Время — единственная религия, в которую мы все верим. Даже те, кто клялся об атеизме, всё ещё молятся часам. Они боятся опоздать, боятся постареть, боятся умереть, будто смерть — это результат просрочки, а не фундамент, на котором стоит всё остальное.
Вечность, воспетая мифами, — худшая кара. Прометей не умирает от боли, он умирает от её повторения. Бессмертие — не благословение, а тупик, в котором гниёт даже бог.
История — это мозаика, собранная из лжи, забытых имён и случайных поворотов. Геродот писал о войнах, но не знал, как пахли волосы у тех, кто ждал в тихих деревнях. Мы запоминаем даты, но теряем людей. И потому любое бессмертие — это не жизнь, а музей.
Сколько бы ты ни бежал, ты не убежишь от тления. Да, ты можешь увековечить своё имя, вбить его в мрамор, заставить студентов зубрить твою биографию. Но мрамор трескается. Книги горят. Языки умирают. В конце останется только глухое эхо между звёздами, чьё свечение давно уже умерло, хотя мы ещё его видим.
Иронично, но именно осознание своей смертности делает нас живыми. Не боги, а умирающие умеют любить. Не вечные, а смертные способны жертвовать собой ради другого.
Так, может, бессмертие — не цель, а ошибка?
Может, смысл — не остаться, а сгореть?