Постепенно ее мир «схематизируется», в нём все меньше человеческого: у персонажей пропадают имена, индивидуальность, так как коллективизм (да-да, школьник на первой парте уже покричал томной учительнице про Замятина).

Завершается роман потоком коммунистического сознания, а точнее плетением словес, сотканных из советских передовиц (ученик чуть прошареннее покричал про «Улисса»)

Сорокин говорил: раньше в «Марине» читали только начало, а конец читать не хотели, потому что советский слог вяжет, как хурма или конфетки «ириска». Современный читатель же поинтересуется прекрасной стилизацией советского дискурса.