Один мой друг, православный священник, придумал оригинальную концепцию священнослужения – священник как readymade-объект. Мне она показалась интересной, и я поделился ею в одном закрытом сообществе, где мы свободно обсуждаем разные вещи, связанные с богословием, религией и духовной жизнью. И там, другой священник, сказал мне, что за годы своего служения сам пришёл к чему-то подобному. И это мне показалось ещё более интересным, поэтому я решил поделиться с вами.
Редимейд – это одно из течений авангардного искусства, появившееся в начале 20 века. Самый известный его представитель – Марсель Дюшан, автор знаменитого “Фонтана” (на фото) и менее известных “Велосипедного колеса”, “Сушилки для бутылок” и т. д. Главная идея редимейда – вызов общепринятым представлениям о границах искусства, когда в художественное пространство вносятся повседневные объекты, обладающие вполне бытовым функционалом. До такой степени, что не очень понятно, находятся ли они здесь случайно или помещены специально. Скандальные истории, когда уборщики/цы в галерее выбрасывали по ошибке произведения искусства, составленные из повседневных вещей, – это про редимейд. Дюшан отбирал объекты для редимейда по принципу визуального безразличия. Для зрителя он не должен быть чем-то особенным.
Идентичность редимейд-объекта формируется каждым конкретным человеком: кто-то видит предмет искусства, кто-то какую-то хрень, претендующую на искусство, а кто-то случайно попавшую сюда вещь, которую нужно выбросить, чтобы не замусоривать экспозиционное пространство. И редимейд-объект всегда готов откликнуться на каждый из этих подходов.
Редимейд-священник, помещённый к пространство сакрального, тоже всегда готов и открыт к наполнению его любыми смыслами, статусами и ценностям. Он теряет свою субъектность и становится объектом, готовым к использованию. Такой священник не корректирует приходящие к нему запросы от людей. Например, он не укоряет за то, что люди приходят к нему покрестить ребенка, чтобы тот не болел, а просто берёт и крестит. Не даёт советы и не наставляет, если его не просят. Если же просят, то делает это. Для всех становится всем (ср. 1 Кор. 9:22), или точнее – для каждого тем, что он от него ждёт.
Радикализм этой концепции направлен как против традиционного взгляда на священнослужителя как представителя духовной власти (владыки, пастыря, отца), так и против либерального – эмпатичного наставника и друга. Священник – не отец и не друг, он – объект. Только устранив субъектность, он может стать настоящим посредником между человеком и Богом. Сохраняя субъектность в священнослужении, даже самый хороший священник становится на место Бога, замыкая потребность в богообщении на общении с собой.
Как это всё понимать? Напомню, что это не моя концепция, а – предложенная священником. И, очевидно, она реагирует на тот структурный кризис, который существует в современной практике священнослужения. Рискну предположить, что в основе этого кризиса лежит усталость системы от произвола. Редимейд позволяет, если не устранить, то минимизировать произвол в отношениях между священником и прихожанами. Далеко не все стремятся “на место Бога”. Для некоторых выдавать собственную волю за волю Божью становится серьёзной нравственной проблемой. Поэтому мне видится очевидным освобождающий потенциал концепции редимейд, как для самих священников, так и для их прихожан.
Но эта концепция должна работать в обе стороны. Редимейд – это не просто объективация. На мой взгляд, она ставит под вопрос критерии наделения объекта ценностью (художественной или сакральной) и критически демонстрирует как ценность приобретается/теряется за счёт помещения/изъятия в специальное пространство. В конечном счёте, эта концепция ставит вопрос об этике отношения к объектам. Их ценность кроется в самом существовании, а не в навешенном ярлыке или подписи. И готовый к использованию редимейд-священник – такой же человек, как и те, кто к нему обращаются.