«Ворон» Эдгара Аллана По — одно из самых переводимых на русский язык стихотворений мировой литературы.
В русской традиции существует множество вариантов перевода этого произведения, и каждый из них по-своему интерпретирует авторский замысел. Одни переводчики делают акцент на мистической составляющей, другие - на психологической глубине переживаний лирического героя, третьи стремятся максимально точно воспроизвести формальные особенности оригинала.
Особенно интересно сравнить различные версии перевода начала стихотворения, где задается тон всему произведению и формируется первое впечатление у читателя. Именно начальная строфа содержит ключевые образы и мотивы, которые развиваются далее в тексте.
Ниже представлены семь различных переводов начала «Ворона», которые демонстрируют разнообразие подходов к передаче этого знаменитого произведения на русский язык. Каждый вариант раскрывает своеобразие авторского видения и позволяет читателю оценить богатство переводческих решений:
Андреевский (1878):
Когда в угрюмый час ночной,
Однажды, бледный и больной,
Над грудой книг работал я,
Ко мне, в минуту забытья,
Невнятный стук дошел извне,
Как будто кто стучал ко мне,
Тихонько в дверь мою стучал -
И я, взволнованный, сказал:
"Должно быть так, наверно, так -
То поздний путник в этот мрак
Стучится в дверь, стучит ко мне
И робко просится извне
В приют жилища моего:
То гость - и больше ничего".
Пальмин (1878):
Раз в унылую полночь, в безмолвии немом,
Над истлевшим старинным томом,
Задремав, я поник усталой головой...
Слышу в дверь мою легкий и сдержанный стук:
Верно, в комнату просится гость запоздалый...
Нет, все тихо и безмолвно вокруг.
Мережковский (1870):
Погруженный в скорбь немую
и усталый, в глухую ночь,
Раз, когда я поник в дремоте
над книгой одного
Из забытых миром знаний,
книгой, полной обаяний, —
Раздался стук, стук нежданный
в двери дома моего:
«Это путник постучался
в двери дома моего,
Только путник —
больше ничего».
Бальмонт (1894):
Как-то в полночь, в час угрюмый, полный тягостных раздумий,
Над старинными томами я склонялся в полусне,
Предаваясь странным грёзам, вдруг раздался неясный звук,
Будто кто-то постучался — постучался в дверь ко мне.
"Это верно, — прошептал я, — гость в полночной тишине,
Гость стучится в дверь ко мне".
Брюсов (1905-1924)
Как-то в полночь, в час унылый, я вникал, уставший, без сил,
Меж старинных томов, в строки рассужденья одного
По отвергнутой науке, и смутно расслышал звуки,
Вдруг у двери словно стуки, — стук у входа моего.
"Это гость, — пробормотал я, — там, у входа моего.
Гость — и больше ничего!"
Зенкевич (1946):
Как-то в полночь, в час угрюмый, утомившись от раздумий,
Задремал я над страницей фолианта одного,
И очнулся вдруг от звука, будто кто-то вдруг застукал,
Будто глухо так затукал в двери дома моего.
«Гость,— сказал я,— там стучится в двери дома моего,
Гость — и больше ничего».
Голь (1988):
Это было мрачной ночью; сны являлись мне воочию,
В смутном книжном многострочье мысль блуждала тяжело.
Я склонялся над томами, в них постичь пытался суть,
Вдруг как будто кто-то постучался в тёмное стекло...
«Это путник, — прошептал я, — постучал мне в оконное стекло,
Постучал — и всё прошло».