Трудности перевода.
Перед этой историей я обязана прокричать как Светличная: «Не виноватая я, это они всё не так поняли!»
Почему мне никто не рассказывал, что на четвёртом десятке ходить по поликлиникам опасно! Раз сходила и
зуб выдрали, второй раз заявилась — отправили на операцию. Я тут чекап новомодный собиралась проходить, а теперь и проверять остальные части дряхлеющего тела боюсь — меня ж из больницы не выпустят.
Радуется всему происходящему только мужчина. Говорит: «Ну хоть ДМС используешь по полной, разоришь страховые в пух и прах!» Вот что значит, видеть плюсы во всём.
И операция предстоит под общим наркозом, а у меня с ним отношения нестабильные. Без него страшно, а с ним стыдно. Как у опытного бойца, есть у меня смешные истории на любой случай.
Оперировал меня однажды развесёлый, но гениальный профессор. Очень сокрушался, что такой светила флебологии уже давно не видел сложных и запущенных случаев. Душа его явно требовала не простых манипуляций с прекрасными женскими ножками, а серьезных операций по спасению конечностей.
Операция проходила под местным наркозом. Словно помощницу фокусника, меня разделили пополам на уровне пупка ширмой, чтобы я не видела, что делают с моими ногами. На уровне головы висел телевизор, и по моему заказу включили «Красавицу и чудовище», чтобы я не норовила заглянуть за ширму.
В бедную мою больную ногу ввели 10 шприцов анестезии, и профессор начал операцию. Протыкал, дёргал, вводил какие-то электроды. Медсестра подносила профессору разные инструменты, а я всё это время смотрела мультик. И вот через час, закончив кропотливую работу, доктор воскликнул: «Ну всё! Готово!»
— А можно мне посмотреть? — не отвлекаясь от танца Белль и Чудища, спросила я.
— Дак что там смотреть, мы удалили ногу. Не спасти её было! — воскликнул доктор и помахал мне перчатками в крови.
Дальше всё помню смутно. Припоминаю стопку коньяка, которой меня отпаивали медсёстры, а профессора очень рекомендую!
А вот после операции с наркозом все мои части тела точно остались при мне. Все кроме чести и достоинства.
Отправили меня однажды на экстренную операцию. Приехала в больницу, сдалась, завели мне карту и отправили на анализы. Перед операцией забежала только в палату, сбросила с себя одежду и, подгоняемая медсёстрами, уехала на каталке в операционную. В палате же нашей уже лежали трое девчушек-хохотушек, с которыми я и познакомиться не успела.
И вот открываю я глаза в палате, отходящая от наркоза, и вижу, как девчонки на меня с нескрываемым интересом пялятся. Оглядываю их и вижу, что не только таращатся, но и смешки сдерживают и явно о чём-то хотят спросить.
— Девчонки, а давно меня привезли? — решила я начать нашу беседу с чего-то нейтрального.
— Да минут 20 назад, быстро ты очухалась, конечно, — ржут мои соседки.
— А я что-то говорила или делала? — аккуратно уточняю причину их еле скрываемого смеха.
— Ну ты много говорила, но мы не всё поняли, — ржут соседки.
— Да и не только мы, — продолжают девчонки.
— Ругалась матом? — уточняю я.
— Ну ты без умолку болтала по-английски. «Асс» (*опа) ещё повторяла, — позорили меня соседушки.
— Боже, не контролировала себя и опозиралась. Задницами что ли всех назвала? — умирала со стыда я.
— Ты к медсёстрам приставала. Они тебя привезли, на кровать переложили, а ты болтать начала. Всё же не на чистом английском, а на смеси английского и тарабарского.
— Ага, а медсестрички бедные пытались тебе отвечать, — рассказывали мне девчонки историю моего позора.
— Они спрашивали, как сказать, что ты теперь здорова? И что нет теперь у тебя плохих предметов в теле!
— Чего???
— Ну предметов. Мы им подсказали, что «обджект». «Karina Igorevna, now you don't have bad objects in your body» — так сказали они.
Девчонок было не остановить, они ржали и ржали.
— Каринка, а тебя экстренно из какого отделения привезли? Мы тут гадали и поставили на колопроктологическое. У тебя откуда плохие предметы удаляли?
Дуры!!! Уснула на часик, и прошёл слушок на всю больницу. Люди добрые, как о приличном иностранце можно было подумать, что он никакой не полиглот. Не полиглот, а жопоглот😅