вот представь. визуализируй. ау. забудь про канон отсылки, я знаю с ними лорно одну сцену, да и до пизды мне
вечеринка в доме. большом коттеджной, в таком доме, в котором обитают богатеи, про которых принято говорить «родиться с золотой ложкой в жопе, достать ее оттуда и есть ей трюфель или фуагру, спуская слюни в свой младенческий слюнявчик». пахнет то алкоголем, то травкой, то мерзким потом.
рацио не знает, что он забыл в этом доме. ну, точнее он знает: он ждет полицию, которую он сам вызвал по причине громкого шума на улице после комендантского часа. административка не то, что светит, она с размахом сирены близиться сюда. просто рацио ждет ее внутри. случайно. ничем не объяснить его нахождение здесь, кроме как инерцией от прибывшего стада студентов, вместе с которыми его волной прибило к небольшом кухонному островку.
рацио не нужно выражать свое словесное отвращение, когда его лицо буквально раскрытой книгой собирают все красноречия от «фу, блять» до «упаси господь, обмыть бы это место святой водой и зачитать “благословен бог наш”»
но религия слепа. поэтому, вместо святой воды, рацио открывает холодильник в поисках обычной. желательно негазированной. желательно достаточно прохладной, чтобы переключить внимание мозга с премерзкого окружения на физические ощущения. желательно…
— клевые джинсы, — отсвистывая, вероятно в знак приветствия, а еще более вероятно – в знак некоторый напыщенной вседозволенности, авантюрин опирается обеими руками на тот самый островок, переводя взгляд с чужих ног к лицу в псевдотактичном отступлении.
— авантюрин.
— рацио.
долгая пауза провисает в воздухе, сопровождая ее лишь неудачными битами из хитов две тысячи десятых.
— не думал тебя здесь встретить, — признается авантюрин, и эта попытка диалога выходит хуже, чем любые попытки ученых доказать теорию петлевой гравитации.
с раздраженным вздохом рацио откручивает крышку от бутылки и отпивает воду. холод обжигает горло, стекая по стенкам вниз, зубы сводит от резкой смены температур. жар от комнаты становится менее невыносимым, чем был до этого.
за весь этот долгий путь от вопроса до бутылки у губ, авантюрин так и не сводит с него глаз.
неожиданно – это вызывает усмешку.
— я тоже не думал себя здесь найти. но, полагаю, социальный конструкт устроен так, что обретенный разум у приматов никак не убрал из них низшие паттерны поведения из брачного периода. как бы инстинкты не были исключены из человека, человек стремиться к природе и первобытному. может быть, так на нас влияет пропаганда о защите экологии. но, вроде как, массы выбирали подобный социум до торжественно угнетающих речей госпожи тунберг. и раз уж так, то моя борьба – противостоять этому и дать себе пару часов спокойного сна без сопровождения отвратительных, даже объективно, произведений криса паркера, — рацио пожимает плечами, поднимая глаза обратно на аватюрина. тот недолго смотрит на него с улыбкой, разглядывает, что ли, почти кокетливо стреляя ресницами из-под розовых линз.
и смеется. открыто, громко, обращая на себя внимание близ стоящих.
штирлиц никогда не был в таком ахуе.
— что ж, позволь отвлечь тебя от твоей тяжелой борьбы, — авантюрин на мгновение теряет свое лицо, бросаясь азартом настроение через кожу, но в тот же миг его рука охватывает запястье рацио, утягивая за собой.
череда удивительный событий не прекращается: рацио не оказывает сопротивления. наоборот: кажется авантюрин прокладывает путь так, что люди не касаются тел, не подходят, а музыка вдруг затихает, приходя к спокойной мелодии.
они останавливаются в конце какого-то коридора. авантюрин поворачивается к рацио лицом, отпускает его запястье, отряхивает свою рубашку и протягивает по-джентельменски ладонь после всех шагов подготовки.
— потанцуем?
рацио закатывает глаза.
— по мнению платона и аристотеля, танец способствовал формированию эстетических и интеллектуальных и моральных ценностей, коими я не обделен. повышал физическую подготовку, в чем я также не нуждаюсь.