Так откуда же все-таки Љ?
На сайте БИА (сербское Агентство безопасности и информации)
опубликовали выводы экспертизы ФСБ по вопросу, применялось ли акустическое оружие — и конкретно устройства типа LRAD на протесте в Белграде 15 марта.
Документ, выложенный в двух версиях — на сербском и на русском, — предсказуемо вынес вердикт: акустическое оружие не применялось, — и сразу же вызвал скепсис оппозиционно настроенной части общества.
Два дня в соцсетях не утихают споры о том, действительно ли документ написан на русском или это сербское творчество, переведенное с помощью ИИ. А ведущим аргументом стало странное появление сербской буквы Љ в русском тексте (см. иллюстрации).
Сегодня на портале N1 вышел
материал на эту тему. Перевожу выдержки. И прокомментирую как переводчик и языковед.
Вторая страница, пятый абзац, первое предложение, третье слово отчета на русском языке, в котором написано „толгљак“. Несуществующая буква „љ“ в русском сформировала несуществующее слово, которое в сербской версии отчета переведено как masa.
«Такую букву может написать только человек, который пользуется сербской клавиатурой. Мы используем ‘ль’, но это две разные буквы, тогда как в сербском они пишутся слитно», — сказал N1 русский, с которым мы разговаривали.
Очевидно, что это ошибка при редактировании. От слова «толпа» (которое переводится именно как masa) осталось «тол», но кто-то ковырялся в тексте на компьютере с сербской клавиатурой. А я начинаю орать про себя оттого, что в качестве собеседников N1 приглашает случайных русских.
Люди, являющиеся носителями русского языка, с которыми связался N1, указывают на то, что текст написан строгим бюрократическим языком, который действительно используется в официальных российских документах.
Тут согласна. И не просто строгим бюрократическим языком, а типичным неудобочитаемым канцеляритом.
Однако сомнения в том, что опубликованная русская версия появилась как перевод текста, изначально написанного по-сербски, вызывает и то, что сербская аббревиатура БИА переведена как АБИ (Агентство безопасности и информации) — собеседник N1 указывает, что это ошибка, типичная для инструментов машинного перевода.
Не могу комментировать, насколько эта ошибка типична для машинного перевода. Если вы заметили, в первом абзаце я так и перевела БИА — но аббревиатуры, конечно, в нынешних условиях обычно не меняют. Когда читала документ на русском, отметила про себя, что название агентства переведено адекватно, а не криво и не с английского.
В качестве второго аргумента в пользу этого тезиса он говорит о том, что русский текст копирует структуру предложений и терминологию сербской версии, включая некоторые синтаксисы (формулировка журналистов N1), которые не адаптированы к русским нормам. Кроме того, технические термины переводятся буквально, а не написаны так, как используются в русском языке. Это подтвердил и наш русский собеседник.
Категорически не согласна. Наоборот, сербский текст звучит как перевод с русского (синтаксис, выбор слов). «В рамках проведения мероприятий по установлению обстоятельств
движения лиц, участвующих в митинге памяти 15 марта, были проведены
исследования по следующим направлениям», — ни в каком страшном сне никакой сербский чиновник не выдаст такое.
Военный аналитик Александр Радич объясняет для N1, что по работе читает и использует большое количество официально доступных российских документов и что характеристика их всех — формализм. «Россияне — большие формалисты», — подчеркнул Радич, сделав оговорку о том, что российские документы всегда выглядят определенным образом и несут на себе установленные пометки, о чем бы ни шла речь. Он сказал в «Новом дне» на N1, что отчет ФСБ — «очень странный документ» и что сам собой напрашивается вывод о том, что одна служба оказала другой «дружескую услугу», а посредником был Александр Вулин.
Смотрите, N1 все-таки закончил опрашивать рандомных русских и позвал настоящего эксперта!
Я, в отличие от Александра Радича, не читаю документы российских военных ведомств, но впечатления у меня похожие.
Делитесь вашими версиями в комментариях!
#язык