Кто-то пытается вспомнить,
А я постараюсь забыть,
Чтоб собраться с собой
Духом одним, духом своим сиевременным.
Он как воздух – везде есть и был.
А остальное – пустыня
Пустошь
Отчаянье.
Ссадины и уголки губ вниз.
Обусловленные улыбки и беспеременно чьи-то слова в голове вертятся, плетутся.
На каждый случай есть свой совет,
Свой зажим плеча или стойкий такой кивок.
Я не хочу быть человеком Из прошлого.
Мне кажется, уже нет времени
Продолжать плести эту паутину рода,
Паутину целого человечества,
Как выброшенную пуповину, которую не обрезают.
Род, роднит, связаны:
В каждом есть каждый,
Но сути – разные.
Я никого не породил, кроме самых отважных фраз,
Кроме самых важных объятий,
Самых первых цветов, несрезанных в вазу.
И твоих первых слов, сказанных мне при встрече
Я не буду хранить звук.
Он также отправится в землю, а там и до огненных ядер доплетется вдруг,
Если не перебьет его ручей какой или земельный червь или пустой гроб,
Где уже никто не живёт и никто-никто не приходит, чтобы представить, что там человек просто лежит, спит и ждет,
Когда его кто-то покормит.
Когда его светом разбудят, чтобы собрать постель.
Мир теряется сам в себе, рассыпается на пыльные, на свету дорожками, частицы.
Помнишь, в детстве в пакете пульт?
Еще с него мы стряхивали отмершее.
Не возродить нового, если воспоминать.
Не родить нового, новым не стать,
Из прежних состоя слов.
Что нового у тебя, друг?
Ты готов?