Сыр и колбаса "десять лет спустя"

Сейчас многие не отдают себе отчета в том, что представлял собой рынок потребительских товаров в СССР сорок лет назад. Но документы Главного управления торговли Ленинградского горисполкома хорошо показывают, как год от году деградировала «советская торговля» - при формально неизменных ценах (на самом деле цены повышались) сокращался и ассортимент, и качество товаров. Подчеркнем, что речь идет о положении дел во втором по величине и по значению городе СССР

1974 год

Конъюнктурный обзор торговли Ленинграда за III квартал и 9 месяцев 1974 г. Л. 50-87. ЦГА СПб. Ф. 7082. Оп. 3-3. Д. 765.

Л. 58. «Постоянно на прилавках магазинов имеется говядина, свинина, баранина, куры I категории, 4-5 видов вареных колбас, 2-3 вида свинокопченостей».

Л. 59. «В продаже постоянно имеется 4-5 видов натуральных сыров, но, несмотря на это, спрос населения на них удовлетворяется еще не полностью».

Л. 60. «В летний период спрос на моложеное по количеству без удовлетворен благодаря проведенной работе по расширению мелкорозничной сети. Но наблюдались недопоставки в ассортименте штучного мороженого, пользующегося повышенным спросом у покупателей: “батоны пломбирные”, “эскимо”, “Ленинградское”, “Сахарные трубочки”. Отсутствовали в продаже торты из мороженого».

1984 год

Обзор конъюнктуры торговли Ленинграда за III квартал 1984 г. ЦГА СПб. Ф. 7082. Оп. 4-1. Д. 213.

Л. 68. «Колбасные изделия имелись в повседневной продаже, реализация проходила в пределах выделенных фондов, однако объемы не обеспечивают потребности населения». В торговлю объединение “Ленмясопром” поставляет в основном колбасы вареные 1-2 наименований. Практически не поставляются свинокопчености, колбасные изделия полукопченые и другие изделия из мяса».

Л. 68-69. Рационирование сыра в 3 кв. продолжается.
«В целях рационального и экономного использования ресурсов, а также более полного удовлетворения спроса населения сохраняется обязательная расфасовка сыра натурального в пакеты по 300 г с ограничением отпуска в одни руки».

Л. 69. «Мороженое реализуется, как правило, при наличии очередей. При этом поставщики не выполняют план поставки. За 2,5 месяца III квартала 1984 г. недопоставка составила более 400 тонн (оперативные данные)».

Что мы здесь видим – если в 1974 году на прилавках магазинов было 4-5 видов вареных колбас и 2-3 вида свинокопченостей, то в 1984 году – уже только 1-2 вида вареных колбас, а свинокопчености практически не поставлялись, в 1974 году можно было купить 4-5 видов сыра, а 1984 году сыр отпускался уже «с ограничением в одни руки», в 1974 году наблюдались недопоставки мороженного, а в 1984 году недопоставки достигли такого масштаба, что мороженое реализовывалось как правило при наличии очередей…

Очень характерная история, хоть в учебник по макроэкономике вставляй – ведь и дефицит, и снижение ассортимента и качества – это и есть то же самое обесценивание денег, или инструмент снижения реального потребления, или механизм давления на рынок труда…

Это первая публикация совместного проекта каналов Russian economic history , USSResearch и Деньги и песец , посвященная событиям Перестройки – через призму событий на потребительском рынке СССР, как до 1985 года, так и после него.

(И заодно напомним, что 40 лет назад, 15 марта 1985 года, состоялось знаковое назначение – за продовольственное обеспечение граждан СССР взялся секретарь ЦК КПСС Егор Лигачев – он стал куратором Отдела сельского хозяйства и пищевой промышленности ЦК КПСС – в тогдашней системе власти именно его слово стало решающим во всех вопросах, касающихся агропромышленного комплекса и торговли продовольствием в СССР – выше был только сам Генеральный секретарь. И о том, что случилось после - мы тоже расскажем).

Затеяли вместе с каналами USSResearch и Деньги и песец небольшой проект к юбилею Перестройки. Первая публикация посвящена дефициту в Ленинграде - тому, как потихоньку в предперестроечный период ухудшалось продовольственное положение города. Оно, конечно, не было ужасным - если в Ленинграде продажа сыра нормировалась, то в Костроме, например, сыра порой просто не было. Тем не менее, и в Ленинграде - портовом городе! - были, например, постоянные проблемы с рыбой, а также творогом, мясными полуфабрикатами т.п. Даже привилегированное по меркам СССР положение города не гарантировало продуктовое разнообразие.

Причин дефицита было много - в числе их, например, недофинансирование ленинградской пищевой промышленности. Но самой главной, конечно, было несоответствие между денежными доходами населения и уровнем цен в государственной торговле. Представление об инфляции дают цены на колхозных рынках Ленинграда. Например, килограмм картофеля в 1973-4 годах (в зависимости от сезона) стоил от 21 до 31 коп., а в 1983-4 годах - уже 35-49 коп. (госцена осталась неизменной - 10 коп. за кг). Килограмм говядины подорожал с 3,4-3,7 руб. до 5,4-6 руб. (госцена - 2 рубля за кг). По сопоставимому набору продуктов (овощи, фрукты, мясо) цены за десятилетие выросли приблизительно на 60%. Рост денежных доходов не трансформировался в рост потребления - или, во всяком случае, последний шел очень медленно. Вместо этого в экономике рос "денежный навес".

В 1906 г. крестьянин Астраханской губернии Егор Горобченко разработал план спасения российской экономики. Как известно, до революции в некоторых губерниях России существовала повинность по истреблению сусликов. Именно на сусликах Горобченко и основывал свой грандиозный бизнес-проект. Он предлагал создать масштабную индустрию по переработке тушек истребленных зверьков. Валовый доход этой индустрии, по его расчетам, мог достигать 1.3 млрд руб. (около 10% тогдашнего ВВП Российском империи), а потенциальный выигрыш от повышения урожайности - и того больше. Словом, план определенно был хорош. Дело оставалось за малым - отыскать финансирование. Горобченко отправил председателю Совета министров Сергею Витте письмо, но тот проект не оценил и отправил его в архив.

«До сих пор борьба со страшным врагом нашего земледелия – сусликом – ведется путем обязательной повинности: в 30 губерниях, пораженных этим бичом, на пространстве 300 миллионов десятин, постановлено в обязательство населения уничтожать по три штуки с десятины, что и составляет около 900 миллионов штук ежегодно.

В доказательство уничтожения должны представляться лапки, трупы же бросаются как никуда не годная вещь. А между тем, это количество убитых сусликов может дать до 3-х миллионов пудов целебного эфира, который ценится на рынке по 400 руб. пуд., всего на сумму один миллиард двести миллионов руб.; до 7 миллионов пудов мяса, вкусом напоминающего дикую утку и пригодного для консервов, считая по 4 руб. за пуд на сумму 28 миллионов руб. и 900 миллионов шкурок, из которых выйдет до 3-х миллионов курток с мехом на обе стороны (выделкой которых я занимаюсь), считая их только по 8 руб. 24 миллиона руб. Итого ежегодно можно получать валового дохода о одних только обязательно истребляемых сусликов один миллиард двести пятьдесят восемь миллионов руб.

Если же платить за одного суслика по одной коп., то можно иметь их во много раз больше и вместе с тем доставить этим населению хороший заработок как ловлей суслика, так и выделкой его продуктов, причем будет занято несколько миллионов людей и притом таких, которые вообще не могут считаться работниками, а служат только ртами, как дети, старики и калеки. Кроме того, землевладельцы охотно обложат себя налогом за уничтожение у них суслика в пользу того, кто это сделает.

Из моих сношений с опытными и серьезными хозяевами оказывается, что аренда на землю должна повыситься на 6-7 рублей десятина и владельцы, в случае действительно заметного уменьшения суслика, готовы платить в среднем до одного рубля с десятины ежегодно в течение 40 лет, так как при отсутствии суслика земля даст им дохода более прежнего на один миллиард восемьсот миллионов в год, а в сорок лет – семьдесят два миллиарда и, кроме того, сотни миллионов пудов хлеба, теперь уничтожаемого сусликом.

Обращая Ваше внимание на то неисчислимое богатство, которое заключает в себе суслик – этот бич земледелия, обездоливающий население половины государства, я считаю долгом указать и способ борьбы с этим злом, средства для которого должен дать сам же суслик; да не только средства борьбы, но и хороший доход предпринимателю, нужно только суметь использовать тот материал, который он собою представляет.

Я занимаюсь более 20 лет выделкой шкурок и целебного жирового эфира, но развить это до широких пределов не имею средств.

Поэтому я и приглашаю предпринимателей для этого нового дела, которое даст очень хороший доход на затраченный капитал и доставит выгодный заработок огромной массе населения» (РГИА. Ф 1291. Оп. 130. 1906 г. Д. 23. Л. 20-21 об.).

Прочитал любопытную статью Игоря Верняева «Динамика благосостояния в СССР и других социалистических странах в свете антропометрических данных: обзор исследований» посвящена анализу биологического уровня жизни в социалистических странах. Автор рассматривает связь между антропометрическими показателями, такими как рост, и социально-экономическим благосостоянием населения.

Основная идея статьи заключается в том, что рост человека является «совокупным показателем, отражающим питание, здоровье, состояние среды в первые 20–25 лет жизни человека» и может служить индикатором уровня благосостояния. В статье подчеркивается, что концепция биологического уровня жизни дополняет традиционное экономическое измерение благосостояния, которое строится на «монетарных индикаторах, таких как ВВП на душу населения или реальные доходы».

Верняев приводит в статье важное понятие секулярного тренда роста, введенное Дж. М. Таннером, который отметил, что «с середины XIX в. рост последовательно увеличивался, а средний возраст полового созревания снижался». Автор отмечает, что анализ антропометрических данных позволяет более точно оценить влияние экономических и политических изменений на уровень жизни, так как традиционные экономические показатели могут быть «искажены и идеологически мотивированы».

Особое внимание в статье уделяется дискуссии о динамике благосостояния в СССР. В частности, приводятся исследования С. Уиткрофта, который отмечает, что «кризисы в уровне благосостояния и смертности не были характерны для всего социального и демографического опыта первой половины советской истории». Он утверждает, что, несмотря на кризисы, наблюдалась «сильная и долговременная тенденция улучшения показателей благосостояния, уровня смертности и физического среднего роста».

Однако другой исследователь, Дж. Комлос, придерживается менее оптимистичной точки зрения. Он утверждает, что снижение смертности в СССР не было чем-то уникальным, так как «достижения в области медицины и санитарии в XX в. привели к существенному увеличению ожидаемой продолжительности жизни во всем мире». Комлос также указывает на «избыточную смертность в СССР, связанную с периодическим голодом, революцией, коллективизацией, войнами, эксцессами государственной политики».

В статье также рассматриваются исследования Б. Н. Миронова, который отмечает, что несмотря на экономические кризисы, в СССР наблюдалось улучшение биологического уровня жизни. Он связывает это с «переходом к современному типу демографического воспроизводства», увеличением числа работающих женщин и «социальной политикой государства, направленной на более равномерное распределение материальных благ».

Исследования позднесоветского периода показывают, что после 1960-х годов в СССР наметилась стагнация биологического уровня жизни, а в 1980-е годы начался его спад. В статье отмечается, что «В 1964 г. произошел разворот послевоенного тренда на снижение коэффициента смертности, который с 1964 по 1984 г. вырос на 57 %.», что связано с ухудшением экологии, массовым потреблением алкоголя и неэффективностью медицинской инфраструктуры.

В заключении статьи обсуждается влияние перехода к рыночной экономике в постсоветских странах. Согласно исследованиям, в 1990-е годы наблюдалось «существенное ухудшение антропометрических показателей», так как экономические реформы сопровождались ростом неравенства, снижением доходов и ухудшением системы здравоохранения.

Автор приходит к выводу, что, несмотря на различия в темпах и уровнях, «траектории стран общего рынка, с одной стороны, и СССР и социалистических стран Восточной Европы — с другой, в части антропометрических показателей как индикаторов биологического благополучия были близки, но отличались уровнем и темпами». Однако в конце XX века западные страны, сочетавшие рыночную экономику с социальной защитой, обеспечили «более высокий и устойчивый уровень биологического благополучия населения».

Как известно, чтобы получить разрешение на выезд из СССР, требовалось пройти несколько инстанций. Первым шагом было получение характеристики с места работы. При этом потенциального туриста вызывали на собрание, где задавали различные каверзные вопросы. Вот как это выглядело на практике. Некто Пестер, сотрудник предприятия бытового обслуживания "Сокол" в Ленинграде, в 1975 г. вознамерился посетить Чехословакию (инициалы в процитированном ниже документе опущены):

«СЛУШАЛИ: Утверждение характеристики слесаря цеха № 2 т. ПЕСТЕРА в связи с поездкой в ЧССР.
Секретарь партбюро ШПАКОВА зачитала характеристику тов. ПЕСТЕРА
ВОПРОСЫ:
ДОРОШ – Вы согласны с данной характеристикой?
ПЕСТЕР – Согласен.
ЖАВОРОНКОВ – Расскажите о Вашей семье.
ПЕСТЕР – Я женат. Моя жена работает зам. директора Кондитерского магазина в Смольнинском районе. У меня есть сын, который в настоящее время живет вместе со своей семьей.
КУРНОСОВ – Почему Вы решили поехать именно в Чехословакию?
ПЕСТЕР – Во время войны я освобождал Чехословакию и мне очень хотелось бы посмотреть эту страну в мирное время, тем более в этом юбилейном для нашего народа году.
КОКШАРОВА – Какой важный документ был опубликован на страницах газет недавно?
ПЕСТЕР – Обращение ЦК КПСС к партии, к советскому народу.
ЖАВОРОНКОВ – Изложите кратко содержание этого документа.
ПЕСТЕР – Правильно излагает основные тезисы Обращения.
ПЕТРОВ – Вы хотите съездить в ЧССР, что Вы знаете об этой стране.
ПЕСТЕР – Рассказывает о государственном строе Чехословакии. Ответ правильный.
КАРТАШОВ – Скажите, пожалуйста, вы газеты регулярно читаете?
ПЕСТЕР – Да.
ШПАКОВА – Как Вы, рабочий цеха 2, член цехкома, откликнулись на Обращение ЦК КПСС к партии, к Советскому народу?
ПЕСТЕР – На собрании в цехе мы обсудили этот документ. Коллектив цеха принял повышенные социалистические обязательства, рабочие приняли индивидуальные соц. обязательства на год. Имею его и я.
КОНДРАТЬЕВ – Есть предложение утвердить характеристику т. Пестера для поездки в Чехословакию.
ПОСТАНОВИЛИ – Утвердить характеристику т. ПЕСТЕРА для поездки в ЧССР по туристической путевке в феврале м-це 1975 г. ПРИНЯТО единогласно».

Вопросы могли быть самые разные. Больше всего мне понравился такой (это уже обсуждение другой характеристики):

«Вопрос: Что сейчас происходит в мире?
Ответ: Ответ правильный».

Искренне завидую этому человеку, кстати.

⬆️ А здесь сама статья. Она посвящена уровню жизни московских строительных рабочих в конце XVIII - начале XIX вв. Жилось им, как и их коллегам во многих странах Европы и не только, не очень хорошо (кстати, попробуйте догадаться, с чем связан такой взлет зарплат в Москве в первой четверти XIX в.).

В понедельник я написала о своей статье "Should I stay or should I go? Living standards of serfs and peasants in 18th century Moscow", в которой разбираю зарплаты и цены в России XVIII века под панк-рок :)

Одна из моих главных целей сейчас — привлечь как можно больше людей к изучению экономической истории. Я искренне верю, что экономическая история в глазах смотрящего, то есть повсюду, главное — правильно смотреть. Конечно, без данных далеко не уедешь, и вот хорошая новость: все данные, которые я собирала для статьи про зарплаты и цены по Москве, теперь доступны здесь 👉 https://gpih.ucdavis.edu/.

На сайте вы найдете две Excel-таблицы. Первая содержит "сырые" данные с указанием источников и имен тех, кто их собирал. Скажите права ли я, но кажется, до этого никто не публиковал данные с указанием источника на каждое наблюдение.

Я начала эту работу еще в 2013 году, так что структура может показаться немного хаотичной, но таблица проверяема, а данные собраны в номинальных рублях, так что с ними можно работать, как вам удобно. В ней больше информации, чем в самой статье: около 4600 наблюдений по ценам в московском регионе и около 950 записей о зарплатах там же. Вторая таблица — это расчеты для Rivista.

Так что не говорите потом, что не видели! 😃 Я знаю, что в данных могут быть ошибки, именно поэтому публикую оригинальные цифры. Мне кажется, это должно стать стандартной практикой для экономической истории России. Спасибо всем причастным!

И да, мне очень страшно, потому что когда я считала, я могла накосячить, и что-то неправильно понять, и это будет удар и по репутации, и по самомнению. Но знаете, уж лучше будет понятно, что я сделала не так, и кто-то сделает лучше, но наука двинется вперед, чем мы будет снова и снова обсуждать набившие оскомину идеи. Вот именно поэтому я отдаю на суд общественности свои оригинальные данные.

Наслаждайтесь! 🚀#data

Иногда попадаются документы значения, не побоюсь этого слова, эпохального.

⬆️ Добавлю еще несколько ссылок про пресловутый ресурсный компонент. Во-первых, отличная книга С. Затравкина и Е. Вишленковой («Клубы» и «гетто» советского здравоохранения. М., 2022). Хорошо показаны как реальные возможности общедоступной медицины ("гетто"), так и ее отличия от медицины для начальников ("клубов").

Про 1920-е годы есть написанные еще в советское время статьи академика А.М. Сточика: раз, два (не открывается из России). Можно распихать по деревенским избам сколько угодно коек и назвать это больницами, но обеспечить их вы все равно не сможете и добьетесь только снижения качества лечения. Сточик пишет: "...К 1927 г. расходы на сельское здравоохранение не достигли довоенного уровня. А. Розова, ссылаясь на данные конъюнктурного института Наркомфина СССР, сообщала, что в 1913 г. расходы на здравоох­ранение из средств земств, городов и мирских доходов составляли 72,6 млн. руб. (17,2 %), или 79 коп. на душу населения. В 1926/27 г. расходы на здравоохранение по местным бюдже­там на душу населения составляли в сопоставимых ценах 72,5 коп., а расходы по обслужи­ванию больных — 50 % от довоенных".

Про 1930-е годы можно почитать выступление наркома здравоохранения РСФСР Г. Каминского на XVI Всероссийском съезде советов в 1935 г. Если продраться через потоки славословия в адрес партии и правительства (довольно умеренные для той эпохи), можно найти немало любопытного: например, что производство лекарств в начале 30-х годов падало или что численность сельских врачей за годы коллективизации и голода сократилась на четверть. Или что советская промышленность была не в состоянии изготовить простейший ланцет.

Дополняя эту историю, могу отметить, что Семашковская реформа была абсолютно органичным продолжением политики здравоохранения Российской Империи, и организацией её занимались те же самые люди, что перед Первой мировой войной получили положительную резолюцию Николая II на создание первого в мире Министерства здравоохранения. Исходные положения сформулированы ещё С.П. Боткиным и во многом легли в основу системы земских врачей, а Семашко просто подвёл итог под эволюцией давно развивавшейся системы общественного здоровья.

Скорее всего, советская власть ускорила нормативный компонент реформы здравоохранения, однако, на ресурсный компонент в череде бесконечной серии внутренних (гражданская война, коллективизация, репрессии) и внешних (Первая Мировая и Велика Отечественная войны) просто не оставалось мощностей. По большому счёту организационный пик советского здравоохранения - хрущёвские и ранение брежневские времена, когда кадровое воспроизводство и технологии здравоохранения уже стали массовыми, а катастрофического старения популяции ещё не наступило.

Концептуальные принципы советского здравоохранения были закреплены в Алма-Атинской декларации ВОЗ 1978го года. Она чётко обозначила медико-социальные принципы и идейные установки мирового здравоохранения будущего, где СССР, а затем (хоть и в куда меньшей степени) Россия играли одну из ведущих ролей.

А дальше - старение популяции и падение экспортных доходов вкупе с ростом требований к технической оснащённости медицинских организаций обеспечили нарастающий ресурсный дефицит здравоохранения, и, как следствие - описанную выше картину. Повторюсь, в то время как медицина сама по себе - искусство, здравоохранение - это производная экономики государства. Если экономика не ориентирована на устойчивый рост благосостояния населения (или не может на него сориентироваться) - то даже хорошо организованное здравоохранение неизбежно сталкивается с картиной хронического ресурсного дефицита и начинает отставать в развитии. Причём этот эффект выходит за рамки медицинской помощи и во многом вращается вокруг здоровья как ценности для самого пациента (желание участвовать в программах профилактики, обеспечивать качество жизни через значимые затраты на здоровое питание, спорт и т.д.), так и возможности экономики обеспечивать рациональный режим труда и отдыха.