На этой неделе у некоторых моих знакомых на столе рядом с мацой и хреном появилась ещё одна “традиция”: альтернативная Агада. Они читают её вместо текста про исход евреев из Египта. В этой версии евреев нет. Зато есть Израиль — как современный фараон, и палестинцы — как несчастные рабы, страдающие от “десяти израильских казней”. Да-да.
Цитирую.
I. Оккупация: «Когда танки пересекают границу, а флаг захватчика вешается над чужим домом».
Впечатляющая формулировка. Я её где-то уже видел. Например, в Беэри. В Кфар-Аза. Только это были не израильские танки, а чудовища с мачете и камерами GoPro.
II. Стирание идентичности: «Когда быть палестинцем — “терроризм”. Ну, строго говоря, нет. Быть палестинцем — это относить себя к пусть искусственно, но уж теперь по факту существующей нации. А вот сжигать, насиловать, брать детей в заложники и радостно аплодировать этому, пытаясь выкинуть евреев и израильтян отовсюду — это уже выбор. Политический. И, увы, довольно массовый.
III. Разрушение домов: «Когда стены падают под снарядами и бульдозерами».
Есть ощущение, что авторы этой Агады ни разу не видели разрушенный еврейский дом. Или детскую комнату с кровью на стене. Иногда, чтобы понять трагедию, надо сначала в неё попасть. Но они предпочитают читать другие отчёты, в которых разрушения бывают строго в одну сторону.
IV. Запрет на передвижение: «Блокпосты, границы, закрытое небо».
Израильтяне, если что, не ездят в Газу с 2005 года. А вот палестинцы в Израиле — и работают, и учатся, и лечатся. При этом — без реципрочности. Это, вероятно, и называется “равенство”.
V. Дискриминация: «Когда законы работают не для всех».
Полностью согласен. Например, израильский закон не работает на тех, кто сжёг людей заживо в Сдероте и до сих пор не расстрелян, а томится в Сде Тейман. Почему — вопрос отдельный. Возможно, из-за всё той же «гуманности», которую вы так любите.
VI. Цензура: «Когда независимые СМИ разогнаны».
Какая тонкая ирония. В стране, где Haaretz, B’Tselem и Al Jazeera не просто вещают, а процветают, рассказывать про цензуру — это как жаловаться на голод в ресторане, сидя за третьим десертом.
VII. Военное насилие: «Пытки, убийства, изнасилования».
Да. Я видел, как это выглядит. В первые часы 7 октября и потом. И не в Amnesty-отчётах, а в реальности. Некоторые сцены было невозможно показывать даже журналистам. Потому что камера не выдерживала.
VIII. Тюремное заключение без суда: «Люди исчезают не потому, что виновны, а потому, что мешают».
Мешают? Ага. Например, жить. Скажите это семьям из Нахаль-Оз, чьи дети были заживо сожжены. Скажите это детям, чью бабушку убивали в прямом эфире Фейсбука. Если кого-то и надо было «исчезнуть» — так это всю Нухбу и всех, кто им аплодировал. Не в админарест, а в суд. Быстрый. С приговором. Без апелляции. А вместо этого — мы их кормим. Сажаем в тюрьмы. Даем матрасы, медицинскую помощь, адвокатов, переговоры, гуманитарные пакеты. Иногда я думаю, что, может быть, мы действительно слишком гуманные. Потому что, если честно, некоторые из них заслужили исчезновение не «без суда», а с приговором — и без прощения.
IX. Ожесточение сердец: «Когда страдание становится привычкой».
Вот тут почти согласен. Только сердце не ожесточается — оно просто не выдерживает. Потому что каждый раз, когда ты видишь, как кто-то объясняет, что массовое убийство женщин и младенцев — это «контекст», ты немножко умираешь. А потом встаёшь — и продолжаешь.
На десятый пункт, я так понял, не хватило воображения.
Так что нет, это не «10 казней израильских». Это 10 попыток обелить то, что должно было быть признано злом. Это 10 форм интеллектуальной капитуляции. Это не освобождение — это новая форма рабства: рабства идеологии, в которой не осталось места состраданию, но осталось место для красиво оформленного PDF.
В следующем году — не в “Свободной Палестине”. В следующем году — без лицемерия.
Бухта Левиафана 🐋