Прочитал
текст Гнилорыбова про Торжок случайно. Ну, текст и текст. Монастыри, река, древняя великая история — как везде у нас. В очередной раз говорит нам о том, что большая есть нужда в хороших путеводителях по провинции, потому что решительно непонятно, зачем сейчас туда ехать, кроме как из патриотических или блогерских соображений, и нужно ли брать с собой бутерброды.
И хотя Торжок красив той святой русской красотой небольшого города, которая в полную силу раскрывается только из окна машины на скорости 60 км/ч, с ним связана одна литературная неприятность. Владимир Набоков в своих «Лекциях о русской литературе», говоря о гоголевском Чичикове, пишет следующее:
«Колоссальный шарообразный пошляк Павел Чичиков, который вытаскивает пальцами фигу из молока, чтобы смягчить глотку, или отплясывает в ночной рубашке, отчего вещи на полках содрогаются в такт этой спартанской жиге (а под конец в экстазе бьёт себя по пухлому заду, то есть по своему подлинному лицу, босой розовой пяткой, тем самым словно проталкивая себя в подлинный рай мёртвых душ) — эти видения царят над более мелкими пошлостями убогого провинциального быта или маленьких подленьких чиновников». Довольно известная ошибка Набокова, его многие пинали за неё. Хотя фальсификация первоисточника — один из классических приёмов русского литератора-просветителя, непонятно, чего шуметь?
У Гоголя-то голых пяток никаких нет. В «Мёртвых душах» Чичиков, наоборот,
«прямо так, как был, надел сафьянные сапоги с резными выкладками всяких цветов, какими бойко торгует город Торжок благодаря халатным побужденьям русской натуры, и по-шотландски, в одной короткой рубашке, позабыв свою степенность и приличные средние лета, произвёл по комнате два прыжка, пришлёпнув себя весьма ловко пяткой ноги».
Это большая разница — голая пятка и наборный сафьяновый сапожок. Тем более для писателя, который заказывал себе у портного шорты для тенниса и о пиджаках которого даже
«Нью-Йоркер» писал. Тут какой-то психологический приём вытеснения, ненависть спортсмена к «халатным побуждениям», вступающая в конфликт со страстью к роскоши, оставшейся от времени, когда гувернёр на Большой Морской жёпу ему подтирал.
А Торжок между тем до революции — это действительно один из златошвейных и обувных центров империи. Ещё при Алексее Михайловиче там организовали Сафьянный двор и заставили местных женщин вышивать обувку золотом. Дорогую, замечу. Даже говорили: «Привези мне из Торжка два сафьянных сапожка». Похожее сочетание ремёсел было в Казани (посмотрите
на них на бомбической выставке, идущей в Царицыно, я напишу о ней попозже), так что ничего оригинального тут нет, что не умаляет градус роскоши.
Сейчас, правда, там есть златошвеи (ризы с облачениями вышивают) и есть даже обувная фабрика, которая тачает мужскую рабочую обувь. Но эти производства почему-то не пересекаются. А жаль.
На картинке «Золотая туфля» (1956) Энди Уорхола.