🤍🤍🤍🤍🤍🤍🤍🤍🤍🤍

Дождь бил по окну глухим стуком, будто прося о том, чтобы его скорее впустили внутрь теплого и сухого помещения. Хотя, кажется, таковым оно казалось всем, кроме Гермионы Грейнджер, которая избегала появляться в этих стенах с шестого курса в Хогвартсе. Но тем не менее сейчас она сидела за кухонным столом, за каким-то семейным застольем, где присутствует не меньше трёх родственников семьи, которых, за свои годы жизни, Гермиона никогда не видела.
Всё это так странно, фальшиво, грязно.
Родители делают вид, будто у них счастливая и любящая семья. Говорят, как они гордятся своей дочерью, которая работает усешным адвокатом, а родственники с противным восхищением уже готовы позвонить шатенке в любой момент, когда им понадобится помощь в суде. Мерзко.
Она сжимает ложку в правой руке до побеления костяшек. Если за пределами этого дома она почти всегда надевает маску безразличия и холодности, то здесь, в этих стенах, она едва могла сдерживать себя, чтобы не взорваться и не выговорить всё, что накопилось за всё время её жизни и учебы.

— Всё хорошо, милая? — лицо матери выражало притворное, оттренированное выражение милой, любящей женщины, коей она являлась в редких случаях, когда не видит отец, — Да, мама, — короткий кивок головы, дежурная улыбка ей и гостям, и можно дальше "уйти в тень", не участвовать в разговоре..так она думала, — Ну же, поговори с нами, Гермиона, мы так давно не виделись, — прозвучал пищащий голос какой-то там её троюродной тёти, которую мать и отец называли Моника, — Никогда, — вырвалось у Гермионы прямо, на автомате.
— Что?
— Мы никогда не виделись, тётя, — повторила она, поднося к своему рту очередную порцию картошки. Как же ей надоело наблюдать этот спектакль.
— Милая, это не вежливо.. — мама, как всегда, пытается сгладить ситуацию, что чаще всего проходит безуспешно,
— Гермиона, — голос отца, от которого у Гриффиндорки напрягались все мышцы, которого она не смела ослушаться. Он указал в сторону гостиной вставая из-за стола, Гермиона, оставив ложку, встала следом и вышла за ним.