В этом извращенность Проклятия Эдипа, оно возвращается в искуплении, в преодолении и в забвении, оно не терпит примитивной диахронической ветки, не разворачивается, но потаённо, как гопник за углом, поджидает вашего свободного поступка, что бы в эту же секунду его и отжать. Есть в роке Эдипа что-то утверждающее в отличии от первородного греха - настоятельность Антигоны вполне возможно и есть важнейший ключ к различию между двумя проступками, онтологическим ( христианским ) и сингулярным, пароонтологическим ( Эдипальным ). И ключ этот не в невозможном искуплении, но в невозможности не принять вину другого на себя, не стать ее агрегатором, совершая жест тотального укоренения. Это не невозможность отказаться от преступления предка за неимением средств, следствием чего выступает ритуальное покаяние, а этическая невозможность откинуть это преступление, предать его. Я держусь за преступление прошлого как тот, кто в своей настойчивости упраздняет преступление грядущего, я есть могила всякого греха, его печать - черта, его припоминание извращающее символическое.