Казад ай-мену! Николая Эппле признали иноагентом.

Три года назад Коля выложил в фейсбуке свой перевод проповеди, которую Льюис произнес осенью 1939 года в Оксфорде. Она называется «Ученость во время войны». Это очень мощный текст. Вот несколько цитат из него.

(Коля, о Элберет! Гилтониэль! Всегда, все прочее – пфф).

«Человеческая жизнь всегда протекала на краю пропасти. Человеческая культура всегда должна была существовать перед лицом чего-то бесконечно более важного, чем она сама. И если бы человек откладывал поиск знания и красоты до того времени, когда их ценность перестанет вызывать сомнения, этот поиск никогда бы не начался.

[…]
Никогда не имелось недостатка в убедительных основаниях для того, чтобы отложить всю «работу в сфере культуры» до тех пор, пока непосредственная опасность не перестанет быть актуальной, а та или иная вопиющая несправедливость не будет исправлена.

Но человечество давным-давно предпочло махнуть рукой на эти убедительные основания. Оно предпочло знание и красоту сейчас, не согласившись ждать подходящего момента, который никогда не настанет. Афины Перикла оставили нам не только Парфенон, но, и это очень важно, Надгробную речь. Насекомые, к примеру, предпочли иную стратегию – прежде всего искать сытого и благополучного существования и надежного укрытия, и они обрели то, к чему стремились.

Но с людьми все иначе. Они доказывали математические теоремы в осажденных городах, разрабатывали метафизические доказательства в тюремных камерах, шутили на эшафоте, спорили о новой поэме, штурмуя стены Квебека, и следили за прической в Фермопилах. Это не рисовка – такова наша природа.

[…]
Но больше всего, пожалуй, мы нуждаемся в глубоком знании прошлого. Не потому, что в прошлом есть какая-то особая магия, а потому, что будущее от нас сокрыто, а настоящему необходимо что-то противопоставить, чтобы напомнить, сколь многое из того, что кажется необразованному человеку само собой разумеющимся, не более чем врЕменное поветрие. Тот, кто жил в разных странах, не так легко обманется заблуждениями родной деревни; ученый жил в разных эпохах и потому куда более устойчив к тому потоку абсурда, который изливается со страниц газет и динамиков в его собственную эпоху.

Таким образом ученая жизнь для некоторых есть разновидность долга. Похоже, сейчас это ваш долг.

Я хорошо знаю, каким почти комичным может выглядеть несовпадение между нашими возвышенными стремлениями и задачами, которые приходится решать – например, зубря законы звуковых чередований в англо-саксонском языке или химические формулы. Но что-то похожее ожидает любого, кто следует своему призванию: так, молодой священник вдруг оказывается занят подготовкой чаепития для хора, а молодой офицер – отчетами за банки с вареньем. Слава Богу, что это так».