Одна из причин моей любви к «Бруталисту» это именно саундтрек. Вся партитура строится вокруг четырех нот ми-фа-соль-до (иногда ход вниз на квинту пропущен). Особенно ярко это показано в увертюре, которая выстроена наподобие архитектурного сооружения, как и сама конструкция фильма. Эти ноты звучат фанфарно у меди в начале, когда Ласло приезжает в Америку и видит перевернутую Статую Свободы, тем самым они прерывают музыкальный хаос, звучащий до этого эпизода, и именно с них все побочные созвучия начинают выстраиваться в определеную структуру. Потом же на открывающих титрах валторны будут тянуть поступенный ход из трех нот на педали – фундамент, на который постепенно выстраиваются другие звуковые слои: от диссонансов, оркестровых эпизодов в духе американских авангардистов и джазовых мотивов до глухих ударов железом. И так, шаг за шагом, на основе из трех нот, подобно зданию, выстраивается общее звучание разных и, на первый взгляд, несовместимых мелодий, но звучащих как единое целое.
А что самое интересное – тема Ласло это те же четыре ноты, которые до этого звучали грозно и торжественно. Но они в этот раз исполнены на фортепиано (тут должна быть шутка про Пианиста) лирично и даже сентиментально. Но в качестве базы опять повторяющийся мотив ми-фа-соль-до, пусть даже растворенный в побочных созвучиях.
Мне долго не давало покоя, что же напоминает эта тема. Потому что смутное ощущение дежавю не отпускало сутки после просмотра, пока коллеги-музыканты не подсказали, с чем этот ход ассоциируется. А именно с одной вариацией из рапсодии на тему Паганини Рахманинова. Все из-за интонационного хода, только без скачка на кварту (в рапсодии это ноты фа-соль-ля-ре, что на тон выше чем в «Бруталисте»). И интересно, что по сути вся музыка в фильме это тоже вариации на одну тему, то спрятанную в музыкальную ткань, то измененную до неузнаваемости. Не думаю, что это прямая цитата, но получилось очень забавное совпадение. Так я выстроила личный ассоциативный ряд с композитором, в параллели с биографией которого увидела отголоски со своим восприятием финала фильма.
Рахманиновское произведение было написано в период эмиграции в Америку, а в самих вариациях появляются характерные для его позднего периода джазовые интонации и символизм, связанный с инфернальными образами. Что не удивительно, ведь покинув отчизну ему пришлось полностью менять весь свой жизненный уклад и адаптироваться к иной атмосфере. Это натолкнуло меня на мысль о пересечении биографий Ласло и Рахманинова, чужаков в «стране возможностей», через свое творчество рефлексирующих над жизненным опытом, что вытекает в монументальные произведения. В другом обществе они все равно останутся аутсайдерами, которые не особо нужны Америке, разве что для того, чтобы послушать истории с войны или одну и ту же прелюдию, написанную в юности, но вызывающую в итоге лишь отвращение. Архитектор начинает уничтожать себя своими зависимостями под бесконечным давлением, а у композитора обостряется еще сильнее ощущение дыхания смерти за спиной, что тянется с его депрессии в молодости. И каков итог всего? Признание их творений шедеврами, но при этом сведение творчества к универсальным описаниям, обобщающих до грубости: произведения первого – про Холокост, а весь американский период второго – о тоске по родине. Хотя все гораздо сложнее и многограннее.
В случае с «Бруталистом» это добивается речью про цель оправдывает средства, что противоречит почти всему тому пути, который прошел герой. От этого остается лишь молчать, слушая овации публики, которой по большему счету также все равно, как и американским дамам, спрашивающих лишь из любопытства про военное прошлое архитектора. И даже в танцевальной музыкальной теме финала вновь звучат роковые ми-фа-соль-до, но уже не образующие и соединяющие всю композицию, а скорее затерянные в этом звучание. Собственно, как и сам Ласло со своими бетонными монументами на биеннале. Когда главенствует уже постмодернизм, герой оказался лишь молчаливым призраком на этом празднике жизни, приглашенный на него в дань уважения ушедшему модерну.