто им является, больше поможет терапия, чем спекулятивный реализм. Латур уже поставил этот диагноз под названием “вера”. Оказывается, сами воинствующие реалисты – единственные, кто питает наивную веру в наивную веру, которую они связывают с именем “корреляция”💬.

Грэм Харман отвечает ему в своём блоге:

💬Во-первых, Капуто совершенно не чувствует контекста. В 1990-е годы (будучи ещё докторантом философии) я был, пожалуй, буквально единственным человеком в американской континентальной философии, который воспринимал Латура всерьёз и писал о нём, в то время как Капуто монотонно повторял: “Слава Деррида, слава Деррида, слава Деррида, слава Деррида…”. Но теперь Капуто пытается отлатурить меня. Ладно, по крайней мере, Латура теперь читают в этих кругах, и это главное.

Хотя Капуто в своей книге делает сноску на “Государя сетей” [прим. – книга Г.Х о Латуре 2009 года], он, кажется, не понимает её смысла. В каком смысле мы с Мейясу находимся на одной волне в отношении Латура? Почти ни в каком. Моя книга, конечно, содержит критику позиции Латура, но только на фоне того, что я называю его самым важным философом из ныне живущих, чего вы никогда не услышите от Мейясу (и, вероятно, даже от Капуто – готов ли Капуто согласиться со мной, что Латур важнее Деррида?).

Капуто, кажется, просто одержим идеей, что мы называем Латура “корреляционистом”. Но это не так, хотя Капуто каким-то образом пытается представить этот вывод как результат высокомерного ватиканского конклава. (Я не понял замечание о монахинях, но предполагаю, что это была какая-то неуклюжая игра на публику). Я считаю, что Латур – реляционист, но ни в коем случае не корреляционист. Мейясу считает, что Латур – метафизик-виталист а-ля Уайтхед (и а-ля Харман, если уж на то пошло). Можно не соглашаться с каждым из нас или с обоими, но я не понимаю, почему философское несогласие с Латуром по тому или иному пункту равносильно суждению о том, что он является или не является “еретиком”. Риторика Капуто не только дутая, но и не попадает в цель.

Что касается “самопровозглашенной школы”, то это уже бесконечно пересказывалось в блогосфере, но большинство читателей этого блога прекрасно знают, что моя философская позиция гораздо ближе к позиции Латура, чем к позиции Мейясу. В этом отношении Капуто также демонстрирует внушающее тревогу отсутствие понимания.

Кроме того, Капуто, кажется, очень избирательно черпает из Латура. Ему нужна только антиреалистическая концепция науки, а об акторах и сетях он почти ничего не говорит. Но, опять же, для меня самое главное, что наконец-то американские континенталы начинают читать Латура. И я сомневаюсь, что провальное обращение Капуто с Латуром как-то серьёзно повредит репутации последнего.

У Капуто cложилась привычка быть очень раздражительным по отношению к более молодым людям в своей области – см. его раздражённую реакцию на Мартина Хёгглунда💬.

Короче, если резюмировать сказанное Харманом: дед Капуто забыл принять таблетки. Попутал реляциониста с корреляционистом, монахинь каких-то приплёл, ну с кем не бывает?

А с Хёгглундом и правда нехорошо получилось.

Грэм Харман и Бруно Латур в Каире

Дремлющие объекты

Продолжение истории про сон и зебру:

💬Представим себе по-настоящему глубокий сон без сновидений. Кто-то возразит, что зебра не исчезает из мира во время сна, ведь даже в случае идеального сна она всё ещё лежит в саванне, в контакте с окружающей средой. Но я бы ответил, что это уже не зебра. Скорее, в этом случае части зебры остаются по отношению к миру, в то время как сама зебра, возможно, полностью уходит из мира. Сон не следует сравнивать со смертью и подлинным уничтожением зебры-существа: сон подразумевает, что вещь всё ещё существует, но просто без связи с чем-либо ещё. Подумайте, насколько важен сон для жизнедеятельности, составляя примерно треть нашего времени на этой планете, причём часть его приближается к глубокому состоянию без сновидений. Возможно, сон имеет метафизическую функцию не меньше, чем физическую: это своего рода условная смерть, в которой сущности изымаются из мира. И, возможно, это происходит чаще, чем мы думаем.
<…>
Остается вопрос, как объект переходит из состояния сна в состояние бодрствования. Нетрудно догадаться, что объект переходит от одного опыта к другому, прокладывая туннель через различные свои восприятия – к новым. Но как зебра может выбрать уход от объектов в сон, а затем снова вернуться к отношениям бодрствования? Ответ – в том, что она не может. Как и любой другой объект, зебра просто – то, что она постоянно есть. Но это означает, что вхождение в сон или возвращение в состояние бодрствования не может быть вызвано самой зеброй. Только части зебры способны направлять её в новые ситуации того или иного рода. Другими словами, свобода воли существует не для объектов, а только для их частей. Сами по себе мы отрезаны от окружающей среды, но отчасти находимся во власти своих частей. Это странная обратная сторона принципа, согласно которому мы всегда выходим за пределы своих частей, но не всегда выходим из внешних отношений.
<…>
Будучи изъятыми из мира в качестве спящих объектов, мы скорее несвободны, чем свободны. Будучи только тем, что мы есть, мы не способны ни на что другое. Однако, в каком-то смысле мы всегда находимся внутри мира благодаря тому, что состоим из частей – и только поэтому мы свободны, а наши части выполняют работу свободы от нашего имени. Ведь в наших частях есть избыток сверх того, что необходимо, чтобы нас создать, и этот избыток позволяет происходить новым и неожиданным вещам.

Но эта идея была слишком странной, а бургундское в моей крови – слишком крепким, чтобы продолжать. Я снова повернулся к окну Латура, чтобы понаблюдать за бурей. Градины били по флагу, а зебра продолжала спать. И так происходит со всеми объектами. Нас пробуждают не наши собственные силы и не внешний мир, а мельтешащая внутри среда: части, которые мы никогда не исчерпаем и не освоим, несмотря на то что превосходим их. Дремлющая зебра, как и все другие объекты, ожидает града снизу💬.

Грэм Харман. Circus Philosophicus, 2010

Сон Хармана

Действие происходит в той же квартире. Бруно Латуру понадобилось отъехать ненадолго по срочным делам, а Грэм Харман остался с бутылкой Louis Latour наедине со своими мыслями.

💬Примерно через час после отъезда Латура начался сильный град. Поначалу он был едва ли достоин такого названия: безобидные гранулы, напоминающие наполнитель кресла-мешка. Но в привычной для таких бурь манере градины становились все крупнее, пока наконец не достигли ужасающих размеров. В этот момент на самой улице Дантона зазвучала автомобильная сигнализация, а вдалеке раздался жуткий, квакающий свист.

Только сейчас я заметил три странных флага, свисавших с шестов на здании напротив. На самом левом флаге был изображен зазубренный зеленый треугольник на поле глубокого вермильона. Флаг справа был менее заметен при таком направлении ветра, но, очевидно, представлял собой оптическую иллюзию с использованием туго закрученной спирали. Но именно флаг в центре сыграет важную роль в моей жизни: на этом знамени была изображена реалистичная зебра на фоне чистейшей лазури. В этом дремлющем животном было что-то знакомое, и я вскоре вспомнил, как однажды использовал зебру в качестве примера для своей теории спящих или дремлющих объектов. Именно над этой теорией я сейчас размышлял, продолжая попытки найти некую точку посредничества между философией Латура (которая не допускала никаких спящих объектов) и моей собственной (которая категорически требовала их наличия).

Должно быть, именно чрезмерное количество бургундского погрузило меня в глубокий сон, несмотря на сильный град. Вскоре я увидел сон, и читатель будет удивлен, узнав, что этот сон целиком состоял из курса теории множеств для начинающих. Муза Талия явилась в своей улыбающейся маске и призвала меня заняться этим искусством. С огнем и красноречием она утверждала, что онтология и математика – одно и то же, и даже пугала меня своими прорицаниями о пустом множестве. В первых частях сновидения я с легкостью перемещался по обширным областям этой дисциплины в той сжатой и вызывающей удовлетворение манере, которую позволяют только сны. В целом я чувствовал себя наиболее спокойно, когда ограничивался понятиями Пеано и Рассела, хотя наяву почти не изучал их.

Однако когда Талия заговорила о теоремах Цермело-Френкеля, одобренных философией Бадью, моё сердце забилось в панике. Талия, казалось, смеялась, а я чувствовал, что всё глубже погружаюсь в песчаную равнину, на которой стоял, а умирающее красное солнце облучало меня смертоносными лучами. Но тут ситуация изменилась к лучшему. Откуда-то слева до меня донесся голос, который сначала был едва слышен сквозь помехи, как будто переданный с далекого звёздного зонда. Из этого хрипящего изначального состояния голос стал более механическим по тону, как у киборга, взывающего о помощи. И, наконец, он обрел форму успокаивающего голоса [политического философа] профессора [Питера] Халлворда, ещё одного не-специалиста в этой области, чья книга о Бадью замечательно разъясняла основные принципы множеств. Избежав таким образом предательства со стороны Талии, я погрузился в ещё более глубокий сон в самом сновидении.

В этот момент я снова проснулся в реальности Парижа. Град все ещё продолжался. Когда я выглянул в окно, флаг с дремлющей зеброй полностью развернулся на ветру перед моими глазами, и я представил себе миф, связанный с этим флагом, надеясь проверить его на Латуре после его возвращения. Но по разным причинам он впоследствии вылетел у меня из головы, и до сих пор он его не слышал💬.

Грэм Харман. Circus Philosophicus, 2010

Что за флаг увидел Харман из окна, сложно сказать, но предположим, что это была зебра D-Jungle от Dior. О дремлющих объектах и причём там зебры – читайте в следующих постах.

Харман, Латур и тролли

💬Философ Бруно Латур – прекрасный хозяин для тех, кто посещает его квартиру в Латинском квартале Парижа. Сын знаменитой винной династии, он всегда держит для гостей в запасе несколько бутылок Corton. Желающим может предложить даже сигару после ужина. Но мне это предложение больше не делают во время визитов на улицу Дантон, поскольку Латур прекрасно осведомлен о моем пристрастии только к одному средству курения – shisha (кальяну), этой ближневосточной богине с яблочным ароматом.

Однажды в его доме мы говорили об этом почтенном приспособлении двора Акбара Могола, когда мои мысли обратились к облакам дыма, выходящим из его трубки. По ассоциации идея дыма сразу же привела к тесно связанному с ней понятию пара. И когда я думал об этом слове в присутствии Бруно Латура, я не мог не вспомнить “Почему критика выдохлась?” (Why Has Critique Run Out of Steam?)*, его президентскую лекцию 2003 года в Стэнфордском университете, позже опубликованную в журнале “Critical Inquiry”.

Сидя в креслах на скрипучем деревянном полу (и, как всегда, без фоновой музыки), мы долго обсуждали эту стимулирующую лекцию, с основными принципами которой я полностью согласен. Латур был настроен слушать и вежливо позволил мне рассказать о недавней мутации критика в полноценного тролля: этого презренного и безнадзорного персонажа соляных пустошей интернета.

Мой тезис заключался в том, что тролль – это новый преемник прошлых фигур анти-философии: софиста, педанта, инквизитора и других. Я утверждал, что тролль – это вырожденная форма критика, не связанного никакими собственными обязательствами и выпущенного на волю, чтобы сомневаться и критиковать то, в чем можно сомневаться и критиковать, а не то, что действительно заслуживает опровержения. Полная версия моих аргументов скоро появится в отдельной работе, и поэтому я не буду подробно останавливаться на ней здесь. Суть в следующем: мы с Латуром согласны в том, что критический метод сегодня находится в упадочном состоянии.

В чем мы по-прежнему расходимся, так это в вопросе о том, может ли объект быть реальным, даже если он не влияет ни на что другое или вообще не имеет отношения ни к чему другому. Этот спор между нами возник много лет назад и в целом идёт по хорошо проторенному пути💬.

Грэм Харман. Circus Philosophicus, 2010

* – Латур посвятил эту лекцию Харману.

Ночные объекты

ООО и буддизм

Тимоти Мортон довольно долго практиковал буддизм. В частности, он занимался дзогчен и, судя по всему, имел кое-какие посвящения, о чём говорит наличие у него тибетского имени – Гъюрме (Gyurmë). В своём блоге он довольно много времени уделял объединению ООО и буддизма. Вот один из примеров:

💬ООО не является формой буддизма. Буддизм – это форма ООО.

Как и ООО, буддизм – это форма реализма (со всем уважением к тем, кто думает иначе, – вы ошибаетесь!). Природа Будды, например, реальна.

Некоторые буддийские объекты НЕ ИЗМЕНЯЮТСЯ. Какие? Реальные.

Природа Будды реальна; сансара состоит лишь из чувственных объектов. Конечно, кажется, что всё меняется. Это называется “сансара”.

Все объекты одновременно имеют реальную и относительную (relative) стороны. Реальная сторона изъята. В буддийском языке “изъятый” – это “пустой”.

В ООО “дхарма” означает “объект”. “Неделимый” означает “не состоящий из других вещей“, а “простой” – “не обусловленный другими вещами“. Таким образом, этот объект – НЕ-РЕЛЯЦИОННЫЙ (non-relational)💬.

Из блога Тимоти Мортона, 02.10.2011

Элементы этого объединения мы можем найти в его Realist Magic (2013) и в Humankind (2017).

В 2015 году у Мортона вышла книга, специально посвящённая буддизму, Nothing: Three Inquiries in Buddhism, в со-авторстве с писателем и журналистом Маркусом Буном и культурологом Эриком Кэздиным. Она состоит из трёх больших эссе: Мортона – называется “Буддофобия” и посвящено критике стереотипного западного взгляда на буддизм как нигилизм и философию ничто.

В 2024 году в своей книге Hell: In Search of Christian Ecology Мортон признался, что пережил обращение в христианство. Но это уже другая история.

Узреть равенство вещей
значит обрести свою сущность, неподвластную времени.
С чем сравнить то,
что ничем не обусловлено и ни с чем не связано?

Узри покой в движении и движение в покое –
движение и покой исчезнут.
Когда нет противоположностей,
не нужно и единство.
Этот великий предел –
неизречен и неисчислим.

Сэнцань

Несколько тезисов о красоте

💬Когда вы переживаете красоту, вы ощущаете в своём внутреннем пространстве свидетельство того, что по крайней мере одна вещь, которая не является вами, существует. Мимолетный след в вашем внутреннем пространстве – вам не нужно доказывать, что вещи реальны, ударяя их или поедая. Ненасильственное сосуществование без принуждения. Существует неразрешимость между двумя сущими – мной и не-мной, вещью. Красота печальна, потому что она непостижима; в ней есть элегическое качество. Когда мы хватаемся за неё, она исчезает, как если бы я опустил руку в воду. И всё же она появляется.

Красота виртуальна: я не могу сказать, пребывает ли красота во мне или в вещи – она как будто находится в вещи, но её невозможно туда поместить. Сослагательное наклонение, плавающее “как будто”, виртуальной реальности красоты немного укачивает – вещь испускает тяговый луч, в вихре которого я оказываюсь; я меняю направление. Эстетическое измерение говорит нечто истинное о причинности в современную эпоху: я не могу сказать наверняка, каковы причины и следствия, не прибегая к незаконным метафизическим приемам. Что-то слегка зловещее налицо – существует базовая запутанность, такая, что я не могу сказать, кто или что её запустил.

Красота – это данность данных. Вещь воздействует на меня прежде, чем я смогу её вместить, использовать или осмыслить. Я как будто слышу, как вещь дышит рядом со мной. С точки зрения аграрного белого патриархата, происходит нечто неуловимо “злое”: нечто уже вцепилось в нас, и это демоническое в той мере, в какой оно “откуда-то извне”. Эта “насыщенная” демоническая близость – важнейший ингредиент экологического бытия и экологического сознания, а не какая-то там Природа💬.

Тимоти Мортон, лекция Dark Ecological Chocolate, прочитанная в норвежском Свансвике во время Dark Ecology Journey 2016

Исландская певица Бьорк была так впечатлена работами Тима Мортона, что вступила с ним в переписку по электронной почте, чтобы тот помог ей понять своё место в мире.

Переписка в итоге вошла в издание Bjork: Archives (2015).
- - - - - - - - - - - - - - - - - - -

💬 ты будешь смеяться , но вчера вечером я пыталась объяснить ООО другу в электронном письме после нескольких порций виски , ха ха

решила поделиться этим с тобой :

🔙 я кое что читала по ООО , парень , ссылку на которого я тебе посылала , тимоти мортон
полагаю , он ПОВОРАЧИВАЕТ апокалиптический ракурс в сторону надежды или , по крайней мере , делает попытку

его тезис в том , что апокалипсис уже произошёл , и мы должны выйти из парализованного состояния и отреагировать .
у него много юмора , что просто невероятно .
я думаю , что мне ближе более звуковое направление OOO , про теорию струн и про то , что в ядре атома всё вибрирует и резонирует, а 20-й век был веком причины и следствия и таблицы элементов .
но сейчас речь идет больше о магнитной силе cолнца , о том , что мы сейчас открываем : как на субатомном уровне , так и в больших масштабах : как магнетизм нашей солнечной системы намного продуктивнее , чем жизненные пути наших звезд .
прости , звучит безумно , но если ты думаешь об этом как о звуке , то это очень интересно , как мы наконец-то открываемся резонансу ...
хммм … возможно , слишком амбициозно объяснить это в коротком е-мейле
( я виню в этом виски ) 🔜

ха ха ха и если пойти ещё дальше : мне больше всего нравится нравится нравится , как это связано с анимизмом , что в каждом объекте есть душа . и это требует разных реакций на экологию ?
каждый ноутбук , каждая птица , каждое здание 💬

Из письма Бьорк к Мортону (стиль сохранён)

Харман. Начало

💬По иронии судьбы, но, возможно, и неудивительно, моя мать увидела, что я философ, раньше, чем я сам. Когда мне было 13 или 14 лет, профессор философии, живший в нашем городе, предложил краткий курс по этому предмету, и мама записала меня на него без моей просьбы. Это было довольно стандартное введение, на котором мы читали Платона – “Апологию Сократа”, “Критон” и “Федон”. В том возрасте я воспринимал эти диалоги не более чем скучные и благочестивые рассуждения о добродетели, мудрости и т. п. Я не был готов к Платону.

В какой-то момент в течение следующего года или двух мама снова записала меня на вечерние занятия по философии права, которые вёл в нашей средней школе один харизматичный преподаватель. Этот предмет заинтересовал меня несколько больше. Мы обсуждали конкретные случаи, например, когда два человека в спасательной шлюпке съели третьего, чтобы выжить: должны ли они быть признаны виновными в убийстве или нет? Но всё равно я не чувствовал в себе призвания к подобным вещам. Но у нас дома был набор энциклопедий – опять же приобретённый моей мамой, блестящим человеком, хотя и без особого формального образования, – и я часто читал в них статьи.

Однажды вечером, в возрасте 16 лет, я решил прочитать статью “Философия” в энциклопедии. С этого момента я подсел на неё. На этот раз меня заинтересовало то, что в статье история философии была представлена как конкурирующий набор радикальных теорий о реальности. Другими словами, это был мой первый контакт с метафизикой, а не с философией как дискурсом о справедливости или праве; и этот первый вкус метафизики был более ясным и волнующим. В душе я метафизик, и это был тот вход в философию, который мне был необходим💬.

Из интервью Грэма Хармана журналу Philosophy Now (issue 139, 2020)