👣Пьяный в стельку. Или пьяный как стелька? Что такого произошло в 1917 году с этим выражением
4 марта (19 февраля по старому стилю) 1917 года художник Александр Бенуа записывает в дневнике итоги этого дня, воскресенья. До февральской революции всего четыре дня, но он весь в обычных заботах.
Ел фаршированные перцы и потому вспоминал лето. Кончает картон «Осень» для фон-мекковского плафона. Думает, как распорядиться небольшими сбережениями (6000 рублей), хотя ненавидит все биржевое, потому что мучит сознание («ложное?» — приписывает он) «долга перед детьми». Успешный версинаж. Затем заседание «Мира искусства». Все художники в военной форме. «Маскарад», — комментирует Бенуа. А председатель, 40-летний Билибин «пьян в стельку» — и даже его гражданская жена «прелестная О’Конель теряет над ним всякую управу».
Прелестная О’Конель, кстати, внучка известного ирландского политика. Она еще выйдет за сына Гарина-Михайловского, заведет короткую интрижку с Хармсом и доживет аж до 1981 года. А ее дочь умрет в блокадном Ленинграде, как, кстати, и Билибин — тот заскучает в эмиграции и вернется на пароходе в СССР в 1936 году.
Но это все в будущем. А в 1917 году прелестная О’Конель поставит великому рисователю Бабы-Яги ультиматум: год не пить или она уходит. Он провалит челлендж, и в сентябре она уйдет навсегда.
Но нас это все интересует вот почему. Эта дневниковая
запись — первый письменно зафиксированный случай употребления формулировки «пьян в стельку».
Звучит удивительно, да.
Не только словарь Даля, но еще и словарь Ушакова в 1935 году фиксирует только «пьян как стелька». А словарь Ожегова пишет так: «Как стелька или в стельку пьян (прост.) — очень пьян».
До 1917 года практически всегда «пьян как стелька». У Некрасова, у Леонида Андреева, у Чехова, у Мамина-Сибиряка, у Репина, у Чайковского, у Достоевского.
А у Гоголя в «Мертвых душах» другой вариант: «Первый враг есть близость губерний малороссийских, где, как известно, свободная продажа вина. Я вас уверяю: в две недели они изопьются и будут стельки».
Стельки здесь не буквально вкладыши в обувь, а, поясняют филологи, это следует читать так: они примут горизонтальное положение, будут стелиться по земле.
В двадцатых-тридцатых годах XX века обе формы еще живут рядом. Особенно в письмах и дневниках. Но «в стельку» уже доминирует в печати. У Маяковского уже работяга «в стельку пьян» в 1924 году. А после второй мировой остается только «в стельку» — у Высоцкого, например, или у Стругацких.
Честно говоря, у меня из всех версий только благозвучие. «Пьян как стелька» звучит и более литературно, и разрывает немного ритмический рисунок фразы это слово «как». А вот «пьян в стельку» бежит как ручей. Как писал Высоцкий, ссылаясь на Маяковского (у Маяковского, к слову, я такого не нашел) — пьян «в дым, в стельку, в дупель, вусмерть и еще в бабушку и в бога душу». Ну красиво же звучит.
Если у вас есть ваши версии, пишите в комментариях.