[* Примечание от переводчика французского издания «Мотормена»: 15 декабря 2010 года Дэвид Оули прислал мне следующее уточнение: «Я действительно работал с Уильямом Берроузом, переводя его машинописи в электронный формат. Я готовил ему ужин по четвергам, сопровождал его на стрельбище, отвозил в клинику за метадоном. Я также был одним из людей, нёсших гроб на его похоронах. Но я никогда не записывал его сны. И уж точно не был их хранителем».]

Между слишком живой плотью происшествия с буквами и прохладной кожей понятия пробегает смысл. Так он проходит через книгу. Все проходит и происходит в книге. Все должно будет жить в ней. И книги тоже. Вот почему книга никогда не кончается. Она всегда остается страдать и бодрствовать.
« — Лампа на моем столе, и дом в книге.
— Наконец-то я буду жить в доме».
…………
« — Где находится книга?
— В книге».
Всякий выход из книги совершается в ней же… Писатель, строитель и хранитель книги, задерживается у входа в дом. Писатель — это прохожий, и его судьба в том, чтобы всегда оставаться на границе. «Кто ты? — Хранитель дома. — …Ты в книге? — Мое место у порога».
Жак Деррида 🤪 (1964/1967)
Эдмон Жабес и вопрос книги

Толпа людей, как плотная среда, через которую он продирался, давила и душила его в себе. Иномджон взбежал вверх по эскалатору, расталкивая беременных баб и мерзких вояк в лохмотьях застиранного камуфляжа. Апатичные корпуса разразились недовольным кряканьем и безучастным матом, но Джон их не слышал. Наружа звала его, как мутный свет неба манит утопленника. Он выскочил в глубокую ночь, внедрился в её ткань, словно объятый кундалини, впрыснул себя в её вулканизированную матку и поплыл внутри сгустком тканей, из которых извлекли генетический материал.
Из полуподвального кабака на улицу, по которой, ничего не соображая, плёлся Джон, вывалилась шумная компания с гитарами и девками. Они переговаривались ошалелыми синкопами, глотая гласные и гогоча. Джон потупил взор и закряхтел, продвигаясь им навстречу. Тротуар вылетал из-под его ног. Фигуры разноцветными жидкостями перетекали в его сторону. Джон замедлился, пересилил патологическую водобоязнь и постарался интегрироваться со средой. Один из парней размахнулся гитарой — изнасилованной гитарой, на которой, наверное, обычно играли спьяну и исключительно дискорды — и, прокричав ксенофобский лозунг, засадил барабаном инструмента Джону по голове.Туловище рухнуло, щека впечаталась в бетонный ромбик тротуара. Изнутри своего тела Джон наблюдал, как меняется угол его зрения по отношению к горизонтали, как улица встаёт набок, как грязная пешеходная дорожка отвешивает ему пощёчину. Как надвигается на него рифлёная подошва. Протектор дешёвого армейского ботинка с застрявшими в ламелях камешками и кусочками битого стекла состыковался с нижней челюстью Иномджона, образовав новое тождество. Непосредственно перед ударом его поглотило фенциклидиновое безразличие к своему телу, как будто ангельская пыль накрыла его волной сатори. Он почувствовал, что сознание покидает изложницу тела и целиком растворился в процессе фазового перехода. Формы предметного мира оплыли, как расплавленный парафин. Кристаллическую структуру воспринимаемого заволокло дыханием непостижимой черноты. Было в этой келоидной тьме что-то такое, что внушало Джону покой и желание погрузиться в неё без остатка. Он переплывал океаны красной ртути, готовясь растаять и принять участие в танце медленно перемешивающихся между собой фракций.

Смотри не перепутай!

Pack of dogs
Pack of wolves
Herd of horses
Herd of cows
Herd of elephants
Flock of birds
School of fish
Pride of lions
Pod of dolphins
Troop of monkeys
Crash of rhinos
Bloat of hippos
Waddle of penguins
Raft of penguins (если в воде)
Murder of crows
Mob of kangaroos
Barren of mules
Leap of leopards
Romp of otters
Murmur of starlings
Exaltation of larks
Ballet of nutcrackers
Parliament of owls
Flutterby of butterflies
Knot of toads
Labour of moles
Wisdom of wombats

Перевел эссе Бена Маркуса, посвященное Раймону Русселю, одному из самых оригинальных писателей двадцатого века, о котором на русском написано очень и очень мало.

Творчеству Русселя посвящали отдельные книги Фуко и Лейрис; Марсель Дюшан, посетивший театральную постановку «Африканских впечатлений» в компании Аполлинера и Пикабиа, переваривал увиденное на протяжении десятилетий; Сальвадор Дали снял фильм-оммаж «Впечатлениям»; множество скрытых цитат из произведений Русселя можно обнаружить в романе Жоржа Перека «Жизнь способ употребления»; Харри Мэтьюз и Энрике Вила-Матас утверждали, что «Locus Solus» полностью перевернул их представление о том, чем может быть литература, — и это только начало. Но больше всего среди многочисленных поклонников Русселя меня занимает Леонардо Шаши, автор популярных детективных романов про сицилийскую мафию, обнаруживший, что смерть Русселя от передозировки барбитуратов была вовсе не так случайна, как кажется на первый взгляд, ведь «места, где побывал Руссель, выбор отеля, даже положение матраса, на котором его обнаружили, основывались на словесных играх».

В 2007 году Orion Books выпустили "Моби-Дик в два раза короче", одно из серии компактных изданий канонических произведений. Сокращëнные не известно кем, эти издания были "сочувственно отредактированы", чтобы "сохранить все элементы оригиналов: сюжет, персонажей, социальный, исторический и географический фон, язык и стиль авторов". Однако в этом списке "всех элементов" отсутствуют отступления, текстура и странности — три литературные ценности, наиболее характерные для творчества Мелвилла.

Реакцией на оскоплëнную версию "Моби-Дика" было кропотливое воссоздание вырезанной плоти романа в сборке под названием

; или Белый Кит

которая содержит всë то странное и чудесное в тексте Мелвилла, чем издание Orion пренебрегло. Получился экспериментальный роман, ещё более причудливый, чем высушенный от эксперимента ампутант Orion. В предисловии редактор этого проекта подробно описывает как он работал с текстом и чего попытался добиться. Преуспел он или нет — судить не мне, но тут прям алхимическая работа, да...

Хлебниковъ

Гордон Лиш убедительно показывает, что написать роман проще простого.

Уильям Гэсс на пальцах поясняет за эстетическую структуру Предложения.

Мы устаём смотреть на дружное стаккато лоскутов эктодермы — что-то в наших негасимых импульсах перемыкает: пространство наполняется петлями из мяса, которые извиваются и вибрируют подобно психоделическому осьминогу африканской радуги. На закате душных дней полнолуние в перигее и вся масса снежным комом рулеточного шарика наяривает спиральный геликоид. Существо появляется в нашей лаборатории из пота и дыхания испытуемой и пялится на зеркальное отражение в наших глазах своими чёрными блестящими лукошками. Плоть вокруг его лохматого ануса испещрена дерматоглифами и рубцами. Короткий бурый хвостик совершает пищеварительные движения. Края хитинового макинтоша пожухли и свернулись в трубочки. Мускулистые шиповатые клешни неспокойно волнятся. Желатиновый затылок выражает недоумение. Шамкает жвалами, влажно переступает с ноги на ногу и разбивает лампу, полоснув по мембране бритвой усов. Осколки медленно оплывают на ворсистый пол. Яростный клёкот вырывается из его пасти и отражается от каждого разбитого кусочка. Мы встаём, подходим к стене, упираемся зрачками в клон стилизованной розочки на обоях — всматриваемся в изящные дуги сгеометрированных лепестков, взглядами оглаживая трескучую нежность промышленного дизайна. Сгусток слюны, нависший с подбородка пациентки, остыл и сделался суховато-грязным, как мёртвая паутина. Мы не дышим, а только умиляемся чертятам с обритыми наголо носами, что пляшут и цокают на изнанке слизистой оболочки её промасленного глаза. Влажно хлюпает её упругая раковина, когда существо нагнетает в ней давление не струганным осиновым колом, а мы хохочем над пневмостатическим парадоксом. Мясистый кронштейн оплетает паутинка липких выделений, этих милых в своей непосредственности подражаний молочно-серому мицелию не изъявленного тестикулярного советника, демонического фаллосоносца с остывшей периферии ада. Коитальные экзерсисы входят в завершающую стадию. А пока вялоокая пациентка льёт свою прозрачную мочу существу на уретру с тем, чтобы белые комки разбили ласковые струи на мириады шлаковых брызг. Разъярённый монстр наносит на карту её патологий черепно-мозговую травму, отхлестав скипетром по ушам. Он хочет проучить бестию, эту маленькую озорницу, преподать ей спорадический урок благочестия и щенячьей верности, но вместо этого запечатывает своей смрадной слизью горячую, плотную щель. У нас взрывается внутреннее ухо, и растопыренные клешни слухоловки являют благоухающую пионами Пизду Жизни.

графические нотные партитуры

Реконструкция средневизантийской нотации XIII в.
Earle Brown 1952
John Cage 1958
Cornelius Cardew 1963-1967
Cathy Berberian 1966
Andrzej Panufnik 1968-1969
Эдисон Денисов 1969
Brian Eno 1978
Hans-Christoph Steiner 2001
Liaisons, Roman Haubenstock-Ramati 2007
#чудесатое

Daniel Rich
Bibliothek, 2024

СЛУЧАЙ НА ЖЕЛЕЗНОЙ ДОРОГЕ

Выдающийся французский славист Люсьен Теньер, первым описавший в 1958 г. предысторию и историю русского слова «вокзал», поражался непредсказуемой цепи случайных обстоятельств, которая протянулась сквозь века: «Если бы Falkes de Bréauté не женился бы в XIII веке на вдове графа Девона, в 1950 г. железнодорожная станция во Владивостоке не называлась бы “вокзалом”».

После исследования Теньера удивительная история слова «вокзал» была уточнена лишь в деталях. Напомним ее основные этапы.

В начале XIII века авантюрист и головорез из Нормандии по имени Falkes, совершив убийство (по легенде, имя он получил от названия косы, которой убил некоего солдата, — ср. фр. faux, лат. falx ‘коса’), бежал в Англию и поступил на службу к королю Иоанну Безземельному, который впоследствии отблагодарил его, женив на вдове-графине. Вместе с женой заезжий нормандец получил обширные земельные владенья, в том числе место на правом берегу Темзы, ныне находящееся в черте Лондона. Здесь он выстроил себе поместье, и по его имени оно получило название Faukeshalle (ср.-англ. halle ‘дворец, замок, крупная усадьба’).

Авантюриста в конечном счете отравили, поместье исчезло, но место сохранило старое название и со временем получило форму Foxhall. Впоследствии эта земля перешла в собственность семьи Vaux, что, видимо, привело к изменению названия местечка на созвучное Vauxhall, которое фиксируется с XVI в.

В XVII веке здесь стали отдыхать лондонцы, затем был разбит увеселительный сад, популярность которого привела к тому, что слово Vauxhall, став нарицательным, отправилось кочевать по разным странам, обозначая развлекательные заведения.

В России это слово, как и сами воксалы, известно с 1770-х гг. В словаре иностранных слов Н. М. Яновского 1803 г. находим такую дефиницию: «Ваксалъ, или Воксгалъ; что на Англiйскомъ значитъ залъ; домъ, дворецъ, замокъ; мѣсто, куда собираются забавляться гуляньемъ, пляскою, музыкою, пѣнiемъ, игранiемъ въ карты и проч.».

В 1835 г. австрийский инженер Франц фон Герстнер, убеждая Николая I и других русских начальников в неочевидной финансовой и социальной привлекательности проекта первой железной дороги, писал, что жители Петербурга охотно будут ездить по ней в Царское Село и Павловск, чтобы отдохнуть от города и насладиться природой. Вероятно, поразмыслив немного, Герберт решил, что природы недостаточно, и предложил организовать прямо при конечной станции в Павловске «новое Тиволи парк развлечений в Париже, прекрасный воксал: он и летом и зимою будет служить сборным местом для столичных жителей; игры и танцы, подкрепление сил на свежем воздухе и в роскошной столовой привлекут туда всякого».

Железную дорогу построили, и на станции в Павловске, как и хотел инженер, в 1838 г. открыли здание концертного здания с рестораном — Павловский воксал. Не позднее конца 1850-х гг. это слово метонимически стало обозначать и здание уже любой железнодорожной станции.

Так закончилась эта долгая история. Слово «вокзал», безусловно заимствованное по своему облику, в смысловом отношении оказалось очень русским — в значении ‘крупная железнодорожная станция’ оно есть только в русском языке (и тех языках, которые заимствовали это слово из русского, например украинском и белорусском).

Эта словесная форма обросла различными ассоциативными связями, образует прецедентные высказывания, входит в относительно устойчивые сочетания: «Вокзал, несгораемый ящик…», «Нельзя ли у трамвала вокзай остановить», «Вокзал для двоих», «живем как на вокзале» и т. п.

И ведь ничего бы этого не было, точнее, было бы что-то совсем иное — если бы нормандский убийца не отправился в Англию, если бы не женился там на богатой вдове, если бы английский увеселительный сад оказался в другом месте, если бы Герстнер посчитал, что для привлечения внимания петербуржцев достаточно свежего воздуха, или если бы воксал построили не на самой станции в Павловске, а поодаль, или если бы, как часто бывает, деньги потратили, а ничего не построили.

И, представьте, даже этого последнего удалось избежать — вот что самое удивительное.

Задать вопрос @UchenyjBot

​​История про аббатису будет неполной, если не рассказать о контексте, в котором повстречалось это слово. В книжке «Человек языкатый рассказывается о Хильдегарде Бингенской, основавшей в 12 веке женский монастырь в Рейнской области Германии. Хильдегарда писала книги (например, «Книгу о внутренней сущности различных природных созданий»), сочиняла церковные гимны и даже стала официальной пророчицей, к которой обращались римские папы. Но самое интересное, что она изобрела собственный мистланг под названием Lingua Ignota (неведомый язык). К сожалению, дор нас дошёл лишь список существительных, из которых достаточно сложно извлечь информацию о грамматическом строе языка. Вот несколько интересных фактов о Lingua Ignota:

- аббатиса изобрела около тысячи слов: у 700 из них прослеживаются латинские, а у 300 - германские корни. Такой смешение объясняется стремлением собрать из обломков тот самый язык, которым пользовались люди до разрушения Вавилонской башни;

- почти все слова можно разделить на рубрики, из которых четко выделяется пять. Aigonz («Бог») открывает раздел, посвященный духовным сущностям, членам семьи человека и больным людям (видимо, болезни и семья – способ взаимодействия человека с духовным). Hoil («голова») начинает раздел, в котором приведены части тела. Kelionz («папа римский») – здесь все, что имеет отношение к устройству церкви. Dilzio («день») – время. В пятый раздел –Duneziz («поддевка», «нижняя одежда») – входит названия одежды, инструментов, предметов кухонной утвари;

- в золотом реликварии Хильдегары Бингенской хранится ее сердце и (внезапно) язык!

К сожалению, фотографии реликвария я не нашёл, зато есть иконы с изображением аббатисы

Отцынями

Наткнулся в книжке на феминитив «аббатиса», который по данным корпуса используется в письменных текстах на русском языке с середины 19 века. Если учесть, что в основе лежит еврейское слово «aba» (отец), то получается, что настоятельниц женских монастырей называют «отецками».

Давненько же здесь не появлялось Хьюберта Селби, а меж тем переведён десятый рассказ из пятнадцати. Две трети сборника позади! И тут у нас фирменный разгон до сотки за 3,3 — пунктирная экспозиция, молниеносное закипание, взрыв и обрыв, и вот ты хлопаешь глазами посреди чёрной воронки: что это только что было? — а в ответ лишь рокот отгремевшей ярости, что отражением прокатился в твоём разуме туда-сюда ешё разок-другой, как неуютная правда о том, что ты пытался забыть...

ПРЕДЗАКАЗ

Главное: огромное спасибо всем, кто все это время донатил на книгу, без вас этот проект бы не состоялся! С вами свяжутся и отправят вам ваши экземпляры.

Ну а тем временем мы объявляем предзаказ на "Распознавания" Уильяма Гэддиса.

968 стр.
переплет
суперобложка
тиснение

Цена книги — 1600 рублей.
Цена доставки — 500 рублей.

Осуществить предзаказ можно, перечислив деньги на карту 4817 7601 0899 5741.

На почту kongresswbooks@gmail.com присылайте сразу чек/скрин об оплате и данные для отправки:

имя и фамилия
номер телефона
удобный пункт СДЭК

Бесплатный самовывоз будет работать по адресу: Москва, Оружейный переулок, д. 41 по будням с 10 до 17 часов.

При заказе любого количества экземпляров стоимость доставки не меняется.

Антуан Володин рассказывает, как в пять лет разочаровал Мориса Бланшо (а эхо «Начяла» можно обнаружить в романе «Писатели»):

Когда вы начали писать?

Я написал первый рассказ еще до того, как выучил все буквы алфавита, и, разумеется, до того, как узнал правила их произношения. Текст этот датируется 1955 годом. Он написан свинцовым карандашом на трех тетрадных обложках. Любопытно, что у него было название, «Начало», записанное «Начялом». После этого мне пришлось писать, чтобы продолжить начатое. Сегодня же мне кажется, что я пишу, чтобы с ним закончить. Должен сказать, это первое творение меня очень занимает, потому что в нем были зачатки тех тем, что пронизывают некоторые мои книги: путешествия, контакты между разумными, но нечеловеческими видами, таинственность и страх — следы, по которым можно воссоздать отдельные эпизоды или даже всю историю в целом. 1955-ый — как давно это было! В том же году я повстречался с Морисом Бланшо в первый и последний раз в жизни.

С Морисом Бланшо?

Да. Я учился игре на пианино дома у его сестры, Маргерит Бланшо. Поскольку мы с братом вместе были невыносимы, эта милая женщина занималась с нами по отдельности. И вот, ожидая своей очереди взяться за La Méthode Rose, я сидел на кухне. Мне она казалась странным местом, в котором тревожно было находиться, рядом с холодной плитой, лицом к эмалированной раковине, в окружении запахов старого дома. Я просидел там в неподвижности минут десять, как вдруг кто-то вошел: высокий и устрашающего вида мужчина. Он что-то искал среди расставленных на полке банок. Что-то бормотал себе под нос. И поначалу не замечал моего присутствия.

А затем?

Затем мы немного пообщались. Он спросил, не знаю ли я, где «она» держит сахар. Думаю, он говорил о своей сестре.

И ваш диалог получил какое-то продолжение?

Нет. Я чувствовал себя неловко. И ничего не знал о сахаре. Я поспешно пролепетал ответ. Морис Бланшо ушел. Выглядел он разочарованным. Наши отношения оборвались и с тех пор уже не возобновлялись.

«Ода забытому» (Ode à l'Oubli). Текстильная книга Луиз Буржуа, над которой художница работала, когда ей было 91. Основу книги составили старые вещи и домашний текстиль из её чулана. На обложку, например, пошли льняные полотенца со свадьбы Буржуа в 1938 году. Внутри 35 страниц, сотни обрезков — старые чулки, шарфы, платья, постельное бельё. В горошек, полоску, клетку. Порванные, простеганные, сложенные в несколько слоёв, с вышивкой и аппликациями. Книга издана в 2002 году в 25 экземплярах.

Майкл Циско (2012) / Евгений Бутенко (?)

Ровно 8 лет назад, в конце марта 2017-го делал вместе с подругой инсталляцию. Почти никаких материалов не сохранилось — нашёл в своих архивах только это фото...

Угрешич:



Сабина спит. Её молочно-белая грудь выскользнула наружу и, как в гнезде, лежит в складках простыни. Руки Сабины сложены и подсунуты под подушку, ноги, немного согнутые в коленях, аккуратно сомкнуты. Сабина спит правильно, как на рисунке-инструкции «Положение во сне». Положение номер один. Обычное.

Сабина пошевелилась и повернулась на спину. Положение номер два. Детское. Так спят здоровые дети. Положив руки поверх одеяла. Её грудь теперь скрыта простынëй. Грациозно лежащие руки с голубыми жилками под почти прозрачной кожей. На веках перламутровый туман сна. Так спят ангелы.

(A.G.) Blessed be you Naomi in Hospitals! Blessed be you Naomi in solitude! Blest be your triumph! Blest be your bars! Blest be your last years’ loneliness! Blest be your failure! Best be your stroke! Blest be the close of your eye! Blest be the gaunt of your cheek! Blest be your withered thighs! Blessed be Thee Naomi in Death! Blessed be Death! Blessed be Death!

(А.Щ.) «Благословенна Наоми в Госпиталях! Благословенна Наоми в одиночестве! Благословен твой триумф! Благословенна твоя решётка! Благословенно твоё одиночество последних лет! Благословенно твоё поражение! Благословен твой инсульт! Благословенно закрытие твоих глаз! Благословенно измождение твоих щёк! Благословенны твои иссохшие бёдра! Благословенна Наоми в смерти! Благословенна Смерть! Благословенна смерть!»

(Д.М.) «Будь блаженна Наоми в больницах! Наоми в уединении! Блажен будь триумф твой! И решётки на окнах! И одинокие годы последние! Будь блаженно твоё поражение! Твой удар! Блаженна тьма очей твоих! Блаженна будь щёк измождённость! Блаженны увядшие лядвеи! Блаженна Ты, о Наоми в Смерти! И Смерть! И смерть будь Блаженна!»

«Дистанционное наблюдение» / «Удалëнный просмотр» — занятная книга. Здесь представлены работы восьми художников и несколько теоретических статей плюс эксклюзивный рассказ от Бена Маркуса «Successfully Pretending Not to Feel Pain». С некоторыми героями книги Бен уже сотрудничал: Мэтью Ричи рисовал иллюстрации для «Костюма отца», а с Терри Уинтерсом у Маркуса выходил совместный арт-проект. Кроме того, одна страница альбома полностью заполнена (без атрибуции) рисунками Б.М., некоторые из которых потом появились как иллюстрации к «Огненному алфавиту», а это говорит о том, что вышедший в 2012-м Алфавит находился в разработке по меньшей мере с 2005-го, когда была издана вот эта вот чудо-книга. Да и сам рассказ, который тут опубликован, имеет прям очень схожие с Алфавитом вайбы. Думаю перевести его как бонус-трек.

...и на "Экспресс Сверхновой" от 1 ноября 1964-го

Brion Gysin, I Give You/You Give Me, 1965, Ink on paper
Made during an LSD trip with John Giorno, May 28, 1965

Мне нравится простое русское слово "правдоподобный". Оно такое ясное и понятное, хотя и не очень короткое. Потому что англоговорящие люди, чтобы обозвать что-то правдоподобным, говорят вот это:

verisimilitudinous

Причем у них есть слово попроще

verisimilar

Но с ним засада. Во-первых, оно неотличимо на слух от словосочетания 'very similar' ("очень похожий"). В итоге "похожий на правду" и "очень похожий" звучат по-английски одинаково. Во-вторых, 'verisimilar' - это все-таки не "правдоподобный", а, скорее именно "близкий к правде", "похожий на правду".
А вот 'verisimilitudinous' - это по-настоящему "правдоподобный" (и атрибутивно, и качественно, и апперцептивно).

Оно так по-уродски выглядит (и звучит), потому что это англофицированное прилагательное, образованное от старофранцузского существительного 'verisimilitude', которое является французской записью позднелатинского 'verisimilitudo'.

'Verisimilitudo' тоже состоит из трех частей. Там читается "истина" ('vеrus' в родительном падеже), "напоминающий" ('similis') и суффикс -tudo- (в латинском языке использовался для субстанивации).
Забавно, что в английском языке не только десубстантивировали субстантированное прилагательное 'verisimilitudo' (и получился неточный вышеупомянутый 'verisimilar') , но и для точности реадъективизировали его.

И в итоге вышел

verisimilitudinous

Язык сломаешь.

PS

А вот "неправдоподобный" ('veridesimilitudinous') в ходе этой палеолингвистической алхимии не сложился.

Когда писатель берёт в руку мастихин

Однако нужно еще кое-что прояснить. Во-первых, весь наш путь длиной в дюжину сотен страниц усыпан крохотными бриллиантами. Вот несколько из них:

…арахисово-уксусный запах лошадиного пота…(21)

…гладкие, мутные устрицы в раковинах… (65)

…[ее мать за ежедневной уборкой пыли] словно любитель антиквариата, который никогда ничего не продаст… (113)

…Тянущаяся самыми кончиками пальцев, чтобы коснуться замшевой кожи его мошонки, ощупать которую куда легче, чем все неизвестное, плавающее внутри… (357)

…черная изогнутая крышка рояля размером с Бразилию… (357)

[В поезде:] … Я услышал нечто похожее на кошачий вопль вдалеке, но на поверку оказавшееся застежкой-молнией и, к тому же, совсем рядом. (681)

Побег возможен даже тогда, когда вы думаете, что свободны… (836)

… они заставляли полоски картофельной кожуры сворачиваться в аккуратные завитки, устремленные прочь от влажной мякоти, белой, как у груши… (901)

… шелест темного танцевального паркета…. (917)

… прогулки с маленькими детьми (они всегда знают, как найти твою ладонь, даже не взглянув)… (1000)

«Я думаю о тебе все время, даже когда ты рядом», — сказала она. (1056)

Она говорит, что будущего ждать слишком долго. А о простых рабочих забывают каждый день. (1126)

Но мы одарены и драгоценностями покрупнее — главами вроде первой («разделение неизвестного труда»), о матери в родах, и четвертой с конца («новости»), о мужчине, узнающем, что он скоро умрет, и еще множеством разных попутно встречающихся моментов из нескольких жизней (ограбление, урок езды на велосипеде), все рассказанные с мастерством, которое уже можно назвать классическим, ибо оно настолько эффективно, что мы забываем помнить о нем.

В октябре 2015-го вышел в свет в бумажном виде уникальный проект Кристиана Бёка (Christian Bök) "The Xenotext". Первая в мире живая воспроизводящаяся поэма на бактериях!

Кристиан провёл около 10 лет, подготавливая поэму, которую запечатлели в геноме бактерий Deinococcus radiodurans, которые в свою очередь "читают" её, производя белковые структуры — последовательности аминокислот, которые становятся новой поэмой.
Данный вид бактерий считается неубиваемым и теоретически это произведение может пережить человечество.

Прототип поэмы был опробован на бактериях E. Coli.

+

"Кристаллография" бонусом

Попробовал тоже ею размахивать, забил предплечье, кисть обвисла и скорчилась в артритную клешню. Весомый труд, однако. Знаковый.

Здесь точно вакуумного —может, без вакуума нет и власти?

Великий критик Дейл Пек и его нелюбовь ко всему, что нам любо. Обожаю этого мужика.

...в своей часто цитируемой рецензии на мемуары Рика Муди «Черная вуаль» 2002 года Пек осуждает

обанкротившуюся традицию, что началась с поносного потока слов, которым является «Улисс», продолжилась через непонятные бредни позднего Фолкнера и стерильные изобретения позднего Набокова (двух писателей, которые более или менее продали свой ранний блеск), а затем прорвалась во всей полноте и нечистоте в нелепых измышлениях Джона Барта, Джона Хоукса и Уильяма Гэддиса, редуктивных картонных конструкциях Доналда Бартелми, слово за словом растраченном таланте Томаса Пинчона, и, наконец, развалилась, как треснувший тротуар, под тяжестью глупых, просто глупых томов Дона Делилло.

Собралась некоторая коллекция росчерков ушедших и ныне живущих

Сегодняшнее реко дает Алина Лихачевская. Преподавательница Шанинки, переводчик и редактор. Автор канала Сегодня я прочла

Год назад я бы побоялась сама читать античную философию — это ведь такие важные, древние и серьезные тексты™, с которыми нужно обращаться как с хрупкими священными хранилищами вселенской мудрости. А еще они наверное ооооочень сложные, так что если у читателя нет диплома по Чтению Умных Книжек, лучше даже и не соваться. Если вам это знакомо, и вы уже занесли палец пролистать это реко — дайте шанс Платону проивезсти на вас другое впечатление.

Прошлым летом я со всего размаху влетела в диалог «Федр» и с тех пор не могу перестать к нему возвращаться. Он стал для меня форточкой в работы античных авторов, философии вообще и древнегреческого языка. Короче, я большая фанатка «Федра» и сейчас попробую объяснить в чем его крутость.

Во-первых, это красиво это короткий рассказ или даже скорее одна сцена из жизни: в переводе А. Егунова всего 58 стр. (рекомендую читать именно этот вариант). Жанр диалога как самостоятельного произведения может показаться непривычным, но в этом случае он позволяет читателю как минимум не заскучать за монотонным повествованием. Вы, конечно, столкнетесь с парой-тройкой мест, где один из героев перехватывает эфир, но к счастью этот текст можно и даже стоит в первый раз читать частями.

Во-вторых, если представлять себе события диалога в красках, буквально проигрывать в голове беседу двух героев как фрагмент из фильма, то он из возвышенного и древнего текста превращается в санта-барбару, где вам придется разбираться кто там кого пытается соблазнить и у кого это лучше получается (спойлер: в соблазнении участвуют не только непосредственные собеседники).

В-третьих, от чтения этого текста получаешь эстетическое наслаждение и он вызывает живую реакцию. Читатель наверняка пару раз возмутится, несколько раз ухмыльнется, где-то подумает «вот это загнууууул», но в конце у вас скорее всего останется приятное впечатление (или по крайней мере чувство гордости за себя, что вы только что прочли Самого Платона!)

Оригинал/перевод, ч. 2

Десятилетие "Бойцовского клуба" и сахарные сиськи. Кто прочëл "Детство" Крюза, те поймут

Стихийная концептуальная поэзия в скане «Романесок» Роб-Грийе

Энтропия и экстропия as it is

Однако в то время как вселенной в целом, если действительно существует вселенная как целое, присуща тенденция к гибели, то в локальных мирах направление развития, по-видимому, противоположно направлению развития вселенной в целом, и в них наличествует ограниченная и временная тенденция к росту организованности.

Винер Н., Человеческое использование человеческих существ. Кибернетика и общество.

Французские философы любят доказывать, что 1=1, на трехстах страницах. В этом плане они действительно будоражат мир не парадоксами, а общими местами. Современные постфеноменологи и еуропаналитики пришли к тому, что нужно просто быть собой и радоваться жизни; другой вопрос, что им по-прежнему требуется для этого несколько сотен страниц изощреннейшего анализа. К математической нотации также обращался эколог-проповедник Бруно Латур: логико-философский трактат «Несводимые» оформлен в виде 1, 1.1, 1.1.1, ну, бывалые поймут, чему оммаж.

(еще одно 1=1 всю жизнь доказывал проповедник-антрополог Рене Жирар. Подобно проповеднику-юристу Карлу Шмитту он всю жизнь пытался донести до міра одни и те же две с половиной мысли, однако в конце последней книги-интервью разродился еще одной, тоже довольно аподиктической: в войне виноват тот, на кого напали, ведь если бы он не оборонялся, то и войны бы не было)

Проблема соответствия означающего 1 означаемому 1 не такая пустопорожняя, как может показаться на 1-ый взгляд. На главный вопрос истории философии 20 века — как же нам примірить раннего Витгенштейна с поздним — можно ответить, представив позднего кем-то вроде философа LLMs. Ранний тогда будет философом AI, идеального-интеллекта-в-вакууме. Витгенштейн был классическим невротиком-аутистом и в силу этого очень любил думать о мышлении нормальных людей. В результате в какой-то момент его как молнией пронзило понимание того, что в разных контекстах слова могут означать разные вещи (для аутиста — неподъемная задача, человек правда может потратить всю жизнь на то, чтобы это осознать, но так и не прийти к успеху). Именно отсутствие жесткой привязки означающего к означаемому характеризует свободные умы, привыкшие думать по-своему, а не переставлять крутые слова вроде «имманенция» и «эпистема» в готовых синтаксических структурах.
#концепты

Берроуз: “Помню, я был углекислым газом…”

Jonathan Barbeau

искривляющего все существующие параметры своим неестественным продвижением сквозь плазму и лимфу уносясь с толчками обезумевшего артериального пульса бесцельное перемещение обладает абсолютным смыслом тело содрогается в потоках электричества нервные импульсы достигают критического напряжения и гораздо дальше сила переменного тока разрушает биологический материал организма доводя влагу до выкипания пена проступает на поверхности волокон под ненормальным воздействием плоть агонизирует разряд за разрядом накатывая и разбивая органические блоки ураганным вихрем электронов живое вещество приобретает валентность вопреки своей природе происходит самозарождение нового бесподобного мира электрический импульс замещает нервный и несёт в себе чужеродные сигналы тело погружается в пучину хаотических реакций дисфункциональное потрясение не позволяет скоординировать резервные блокировочные системы в обновлённом космосе рождаются и погибают нуклеарные миры оно существует в реальности кровеносных сосудов оно осознаёт себя как сущность и передвигается по каналу сообразно собственной неорганической логике оно лишено стремлений предпочтений и мотивов но наделено потенциалом и кинетическая наполняющая этой сущности регулирует амплитуду колебаний прогрессирующее разложение организма вносит ежесекундные изменения в структуру реальности электронный космос динамичен по отношению к телу пребывающему под напряжением эпидермис и другие внешние оболочки сгорают в конденсате электрического пара оно изучает метаморфозирующую микрофлору распространяясь во все стороны из диплоической вены стенки сосудов обугливаются перекрывая ток и создавая парадоксальные вселенские тупики откуда оно разбегается по проводящим тканям неживое существование заполняет все охваченные участки изнемогающие без ирригации оно стремится охватить области наименьшего контроля невзирая на разрушение вселенной естественный процесс порабощения с целью обладания приводит к неминуемой постепенной ликвидации и разрыву с источником переход на новую пространственную структуру движущиеся по инерции в мёртвом теле части его сущности замедляются и постепенно погибают утратив реальные возможности продолжать существование в несуществующем оно покидает организм и рассеивается вне убитой им вселенной незначительные элементы с патологическими изменениями своего функционального назначения обволакивают проникают и исходят в чуждую субстанцию где всё трепещет в страхе от

Mike Di Tommaso