Для меня Достоевский — это ребенок. И дело не только в том, что многие соотечественники вспоминают,
как он вел себя наивно и по-детски,
как он тянулся к детям и относился к своим собственным,
как он умел просто и безотказно расположить к себе всякого,
как он хохотал и заряжал светом окружающих.
Его творческое наследие пропитано христианской мыслью и диалогом с Богом. Для многих это не секрет: смирение, страдание, искупление, наказание, вера, прощение — всё это идейно встречается в романах Достоевского. Но что именно — главное и стержневое?
Сегодня на лекции я знакомила слушателей с
теорией Фрейда о теме отцеубийства в творчестве Достоевского (советую почитать, там любопытно). И вот что примечательно: эта теория прекрасно ложится на понимание христианства Фёдора Михайловича.
И тогда все его попытки отыскать Бога приравниваются к диалогу с отцом.
И тогда все его герои (преступники, блудницы, грешные, пьяницы и прочие), которые имеют шанс на свет и прощение, — это в прямом понимании дети Божьи.
И тогда-то свет (наследие) Достоевского не в страдании, а в прославлении детства — чистого, кристального, хрупкого.
Что лежит в глубине человеческой бездны? Ребенок. Ребенок внутри каждого из нас. Оттого и светло после встречи с ним на страницах романа, потому что детство касается каждого…
Спасибо всем, кто сегодня слушал лекцию. И пусть каждый обретет то, что ищет на страницах романов.