ФИГУРЫ РЕЧИ
Знаете, тот тип, о котором я всё время вам рассказываю? Так это я.
— Луи Калаферт
Вдалеке слышны голоса друзей, но на деле их нет.
Некуда податься. То тут, то там
в траве отдыхают пустые бутылки.
А на острове Завтра набережную затопили
шаткие столики птичьих веранд
и подлецы, рассевшись, беседуют,
но отсюда ничего не слыхать.
Остров Сегодня заплыл. Проходит патруль
с птеродактилем на поводке,
ископаемой улицей, где мёртвыми звёздами
лупит сетчатку асфальт-антрацит.
Пруд разморожен. В нём уже плавают знакомые лица.
·
Теперь завод ничего не делает, просто стоит
над шершавой рекой, которая куплена вся с потрохами,
притворяется невиновной, но будет наказана —
кирпичом, автомобильными шинами, водкой.
Её друзья тоже пьяны, и едва ли сегодня проснутся.
Стало быть, время бездействовать,
ожидая Падения птиц
и прибытия новых Владельцев.
·
Чернь всесторонне образована, а стихами даже потеет.
Скучно. В кошельке лишь почтовая марка
и сизая банкнота страны Не Будет.
Уповая на деспота Завтра, мы держимся здесь
поминальным огнём сокращений,
размышляя, кому продать свои бесчисленные Услуги.
Ах, резиновый русский язык,
затасканная речёвка, фуфло наркошопов вдоль железнодорожных путей,
аспирантская немощь аллюзий, такая, своего рода, квартира-студия,
совладать с ним — раз плюнуть,
пока погрузчик волочит сквозь позднюю снежную пыль
паллеты книжной трухи, рыбьи зраки авторских пунктуаций.
Нам здесь самое место.
Но прервёмся — билетный контроль.
·
По острову Завтра прошла конница Валленштайна,
за ней — пехота Мероде, ангальтская конница… и сгинули.
Остались фуршеты,
марципановые меценаты, любители всякой мистики,
притеснители муз,
и мы — уже на острове Завтра.
А Сегодня ещё сегодня.
Уже банкрот, но ещё Сегодня.
А ведь даже налоговый агент уже проходит по острову Завтра,
и на складах, присыпанных тальком, мокнет бумага вчерашних листовок.
Большая у Завтра армия.
Полна велосипедами и кофемолками,
железной талой водой, пенопластом приманок,
убрана люминисцентным светом, ожидает нас в Хельсингёре,
под звездой Недоразумение отбрасывает длинные тени.
Длинные тени. Уходят длинные тени. Идут, ни одна не вернётся.
·
Нужно отмыться и выйти на бывшую планету Господа,
Господом кровеносных теней,
Вальсингамом, владельцем нижних слоёв Юпитера,
Юпитером-хвастуном и его приманками:
спутниками Приставка и Суффикс,
и гаснущей Содой звезды Невидимка, моей двойницы.
Выпита и отдыхает в пустых бутылках Лёгкая
и Очень Лёгкая кавалерия, на отмелях острова Завтра.
А Сегодня мы только и ждём, что игрушечного Теракта,
Ос и уполномоченных Шмелей прихлопнутого Городка-в-Табакерке,
и куда же без формальдегидных Заглавных Букв,
пухнущих в экспрессе «Тот конец провода — этот конец».
Какая уж там любезная Армия, вся она выдута.
Зато на грудь нам цепляют свежих Владельцев,
вырожденцев, февралистов-подёнок,
сизарей Тенедоса и Галлиполи, квохчущих при благосклонном
молчании Луны, и обязательно — блядей с ВГТРК.
Река уже вся наружу.
Луна, сестрица с тёмным лицом,
сестрица-конница, купающаяся одетой,
рыба Terrains Vagues, остров Завтра,
мы скоро прибудем Товариществом твоих Собственников.
Назовёмся Астралией, страной, где нет тяготения,
и будем ходить, спустя рукава.
·
А Вторая Луна, Послезавтра, взята под ударение,
и вода к ней уходит последним приливом вещей,
шагами Христофа Детлева Бригге, нашего соучастника.
Хороша Луна-II.
Но прежде пораскинем мозгами:
а какое там правительство? не дорого ли электричество?
что парламент? что свобода печати? о, как нам иначе нести околесицу?
как метро? по каким дням публичные казни? или всё там — ночь?
придут ли на наш творческий вечер хотя бы с десяток красавиц?
ЦППК. Многогранник.
На платформах полярные призраки армий
фиалковой водой полощут горло.
Темно, и нет разгонных полос на Вторую Луну.
Всюду действует местное Тяготение —
думает, что существует.
·
Настаёт Светомаскировка, холодный месяц.
Почти никого на улицах. А те, кто на улицах, скоро будут убиты.
Тени уже мертвы. Везде Послезавтра.