Читаю сборник прозы Виктора Сосноры, одного из немногих (если не единственного) поэта, который в 60-х печатался официально, большими тиражами, при этом котировался в андеграунде. И это особый кайф, потому что такого ни у кого нет.
«Был ливень; весь взмок.
Или вымок,— как хочется.
Сушу на окне красную рубашку, туфли и штаны, цвет жженой охры. Коллаж. Под окном жасмин и дуб, букетами. Мокрые сосны не золотятся, а с краснотцой.
Объявилось!..
Что ж, ливень был 2 час. 40 мин. назад, оглушительный, в 10 утра, из тьмы, широкий, как роща бесшумный.
Значит, сосны золотятся в сухом виде.
Дети из-за заборов, из щелей лезут в белых панамках. Много хороших, заливистых, с чистыми волосами. А много детей дутых, надутых салом. Их жалко, они с неоновой кожей, солнце их не любит и не красит, а белит».
Но тут надо дозировать, конечно. Иначе голова начинает кружиться. Читать Соснору — как мёд есть. Или Филонова смотреть. Нельзя час подряд.
А вообще, лучшие прозаики — поэты. Мы со словом бережнее обращаемся, экономим его. Нам же в стихе надо в ритмические срифмованные строчки уложить ещё и смысл, поэтому в каждом предложении в прозе у нас смысл получается сконцентрированным, там нет лишнего ничего. И в принципе, нет ни одного проходящего предложения, они все красивые. А сколько образов.
Почитайте «Роман без вранья» Мариенгофа, «Петербург» Белого, «Мелкий бес» Сологуба, «Тотальный джаз» Никонова, моих «Чистых», конечно, поймёте, о чем я говорю.