Андрей Тавров

Владимир Коркунов
*

Е.Л.

крик утонувшей птицы слеп —
как слепы мы | в объятиях водорослей
кормящих ↔️
илистых словно утерянная строка Рильке
[над гардой и навершием сердца]
илион в эпицентре совершеннолетней боли Целана

в каждый стакан вина вставлена роза —
пьёт ночь разговор черкизовский пруд
хмелея каждым лепестком
каждой строкой хаггада
в элегии крошащейся мацы
которую мы бросаем уткам и голубям как взятку

если ветку объять —
прорасти кровью росой обещанием дома
↕️
смерть выпадет из гнезда
обещанием смерти
дом станет над гладью вод
гладью вод
дыханием подводным

когда Бог идёт с обеих сторон воды
соприкасаясь пятками —
через тонкий альков влаги причастия
хождения по мукам души
длиною в жизнь

перед повинным жертвоприношением рыб

…туда, где между стоп Бога ушла непокорная птица
а её смех звучит и звучит
распугивает беспокойных мальков
рты закрывая тем кто ещё и не думал кричать

16.04.2025

Писать рецензии на книги дорогих коллег и старших товарищей для меня всегда ценно🩵

Рецензия на мой сборник от Жени Либерман в «Кварте» 👨‍🍼🧔‍♀️❤️‍🔥🙆‍♀️

Спасибо 😪
💜🙉
💏 🛀🤬
👰

Олег Юрьев

Андрей Тавров

ян сатуновский

ЦЕЛАН: РОЗА ВСЕМ

очищенный, обветренный, невозможный. пребывающий — всё равно здесь: на свету, который нужно выдерживать.

как джакометти вычленял эту проволоку, как вышилушивал наощупь пальцами, облепляя свои скульптуры, — жизнь.

как доказывал беккет — ничто, ничего — но всё время, всегда: крах терпит крах, невозможность обнимает себя, действует, длится. и она, даже она, — жива.

как рильке взбирался на склон холма — последний посёлок слов, последний предел чувства — на горах сердца.

как жакоте оброняет губами, говорящими вопреки пустоте, обороняет ими — ещё тепло, человеческое, простое, всего лишь губами, издающими — что они могут ещё? — содрогание, пригоршню нежности, заминку ветра... теплится путеводный знак: пробел, переход и промоина разом.

ветер. кругом возможно — этот цветок крови: соскобленный с губ, отданный ветру. этот никто, имярек, никнейм — стоит, понуждаемый, как ветром, Никем. выходящий к своему пределу, ютящийся в нём из разрывов и швов, выдерживая свет, его партитуру, натиск, благословенный.

двойчатка, совместная с проектом «несовременник», в день памяти Пауля Целана, в Пасху: роза всем
ㅤ

Анна Глазова. Стихи Иному

Алёша Прокопьев. 2 эссе из книги «Ханс-Георг Гадаем: кто этот я и кто этот ты?»

Полина Иванова, Максим Калинин. Слова, которые не отпечатываются в веществе

Шарлотта Райланд. Сохраняя веру. Целан в переводах Хамбургера (перевод Александра Разина)

Пауль Целан. Пять стихотворений. (Перевод Миши Коноваленко)

Ингеборг Бахман. СV (перевод Егора Зайцева)

Елена Лазарева. «Корона» Целана

Леонид Агальцов. Портрет Никого

Надя Захарова. Всех-и-каждого руки

Наталья Игнатьева. В-глубину-время Пауля Целана

Катя Савельева. Спастись в разрезе ножа

Анастасия Елизарьева. Эскиз текста о

Елизавета Ильина. «в том чужом ты покоишься взоре, что на это глядит»

Иван Соколов. «В моём конце моё начало»: два последних стихотворения Целана

Степан Самарин. Земля сердца

В этом году впервые заметила, как гармоничны Песах и Пасха.

Атмосфера предпраздничной суеты и успокоения после наполняет наши недели. В прошлый четверг евреи кошеровали посуду, драили полы, искали со свечкой и продавали хамец, а в этот я читала, как уже православные коллеги убирают дома и храмы. В прошлое воскресенье, пока одни украшали комнаты вербой, другие держали пост первенцев и устраивали седер. Вчера по пути в синагогу мы с Авнером увидели, как множество прихожан несут в церковь корзинки с яйцами и куличами, а чуть больше 10 дней назад мы так же возвращались домой, нагруженные коробками с мацой. Всю ночь сегодня по Москве шли люди со всенощной и крестных ходов, в 4 утра под окнами девушки дружно пели отрывки из литургии, а в пятницу мы с девочками прогулялись из гилеля до площади трёх вокзалов, исполняя псалмы и нигуны.

Я разделяю это искреннее чувство приподнятости и ликования. Наконец, почему бы не использовать эту возможность для чистой радости друг за друга? Хотя бы на время забыть о религиозных и национальных конфликтах. Красиво нарядиться, поздравить родных, прогуляться по любимому парку, сходить на службы, дать волю словам прощения и примирения. Любовь, как известно, сильнее смерти.

С праздниками, дорогие друзья! Всем мира🤍🕊️

Леонард Коэн

Михаэль Донхаузер

Бриттон Уилки

Интуиция

До меня дошло, что многие ортодоксальные евреи, погибшие в немецких концлагерях, умирали в невыносимом огне слов и чисел — я видел слова из Священных Писаний, подобные солнечным пятнам или тёмным спектральным линиям, дрожащим от невыносимого пекла…

(пер. с английского Дмитрия Сабирова)

Григорий Батрынча

королевство ночи не верит в сказку
и забыло сон пожелать врагу
но сознание скручивается в дугу,
растекаясь по времени, как по маслу

не приходит в хату больших вестей,
кроме каплей крови, что есть везде
(или это влага стекает с крыши?)

синий шар надулся и просвистел
маячок останется на холсте
(вместе с этой истиной, данной свыше)

28-29.05.24

***
из москвы в ленинград
приехали на неделю жили
в отеле
при армянской церкви
когда съезжали оставили гату на столе
купили в армянском магазине
в ереване лучше оставили
кто нибудь да съест

похоронены на большеохтинском
муж и жена
фамилия еврейская
умерли в блокаду от голода
он - 3 февраля в 42-ом
она
положила тело на санки и отправила в морг
через 3 дня - умерла

смотрел нюрнбергский процесс крамера
плакал
думал
будем судить так же
вся эта хуйня которая как бы имела место тогда
типо они не знали они делали свою работу
да-да
работа палача сносить голову с плеч
работа поэта восхвалять работу палача

сидел в лагерях
с 49-го по 53-ий
учитель литературы
в маленькой армянской провинции
тихий добрый обыкновенный мужик
написали донос
кто написал
кто знает
кто помнит
никто не знает
никто не помнит
никто не писал

хотя бы не убили
хотя бы остался в живых
для нашего времени это уже ого-го
живет в берлине
пишет статьи
на английском учит немецкий
на родном говорить не с кем
слышит в толпе
- плачет

#стихи

Михаэль Донхаузер

Геннадий Айги
Прощальное

О, вижу тебя я, как свет в апельсине,
когда его режут,
твоя тишина освещала зрачки
издали, еще не коснувшись,
словно ты видела
еще до зрачков —

там, в глубине —
в горячем и красном.

Как будто плечами и шеей
плечам ты моим объясняла,
где в близости есть расхожденье,
но было ли это обидно,
когда это было

тише плеч, тише шеи
и тише руки.

И мне, как открытые форточки, запоминались
все детские твои имена,
их знал только я, и остались они,
как снег по ту сторону
тюремных ворот —

тише смерти и тише тебя.

Мы рады объявить списки полуфиналистов текущего сезона Чемпионата поэзии!

Впереди — борьба за выход в финал и победу в Чемпионате. Желаем всем удачи! 🍀

Первый седер мы с Авнером провели дома, он плавно перетёк в танцы с бубном под «Эхад ми йодеа» (а вот её исполнение кантором Д. Карпенко и А. Финкельштейн), а на второй я отправилась в Хоральную синагогу. Там чувствовался размах: нарядные женщины, чинно зажигающие свечи, богатые круглые столы, за каждым из которых сидели рассказчики агады - магиды, многочисленные семьи, звонкое пение детей и крепкие голоса взрослых евреев.

Наш магид оказался не прочь поболтать на отвлеченные темы: про азербайджанскую кухню, исламизм, генно-модифицированный салат, засуху, гендеры, виноград, и по ходу рассказа мы двигались медленно. Зато в конце мужчины за нашим столом запели так задорно и дружно, что я едва держалась, чтобы не пуститься в пляс. С нами сидела девушка, татарка, она с живостью задавала вопросы о вере, смысле притчи о четырёх сыновьях, правах женщин в иудаизме, дискутировала. Люди, которые с таким интересом относятся к иудаизму, вызывают у меня глубокое уважение.

Хаг Песах самеах, в будущем году в Иерусалиме💛

[🫓’🍷] Прошла уже половина Песаха, а я совсем ничего о нём не рассказала.

Вкратце: праздник посвящен исходу евреев из Египта и началу долгого странствия в пустыне, чтобы искоренить рабский дух, стать народом и обрести свою землю. Среди заповедей до начала Песаха - избавиться от квасного (хамца) в доме, а для восточноевропейских евреев-ашкеназов - ещё и исключить бобовые (китнийот) и крупы на время всего празднования. Про уборку и поиски крошек со свечкой я ещё расскажу.

В первый и второй вечер Песаха принято устраивать трапезу, седер, что означает «порядок». В процессе мы едим мацу, выпиваем 4 бокала вина, слушаем рассказ об Исходе, дети задают 4 вопроса об особенностях этой ночи, исполняем благодарственные гимны и весёлые песни: «Дайену», «Эхад ми йодеа», «Хад гадья». На столе присутствует кеара, тарелка с 6 видами продуктов: бейца (яйцо), марор (горькая зелень), карпас (картошка), зроа (кость с мясом), харосет (яблочно-ореховая паста) и хазерет (тёртый хрен).

Майкл Палмер

Стихи Гриши

https://formasloff.ru/2025/04/15/grigorij-batryncha-stihi-napisannye-v-zakljuchenii/

Олег Юрьев

Андрей Тавров

Алексей Парщиков
Псы

Ей приставили к уху склерозный обрез,
пусть пеняет она на своих вероломных альфонсов,
пусть она просветлится, и выпрыгнет бес
из её оболочки сухой, как январское солнце.

Ядовитей бурьяна ворочался мех,
брех ночных королей на морозе казался кирпичным,
и собачий чехол опускался на снег
в этом мире двоичном.

В этом мире двоичном чудесен собачий набег!
Шевелись, кореша, побежим разгружать гастрономы!
И витрина трещит, и кричит человек,
и кидается стая в проломы.

И скорей, чем в воде бы намок рафинад,
расширяется тьма, и ватаги
между безднами ветер мостят и скрипят,
разгибая крыла для отваги.

Размотается кровь, и у крови на злом поводу
мчатся бурные тени вдоль складов,
в этом райском саду без суда и к стыду
блещут голые рыбы прикладов.

После залпа она распахнулась, как чёрный подвал.
Её мышцы мигали, как вспышки бензиновых мышек.
И за рёбра крючок поддевал,
и тащил её в кучу таких же блаженных и рыжих.

Будет в масть тебе, сука, завидный исход!
И в звезду её ярость вживили.
Пусть пугает и ловит она небосвод,
одичавший от боли и пыли.

Пусть дурачась, грызёт эту грубую ось,
на которой друг с другом срастались
и Земля и Луна, как берцовая кость,
и, гремя, по вселенной катались!

Ну да, я окончательно переезжаю в телеграм

🛤️ Меня зовут Женя Либерман, я поэтесса, прозаик, критик и переводчица, завсегдатай независимых книжных Москвы и Петербурга, попутчица в ночных поездах, человек-каламбур, а я думала, сова, автор и исполнитель безумных челленджей вроде «не спать 3 дня и прочитать всего Таврова», фанатка молочных кофейных напитков и крошечных поэтических сборников. Читаю неизвестных еврейских поэтов XX в., собираю яркие значки, постеры и стикеры, которыми обвешиваю сумки, гаджеты и стены, клею коллажи.

Об академическом: я исследую ашкеназские общины черты оседлости, творчество метареалистов, битников и поэтов всех направлений 2020х гг. И прожужжу вам с этим все уши.

Здесь будут не только чужие стихи, но и:

🌛мои собственные тексты, переводы
🌛анонсы литературных мероприятий, новости
🌛мысли прокисли
🌛дела еврейские: рассказы о традициях, праздниках, щепотка иудаизма
🌛истории из поездок, музеев, с выставок и экскурсий
🌛мемы
🌛фотографии. много. порой возникает острая потребность снимать всё, что попадается под руку

взлетаем!

Жене Либерман

после тысячи слов
в замкнутом помещении
коротко хохотала
запрокидывала голову
выглядывала из окна
что-то кричала миру
чтобы знал что ты в добром здравии
от силы жизни
энергии отразившейся в каждом
несуществующем зеркале

зеркала были раньше
когда бросилась открывать дверь
вернувшимся с перекура
и эти полтора мгновения
по узкому коридору длиной в два шага
бежала
как будто
по комнатам старого замка
длинной витой лестнице
мимо зеркал канделябров
старинной ненужной утвари
в развевающемся платье
к своим дорогим гостям
как будто навстречу любимому

и через тяжёлые двери
один за другим
заходят любимые

Вечер Стаса Мокина в библиотеке поэзии🪽

Михаэль Донхаузер

Мария Землянова

Рийяд Ас-Салих Аль-Хусайн

хочу поехать в деревню,
собирать хлопок и дышать свежим воздухом
хочу вернуться в город
в товарном вагоне, полном крестьян и ягнят
хочу искупаться в реке
под лунным светом
хочу увидеть луну
на улице, в книге или музее
хочу построить комнату,
что вместит тысячу друзей,
хочу быть другом
воробью, воздуху, камню
хочу заключить море
в тюремную камеру
хочу взять камеры
и бросить их в море
хочу быть волшебником,
чтобы прятать нож в шляпу,
хочу протянуть руки к шляпе
и вытянуть из нее белую песню
хочу чтобы у меня был пистолет
и стрелять по волкам
хочу быть волком
и растерзать стрелков
хочу спрятаться в цветке,
ведь я боюсь убийцы
хочу, чтобы умер убийца,
когда увидит цветы
хочу пробить окно
в каждой стене
хочу возвести стену
на лицах закрывающих окна
хочу быть землетрясением
и растрясти ленивые сердца
хочу подсунуть в каждое сердце
землетрясение мудрости
хочу схватить облако
и спрятать его в кровати
хочу, чтобы воры стащили кровать
и спрятали её в облаке
хочу, чтобы слово стало
деревом, хлебом, поцелуем
я хочу, чтобы те, кто не любит дерево,
хлеб,
поцелуй,
отказались от слов.

https://godliteratury.ru/articles/2025/04/09/sneg-idyot-i-zametaet-machty-chteniia-pamiati-andreia-tavrova-v-moskve

Так много не уместилось в этот крошечный материал, но разве можно объять метель, полёт дикой утки и стройность мачт на ветру?

Московский Чемпионат поэзии завершает четвертьфиналы!

Последний, четвёртый четвертьфинал пройдёт 12 апреля (суббота) в 17:00. Площадка проведения - Библиотека поэзии (м. Сокольники, ул. Барболина, 6, Библиотека №76). Участники представят задания "Поэтический театр" и "Теория", а также попробуют свои силы в экспромте на заданную фразу.

СПИСОК УЧАСТНИКОВ:

Кирилл Вакуловский
Диана Гулина
Варя Жигулина
Ева Кальницкая
Леонид Коммьев
Ольга Лебедева
Евгения Либерман
Артём Пудов
Кристина Ришко
Иван Сорокин

Вход свободный.

Елена Костылева

15 апреля в Библиотеке поэзии пройдёт поэтический вечер в поддержку Григория Батрынчи

Стихи Гриши прочитают: Ольга Балла, Александр Гуликов, Виктория Котельникова, Владимир Кошелев, Борис Кутенков, Евгения Либерман, Александр Переверзин, Ксения Пройдисвет, Ростислав Русаков, Григорий Санников, Александр Сараев, Артемий Семичаевский, Николай Синехог, Лиза Хереш, Роман Шишков (онлайн), Валерий Шубинский (онлайн). В конце вечера для всех желающих пройдёт открытый микрофон.

На вечере будет работать книжная ярмарка. Можно будет приобрести первый поэтический сборник Григория Батрынчи «Экспресс “Манна небесная”», книги издательств SOYAPRESS и «Горгулья», антологию «Уйти. Остаться. Жить», зины, репринты коллажей и лингво-схемы Ростислава Русакова.

Все средства от продажи книг и донаты пойдут на оплату работы адвоката и передачки для Гриши.

15 апреля в 19:00
Библиотека поэзии
Барболина, 6
Вход свободный 18+
Афиша: Анастасия Государева

прибытие Ребе в Нью-Йорк

канатоходец в Европе пляшет на проволоке над морем. над ним растянутая разорванная улыбка вождя. какая песня сегодня звучит в старой каюте?

«Шират а-ям» в седьмой день Песаха на заре
смотрит сквозь стекло на мааривы и шахариты сивана
стекло отчётливо рассыпается идишской речью
смотрите друг в друга родные братья и сёстры
сцепитесь крепче бросайте якоря рук
нам ещё поднимать из заливов тфилины и книги
мы лекари отчаяния беженцев

поезд ныряет в скалу и оказывается
разрезан на Европу и избегновение/спасение
молчание тонких губ ребецн Хаи Мушки
и многоголосый местечковый напев
приятный треск станка и уголёк русского слова

у поиска три цвета
бирюзовый как волны что целуют корму
серебряный как кетер Тора
обязательно со скрипом канатов звоном
колокольчиков и стоном якорных цепей
белый как лица в день прощания как
пароходные гудки как фата твоя праведница

воздух соткан из рыб ожидания
закат соткан из рыб солнца
рыбы вонзаются в облака
окропляют их живой человеческой кровью
чьи громады крыльев выступают из-под одеяла горизонта
кто пальнул по ним из винтовки

канатоходцы подвешены в петле где-то в Париже Берлине Варшаве. вожди скалятся за спинами у них ножи время резать приветственный торт прятать трубки мира.
Ребе сходит на берег в Нью-Йорке.


Евгения Либерман

Из европейских вод мне сладостна была бы
та лужа черная, где детская рука,
средь грустных сумерек, челнок пускает слабый,
напоминающий сквозного мотылька.

О, волны, не могу, исполненный истомы,
пересекать волну купеческих судов,
победно проходить среди знамен и грома
и проплывать вблизи ужасных глаз мостов.

Артюр Рембо
Пьяный корабль

В стране бесстрастных рек спускаясь по теченью,
хватился я моих усердных бурлаков:
индейцы ярые избрали их мишенью,
нагими их сковав у радужных столбов.

Есть много кораблей, фламандский хлеб везущих
и хлопок английский,- но к ним я охладел.
Когда прикончили тех пленников орущих,
открыли реки мне свободнейший удел.

И я,- который был, зимой недавней, глуше
младенческих мозгов,- бежал на зов морской,
и полуостровам, оторванным от суши,
не знать таких боев и удали такой.

Был штормом освящен мой водный первопуток.
Средь волн, без устали влачащих жертв своих,
протанцевал и я, как пробка, десять суток,
не помня глупых глаз огней береговых.

Вкусней, чем мальчику плоть яблока сырая,
вошла в еловый трюм зеленая вода,
меня от пятен вин и рвоты очищая
и унося мой руль и якорь навсегда.

И вольно с этих пор купался я в поэме
кишащих звездами лучисто-млечных вод,
где, очарованный и безучастный, время
от времени ко дну утопленник идет,

где, в пламенные дни, лазурь сквозную влаги
окрашивая вдруг, кружатся в забытьи,-
просторней ваших лир, разымчивее браги,-
туманы рыжие и горькие любви.

Я знаю небеса в сполохах, и глубины,
и водоверть, и смерч, покой по вечерам,
рассвет восторженный, как вылет голубиный,
и видел я подчас, что мнится морякам;

я видел низких зорь пятнистые пожары,
в лиловых сгустках туч мистический провал,
как привидения из драмы очень старой,
волнуясь чередой, за валом веял вал,

я видел снежный свет ночей зеленооких,
лобзанья долгие медлительных морей,
и ваш круговорот, неслыханные соки,
и твой цветной огонь, о фосфор-чародей!

По целым месяцам внимал я истерии
скотоподобных волн при взятии скалы,
не думая о том, что светлые Марии
могли бы обуздать бодливые валы.

Уж я ль не приставал к немыслимой Флориде,-
где смешаны цветы с глазами, с пестротой
пантер и тел людских и с радугами, в виде
натянутых вожжей над зеленью морской!

Брожения болот я видел,- словно мрежи,
где в тине целиком гниет левиафан,
штиль и крушенье волн, когда всю даль прорежет
и опрокинется над бездной ураган.

Серебряные льды, и перламутр, и пламя,
коричневую мель у берегов гнилых,
где змеи тяжкие, едомые клопами,
с деревьев падают смолистых и кривых.

Я б детям показал огнистые созданья
морские,- золотых, певучих этих рыб.
Прелестной пеною цвели мои блужданья,
мне ветер придавал волшебных крыл изгиб.

Меж полюсов и зон устав бродить без цели,
порой качался я нежнее. Подходил
рой теневых цветов, присоски их желтели,
и я как женщина молящаяся был,-

пока, на палубе колыша нечистоты,
золотоглазых птиц, их клики, кутерьму,
я плыл, и сквозь меня, сквозь хрупкие пролеты,
дремотно пятился утопленник во тьму.

Но я, затерянный в кудрях травы летейской,
я, бурей брошенный в эфир глухонемой,
шатун, чьей скорлупы ни парусник ганзейский,
ни зоркий монитор не сыщет под водой,-

я, вольный и живой, дымно-лиловым мраком
пробивший небеса, кирпичную их высь,
где б высмотрел поэт все, до чего он лаком,-
лазури лишаи и солнечную слизь,-

я, дикою доской в трескучих пятнах ярких
бежавший средь морских изогнутых коньков,
когда дубинами крушило солнце арки
ультрамариновых июльских облаков,-

я, трепетавший так, когда был слышен топот
Мальстромов вдалеке и Бегемотов бег,
паломник в синеве недвижной,- о, Европа,
твой древний парапет запомнил я навек!

Я видел звездные архипелаги! Земли,
приветные пловцу, и небеса, как бред.
Не там ли, в глубине, в изгнании ты дремлешь,
о, стая райских птиц, о, мощь грядущих лет?

Но, право ж, нету слез. Так безнадежны зори,
так солнце солоно, так тягостна луна.
Любовью горькою меня раздуло море...
Пусть лопнет остов мой! Бери меня, волна!

Спасибо Вове Коркунову за ожидание и интересные вопросы!

Саша Чёрный
Больному

Есть горячее солнце, наивные дети,
Драгоценная радость мелодий и книг.
Если нет — то ведь были, ведь были на свете
И Бетховен, и Пушкин, и Гейне, и Григ...

Есть незримое творчество в каждом мгновенье -
B умном слове, в улыбке, в сиянии глаз.
Будь творцом! Созидай золотые мгновенья.
B каждом дне есть раздумье и пряный экстаз...

Бесконечно позopно в припадке печали
Добровольно исчезнуть, как тень на стекле.
Разве Новые Встречи уже отсияли?
Разве только собаки живут на земле?

Если сам я угрюм, как голландская сажа
(Улыбнись, улыбнись на сравненье моё!),
Этот чёрный румянец — налёт от дренажа,
Это Муза меня подняла на копьё.

Оставайся! Так мало здесь чутких и честных...
Оставайся! Лишь в них оправданье земли.
Адресов я не знаю — ищи неизвестных,
Как и ты, неподвижно лежащих в пыли.

Если лучшие будут бросаться в пролёты,
Скиснет мир от бескрылых гиен и тупиц!
Полюби безотчётную радость полёта...
Разверни свою душу до полных границ.

Будь женой или мужем, сестрой или братом,
Акушеркой, художником, нянькой, врачом,
Отдавай — и, дрожа, не тянись за возвpaтом.
Bce сердца открываются этим ключом.

Есть ещё острова одиночества мысли.
Будь умён и не бойся на них отдыхать.
Там обрывы над тёмной водою нависли -
Можешь думать... и камешки в воду бросать...

A вопросы... Boпросы не знают ответа -
Налетят, разожгут и умчатся, как корь.
Соломон нам оставил два мудрых совета:
Убегай от тоски и c глупцами не спорь.

Майкл Палмер

Энн Секстон
ПИСЬМО, НАПИСАННОЕ В ЯНВАРСКИЙ СЕВЕРО-ВОСТОЧНЫЙ ЦИКЛОН

Понедельник
Дорогой,
Падает снег, ужасающе сильный снег,
на маленькие лица мёртвых.
Эти дорогие болтуны, которых нет уже больше года,
похороненные бок о бок,
как маленькие крапивники.
Но почему я должна жаловаться?
Мёртвые беззаботно переворачиваются,
думая...
Хорошо! Сегодня без посетителей.
Моё окно, не равное могиле,
темнеет от моей свирепой собранности
и слишком много снега
и слишком много тишины.
В снеге есть тишина; никаких песен,
ни запахов, ни криков, ни движения.
Когда я говорю
мой собственный голос шокирует меня.
Вторник
Я изобрела ложь.
Нет другого дня, кроме понедельника.
Казалось разумным притвориться,
будто я могу менять день
как пару носков.
На самом деле
дни все одинакового размера
и слова – не лучшая компания.
Если бы я болела, я была бы ребенком,
закутанным в шерстяные одеяла, потягивающим бульон.
А так,
дни не стоят того, чтобы хвататься за них или лгать.
Тем не менее, ты единственный,
кого я могу побеспокоить по этому вопросу.
Понедельник
Было бы приятно быть пьяной:
верной своему языку и рукам,
отказываясь от границ
ради героического джина.
Мертвецки пьяной
– именно об этом я думаю,
бесчувственной,
ни холодно, ни тепло,
без головы и без ног.
Быть пьяной – значит быть в близких отношениях с глупцом.
Я попробую это в ближайшее время.
Понедельник
Только вчера
двадцать восемь человек на борту поврежденной радарной вышки
разбились в семидесяти милях от побережья.
Их сердца тут же захлопнулись.
Шторм их не откашлял.
Сегодня они шепчутся над гидролокатором.
Маленький голос,
что ты говоришь?
Кроме падения, ужасного ключа,
шкивов, крюков и черного языка...
Каковы ваши координаты?
Добрые ли они?
Понедельник
Должно быть, уже пятница.
Признаюсь, я солгала.
Дни не замерзают
и сказать, что в снеге есть тишина
– это проигнорировать возможности этого слова.
Только в дереве есть тишина;
тихое, как распятие,
выбитое много лет назад
как башмак ручной работы.
Кто-то однажды
сказал слону стоять спокойно.
Вот почему деревья молчат всю зиму.
Они никуда не уходят.
Понедельник
Дорогой,
где твои письма?
Почтальон – самозванец.
На самом деле он мой дедушка.
Он плывет далеко в бурю
со своими никотиновыми усами и мешком, полным пятаков.
Его ноги спотыкаются о
корзины ресниц.
Как и все мертвые,
он подбирает свою маскировку,
отряхивает её и медленно опускает тень,
угасая, как старый фильм.
Теперь его нет
как и тебя.
Но он принадлежит мне, как потерянный багаж.

ПЛАМЕННЫЙЧЕЛОВЕК. ОСЛЕПЛЕНИЕ [3 СЕРИЯ]

Зернов и Данильченко застряли в аналоговом пространстве без названия. Они меняют форму, читают книги, разбросанные вокруг, дерутся, танцуют, поют песни, пытаются разоблачить друг друга, вступают в заговор. Страшно и странно.

Впервые в цвете — записано на Hi8.

«Идиоты» Триера, «Асса» Соловьева, «ВНУТРЕННЯЯ ИМПЕРИЯ» Линча, «Сумасшедший принц» Юхананова, группа «Браво», «Ослепление» Элиаса Канетти, Дэвид Боуи, Чёрный Ворон и так далее.

— Смотреть VK
— Смотреть на YouTube

Вот такую коллажеоткрытку вчера подарила Лёне Коммьеву 👾

Андрей Тавров

Григорий Батрынча

три полных дня я за тобой бежал
пойдем со мной туда где это можно
мы будем прыгать вместе без пижам
и нюхать пепел железнодорожный

я самый сладкий в мире круассан
найди меня в журнале "сделай сам"
мне без тебя свободно и тревожно

я про тебя поэму написал
и вышел из земного колеса
пойдем со мной туда где это можно

Двадцатый, юбилейный номер «Флагов». В номере:

ПОЭЗИЯ

→ Иван Барно «Республика, вызванная со всех сторон»
→ Марина Богданова «Склейки»
→ Фёдор Бусов «Венера на красном тракторе»
→ Юрий Гудумак «Качественный факт смены времён года»
→ Виталий Зимаков «примечание патологоанатомки»
→ Наталья Игнатьева «Обсерватория-сигнал»
→ Анастасия Кудашева «Белый след размером А4»
→ Евгения Либерман «У конечного порога звука и зрения»
→ Женя Липовецкая «Страх в конце дня»
→ Ниджат Мамедов «Носитель перцепции смертен»
→ Ростислав Русаков «Жатва»
→ Дани Соболева «SCANDO-SLAVICA»
→ Нина Ставрогина «Покрова на Гьёлле»
→ Григорий Стариковский «Семь стихотворений»

ПРОЗА

→ Степан Гаврилов «ФЛОРИСТЕМА D890-TK14»
→ Нико Железниково «rosarium genitalia garden»
→ Настя Чиркашенко «Две коллажные истории»

ПЕРЕВОДЫ

→ Модернистская поэзия Исландии (в переводе Викти Вдовиной)
→ Гуннар Вэрнесс «Эксперт по рождению (перевод с норвежского Дмитрия Воробьёва)»
→ Рене Шар «Предполагаемому (перевод с французского Елены Захаровой)»
→ Новый нарратив: стихи Денниса Купера и Кевина Киллиана (перевод с английского Анны Сидоренко и Дмитрия Сабирова)
→ Современная эстонская поэзия (в переводе Елены Скульской)
→ Экспериментальная итальянская поэзия: от неоавангарда до наших дней. Часть 2 (в переводе Ольги Соколовой)
→ Борис Новак «ДВЕРИ В ОДИН КОНЕЦ. Фрагменты эпоса (перевод со словенского Владимира Фещенко)»

РЕЦЕНЗИИ И ЭССЕ

→ Любовь Баркова «Заметки о чтении фандомной поэзии»
→ Софья Прохорова «39 путей к будущему воссоединения: медиакентавры Анастасии Кудашевой»
→ Илья Морозов, Семён Ромащенко «Как это делает зеркало (рецензия на книгу "Речь зеркал")»

IN MEMORIAM

→ «Мы возникли на пустыре» (беседа Владимира Коркунова и Шамшада Абдуллаева)

АРХИВЫ

→ Нина Искренко «Из личного архива. 2:2 в нашу пользу»
→ Евгений Малахин «Отрывки из книги "П.А.Е.М=а"» (с предисловием Александры Шабатовской, Руслана Комадея и Дмитрия Сабирова)
→ Елена Шварц «Восемнадцатый альбом. Четыре наблюдения»

Еду из суда. Грише Батрынче дали 6,6 лет строгого режима. Будут ещё, конечно, поданы апелляции, но в общем и целом итог такой.

Хочется, чтобы за то время, которое у него отняли, про него не забыли, чтобы он не выпал из литературного процесса и после освобождения мог вернуться к нормальной жизни, к полноценному творчеству. Даже сейчас, спустя 10 месяцев в СИЗО, он улыбается, не теряет надежды. Давайте, пожалуйста, поможем ему её сохранить. Не забывайте про Гришу, пишите ему хотя бы иногда, публикуйте его стихи. Это всё очень важно.

Хочу в ближайшее время собрать вечер в поддержку Гриши, сообщу отдельно.

Лев Лосев
Один день Льва Владимировича

Перемещен из Северной и Новой
Пальмиры и Голландии, живу
здесь нелюдимо в Северной и Новой
Америке и Англии. Жую
из тостера изъятый хлеб изгнанья
и ежеутренне взбираюсь по крутым
ступеням белокаменного зданья,
где пробавляюсь языком родным.
Развешиваю уши. Каждый звук
калечит мой язык или позорит.

Когда состарюсь, я на старый юг
уеду, если пенсия позволит.
У моря над тарелкой макарон
дней скоротать остаток по-латински,
слезою увлажняя окоем, как Бродский,
как, скорее, Баратынский.
Когда последний покидал Марсель,
как пар пыхтел и как пилась марсала,
как провожала пылкая мамзель,
как мысль плясала, как перо писало,
как в стих вливался моря мерный шум,
как в нем синела дальняя дорога,
как не входило в восхищенный ум,
как оставалось жить уже немного,

Однако что зевать по сторонам.
Передо мною сочинений горка.
«Тургенев любит написать роман
Отцы с Ребенками». Отлично, Джо, пятерка!
Тургенев любит поглядеть в окно.
Увидеть нив зеленое рядно.
Рысистый бег лошадки тонконогой.
Горячей пыли пленку над дорогой.
Ездок устал, в кабак он завернет.
Не евши, опрокинет там косушку...
И я в окно – а за окном Вермонт,
соседний штат, закрытый на ремонт,
на долгую весеннюю просушку.
Среди покрытых влагою холмов
каких не понапрятано домов,
какую не увидишь там обитель:
в одной укрылся нелюдимый дед,
он в бороду толстовскую одет
и в сталинский полувоенный китель.
В другой живет поближе к небесам
кто, словеса плетя витиевато,
с глубоким пониманьем описал
лирическую жизнь дегенерата.

Задавши студиозусам урок,
берем газету (глупая привычка).
Ага, стишки. Конечно, «уголок»,
«"колонка" или, сю-сю-сю, страничка».
По Сеньке шапка. Сенькин перепрыг
из комсомольцев прямо в богомольцы
свершен. Чем нынче потчуют нас в рыг-
аловке? Угодно ль гонобольцы?
Все постненькое, Божий рабы?
Дурные рифмы. Краденые шутки.
Накушались. Спасибо. Как бобы
шевелятся холодные в желудке.

Смеркается. Пора домой. Журнал
московский, что ли, взять как веронал.
Там олух размечтался о былом,
когда ходили наши напролом
и сокрушали нечисть помелом,
а эмигранта отдаленный предок
деревню одарял полуведром.
Крути, как хочешь, русский палиндром
барин и раб, читай хоть так, хоть эдак,
не может раб существовать без бар.
Сегодня стороной обходим бар...

Там хорошо. Там стелется, слоист,
сигарный дым. Но там сидит славист.
Опасно. До того опять допьюсь,
что перед ним начну метать свой бисер
и от коллеги я опять добьюсь,
чтоб он опять в ответ мне пошлость высер:
«Ирония не нужно казаку,
you sure could use some domestication*,
недаром в вашем русском языку
такого слова нет – sophistication**».
Есть слово «истина». Есть слово «воля».
Есть из трех букв – «уют». И «хамство» есть.
Как хорошо в ночи без алкоголя
слова, что невозможно перевесть,
бредя, пространству бормотать пустому.
На слове «падло» мы подходим к дому.

Дверь за собой плотней прикрыть, дабы
в дом не прокрались духи перекрестков.
В разношенные шлепанцы стопы
вставляй, поэт, пять скрюченных отростков.
Еще проверь цепочку на двери.
Приветом обменяйся с Пенелопой.
Вздохни. В глубины логова прошлепай.
И свет включи. И вздрогни. И замри
... А это что еще такое?

А это – зеркало, такое стеклецо,
чтоб увидать со щеткой за щекою
судьбы перемещенное лицо.

баллада на папиросной бумаге

I

каждый Одиссей художник когда возвращается

полные щёки шипов и гортанной речи сирен
голову держишь в порядке в кольце из камней
медуза всегда теперь будет повязкой на бёдрах

когда ты приедешь на одичалую пристань
если открыта к тишине
тишина ниспадет на твои ладони
как вечер на брошенной барже снеговик на Хермоне
уставший квартирник и пара тиктоков с подругами
мёртвый пёс, мирт и ива – родные сестра и брат
дождь, что поймали в миску в Суккот

я не знаю помнишь ли ты свет спустя полтора года
о чём воют клейма на грудях
как ожоги от сигарет на запястье превратить в стихи

но я знаю как мчаться через чащобу на поезде
видеть в окне только
пузырьки буквицы: п…п…п…п
или не видеть совсем никакого окна
слышать разрывы и думать о лесе
о симфонии водопроводных труб
о воланчике что не долетая снова меняет курс

Евгения Либерман

В журнале опубликована подборка стихотворений Евгении Либерман "Глиняные фигурки".

Из автокомментария авторки:

Ритм стихотворения чаще всего неровен, он соответствует постоянно изменяющемуся ритму повседневности, а иногда отстраняется от него на максимально далёкое расстояние. Будто где-то врыли два столба и натянули сеть на уровне глаз. Сеть позволяет остановить хаотичную беготню гиперактивного ребёнка-мысли, остудить её пыл. В этот момент важно направить её в русло, необходимое автору, то есть мне, для осуществления зарождающегося замысла текста. Взросление ребёнка – в разработке идеи, в кружении, мычании, разговоре с самой собой. Тексты из подборки складывались именно таким образом.

6 апреля в библиотеке поэзии пройдет вечер, посвящённый Андрею Таврову.

Среди участников вечера:
Ростислав Русаков
Валерий Горюнов
Владимир Коркунов
Борис Кутенков
Наташа Игнатьева
Евгения Либерман
и другие

вход свободный
6 апреля | 16:00

библиотека поэзии
(Библиотека №76 им. М.Ю. Лермонтова)
м. Сокольники
ул. Барболина, 6

Алексей Парщиков
Землетрясение в бухте Цэ

Евгению Дыбскому

Утром обрушилась палатка на
меня, и я ощутил: ландшафт
передернулся, как хохлаткина
голова.
Под ногой пресмыкался песок,
таз с водой перелетел меня наискосок,
переступил меня мой сапог,
другой - примеряла степь,
тошнило меня так, что я ослеп,
где витала та мысленная опора,
вокруг которой меня мотало?

Из-за горизонта блеснул неизвестный город,
и его не стало.

Я увидел - двое лежат в лощине
на рыхлой тине в тени,
лопатки сильные у мужчины,
у неё - коралловые ступни,
с кузнечиком схожи они сообща,
который сидит в золотистой яме,
он в ней времена заблуждал, трепеща,
энергия расходилась кругами.
Кузнечик с женскими ногами.

Отвернувшись, я ждал. Цепенели пески.
Ржавели расцепленные товарняки.

Облака крутились, как желваки,
шла чистая сила в прибрежной зоне,
и снова рвала себя на куски
мантия Европы - м.б., Полоний
за ней укрывался? - шарах! - укол!

Где я? А на месте лощины - холм.

Земля - конусообразна
и оставлена на острие,
острие скользит по змее,
надежда напрасна.
Товарняки, словно скорость набирая,
на месте приплясывали в тупике,
а две молекулярных двойных спирали
в людей играли невдалеке.

Пошел я в сторону от
самозабвенной четы,
но через несколько сот
метров поймал я трепет,
достигший моей пяты,
и вспомнилось слово Rabbit.
И от чарующего трепетания
лучилась, будто кино,
утраченная среда обитания,
звенело утраченное звено
между нами и низшими:
трепетал Грозный,
примиряя Ламарка с ящерами,
трепетал воздух,
примиряя нас с вакуумом,
Аввакума с Никоном,
валуны, словно клапаны,
трепетали. Как монокино
проламывается в стерео,
в трепете аппарата
новая координата
нашаривала утерянное.
Открылись дороги зрения
запутанные, как грибницы,
я достиг изменения,
насколько мог измениться.
Я мог бы слямзить Америку -
бык с головой овальной, -
а мог бы стать искрой беленькой
меж молотом и наковальней.
Открылись такие ножницы
меж временем и пространством,
что я превзошёл возможности
всякого самозванства -
смыкая собой предметы,
я стал средой обитания
зрения всей планеты.
Трепетание, трепетание...

На бледных холмах Азовья
лучились мои кумиры,
трепетали в зазоре
мира и антимира.
Подруги и педагоги,
они псалмы бормотали,
тренеры буги-вуги,
гортани их трепетали:
"Распадутся печати,
вспыхнут наши кровати,
птица окликнет трижды,
останемся неподвижны,
как под новокаином
на хрупкой игле.
Господи, помоги нам
устоять на земле".

Моречко - паутинка,
ходящая на иголках, -
немножечко поутихло,
капельку поумолкло.

И хорда зрения мне протянула
вновь ту трепещущую чету,
уже совпадающую с тенью стула,
качающегося на свету
лампы, заборматывающейся от ветра...

А когда рассеялись чары,
толчки улеглись и циклон утих,
я снова увидел их -
бредущую немолодую пару,
то ли боги неканонические,
то ли таблицы анатомические...

Ветер выгнул весла из их брезентовых брюк
и отплыл на юг.

а в небе апрель

Дмитрий Гаричев

Данил Файзов
из интервью А. М.
 
— как вы относитесь к участившейся критике
— а сало русское едят
сияют шарикоподшипники
и плечи золотом горят
 
— что подвигает вас на подвиги
— картонный снег и камнепад
не сломят выдоха народного
направо сказку говорят
 
— какими словами вы бы обрисовали
— дурного нет у нас пути
но вот гимнаст на пьедестале
он золотой
как ни крути
 
— кто является для вас примером
— отцы и деды пали тут
джордано бруно и коперник
манеж и смольный институт
 
— какие выводы мы можем из этого сделать
— не забывая про дыхание
перекрестите это тело
быть может и придёт в сознание
 
а так
спасибо что плыло
а так спасибо что летело

Все московские встречи:

🔹 4 апреля в 19:00 — поговорим с Кириллом Марковым и слушателями в Библиотеке поэзии (м. Сокольники, ул. Барболина, 6, библиотека 76) о поэзии и творческих мастерских.

🔹 5 апреля в 16:00 — презентация "Заметок о взрослении земли" в Музее-квартире А. Н. Толстого (м. Арбатская, ул. Спиридоновка, 2)

🔹 6 апреля в 16:00 — буду на чтениях стихов Андрея Таврова в Библиотеке поэзии.

Сегодня в 16:00 мск мы поговорим о книге "Климат" Анны Родионовой. Ждём вас на встрече!

К сожалению, Евгения Либерман заболела и присутствовать не сможет. Желаем ей скорейшего выздоровления! ❤️

Регистрация
Прочитать тексты из книги и отклики.

Андрей Тавров

Валерий Брюсов
Демон самоубийства

Своей улыбкой, странно-длительной,
Глубокой тенью черных глаз
Он часто, юноша пленительный,
Обворожает, скорбных, нас.

В ночном кафе, где электрический
Свет обличает и томит
Он речью, дьявольски-логической,
Вскрывает в жизни нашей стыд.

Он в вечер одинокий — вспомните, -
Когда глухие сны томят,
Как врач искусный в нашей комнате,
Нам подает в стакане яд.

Он в темный час, когда, как оводы,
Жужжат мечты про боль и ложь,
Нам шепчет роковые доводы
И в руку всовывает нож.

Он на мосту, где воды сонные
Бьют утомленно о быки,
Вздувает мысли потаенные
Мехами злобы и тоски.

В лесу, когда мы пьяны шорохом,
Листвы и запахом полян,
Шесть тонких гильз с бездымным порохом
Кладет он, молча, в барабан.

Он верный друг, он — принца датского
Твердит бессмертный монолог,
С упорностью участья братского,
Спокойно-нежен, тих и строг.

В его улыбке, странно-длительной,
В глубокой тени черных глаз
Есть омут тайны соблазнительной,
Властительно влекущей нас…

Олег Юрьев

ПЛАМЕННЫЙЧЕЛОВЕК / 2 СЕРИЯ

После съемок «Ненастоящего детектива» Зернов и Данильченко исчезли. Во «Фламмеманн» с неактивированным сертификатом на пять тысяч рублей приходят детективки Ленкова и Севидова. В Электротеатре они встречают оператора Русакова, ему не по себе. Им тоже не по себе, они видят странные сны. Кажется, происходящее как-то связано с культом Пламенного Человека, Пылающего Человека, Человека Горящего.

— Смотреть на YouTube
— Смотреть VK

29 марта в 16:00 мск мы поговорим с Евгенией Либерман о книге Анны Родионовой «Климат». С нами побеседует и сама авторка.

Нам интересно разобраться в идее фильтра и в том, как настраивать восприятие на миражную, рассеянную по среде информацию, превращая её сигналы в личную грамматику.

Цифровую версию книги можно приобрести на сайте «Порядка слов». Познакомиться с предисловиями Екатерины Захаркив и Антона Тальского к книге можно на сайте sygma (из России открывается с vpn).

Ждём вас!

Регистрация
Прочитать некоторые тексты из книги и отклики.

Тадеуш Ружевич
Детвора

Теперь подбегают дети
вручают цветов букеты

все вокруг улыбаются
детям все умиляются

этот человек с лисьей мордой
наклоняется к девочке
он берет ее на руки

не берет ли он ее в зубы
не перегрызет ли ей горло
подымает на руках ангелочка
на руках у него перчатки
высоко подымает малышку

не кровь ли течет из пасти
это сочится улыбка
диктатор любит детей
дети стоят на трибуне
как разноцветные куколки

почему же взрослые не как дети
взрослые это плохие дети
нужно наказывать взрослых
пусть стоят на коленках на горохе
переписывают сто раз в наказанье
«Я мыслю значит я существую»

Солнце светит дождик льется
злая ведьма к нам крадется
жизнь как лужайка
по лужайке скачет черный министр
как зеленый кузнечик
шеф разведки пускает змея
шеф безопасности
с Ясем и Малгосей
плетет веночки
из незабудок

министр Геббельс
отравил своих деток
их не спросил хотят ли
умирать в бетонной норе

в травке тихо пищат поэты
дети молвят серьезно и грустно
вам забава дяди и тети
а нам жить на свете

Валерий Дымшиц
МАКАРОНИЧЕСКАЯ ВЕСНА

бегилуфн бин их фун веснецайт,
нынче я от весны не тверёз.
глетен дине ун швахе блойкайт
фиолетовые пальцы берез.

эту зиму я провел в мерзлоте.
‘айнт из тхиес а-мейсим! от азой!
я смотрю на ожившие те
ди манкальес фун тифн мезозой.

дос из сгуле ибер сгулес, сгула сгул,
чтоб увидеть хорошие сны,
чтоб увидеть очертания скул
сероглазой неуверенной весны.

Игорь Булатовский

Как я попал туда, не помню. Хвастаться мне было особенно нечем.
В основном, я помалкивал. Хотя стихотворение о ефрейторе Епанчине,
читавшем «Быть или не быть» — ночью, в тылу врага, раненным бойцам, —

приняли милосердно. Другое, вдохновленное первым снегом, о встрече
зимы с осенью, которая «забылась криком журавлиным» (оно мне
нравилось больше), немедленно отнесли к вопиющим образцам

подражательной безвкусицы, отмеченной разными родовыми травмами
природной лирики… Чуть бородатые мальчики с запекшимися губами
и голодным запахом изо рта читали о морщинистых руках старух

и крановщике, повесившемся на крюке своего крана. Чуть страшные
девочки восклицали: «О, Пикáссо, Пикáссо!» Пенициллиновыми грибами
чужие слова размножались в моем мозгу и вызывали жгучий страх

перед своими словами, которые казались мне маленькими гнилыми
сгустками чего-то, пережеванного сотнями ртов и давным-давно
выплюнутого. А слова мальчиков-девочек, эти кисточки пеницилла,

были только что обмокнуты в свежий разноцветный воздух, в его полымя,
которым девочки-мальчики дышали возбужденно и жадно. И все равно,
чтó у них получалось на выдохе: в каждом выдохе билась бледная жилка

смертельного опыта, маленького сальто-мортале над веревочкой фразы
или безоглядной пробежки по этой веревочке, натянутой от пустоты
к пустоте. Я не видел этих пустот, моя веревочка лежала на полу…

Как-то я увязался за ними в «Сайгон» и перепугался, точно дикобразы
толпились вокруг. «Смотри — Гребенщиков!» — сказали мне. Из-за тесноты
я не знал, куда смотреть, и быстро глотал невкусный кофе в своем углу.

Дмитрий Гаричев

Результаты 4 отборочного этапа Чемпионата поэзии в Москве:

1 место (88 баллов) — Евгения Либерман
2 место (84 балла) — Варя Жигулина
3-4 место (82 балла) — Григорий Санников, Иван Сорокин
5 места (79 баллов) — Звездочётный
6 место (78 баллов) — Кристина Ришко
7 место (74 балла) — Артём Новиченков
8-9 место (73 балла) — Михаил Войкин, Диана Гулина

10 место (72 балла) — Ята
11 место (70 баллов) — Константин Вилков
12 место (67 баллов) — Мария Познанская
13-14 место (61 балл) — Анна Жулина, М. Тихон Т. Себин
15 место (59 баллов) — Агнесса Перлова
16 место (57 баллов) — Евгения Августинская

Места с 1 по 9 проходят в четвертьфинал.
Поздравляем участников!
Сканы бланков жюри вы найдёте ниже.

Анна Гринка

PLUS MINUS : АРХИВ ОТКРЫТ

Во Всемирный день поэзии начинает работать многоязычный поэтический веб-архив — PLUS MINUS!

Минималистская поэзия — не просто «поэтическое направление», а самоценный и секуляризированный способ осмыслять реальность во всех её проявлениях: от самых неочевидных, внечеловеческих, до катастрофически масштабных.

Материалы публикуются на языке оригинала и в переводах на другие языки. Архив оригиналов и переводов пополняется ежемесячно.

За вдохновение, послужившее отправной точкой создания архива, куратор благодарит Дмитрия Кузьмина, редактора русскоязычного альманаха «Тритон», посвящённого хайку и выходившего в 2000–2004 гг.

На сайте опубликованы:

± хайку Жюльена Воканса (пер. с французского Дмитрия Кузьмина)
± стихи Артёма Верле (пер. на итальянский Паоло Гальвани)
± стихи Владимира Бурича
± цикл «Мелкие горки» Наталии Азаровой
± два стихотворения Нормы Коул (пер. с английского Ивана Соколова)
± стихи Всеволода Некрасова (пер. на итальянский Элисы Бальони)
± «Лента Мёбиуса» Ивана Жданова
± цикл «37 хайку» Джона Эшбери (в двух переводах с английского — Дмитрия Кузьмина и Руслана Миронова)

Куратор проекта — Владимир Кошелев
Сайт и дизайн — Али Алиев, Катя Мезенцева

В ближайший месяц сайт работает в тестовом режиме.

Вадим Жук

* * * *
На узком мостике, за шаткие перила
Держась, кричишь, и ничего в ответ,
Была, была и вот отговорила.
И даже эха нет.
Карасик-рыбка, круглый жадный ротик,
Голодная до синевы волна.
Плывет, плывет по речке малый плотик
О два бревна.
Два мальчика плывут белоголовых
Вдоль зябких молчаливых берегов.
Молчат под ивами большие рыболовы.
Не слышно слов.
Не слышно мне ни тишины, ни плеска,
Невидим голос твой, невидим звук.
И солнца дышит неподвижный круг
За облачной неплотной занавеской.

20.03.2025г.

Андрей Тавров
Качели

Приклеенная жвачкой зажигалка
меняет пламя на доске качелей.
На выстрел пушки и на вес ядра
прозрачного — у рощи никого.
И тихо так, что слышен плеск ручья.
И треплет zippo малый свой язык,
чтоб красный уходил на дно себя.
Скрипят качели, плещет огонек,
она качается на лунном камне,
язык прибит отдельно, как слюда.
Она качается, они стоят.
Из лунной пыли всё и изо льда сухого.
Болты скрипят, а огонек — язык
и соловьиная пята одновременно.
Куда уйдешь вперед пустой спиной,
пустой, как города и кокаин, и мякоть мухомора?
Я тебя ненавижу за серебряную твою расческу,
за малиновый твой платок, за прикид из Гуччи,
за ментол изо рта, за гребаные твои речи, за зубную щетку
и речной трамвайчик на утренней речке в развороте.
Скрипят качели — то она в одном
глазу кота, как в ходиках, сверкнет,
то подмигнет в другом. Ядро и тишина.
Богов мы обманули, и глаза
заходят в череп язычком огня,
чтоб расплелась коса в виду Аида,
чтобы фиалка нарастала в нем,
сгущая кость до неба морехода.
Мычит Филомела, вырванный теплый язык
рыбой кровавой гуляет, плющится по серебристому полу.
Опрокинута дева насильно, словно красный моллюск,
замотанный в плоть, как в смирительную рубашку —
пальцы, вцепившись, ушли далёко в погоне за правдой.
Нёбо другое наполняет плотью Терей,
стачивает звезду, как каблук, вопль крылатый, безрукий.
Соловей над розой колдует — над собственным вынутым горлом,
а мы уходим спинами — мыльными пузырями,
забирая в ковши ласточек со снегирями,
из каждой зажигалки выпрастывается глаз бога,
колеблясь, вглядывается, есть ли еще в округе дерево, куст, дорога.
Но они гоняются друг за другом, толпа за толпой,
захватывая с размаху воздух пустой пятой,
их леопард ложками ест пустоту и гадит птичьей трухой,
их дети приходят на водопой,
отражаясь в воде оторванной головой.
Филомела, дитя мое, надень это газовое платье, в путь отправляясь,
ложись в самолет догола, словно в холм безымянного девства,
в черную башню своего языка, как в колодец неба.

*текст написан под впечатлением от картины алматинской художницы Ирины Кузнецовой*