Знакомый двор всё так же горбит плечи,
Наедине беседуя со мной
О том, что птицам надобен скворечник
И том, что называется землёй.

Куда ни оборачиваюсь – то же
Пустое небо в замершей воде,
И так легко читать в глазах прохожих,
Что вызревать, расти я буду, где

Понятная, протоптанная местность,
Советского покроя детсады,
И всё кругом – изысканная бедность,
Изысканная бедность красоты.

2021

...идя по улице, я обычно не замечаю проходящих мимо людей, машины, вывески, клумбы, а если и замечаю, то они кажутся мне чем-то отдельным от мира, от меня самого. Когда же есть то состояние, та мысль, всё вдруг начинает казаться важным, слитным, цельным и очень глубоким. Достаточно посмотреть на фонарь и кружащихся у его огонька мошек, чтобы понять жизнь. Достаточно обратить внимание на прохожего, чтобы понять жизнь. Это так тоскливо – все эти огромные холодные дома, бесконечный поток машин, мамы с колясками. Всё начинает говорить и плакать, начинает видеть в тебе что-то очень дорогое и близкое. Каждый огромный холодный дом хочется погладить по голове, обнять и пожалеть.

Я не могу объяснить, почему корень именно в тоске. Не могу так же объяснить, почему дом нужно именно жалеть, а не радоваться вместе с ним. Но тоска определённо сближает. Разговор, как говорят, «по душам», никогда не подразумевает собой шумные беседы в большой компании, смешной и весёлой. Это всегда в каком-то смысле исповедь. Всё вокруг будто снимает с себя тяжёлые латы, предстаёт перед тобой в естественной, настоящей красоте, не боясь удара. Всё вокруг начинает тебе доверять, а ты, в свою очередь, доверяешь всему.

Это состояние очень тяжело поймать, и не менее тяжело его выразить. Я пришёл к тому, что вопрос о банальности того, что ты пишешь, как и прочие вопросы, связанные с уместностью того или иного образа, строчки в стихотворении – пусты. Если речь идёт о настоящем стихотворении, то человек не может использовать банальное, а если и использует, то оно имеет силу. Банальность плоха тем, что к ней люди выработали иммунитет – эта фраза, эта мысль больше не работают, не попадают в цель. Но дело ведь не в самой фразе, не в порядке определённых слов, а в том, что человек в них вкладывает. Так или иначе, если человек говорит искренне, то он физически не может перейти за грань банальности, потому что он – это он, и кроме него точно так же никто не скажет. Если человек погружается в экзистенциальную пропасть, начинает говорить от своего имени о волнующих его вещах – что бы он не говорил, какие бы не использовал слова – он не соврёт.

Осталось нащупать свою пропасть. Она, вроде как, должна быть у каждого, все мы из-за чего-то переживаем. Но как выразить это бесконечное желание прощать, эту странную любовь ко всему, которую удаётся поймать буквально на пятнадцать минут?

Когда начинаешь задавать себе вопрос: «а из-за чего переживал он?», анализируя чьи-то стихи, ответа не находишь. Потому что это не проблема, не поставленная задача, а состояние. Стихи, как правило, не отдельные произведения, они – кусочки личности человека, единого корпуса какого-то большого неизъяснимого чувства, которое пытается выйти за рамки чувства и стать стихотворением. Чувствуешь, что у человека что-то болит, болит очень сильно, но что именно – не знаешь и не узнаешь никогда.

Вот и у меня болит. И я тоже не знаю, почему. Просто чувствую.

2020

со светлым праздником Пасхи всех, друзья

Над Невой по дороге железной поезд в сторону утра несётся,
Мы стоим на краю; колокольня, отражаясь в витринах, поёт.
Я смотрю на тебя, как ты смотришь через тёплые слёзы на солнце,
Дай мне руку – мне хочется видеть, как на севере плавится лёд.

Я хотел улетать – от незнания, что лететь я хочу только вместе,
От искрящегося апреля все ладони обожжены,
И стихи мои этой весной больше стали похожи на песни –
Что слова? – только глупые дети вечно любящей их тишины.

Пусть за это поэты меня из поэзии выпишут высшей –
Я и сам не поверил сначала воскресенью до Пасхи Его;
Пусть предложит покаяться в этом человек, никогда не любивший
Никого, кроме Бога, а значит – и не знавший о Нем ничего.

Мы с тобою пойдем вдоль реки, нам знакомой, как ходят неместные,
Будет горстью последнего в снега обожженых ладонях рука;
В сердцевине такого апреля мне не грустно, что я не железный,
Ведь есть нечто прочнее и проще – так сказали мне облака.

закрытый парк аттракционов
почти кино
не взял тебе букет пионов
я взял вино
красива осень ты красива
когда ты в ней
танцует плачущая ива
и в такт ветвей
танцуешь в этом парке в первый
последний раз
сосуды ветви или нервы
на склерах глаз
фонарный свет и отраженье
меня в аду
я красный цвет люблю за жженье
и прямоту
оделась так как будто едешь
тонуть в неве
и по пути подругу встретишь
в другой строфе
в которой не вполне уютно
и зло берет
и я тебя люблю но будто
наоборот

2021

ничего не будет больше
я уже дожил до марта
а сегодня день хороший
больше ничего не надо

и не раздражает сырость
и на улице прохладно
ты сегодня мне приснилась
больше ничего не надо

ты прости меня за лето
и прости меня за осень
будто не было и нету
будто и никто не спросит

все равно не будет больше
ничего до листопада
а сегодня день хороший
больше ничего не надо

2024

Подписывайтесь на Лёху Черникова (правый на фотографии):

Аркадий Северный, Есенин и Мариенгоф в Санкт-Петербурге, 1923

За объективом: MC. EiBatova

после пьянок веселых у пацанов
обступали меня на рассвете
стеклянные крепости разных цветов
уверенные в бессмертии

все двоилось в глазах больно жгло в носу
а потом мы смотрели на родину
которую режут на классном часу
слайдами в паверпоинте

заводчане в футболках с героями марвел
предпочли бы реальности рай
компромисс никого еще не исправил
красоту не исправил дизайн

лето маршировало вдоль нас ароматами
общей свободной любви
и солдаты с пластмассовыми автоматами
о пластмассовой пели крови

улыбка небес на замерзшем стекле
потому им от нас и смешно
что здесь все мои двадцать лет на земле
отвратительно хорошо

2024

В субботу в "Фаренгейте" мои хорошие друзья будут говорить о традиции русской блатной песни и рвать сердца и струны.

Сам, скорее всего, буду там читать что-нибудь. Всех приглашаю и очень жду!

Паблик мероприятия в вк:
https://vk.com/club229866920

У Вовы vvoa вышел клип, и я, не досмотрев последние секунд тридцать, побежал к телефону репостить себе это явление в канал.

Сложно после отзыва на его альбом что-то добавить, поэтому повторюсь: Вован – гений, выдавать свет и свэг в таких объемах это просто чудо какое-то.

Подписывайтесь на него, следите, слушайте, кайфуйте 🌞

Наверное, лучше доказательство верно выбранной дороги – счастливый шок идущего.

2021

"Разговор"

Ни опоры в словах, ни молчания,
Ни покоя в холодной земле.
Наша музыка, в целом, печальная:
Ляжет в строчку – проснется во зле

Чьей-то дрожью, но в общем-то – бременем,
Свято верящим в жизненный мрак.
За талант, недоношенный временем,
Сам не высмеешь – будешь дурак.

Это школьник тебе насоветовал,
Приказал кровь с любовью роднить,
Продевая в иголку нагретую
Умирания красную нить –

Это лирика. Если по совести –
Повторяешь за чьей-то строкой:
Это облако? Нет, это с области
Потянуло советской тоской.

Будто будет – в болезни и в здравии,
Будто не было всех этих лет,
Напоет магнитола октавии
"Этот город, которого нет..." –

Ободрит на мгновение олуха,
Тем, что мы до сих пор говорим,
И работает, сволочь, без промаха
Под рубашку подобранный ритм.

философский сон о квартирном вопросе

еще вьется пускай шарф малиновый
все равно надлежит под конец
усмиряться е. а. мартынову
переевший чужих сердец

со своими не парясь осколками
и раздавший куски воробьям
изнутри весь татуировками
изрисованный словно храм

улыбнусь вам губами отмершими
руку мертвую сжав в козу
и роскошная рядом женщина
ни одну не прольет слезу

будто тем мужиком ореховским
возле зуева кончившим путь
положите меня на стрельнинском
во влюбленной земле отдохнуть

чуть подошвы подклеив на конверсах
и в ебейшем советском плаще
я в любви изъяснялся как можется
а гнилье не умело вообще

2024

будет ядерный одуванчик
а пока потеряйся здесь
бритый налысо милый мальчик
всё равно тебе всё не съесть
не увидеть при всех раскладах
только памяти вскрытый цинк
обнимать тебе и нескладно
выворачивать свой язык
не умеется по-иному
чтобы весело и легко
шутки шутками помни норму
всё прекрасное далеко
больше спи и тебе приснится
либо звон арматур и труб
либо дом её и больница
и холодный куриный суп

2022

Истина – это то, что прёт

эта осень в растянутом небе из пыльного шкафа
пальцем в голову тычет торчающую птицей из шарфа
а точнее птенцом и птенца поднимает за шкирку
с искаженным лицом и несет его как в морозилку
до железнодорожных во тьме по затерянной гати
рельсы так же молчат как линейки из школьной тетради
и пустуют поля свет змеится в колючей траве
я себя различаю в соленой осенней листве
собирающим сныть умолкающим если заметят
только в профиль заметным с глазами налитыми медью
убегающим взглядом похожим на фото в альбоме
о котором один человек что-то правильно помнит
неразмеренным все забывающим мало поющим
и веселым как пес плохо спящим четвертый год пьющим
нелюбимым влюбленным счастливым с улыбкой с билборда
и нелепым как скатерть на лбу углового комода

2021

проснешься, заваришь кофе, пойдет на круг
пластинка, вчера надоевшая нам, из рук
выпадут ножницы, утро наполнит грудь,
позволь доиграть мелодию и забудь.

и это проще, чем ждать от меня вестей,
чем слышать от ветра больше, чем от людей,
сколько же общих черт у меня с отцом
на тех фотографиях с вырезанным лицом.

скоро наступит лето, как в песне той,
страшнее бабая, съежится под иглой,
но вслушайся в шелест листьев, пока я сплю,
пока он умеет еще говорить "люблю".

2023

Лёха все за всех сказал

Умер большой русский артист и музыкант, что бы там ни было, лучшую часть себя и своей жизни отдал музыке, тратил себя без конца, спасибо ему и пусть ему там будет спокойно

сегодня читал введенского
военные песни пел
и мысли крошил недетские
на эту строфу как мел

читал бы еще введенского
чуть больше бы их имел
и песни бы пел недетские
совсем бы иначе пел

2021

Я с детства был фантазером – так меня называла мама, постоянно напевая Евдокимова, когда заставала меня за рисованием или игрой с пластилином. То, что я рисовал, мама ласково называла «человечками» – разноцветные ручки-ножки-огуречики, блеклые тени жителей моего подсознания.

Они никогда не были людьми. Тянуло к чему-то нечеловеческому: роботы, мутанты, волшебники, звери – вся эта сказочная шушера. Чуть позже они обросли историями, способностями, у них появились имена: человек-огонь, человек-земля, человек-магия, человек-полиэтилен. Их было много. Я мастерил из них фигурки для настольных игр, в которых они сражались, не щадя своих бумажных тел, и ни один из миров не воплощался до конца – все тетради на 96 листов не были изрисованы даже наполовину. Так я пережил все созданные мной империи. Часть уничтожил сам, а остальное унесло дворовым ветром.

В этом ветре я слышу одновременно все дорогие мне песни. Вместо пар на первом курсе я систематически посещал «Красное и Белое», гулял по набережной Васильевского, слушал «Осень» Непомнящего. Была девушка с красными волосами, с которой мы гуляли в пустом парке Победы – моём облетевшем дворце с золотисто-черными коврами, анфиладами тяжелых веток и приторно-сладким привкусом тоски. Я рассказывал, стараясь не смотреть во влюбленные, налитые нежностью глаза: здесь написалось то стихотворение, здесь – это. Она дышала студенческой жизнью, а я – идеей трагической гибели всерьёз. Мы шли и синхронно кашляли.

«Она не может тебя любить…» – стоп, снято! О, осень, краткосрочное твоё бессилие! Я ли не знаю фальши твоих слёз? Твой ветер воевал со мной с детства, и в самом первом воспоминании о тебе четырёхлетний я сокрушался, что не могу его ударить, потому что у ветра нет тела, а, значит, нет и боли, а, значит, он никогда меня не поймёт и не разделит её со мной. В твоём тумане я выискивал своих, разноцветных и нечеловеческих, а находил только почётных носителей вельветовых пиджаков, по полоскам которых можно было высчитать количество публикаций в подходящих им литературных журналах...

Сворачиваю на людную улицу. Ветер путает слова, в воздухе смешиваются «чудо» и «похавать», «долг» и «харкнуть», «густопсовый» и «чешется». Подыгрывают вывески: магазин обуви «БашМаг», химчистка «Сударь», одежда и обувь «Наш стиль», аптека «Апрель», еще одна шмоточная «Большевичка», секонд-хенд «Рехаб-Шоп», кальянная «Братва», «Донер & Плов Хаус», массажный салон «Онегин»...

"Человечки" – 2024 (отрывок)

куда тебе женечка в эту рань
быдлан в электричке играет дрянь
обложки на паспорт кому нужны
поэты сегодня кому важны
под солнцем какой-то нелепый вяз
из весты на улицу льется бас
и каждый прохожий то черт то бес
я только случился уже исчез
вокзальная сутолока возня
горчащий обрывок дурного сна
обложка без паспорта и стихи
без точки в конце строки

2023

Может, на дне колодца
Белого неба лёд
Звонко меня коснётся
И завершит полёт.

Чья-то рука сухая
Дождь соберёт с волос,
Чтобы, сошедши с края,
Эхо я произнёс.

2021

Жене

Но я давно, давно тебя листаю,
смешной корявый почерк /как и мой/
казалось бы — иди, как по прямой,
как от вокзала в нежное «домой»,
казалось бы, — система-то простая.
Открой тетрадь и задержи свой взгляд,
Читай с конца, читай не всё подряд,
Читай и не пытайся увильнуть!
Но взгляд скользит, не понимая слова,
Листаю, перелистываю снова,
Вожу по скану лезвием курсора,
И снова не улавливаю суть.

О, мне бы спать, а не в бреду уснуть!
Деревья голые /во мне клокочет ужас/,
Застывшие лишь за секунду «до».
Я просыпаюсь с тяжестью, с трудом,
Встаю, и с тем, что есть, иду наружу.

Ношу с собой авоську, в ней зарядка,
Твоя тетрадка. Рядом ты незримо,
Весь путь со мной, — но почему-то мимо,
В другую сторону. Бесперебойно кратко,
Как наспех сделанный на плёнку фотоснимок.

И под стопой мощёная дорога
Приобретает форму. Форму слога.
Я /как могу/ фиксирую свой путь,
Доподлинно не понимая суть,
Но до остатка доверяясь богу.

Ты пишешь мне и я сажусь ответить,
Вылавливая неводы и сети
Из твоего разлива языка,
Считаю рыбок, но не разбираю,
Не дожидаясь просьбы — отпускаю,
И не желаю ничего пока.
Я возвращаюсь к своему корыту,
Которое практически разбито
И мной надёжно ото всех сокрыто.
Смотрю в него. Спокойны облака,
Гонимые гиперборейским эхом.
Я заедаю голод нервным смехом,
И шлю поклон тебе издалека.

15 августа 2021 года

Стихи можно не любить. Свои в особенности. Я написал (так вышло) два стихотворения, которые, как мне кажется, оценят как "неплохие". Мне они жутко не нравятся, и только этим они хороши.

2021

И вот еще

Женя передает привет

дал-дал-послушал альбом vvoa, рецензия ниже

Дал-дал-послушал.

В какой раз диву даюсь, сколько мы делов наворотили в так называемом искусстве, и сколько потом другие раненые девчонки и мальчишки будут эти дела разбирать, хранить эти слова под подушкой, спорить о том, действительно ли нужен в жизни вайб и стресс и чем это все оборачивается. Пущай проверяют.

Про поэта, которого влечёт неведомый мир, и который тот же мир открывает в себе самом я вообще не пошутил: "ничего, ведь это опыт - / опыт быстро не пропьёшь, / он усвоится с годами, / превратившись в реп-скулёж" - насмерть, конечно.

Да как и все остальное, абсолютно пушкинская свобода из каждой строчки дышит: "я люблю тебя за ухо, / люблю тебя за душу, / люблю тебя за то, что я еще кому-то нужен" - смертоносная, образцовая любовная лирика, и вот это "я должен почувствовать, я должен почувствовать" в начале - тоже. Раскаяние сплошное.

Все мы умирали. "Я не знаю, как так сталось" - "как случилось-сталось, сам не понимаю" у другого известного поэта, который тоже розу белую с черной жабой венчать пытался, честь ему, блять, и сочувствие. "Я всех переживу и свэг будет длиться всегда" - "не умру я, мой друг, никогда" у него же.

Все мы дали-дали-и-ушли. Потом, когда дойдет, нам за это какие-нибудь уебищные памятники поставят - больше просто некому, спорить с этим бесполезно. Если, конечно, вообще будут чьи-то памятники, а если нет - то все будет как в конце куплета мошке, и хуй тогда и с Россией, и с Землей, и вообще. А пока - пусть летят снаряды, пока они могут, раз уж у Кого-то Там есть планы на нас.

Пусть дорога вдаль бежит, грусть на сердце не лежит и все такое. Прекрасный альбом. Радует, что про жену много. Береги

Друзьям

Мы еще поживём, друзья,
Пусть и стол наш сегодня шаток,
Нам иначе и жить нельзя:
Год для нас, что другим – десяток,

Потому что кругом – людьё,
Нас не любят, а мы не просим,
Пару жизней еще пройдет –
Будут сами нас прятать в простынь,

Потому что на всю страну
Никого не нашлось острее,
И не будет – другим в вину,
Что не точат нормально стрелы –

Это, может быть, их спасёт;
Все, что честно – смешно и странно.
Мы могли бы – ни то, ни сё –
Видно, сверху другие планы.

На колонке включи своё,
Где сведение уши режет –
Разлетятся, как вороньё,
Тучи шапочных и приезжих,

Ветром сдует скулёж бубнил,
Что похоже опять на что-то –
Каждый первый из них косил,
А вчитался – дай Бог, что сотый,

Потому что не та цена,
Каждый раз – как бросаешь кубик.
Хорошо, что твоя жена
И за всё остальное любит.

Пусть звучит чересчур красиво,
Будто этому двести лет –
Раз не нужен поэт России,
То России здесь больше нет –

Глянем, кто поперхнется этим,
Кто оспорит себя, грозя;
Им на всех ещё хватит смерти –
Нам и смерти малы, друзья.

Играл Высоцкий с телефона,
Вован стирал в ведре пальто,
И Даня на матрасе сонно
Бурчал, что всё вокруг – не то,

И я с ним в этом был согласен,
И снился мне девятый класс,
Где интервью давал мне ясень
И небо звезды жгло для нас.

С утра был дождь, а после – слякоть,
Еще – советское кино,
В подъезде лампочка, как память,
Перегорела – и темно,

И пахнут армией подушки,
Мы засыпаем, пригубя,
И вижу я во сне всю ту же
Аллею, улицу, тебя.

2024

родина слонов

Кривые колёса,
Ухабы, леса.
Куда ты понёсся?
Прямее нельзя.

Куда ты, куда ты?
В ту самую печь,
В тот холод горбатый.
Кто будет беречь?

Кто будет, кто будет?
Что будет со мной?
В разбитой посуде
Цветок голубой.

Звени, раскаляйся,
Теряйся в пыли
Нелепого царства
Печальной земли.

2021

Ф. Т.

Запах мокрого бинта,
Трости нет и жизнь не та,
Что прошла рекой вчерашней
По горбящимся плечам
Тех, кто знал ветра над пашней
По украинским речам.

Нет цены таким врачам:
Два притопа, три захвата,
Поле, водка, "Комитет" –
Вот тебе, комар трехлапый,
Две таблетки, воду, вату
И осиротелый след.

Завтра есть, сегодня нет.
Ковыляй тихонько, что ты,
Публикуй свои блокноты,
Все строчными напиши.
Нет стихов и нет работы.
Ну, до встречи. От души.

2021

улыбочку вам из того же 2020го

не имей сто рублей, а имей сто подписчиков в канале за день

Стихи читаешь, и тогда
Заря виднее,
Краснее талая вода,
И смерть честнее

В новорождённости немой,
И ты, напротив,
Предпочитаешь мир иной
Земной природе –

Стихи читаешь, и потом
Не слово снится,
А искалеченная ртом
Больная птица.

2020

глазки, чувствую, хохломой покроются

Встреть меня походкой лёгкой, двадцать пятый год,
хмурым утром на морозе с двух глотков трясёт,
в дымных комнатах ждут гостя жители квартир,
где гвоздями приколочен к стенам русский мир,
первая струна порвется – будет самогон,
наш базар опять напомнит колокольный звон,
до вокзала проводи меня, чтоб ещё раз
я тебя поцеловал загробным блеском глаз,
как идёт к твоим глазам моих кошачья медь,
«дочь трактирщика» не скажешь – лютеранка ведь,
скоро милого узнаешь по шевронам, мне
быть солдатом убиенным на другой войне,
разорваться на осколки взглядов и цитат
внутренних переселенцев дочек и ребят,
пусть вон тот пацан на улице вопит свежо
про Корею, где ещё всё так же хорошо,
скоро нас жара накроет самым долгим днём,
мы в грядущее по красному ковру пойдём,
рельсы-рельсы, шпалы-шпалы, петли и карниз –
для тебя хоть чей-то кореш, хоть имажинист,
как тревожной нашей молодости месит снег
твоя толстая подошва, ненаглядный век,
в Петербурге будут чтения, восторг актрис,
у кого тут есть родина – отзовись

Взвинченность, весна и напряженье,
В первый раз мне дышится свободно
С моего последнего рожденья
В солнечном котле микрорайона –

У него за пару лет на сдачу
Разум я меняю на наивность,
Потому что не могу иначе,
Да и вы никак не изменились –

Пусть цветут в журналах, как поганки,
Концептуалисты-проходимцы –
Я пишу для ровности осанки,
Чтобы кто-то мог в меня влюбиться,

Как в столицу северную, злую,
Где лучами солнце лижет жилы,
Листья кленов на лету целуют
За любовь к трамвайным пассажирам –

Я не научился ненавидеть –
Ни у дуба, ни у той березы,
Может, это ты жила в Мадриде,
По бульварам растеряла слезы,

Я себя не видел среди прочих,
По стране цыганом не мотался,
Пусть любитель Бродского хороший
Кровью во мне чует иностранца,

Но под "Самоцветов", под "Химеру"
Насмерть бьют, расплескивая, рюмки,
Бабушка поет о пионерах,
Дед про сослуживцев травит шутки,

Тридцать раз уже в тебя влюбился,
Тридцать раз уже меня взбесила,
Я не плачу – это март искрится,
И не ври, что это не красиво.

Чтоб не помнить, как пальцы зябли,
чтоб вибрировала листва,
и на шее петлю ослабил
тот, кого злоречивым звал,

не царапать чтоб мертвые двери,
в теплом сердце не видеть лесть,
я поверил, что ты мне веришь,
ты мне веришь, и раз уж здесь

больше суток мне быть заключенным –
на земле – я спою ещё раз
под гитару, от времени черную,
цвет твоих золотистых глаз –

из моих кипяток пусть льется –
посмотри, сколько в них огней –
как в той песне о том, что солнце –
ты смеешься! – горит во мне.

Ты запомни меня такого,
фотопленкой своей пригвозди:
почему-то идущего впереди,
улыбающегося, живого –

это только сейчас есть радость
по карнизам чертей гонять,
больно будет, – сказали, – падать,
а мне кажется – не взлетать,

раз уж зрелищ побольше, чем хлеба;
Петергофского вдоль шоссе,
в брюках, выкравших цвет у неба,
как по взлетной иду полосе.