Иные пронзительно молоды и отважны.
Освежают личики злостью, а не печалью.
Иные суют улыбки по патронташам
И взглядом лучистым пронзают сердца, как сталью.
А в моих глазах нет ни неба, ни изумрудов.
И сказать бы тебе про патоку с шоколадом,
Да землица там. Там плещется цвет мазута.
Цвет древесной коры, в апреле побитой градом.
Иные не прячут галактики под рубашками,
Снимают броню охотнее, чем косметику.
И демоны их, отчаянные, манящие,
Очаровывают успешнее добродетели.
Я же фальшфасадами спрятала галереи
И рисую на них бесхитростные картины.
В самом деле, я же не Питер или Помпеи,
Чтобы кто-то любил мои внутренние руины.
Иные пьют правду свою и идут под выстрелы.
И льют кто стихи, а кто кровь за нее, родимую.
И тот, кто сегодня ругает идеалистами,
Однажды осыплет их, словно цветами, гимнами.
Я же будто струна, растянувшаяся меж деками.
Без знамëн, лагерей, генералов и эмиссаров.
Когда вместо сторон выбираешь ты человека,
Остаёшься врагом как для левых, так и для правых.
Так куда мне отсюда? Какими идти эшелонами,
Если в клетке грудной бьется птица больная, нежная?
И имя мое, тоскливое да солёное,
Не рифмуется ни с Россией, ни с зарубежьем.
Что останется мне, если боль расползлась по венам,
Да на шее моей затянулась дорога лентой?
Подниматься, как на эшафот, каждый раз на сцену
И на ней умирать, чтобы жить. Чтобы жить зачем-то.