Кто как, а я смотрела «Аббатство Даунтон» очень придирчиво и жадно. Редко где можно видеть такую тщательность в деталях – предметы быта, костюмы, мебель благородного английского дома от эдвардианской эпохи до Ар Деко. И когда к третьему сезону война и траур закончились, а дамы засверкали драгоценностями, сердце мое окончательно покорилось этому сериалу.
Знакомство с дизайнером Эндрю Принсом, которому дамы Даунтона обязаны своими украшениями, было не только приятным (в свои 40 с хвостиком Эндрю выглядит как мальчишка, он улыбчив, остроумен и вообще симпатичен во всех отношениях), но и полезным – редко встретишь среди художников-ювелиров столь образованных и требовательных к себе людей.
В сериал Эндрю, по его словам, попал случайно. Телевизора у него в доме нет, про «Аббатство Даунтон» он даже не слышал. Художник по костюмам Кэролайн МакКолл искала украшения того времени – ей нужны были серьезные вещи, тиары, броши, колье – и обратилась в антикварный Дом Wartski. В настоящих украшениях ей было отказано – не может галерея отдавать ценности на несколько месяцев съемок. Зато тогдашний глава Wartski Джеффри Манн посоветовал ей обратиться к Эндрю Принсу. И именно там она нашла то, что нужно – очень тщательно сделанные украшения в стиле Belle Epoque и Art Deco, но… с кристаллами Swarovski.
Для фильма Эндрю сделал больше сорока украшений – не просто «в стиле эпохи». Он был крайне требователен с самого начала. «Костюмы очень хороши, но украшения к ним не подходят, - сказал он. – Более того – они не подходят персонажам. Леди Кора – американская наследница, у нее должны быть крупные и яркие украшения. Леди Мери – пламень подо льдом приличий, ей нужны украшения с жемчугом».
Эндрю попросил, чтобы ему дали описания персонажей – характер, возраст, положение в семье – и только после этого приступил к работе.
Первым украшением была тиара для персонажа Мэгги Смит – вдовствующей графини Грэнтем. Высокомерная, смотрящая свысока на все, что считает вульгарным (а вульгарно все, что моложе 200 лет и родом не из Англии), графиня обладает чувством юмора, переходящим в сарказм. «Ей за 70, - говорит Эндрю, - поэтому ее украшения должны быть старомодными. Костюмы, естественно, больше соответствовали моде, а вот украшения должны были быть викторианскими или эдвардианскими. Поэтому я делал украшения не под костюмы, а под личность и возраст персонажа».
Эндрю начал делать украшения, когда ему было три года. Вряд ли первые опыты радовали его мать – для того, чтобы сделать ей колье, он спорол жемчужины и стразы с ее свадебного платья. Когда ему было 14, он посетил выставку ювелиров XIX века Джулиано и Кастеллани, и его будущая профессия была определена. Он поступил учеником в ювелирный магазин, где в его обязанности входила чистка серебряных и золотых предметов. Именно там он смог рассмотреть в деталях, как сделаны эти вещи. Одна беда – они были слишком традиционными.
Следующее место работы оказано на Эндрю огромное влияние – он попал в мастерскую Элизабет Гейдж. Эндрю познакомился с византийскими украшениями, яркими цветовыми сочетаниями и формами. «Мой мир перевернулся», - вспоминает он.
Этот опыт помог ему в дальнейшем – он научился нарушать правила, смешивать стили и материалы. И все же – как случилось, что от «настоящих» украшений он перешел к бижутерии? Это был мой первый вопрос в нашей короткой беседе.
- Я хочу, чтобы женщины носили украшения, потому что это делает их счастливыми. Серьезные вещи, которые вы покупаете в Cartier или Harry Winston - это не украшения, это форма валюты, способ для женщины продемонстрировать богатство ее мужа. Как сказал кто-то из великих ювелиров прошлого – “С таким же успехом можно приколоть к лацкану чек”. Для меня это – не украшения. Украшение – это то, что украшает женщину вне зависимости от того, из чего оно сделано. Это – радость. В бижутерии у меня нет пределов для фантазии и дизайна, нет ограничений в материалах. Если вещь сделана хорошо – неважно, из чего она сделана. Вот почему я это делаю. Это – радость.