Снова возвращаюсь к периоду рубежа 1940-1950-х годов. «Еврейский буржуазный национализм» и «безродный космополитизм», с которыми боролись тогда в Советском Союзе, на первый взгляд, как будто противоположны друг другу: националист не может быть космополитом. Но, как разъясняла советская пропаганда, на самом деле «космополитизм и национализм – это две стороны одной и той же медали», так как «проповедь космополитизма служит ширмой для англо-американского империализма. Это их идеологическое оружие, с помощью которого они стремятся ослабить волю народов к защите своего национального суверенитета» (цитаты из докладов учителей города Куйбышева на конференции, март 1949 года). То есть тот, кто привержен «общему», «универсальному», на самом деле скрывает под этим приверженность своим узким, частным интересам, хочет навязать «нам» чужеземное господство; причём если сначала речь шла только о западном империализме, то к 1953 году он уже прямо связывался с «реакционными кругами мирового еврейства» (а в позднесоветские годы в русско-националистической версии антисионизма этим самым кругам стала отводиться ведущая роль).

Если заменить «космополитизм» на «интернациональный коммунизм», то получится примерно та же идеологическая схема, что и у европейских (начиная ещё со времён движения «фёлькише» в Германии конца XIX века) и американских ультраправых: под личиной коммунизма евреи хотят навязать «нам» («белой расе», «арийцам») своё собственное господство, а их проповедь интернационализма – лишь способ ослабить нашу волю к сопротивлению. Евреи подозрительны, с одной стороны, своей приверженностью к «общему» («беспочвенностью», «безродностью», отсутствием привязанности к какому бы то ни было национальному государству). С другой стороны – приверженностью к своему «частному», которое при этом включено в иное, трансграничное «общее» (всемирную еврейскую диаспору), более широкое, чем сообщество граждан в пределах любого национального государства, а значит, потенциально враждебное такому государству. Живущие повсюду, они не привязаны ни к какой общности, кроме своей собственной, а значит, не могут быть надёжными подданными ни для кого.

Проблема, таким образом, в том, что национализм евреев космополитичен, а космополитизм национален. Иными словами, проблема в диаспоральном и трансграничном характере еврейского народа, что делает невозможным его полную интеграцию ни в какой политический проект, в той или иной степени основанный на национальных или территориальных границах – в том числе, кстати, и в сионистский. Возможно, что попытка стать «народом, как все» для евреев означает как раз не обретение, а утрату своей национальной специфики.

В следующей записи расскажу о мыслях Ильи Эренбурга на эту тему.

#сионизм #коммунизм #антисемитизм #СССР #Европа #США #1940е #1950е #антисионизм #национализм #интернационализм #диаспоризм

Воспитанник еврейской детской колонии Немирова Винницкой области с портретами Ленина собственного изготовления (частью воспитанников колонии были бездомные, а другая часть лишилась родственников во время еврейских погромов).

Знаменитая речь Ленина «О погромной травле евреев», выражавшая в наиболее краткой и доступной для широких масс форме большевистское отношение к антисемитизму, была записана на граммофонную пластинку (то есть для максимально широкого распространения, в том числе, среди неграмотного большинства населения) в марте 1919 года, во время волны погромов на Украине и в Белоруссии. Грампластинка с этой речью неоднократно переиздавалась в СССР вплоть до конца 1940-х годов, после чего её снова выпустили в свет только в 1989 году (при том, что текст соответствующей речи Ленина был всегда доступен в Полном собрании сочинений).

#большевизм #антисемитизм

Небольшое отступление на тему конкуренции «отечеств» в сознании евреев – позднесоветский анекдот об эмиграции. Рабинович в коридоре ОВИРа читает плакат с цитатой Маяковского: «Отечество славлю, которое есть, но трижды – которое будет!». За иронией здесь скрыта серьёзная проблема, восходящая, на самом деле, к спорам между бундовцами и сионистами в начале ХХ века.

Первые, следуя принципу «дойкайт» (с идиша «здешность»), говорили: наша настоящая страна – это то место, где мы живём в данный момент, и, если нам как евреям и как гражданам этой страны здесь живётся плохо, то мы должны бороться за то, чтобы стало лучше, а для этого поддерживать прогрессивные движения народов, живущих бок о бок с нами. Вторые: наша настоящая страна – это Палестина, диаспора – лишь временное место пребывания; искать общий язык с неевреями бесполезно, а вмешиваться в их дела вредно, они всегда будут нас ненавидеть и никогда не дадут нам возможности жить на равных условиях с собой, поэтому нужно уехать на историческую родину и создать там своё национальное государство. Словосочетание «менять страну» для бундовца означало «менять к лучшему ту страну, где ты фактически живёшь», для сиониста – сменить своё собственное место жительства. Две совершенно разные стратегии, два разных способа мышления.

Возвращаясь к анекдоту: к тому времени, когда он возник, социальный оптимизм в духе Маяковского (этот оптимизм, кстати, у поэта вовсе не был бездумно-фанфарным) давно уже потускнел, и не только в сознании евреев. Конечно, многие советские евреи (включая и моих предков), работая в разных сферах жизни общества, меняли эту жизнь к лучшему, видели отдачу от своего труда и пользовались уважением со стороны людей разных национальностей, с которыми были связаны по работе и месту жительства. Но мало кто к 1970-м годам всерьёз верил в светлые перспективы коммунистического будущего: слишком сильно расходилась идеология с реальностью, в том числе и в национальном вопросе. В легальном поле ничего принципиально поменять нельзя, «от нас ничего не зависит», а к активному диссидентству готовы не только лишь все. И тут у евреев, в отличие от всех остальных, появляется бонус: оказывается, можно просто переместиться в пространстве и тем самым решить проблему собственного отчуждения от государства, в котором живёшь! Раз эта гора не идёт к Магомету, то Магомет, или, уместнее сказать, Моисей, пойдёт к другой горе.

Советская власть не нашла ничего умнее, чем обзывать эмигрантов «предателями родины», не учитывая, что лояльность государству – это категория политическая, а не биологическая, с ней не рождаются, она формируется, закрепляется или разрушается в зависимости от действий государства, и если государство не умеет в гегемонию, то это его проблемы. Невозможность для граждан «менять страну» изнутри и в рамках мейнстрима при подавлении легальной оппозиции всегда оборачивается ростом числа желающих «менять страну» путём смены собственного гражданства, особенно среди тех, у кого есть для этого формальные основания и кого к этому и так усиленно поощряют.

Насколько этот выбор оказался оправданным для тех, кто его сделал – сложный вопрос. Но текущая ситуация, когда количество ежегодно покидающих Израиль в несколько раз превышает количество ежегодно приезжающих туда, заставляет несколько по-иному посмотреть на иронию Рабиновича из старого советского анекдота.

#сионизм #СССР #советскиеевреи #Бунд #диаспоризм

Наблюдение, о котором шла речь ранее – что на пике «холодной войны» мишенью для атак государства и в США, и в СССР стала еврейская левая интеллигенция – позволяет выйти на ряд более широких обобщений, которые я в этой и нескольких последующих записях попробую сформулировать.

Та черта евреев, которая в раннесоветской картине мира воспринималась как их достоинство – что они, как и пролетарии, «не имеют отечества», не привязаны ни к одному из национальных государств, а значит, более других подготовлены к интернациональному коммунистическому будущему – со временем, сперва намёками в конце 1930-х, а затем более явственно в конце 1940-х, начинает оцениваться как недостаток. Потому что советское государство к этому времени окончательно осмысляет себя не как промежуточную ступень к Мировой Коммуне, а как государство со своими границами и национальными интересами, а также со своим внутренним ранжированием народов, и в логике этого ранжирования экстерриториальность превращается из плюса в минус.

Евреи в довоенное время, по словам Юрия Слёзкина, были «самой советской нацией», но их лояльность государству была в большей степени, чем у других народов, обусловлена лояльностью идее, воплощением которой объявляло себя это государство (это верно и в случае с заграничными евреями типа Розенбергов), и в меньшей степени – территориальным патриотизмом. За многие века жизни в диаспоре именно лояльность идее (религиозной) служила единственным фактором, скреплявшим евреев всего мира воедино; с отходом от религии в умах многих из них место иудаизма занята светская универсалистская религия в разных её вариациях, в том числе коммунистической. Но с точки зрения государства, осмысляющего себя как государство и отнюдь не собирающегося, по предсказанию Маркса, отмирать, приверженность идее – вещь гораздо более эфемерная и ненадёжная, чем преданность на основе крови и почвы.

Само государство, вопреки сохранявшейся интернационалистской риторике, своими действиями показывало, что в случае с евреями национальные критерии для него важнее классовых и политических. И это не могло не подрывать интернационалистское мировоззрение у советизированных евреев, а следовательно, и их лояльность государству, которая была основана на этом мировоззрении. Если «жить единым человечьим общежитьем» больше не актуально, это вредный космополитизм, а в конкуренции между коммунизмом и сионизмом речь уже идёт не о соперничестве интернационального проекта с национальным, а о споре двух «отечеств» – то логичней выбрать из них то отечество, где никто не будет тебя ущемлять по национальному признаку (правда, могут ущемлять по признаку страны происхождения, но об этом, пока не приедешь туда, не узнаешь). И снова: если нет разницы, зачем платить больше?

#интернационализм #национализм #антисемитизм #коммунизм #СССР #1930е #1940е

В издательстве «Музыка» вышла двуязычная, на идише и русском, книга крупнейшего советского еврейского фольклориста Моисея Береговского «Очерки истории еврейской народной музыки», основанная на ранее не издававшейся машинописной рукописи 1946 года. Как пишет петербургский идишист Йоэль Матвеев, подготовивший для этого издания отредактированный идишский текст рукописи Береговского (вместе с Еленой Сарашевской) и её комментированный научный перевод (вместе с Евгенией Хаздан), «работа очень интересная… Благодаря этому труду мы можем себе представить образ мышления советского фольклориста, который в рамках тогдашней официальной парадигмы сумел протянуть нить от средневекового песенного творчества (разумеется, проникнутого традиционной духовностью) к современной для него народной песне».

Электронный вариант книги и сканы оригинальной рукописи Береговского доступны онлайн, бумажный экземпляр книги можно приобрести у Йоэля Матвеева.

#идиш #МоисейБереговский #фольклор #музыка #РФ #СССР

АМЕРИКАНСКИЙ МАККАРТИЗМ VS СОВЕТСКИЙ

По целому ряду причин, о которых уже отчасти упоминалось в цикле записей о деле Розенбергов, американский опыт «воспитания патриотизма в евреях» оказался (по крайней мере, в сравнительно краткосрочной перспективе) более успешным, чем советский. Сотрудничество американских верхов с еврейскими позволило не превратить маккартизм в открыто антисемитскую кампанию (хотя желающие сделать это были и даже пеняли Маккарти на то, что он находится под влиянием еврейского лобби и поэтому недостаточно разоблачает евреев). Несмотря на всё безумие шпиономании, сам по себе выбор мишени был с политической точки зрения вполне рациональным, а государство проводило границу между «правильными» и «неправильными» евреями, не допуская применения коллективной ответственности. От американских евреев не требовали отказа от их национальной идентичности, от них требовали переосмыслить эту идентичность так, чтобы она исключала левизну, и подкрепляли это требование пряником восходящей социальной мобильности (см. предыдущую запись).

Советские же верхи, в отличие от американских, во-первых, в очередной раз подвергли атаке те группы, которые были в действительности вполне лояльны государству, подорвав тем самым их лояльность. Во-вторых, не предложили «своим» евреям никакого пряника: предложить было особо нечего, формула «социальное продвижение в обмен на политическую лояльность» была успешно использована в послереволюционные годы, но теперь евреи и так уже были интегрированы в советское общество и принадлежали в большинстве своём к его средним слоям, выше же их никто продвигать не собирался, наоборот, шёл обратный процесс уменьшения доли евреев в управляющей элите (не только как результат определённой кадровой политики, но и по объективным причинам, т.к. из-за урбанизации и модернизации общества другие народы СССР по своему образовательному уровню стали догонять евреев, которые раньше опережали их по этому показателю). В-третьих, не предложили никакой позитивной альтернативы, которая позволила бы сочетать советскую и еврейскую идентичность – более того, своими руками уничтожили такую альтернативу, ранее созданную в СССР, в виде еврейской советской культуры.

Фактически евреев ставили в ситуацию, когда «еврейское» и «советское» противопоставлялись друг другу и рассматривались как взаимоисключающие понятия, потому что теоретически любой еврей, будь он хоть трижды коммунист, мог быть заклеймён «еврейским буржуазным националистом», а значит, как сказал Сталин, «агентом американской разведки». Сама по себе такая политика, когда человек ставится в ситуацию выбора между лояльностью своему этносу и лояльностью своему государству, крайне опасна с точки зрения интересов государства, ведь при таком выборе очевидно, что большинство всегда предпочтёт частное общему, так как оно ближе и роднее. Тем более что и выбор второго варианта (полный отказ от еврейской идентичности) не только не сулил никаких дополнительных преимуществ, как уже сказано выше, но и не давал никакой гарантии от подозрений – ведь, в отличие от царской России, еврейство трактовалось не как религия, которую можно поменять, а как национальность, которая от твоей воли не зависит (и даже если ты или твои дети поменяли её в паспорте, максимум, что это давало – надежду на то, что не станет хуже, то есть на избежание проблем, связанных с «пятым пунктом», да и то не всегда, потому что в некоторых ситуациях, согласно известному анекдоту, «морда» важнее «паспорта»). В итоге неудивительно, что такая политика способствовала росту националистических чувств среди евреев, ибо «если нет разницы, зачем платить больше?», и «если тебя обидели незаслуженно, пойди и заслужи».

Потом, после Сталина и реабилитации осуждённых по «делу врачей» и «делу ЕАК», попытались откатить назад, еврейскую советскую культуру в несколько урезанном виде реанимировали, но травма уже была нанесена слишком большая, а лечение было слишком непоследовательным. В общем, советский маккартизм, в отличие от американского, привёл к результатам, прямо противоположным заявленным целям – к растущему отторжению советских евреев от своего государства.

#СССР #США #1940е #1950е #коммунизм #антисемитизм #советскиеевреи

ЕВРЕЙСКИЕ АСПЕКТЫ ДЕЛА РОЗЕНБЕРГОВ, часть 4

Годы маккартизма и дело Розенбергов, как высшая точка этой кампании, имели огромное влияние на американское еврейское сообщество. Судебный процесс вполне достиг тех целей, которые ставились его организаторами. Он показал, что сочетать американский патриотизм и еврейскую идентичность с симпатиями к коммунизму, как это делали Розенберги, больше нельзя, нужно выбирать: или ты лояльный американский еврей и, значит, антикоммунист, или ты внутренний враг и предполагаемый агент Москвы, со всеми вытекающими отсюда последствиями. По понятным причинам, большинство сделало выбор в пользу первого варианта. Кроме кнута, был и пряник – восходящая социальная мобильность: мы готовы взять вас в приличное общество, если вы докажете, что вы уже больше не подозрительные чужаки-леваки, а добропорядочные американцы. И если те же Розенберги, родившиеся в бедных семьях, но сами по себе жившие более-менее обеспеченной жизнью среднего класса, сохраняли приверженность своим социальным корням, то в условиях, когда такая приверженность стала намного более опасной, чем при Рузвельте, следующим поколениям было намного легче от неё отказаться.

Был и ещё один важный момент, облегчивший этот отказ. Стойкость убеждений американских евреев-коммунистов была серьёзно подорвана, когда они убедились, что сообщения об антиеврейских кампаниях в СССР и других социалистических странах в последние сталинские годы – не фейки американской пропаганды (как считал, в частности, Юлиус Розенберг), а реальность. Советская «охота на ведьм» конца 1940-х – начала 1950-х годов в определённом смысле была зеркальна американской: обе они были контрастны по отношению к прежнему курсу середины 1940-х на широкую коалицию «всех прогрессивных сил», обе шли под «патриотическими» лозунгами, и евреи в обоих случаях оказывались носителями «чуждых ценностей». Причём, хотя в одном случае евреев считали пособниками коммунизма, а в другом – пособниками капитализма, по факту мишенью и там, и там часто были представители одной и той же группы, а именно, еврейской левой интеллигенции (что наглядно видно на примере Альберта Эйнштейна, который в те годы подвергался нападкам и в США, и в СССР).

Эта группа в годы Второй мировой войны рассматривалась советским руководством как элемент советской «мягкой силы» на Западе и продолжала рассматриваться в этом качестве и в годы «холодной войны», но одновременно с этим внутри страны относившиеся к той же самой группе советские граждане ставились под подозрение из-за своих трансграничных связей. Например, американские журналисты Пейсах Новик и Бенцион Гольдберг, в общении с которыми, как с «агентами ЦРУ», обвиняли деятелей Еврейского антифашистского комитета, в самих Штатах были на крайне просоветском фланге «еврейской улицы» и, скорее всего, сами находились под наблюдением ЦРУ. Потом, конечно, оба они стали антикоммунистами, как и большинство людей их круга. Потому что «если нет разницы, зачем платить больше?» Если для советских коммунистов мы такие же враги, как и для американских капиталистов, зачем сохранять верность СССР в условиях, когда это несёт дополнительные риски?

О некоторых выводах, которые напрашиваются из сравнения американского маккартизма с советским, напишу далее.

#СССР #США #1940е #1950е #коммунизм #антисемитизм

ЕВРЕЙСКИЕ АСПЕКТЫ ДЕЛА РОЗЕНБЕРГОВ, часть 3

Защитники Розенбергов из числа левых, как в США, так и в Европе, старались представить судебный процесс как антисемитский, как новое «дело Дрейфуса» (указывая, в частности, на то, что среди присяжных не было ни одного еврея, при том, что в Нью-Йорке их проживало более четверти от всего населения). Однако верхушка американского еврейства решительно воспротивилась такой трактовке, доказывая, что антисемитизм здесь не при чём, что Розенберги и вообще все евреи-коммунисты – это неправильные евреи, отщепенцы, а правильные евреи лояльны американскому государству. Крупнейшие еврейские общественные организации исключали коммунистов из своих рядов, предоставляя материалы на них в Комитет по расследованию антиамериканской деятельности, и высказывались за смертный приговор Розенбергам. Такую же позицию занимали ведущие еврейские издания, включая те, которые ранее считались прогрессивными, а некоторые добавляли при этом, что «любой еврей-коммунист заслуживает казни».

Тут можно вспомнить о знаменитом, так и не опубликованном в печати «письме еврейской советской общественности» с осуждением «врачей-убийц», но это письмо составляли партийные начальники, которые затем настойчиво убеждали именитых евреев подписаться (и некоторые отказались). Здесь же, в демократической Америке, никакого давления сверху не было – сами, всё сами. Гражданское общество в действии.

Суд над Розенбергами стал отражением глубокого раскола внутри американского еврейского сообщества. Евреями были не только все четверо обвиняемых (включая ещё двоих, помимо самих Розенбергов) и их защитник, но и прокурор Ирвинг Сайпол, его помощник Рой Кон (очень колоритный персонаж, которому посвящён вышедший в 2024 году фильм «Ученик. Восхождение Трампа») и судья Ирвинг Кауфман. Все трое старались изо всех сил, чтобы обеспечить смертный приговор супругам Розенберг. По словам одного из присяжных, «любой другой судья был бы более снисходителен, чем Кауфман» (который перед тем, как послать Юлиуса и Этель на электрический стул, ходил в синагогу, чтобы заручиться одобрением Всевышнего).

При этом и Кауфман, и Сайпол были, как и Розенберги, выходцами из того же самого Нижнего Ист-Сайда – квартала еврейской иммигрантской бедноты в Нью-Йорке. Но, в отличие от обвиняемых, для них и им подобных на первом месте стояла интеграция в американскую элиту. Они так уверенно шли к успеху, от презираемых нищих Ostjuden к респектабельности и высокому социальному статусу, и тут эти евреи-коммунисты угрожают подорвать их репутацию, дискредитировать их в глазах американского обывателя и американского государства, бросая тень на всех евреев как таковых. Ненависть к коммунистам и стремление доказать государству свою лояльность были прямо пропорциональны страху утратить своё положение, быть оттеснёнными «расово чистыми» конкурентами в том случае, если «красная паника» приобретёт более отчётливое антисемитское содержание.

Аналоги этим чувствам снова можно найти по ту сторону «железного занавеса», например, в реакции Аркадия Стругацкого на раскрытие «заговора врачей-убийц» (в реальности которого он был тогда абсолютно убеждён) в январе 1953 года, выраженной в письме брату Борису: «Гадость всего этого усугубляется ещё и тем обстоятельством, что они [т.е. «врачи-убийцы»] не только опозорили славные имена Маркса, Кагановича, Свердлова, но ещё и ударили по нам, сыновьям своего отца... Зубами бы загрыз мерзавцев, клянусь тем, что у меня ещё осталось от чести. Учти, мнение это не для цензуры, а от щирого сердца, ибо империализм сейчас страшно мне, лично мне мешает». «Лично мне» – вот что самое важное в этой реакции. Разница была только в том, что Розенберги действительно работали на Советский Союз (по крайней мере, Юлиус, хотя его роль именно в атомном шпионаже была, судя по всему, невелика, а участие Этель вообще под вопросом), в то время как арестованные советские врачи не были «наймитами американского империализма». Но социально-психологический механизм отмежевания от тех, кого государство обозначает как своих врагов, тут и там один и тот же.

О сходствах и различиях между советской и американской «охотой на ведьм» ещё пойдёт речь далее. А эхо того раскола в американской еврейской среде, который высветило дело Розенбергов, звучало ещё долгие десятилетия и звучит до сих пор. Судья Кауфман, вынесший им смертный приговор, для многих евреев (далеко не только для коммунистов) оставался объектом презрения и ненависти в течение всей его жизни, а после его смерти в 1992 году во время поминальной службы в его синагоге протестующие сорвали церемонию, выкрикивая: «Он убил Розенбергов — пусть горит в аду!».

(окончание следует)

#США #СССР #1940е #1950е #коммунизм #антисемитизм

ЕВРЕЙСКИЕ АСПЕКТЫ ДЕЛА РОЗЕНБЕРГОВ, часть 2

Одним еврейством идентичность Розенбергов, конечно, не исчерпывалась. Хотя обвинители называли их предателями и врагами Америки, сами Этель и Юлиус считали себя настоящими американскими патриотами, понимая под этим верность освободительным традициям американской истории, которые, в их глазах, пересекались и с еврейскими традициями. Они полагали, что именно «истинное сочетание нашего американского и еврейского наследия сделало нас теми, кто мы есть». Это не противоречило и третьей составляющей их идентичности – коммунистической и интернационалистской, которая подразумевала, в том числе, лояльность Советскому Союзу. Сочетать это было для них тем легче, что их взгляды формировались в 1930-е, когда американская компартия, проводя политику Народного фронта, была частью широкого прогрессивного движения в поддержку «Нового курса» Рузвельта, и ещё более укрепились в 1940-е годы, когда США и СССР были союзниками в войне против нацизма. Как американские граждане левых взглядов, они считали всемерную помощь Советскому Союзу в этой войне своим гражданским долгом, а никак не предательством родины. Что же касается соотношения между еврейским и коммунистическим, то сочетание их для Розенбергов облегчалось не только трактовкой иудаизма в гуманистическом духе (см. часть 1), но и тем фактом, что в коммунистической и вообще левой среде Америки той поры было много (как выражаются обычно в таких случаях, «непропорционально много») людей, похожих на них – то есть выходцев из семей восточноевропейских евреев-иммигрантов.

Но важно не только то, как Розенберги воспринимали себя, но и то, как их воспринимали другие. Для консервативной Америки на пике «холодной войны» и маккартизма сочетание «еврейского» и «коммунистического» было как красная тряпка для быка. Это служило лучшим подтверждением концепции «иудео-коммунизма», которая в США, как и в Европе, имела широкое хождение, начиная со времён так называемой «первой красной паники» 1917-1920 годов, и поддерживалась влиятельными авторитетами вроде Генри Форда (среди ценителей его трудов по этому вопросу был, в том числе, один бывший австрийский художник).

А вот о том, как на дело Розенбергов реагировал американский еврейский истеблишмент, напишу далее.

#США #коммунизм #антисемитизм #1950е

ЕВРЕЙСКИЕ АСПЕКТЫ ДЕЛА РОЗЕНБЕРГОВ, часть 1

«Через пару дней будет праздник Песах, посвящённый стремлению нашего народа к свободе. Это культурное наследие имеет особое значение для нас, заключённых в тюрьму по воле современных фараонов и оторванных друг от друга и от наших близких», – так писала из одиночной камеры Этель Розенберг своему мужу Юлиусу. Оба они, как известно, обвинялись в передаче Советскому Союзу секретов американского атомного оружия и были казнены в 1953 году на электрическом стуле. Самый громкий судебный процесс «холодной войны» имел отчётливо еврейский акцент, что проявлялось на многих уровнях.

Для самих Розенбергов, как видно из приведённой цитаты, их национальность была не просто формальной строчкой в анкете. Оба они, дети иммигрантов из Российской империи, в детстве некоторое время учились в религиозных школах Нью-Йорка, но со временем переосмыслили идеалы иудаизма по-своему: пришли к выводу, что молитвами, как писала Этель, мир не улучшишь, что нельзя использовать религию «как предлог для уклонения от нашей ответственности перед другими людьми», которая подразумевает борьбу за социальную справедливость. Став коммунистами, они, тем не менее, сохранили уважение к религиозным обычаям, в тюрьме с восторгом писали о звуках шофара (иудейского ритуального духового инструмента в виде рога) и обсуждали символическое значение Песаха и Хануки, а перед смертью Этель завещала своему адвокату, опекуну своих детей и тоже еврею, Эммануэлю Блоху, чтобы он подарил детям «медальон с десятью заповедями и цепочку в знак нашей вечной любви». В общем, мировоззрение Розенбергов, судя по всему, было довольно близко к тому, что сейчас называется гуманистическим иудаизмом: «религия без бога», понимаемая как совокупность культурных и этических традиций. 

Наконец, последний штрих в их жизни: адвокат пытался добиться отсрочки их казни, потому что она выпадала на 11 часов вечера пятницы, то есть на Шаббат, что, по его словам, противоречило еврейским традициям его подзащитных. В итоге судья перенёс время казни на 8 часов вечера, но Этель после первого удара током не умерла сразу, пришлось повторять удар дважды (очевидцы видели дым, шедший из её головы), и, таким образом, её смерть наступила спустя три минуты после начала Шаббата.

(продолжение следует)

#США #коммунизм #иудаизм #1950е

Как-то рассказывал на канале о песне "Bulbes", воспевающей (или оплакивающей) однообразно-картофельное меню еврейской бедноты. В версии Псоя Короленко эта песня называется "Пусто", и, оказывается, на неё есть ещё угарнейший (как всегда у Псоя) видеоклип, которым не могу не поделиться:

https://www.youtube.com/watch?v=_asYu0f38ks

#идиш #музыка #ПсойКороленко #фольклор #идишкайт

Михаил Светлов

КОЛЬКА

В екатеринославских степях,
Где травы,
где просторов разбросано столько,
Мы поймали махновца Кольку,
И, чтоб город увидел
и чтоб знали поля,
Мне приказано было его
расстрелять.

Двинулись…
Он — весел и пьян,
Я — чеканным шагом сзади…
Солнце, уставшее за день,
Будто убито,
сочилось огнями дымящихся ран.

Пришли…
Я прижал осторожно курок,
И Колька, без слова, без
звука,
Протянул на прощанье мне
руку,
Пять пальцев,
Пять рвущихся к жизни дорог…

Колька, Колька… Где моя злоба?
Я не выстрелил,
и мы ушли назад:
Этот паренёк, должно быть,
При рожденьи вытянул туза,
Мы ушли и долгий отдых
Провожали налегке
Возле Брянского завода
В незнакомом кабаке.
И друг друга с дружбой новой
Поздравляли на заре,
Он забыл, что он — махновец,
Я забыл, что я — еврей.

1924

***

Комментарий. Стихотворение, вполне возможно, автобиографическое, так как Светлов, урождённый Мотл Аронович Шейнкман, был родом из Екатеринослава (ныне город Днепр), там же в 1920 году добровольно вступил в Красную Армию и участвовал в Гражданской войне. Тема гуманизма, характерная для всей его поэзии, здесь звучит особенно смело и даже провокационно, особенно для своего времени. Во-первых, речь идёт о примирении с врагом, хоть и поверженным (в то время как в тогдашнем советском мейнстриме была политическая непримиримость) и о нарушении красноармейцем воинской дисциплины (неисполнение приказа о расстреле). Во-вторых, "махновец" здесь фактически синоним слова "погромщик": хотя сам Махно и другие лидеры его движения были, как и большевики, принципиальными интернационалистами и последовательно боролись против проявлений антисемитизма в своих собственных рядах, в сознании Светлова, Багрицкого и многих других красных евреев термин "махновщина" был воплощением той "зелёной", "против белых и против красных", крестьянской повстанческой стихии, которая практически всегда действовала под лозунгом "Бей жидов и комиссаров". Именно поэтому "махновец" и "еврей" в последних строках противопоставлены друг другу, как олицетворение двух чуждых другу другу миров - деревни и города. Которые, тем не менее, невзирая на всё взаимное ожесточение Гражданской войны, на весь длинный перечень взаимных обид, могут найти взаимопонимание на основе универсальной человеческой солидарности.

#поэзия #интернационализм #коммунизм #анархизм #СССР #1920е #советскиеевреи #ГражданскаяВойна

Рассказывая об отношении местного населения к депортированным в годы Первой мировой войны евреям, Коссовский (см. предыдущую запись) отмечает несколько интересных моментов. С одной стороны, конечно, слухи об измене, официальная политика и риторика власти (полтавский губернатор, например, говорил, что «следовало не помощь оказывать этой массе народа, а всех поголовно расстрелять») влияли на поведение местных жителей, как и экономические последствия массовой миграции (дороговизна на рынке и дефицит жилья): «Были случаи, когда в поезда выселенцев бросали камни, бывали избиения отдельных лиц. Но бывало и такое, что, присмотревшись ближе к “преступникам” – к дряхлым старикам, к больным и детям, – христианское население меняло своё к ним отношение».

Первая линия обороны предрассудков – это невежество. Легко ненавидеть абстрактного еврея, о котором тебе рассказали, что он продаёт Россию немцам. Когда стереотипы сталкиваются с реальностью, убеждать себя в том, что перед тобой враги, уже намного труднее. Однако других людей способен убедить только собственный жизненный опыт. Когда военное командование начало выселять из прифронтовой полосы уже не одних евреев, а всех подряд, когда поднялась «огромная волна разноплемённого и разноязычного беженства» и многие люди на себе испытали, что значит быть выселенцем, на депортированных евреев они стали смотреть не как на «шпионов» и «предателей», а как на товарищей по общему несчастью. Отсюда можно сделать выводы о природе человеческой эмпатии и её границах – как пессимистические (иногда человек готов верить самым диким наветам на гонимых и соучаствовать в гонении на них до тех пор, пока не почувствует себя в их шкуре), так и оптимистические (оказавшись в бедственном положении, люди, оказывается, могут не озлобиться против «чужаков», но, напротив, испытать по отношению к ним братские чувства, которых раньше, находясь в более благополучном положении, не испытывали).

И второй любопытный момент: «В губерниях вне черты [оседлости], не познавших до такой степени влияния черносотенной агитации, население… отнеслось к выселенцам не только без всякой вражды, но во многих случаях с тёплым участием». Предполагаю, тут дело ещё и в том, что в жутко перенаселённой черте оседлости евреи для многих (особенно для поляков, которых Коссовский часто упоминает) были нежелательны как конкуренты, и польская печать, например, откровенно говорила о том, что выселение евреев даёт возможность «захватить экономические позиции» (правда, захватить получилось не везде, во многих «юденфрай»-городах после выселения евреев так и остались закрытыми большинство магазинов, целый ряд производств, аптеки и лазареты и т.д.). В российских городах, по крайней мере, в начале Первой мировой войны, такой перенаселённости и скученности не было. Не было, действительно, и таких развитых, как в черте оседлости, традиций и практик организованного антисемитского движения, а небольшие, сравнительно с общей массой, вкрапления еврейского населения не воспринимались как угроза. Но это пока скорее предположения, а вообще тема о том, как происходила акклиматизация евреев-выселенцев на новых местах жительства, как это переселение изменило и российскую городскую среду, и самих евреев, крайне интересна для анализа.

#РоссийскаяИмперия #ПерваяМировая #антисемитизм #национализм #интернационализм #национальнаяполитика

Пару слов об авторе брошюры. Настоящее имя Владимира Коссовского – Нохим-Мендл Левинсон (1867, Динабург/Двинск, Российская империя – 1941, Нью-Йорк, США). Один из основателей и главных теоретиков Бунда, в годы Первой мировой войны он занимал интернационалистскую позицию и участвовал от имени Бунда в конференции левых социалистов в Кинтале, вместе с Лениным, однако Октябрьскую революцию не принял. Входил в руководство Бунда в межвоенной Польше. В 1939 году, после начала Второй мировой войны, под чужим именем перешёл на советскую территорию, но, понимая, что бундовцам здесь не рады, смог получить через американских профсоюзников визу в США, где в итоге и оказался после долгого странствия через Тихий океан и вскоре, в октябре 1941 года, умер, в своих последних статьях призывая к поддержке СССР в войне.

#Бунд #РоссийскаяИмперия #антисемитизм #ПерваяМировая #революция

Брошюра бундовца Владимира Коссовского «Выселения евреев» была написана по горячим следам событий, в 1915 году. Нелегальное машинописное издание попало в руки полиции и ныне входит в состав так называемой «жандармской коллекции» Государственной публичной исторической библиотеки (ранее коллекция хранилась в Институте марксизма-ленинизма).

Автор описывает происходящее на примерах конкретных населённых пунктов, опираясь на официальные документы и свидетельства очевидцев, называет конкретные имена и фамилии. Но это, конечно, не бесстрастное исследование, а обвинительный акт, который сложно читать равнодушно. Обвинения в предательстве родины на уровне «евреи бросили кошку в колодец, чтобы отравить воду» или «посадили быка в спустившийся немецкий аэроплан». Требования полиции: «Жиды, убирайтесь из города. Через два часа чтобы духу вашего не было, а то будем вешать» (это ещё гуманно, иногда на сборы давали и десять минут). Погромы, спровоцированные слухами о шпионстве, после которых и депортация казалась благом, потому что «всё равно хуже быть не могло». Грабёж имущества солдатами и крестьянами прямо на глазах у выселяемых. Полицейские рекомендации извозчикам «драть побольше с евреев» (они же ещё должны были сами оплачивать своё выселение) или запрет их перевозить на подводах, в результате чего толпы выселенных шли пешком, иногда подгоняемые нагайками: роженицы, матери с младенцами, больные, безногие калеки, столетние старики, умирающие... Запрет приближаться к поездам с выселенцами и передавать им пищу. Недели и месяцы скитаний с место на место, потому что «пущать не велено». «Лёгкие погромчики» (терминология чиновников) по отношению к новоприбывшим. И апофеоз: после поголовных выселений под предлогом шпионажа, при том, что «трудно найти семейство, которое не имело бы отца, сына, брата, зятя на войне» и что выселяли, в том числе, и раненых солдат, – молодые евреи, подлежащие призыву в армию, обязаны были под угрозой штрафа вернуться на прежнее место жительства и явиться на призывные пункты (где их били и оскорбляли новобранцы-христиане), чтобы воевать за веру, царя и отечество.

Объяснять всё вышеперечисленное «военной необходимостью», мягко говоря, довольно странно: когда евреев выселяли из прифронтовой полосы, то выселяли только их, когда же выселяли всех остальных, то евреям, напротив, уезжать запрещалось. Коссовский делает вывод, что тут дело не в военных соображениях, а в число политических: нужно найти «внутреннего врага», на которого можно списать все негативные последствия войны, противопоставить евреев всем другим народностям. Он говорит и о том, что, даже если рассуждать в «патриотической» логике, согласно которой необходимо как можно более широкое единство всех национальностей для победы над врагом, «выселение евреев – это преступление и пред страной, и пред армией», указывая на проблемы с поставками для армии и экономический паралич в районах выселения. И это не говоря о транспортном коллапсе, инфляции и продовольственном кризисе в городах, что, как мы знаем теперь, послужило спусковым крючком для Февральской революции. Так что царский режим, пытаясь укрепиться за счёт политических спекуляций на «еврейском вопросе», в итоге сам себя перехитрил и свёл в (заслуженную) могилу.

Как говорится, не шалю, никого не трогаю, примус починяю… то есть рассказываю на конференции о том, какие документы есть в самарских архивах о евреях-беженцах времён Первой мировой войны, и после выступления совершенно неожиданно для себя сталкиваюсь с нападками: «Почему Вы употребляете термин “выселение?” Это было не выселение, а эвакуация». Немного прифигел, конечно, от такого понимания эвакуации (которая, очевидно, всегда должна сопровождаться погромами, грабежами и изнасилованиями по отношению к эвакуируемым, иначе незачёт). Аргументы насчёт того, что термин «выселение» применялся в официальных документах, что в этих же документах прямо говорилось об этнических критериях депортаций, что на эту тему существует масса свидетельств и исторических исследований, как отечественных, так и зарубежных, эффекта не возымели.

Потом, размышляя о конференции в целом, я понял, что, судя по всему, это следование определённой идеологической линии, направленной на обеление дореволюционной России и, в частности, героизацию Первой мировой войны (которая вновь, как и в царское время, называется «Отечественной»). Эта линия проводится уже не первый год, так что, в общем-то, удивляться тут нечему. Что ж, я могу только порадоваться тому, что нейтральное, как мне казалось, выступление внезапно приобрело остроту и полемичность. Это ещё раз убеждает меня в том, что тему нужно исследовать и рассказывать о ней, потому что эти процессы имели огромное влияние как на российское общество в целом, так и на еврейскую общину.

Тем более что и в современной еврейской среде коллективная память о «Великом переселении» оказалась почти стёрта, о чём сужу по своему опыту генеалога. Для многих сам факт того, что в годы Первой мировой войны были депортации евреев, становится открытием. Отчасти здесь повлияло то, что наложилась ещё последующая волна беженцев из черты оседлости, связанная с погромами времён Гражданской войны. В советское время, по крайней мере, с 1940-х годов точно, историки об этнических депортациях в Первую мировую (не только евреев, но и других «враждебных народов») особо не писали, опасаясь нежелательных ассоциаций. Тем не менее, в книгах еврейских советских писателей 1960-1980-х годов эта тема освещалась довольно часто – но мало кто их читал, в силу разных причин (это отдельная интересная тема).

Так что есть очевидная потребность вести просветительскую работу в данном направлении. Поэтому в следующей записи размещу исторический источник о том, как проходила «эвакуация» евреев из прифронтовой полосы в годы ПМВ.

#РоссийскаяИмперия #ПерваяМировая #личное

Публикую текст доклада, с которым выступал на конференции:

Ицкович М.А. Архивные источники по еврейской миграции в Самару в годы Первой мировой войны // Историческая наука и архивы в XXI веке. Материалы Третьей Всероссийской научной конференции историков и архивистов, посвящённой 80-летию Победы в Великой Отечественной войне, г. Самара, 27-28 марта 2025 года. Самара, 2025. С.98-106.

Доклад по характеру своему источниковедческий; как думалось мне - вполне травоядный и никаких дискуссионных вопросов не ставящий. Тем не менее, неожиданно для меня самого моё выступление вызвало нехилую полемику, о которой напишу в дальнейшем.

#РоссийскаяИмперия #ПерваяМировая #революция

Выступал сегодня на конференции с докладом на тему «Архивные источники по еврейской миграции в Самару в годы Первой мировой войны». Для меня это первое за много лет, после долгого перерыва, соприкосновение с академической наукой, а по еврейской тематике вообще дебютное. Да ещё и в стенах родного университета, что особенно приятно. Поэтому не скрою, что испытывал лёгкое радостное волнение.

Результат, честно говоря, превзошёл все мои ожидания. Доклад вызвал чуть ли не самый живой отклик из всех выступлений, в том числе и негативный, но это меня нисколько не огорчило, а даже порадовало. Вопросов было так много, что не все желающие смогли их задать, и в перерыве ко мне подошли ещё человек 5-6, интересующихся темой. Несколько подписчиц канала присутствовали на конференции, и от одной из них я узнал, что студенты оценили и доклад, и презентацию к нему. Пишу об этом не ради похвальбы, а потому, что это ещё больше утверждает меня в мысли: то, что я делаю, нужно не только лично мне, но и другим, а значит, есть стимул работать дальше. Очень благодарен всем за поддержку и отклик!

Настоящая история как наука – это не тухлое болото, не скучные речи друг перед другом в кругу избранных, не феодальный замок с чинными церемониями, закулисными интригами и расшаркиваниями перед сеньорами. История – это поле битвы. Сегодня, во Всемирный день историка, ко мне снова вернулось это чувство, и я хочу разделить его со всеми, кто неравнодушен к поиску истины, вне зависимости от их возраста, образования и научных регалий.

#личное

С середины 1930-х годов, а особенно после 1937 года, большинство форм еврейской «коммунистической автономии» в Белоруссии (как и по всему СССР) свёртываются, многие их активисты подвергаются репрессиям по обвинениям либо в «национальном», либо в том или ином идейном уклоне, а идиш лишается прежнего статуса. Некая синхронность процессов по обе стороны советско-польской границы бросается в глаза. Синхронность, но не одинаковость – советских евреев не ограничивали в общегражданских правах по национальному признаку, правда, за исключением такого важного момента, как право на обучение на родном языке, но это коснулось всех экстерриториальных нацменьшинств (как и репрессии, которые тех же советских поляков затронули тогда намного сильнее, чем евреев).

Сдвиг в сторону восприятия этих групп как «чужих», потенциально опасных, был проявлением не этнической в чистом виде, а политической ксенофобии (принимавшей, впрочем, форму этнической в случае всех других нацменьшинств, кроме евреев), то есть причина была не в национальности как таковой, а в предполагаемых «связях с заграницей». Пострадавшим, конечно, от этого было не легче. Чудовищной издёвкой выглядит тот факт, что «польская операция НКВД», чудовищная сама по себе, затронула не только этнических поляков, но также евреев или белорусов, многие из которых бежали в СССР от национальной дискриминации в Польше и были в Союзе репрессированы как «выходцы из враждебного государства». И всё это происходило как раз в те годы, когда по другую сторону границы достигли пика националистические, в том числе антисемитские, тенденции «польского фашизма», как тогда говорили.

В общем, в обстановке разгорающейся мировой войны климат во всех государствах был неблагоприятен для интернационализма (тут можно вспомнить, например, про Францию с Англией, которые интернировали борцов с фашизмом или беженцев от него, в том числе евреев, как «подданных чужой/враждебной страны»). А руководители советских коммунистов, которые по идее должны были быть наиболее последовательными интернационалистами, тоже стали мыслить в логике государственных, а не классовых или идейных границ.

#Польша #Беларусь #национализм #интернационализм #1920е #1930е #репрессии #коммунизм #СССР

Иллюстрация к прошлой записи - вывеска в Минске на четырёх государственных языках Советской Белоруссии. Фото снято ориентировочно в период 1924-1929 годов. На русском, белорусском и идише слово "магазин" звучит практически одинаково (минские евреи произносили как белорусы, "магазын"), а вот на польском (та-да-да-дам!) - "склеп".

#идиш #Беларусь #СССР #1920е

Интересно сравнить, как обстояло дело с государственной политикой в «еврейском вопросе» в двух соседних странах – Советской Белоруссии и Второй Речи Посполитой, существовавших бок о бок в один и тот же исторический период (1921-1939 годы), тем более, что это были части одного и того же культурно-исторического региона, бывшей «черты оседлости». Подобное сравнение заслуживало бы, по-хорошему, целой книги, но здесь просто намечу пунктиром некоторые моменты.

Межвоенная Польша создавалась как польское национальное государство, хотя по факту была многонациональной страной, а евреи изначально рассматривались в качестве «инородного тела». Это, с одной стороны, предусматривало определённую степень их внутренней автономии: еврейские общины жили своей жизнью, содержали школы разных типов (государственных школ на идише не было), издавались газеты и журналы, существовало множество различных религиозных, культурных, общественных и политических организаций и партий. С другой стороны, имела место дискриминация евреев в сфере образования, экономики, трудоустройства, а погромы были обычным явлением. Под влиянием общественного антисемитизма, разжигаемого крайне правыми, правительство с середины 1930-х годов взяло курс на полное вытеснение евреев из страны (и на этой почве нашло общий язык с сионистами). Этот антисемитизм, помимо религиозного, национального и социального, имел ещё политическое измерение: евреи воспринимались как агенты мирового коммунизма (термин «жидокоммуна») и враждебного восточного соседа.

В целом, всё это похоже на слегка демократизированную версию прежней российской имперской политики по отношению к евреям: мы не вмешиваемся в ваши внутренние дела, живите как хотите, но для нас вы всегда будете чужаками, потому что вы иной веры (кстати, в Польше, как и в Российской империи, на официальном уровне не разделялись понятия вероисповедания и национальности), иной культуры да ещё и «внутренние враги», а чтобы вы слишком много о себе не возомнили, мы вас будем щемить, немножко громить и мягко намекать, что вам здесь вообще-то не место.

Теперь посмотрим, а что там к востоку от советско-польской границы? В Советской Белоруссии – полное гражданское равенство евреев с другими народами, борьба с «низовым» антисемитизмом ведётся на государственном уровне, а еврейский пролетариат оценивается руководством республики как «наиболее политически воспитанный и классово развитый». В местах компактного проживания евреев существуют национальные Советы. В многонациональных городах на идише пишутся вывески на государственных учреждениях, на нём ведётся обучение в государственных учебных заведениях, функционируют суд, делопроизводство, печать, театры, клубы и т.д. – разумеется, тоже всё государственное. При этом запрещается и преследуется деятельность религиозных общин, сионистов и вообще любых некоммунистических еврейских партий и организаций. То есть государство, позиционируя себя как многонациональное (сейчас бы сказали «инклюзивное»), стремится интегрировать евреев в белорусское и в целом в советское общество, при этом допуская определённую степень их административно-территориальной и культурной автономии, но понимаемой только в классовом и коммунистическом духе, и жёстко пресекает всё, что оценивается как противоречащее этому духу.

Это модель, прямо противоположная польской: мы вмешиваемся в вашу жизнь, разрушаем до основания ваш традиционный уклад и устанавливаем гегемонию коммунизма на еврейской улице, но взамен даём вам равные права во всех сферах жизни и возможность социального продвижения для тех, кто готов советизироваться; ваша нация – одна из государствообразующих в Белоруссии, вы – не чужие нам (как учат вас ваши раввины и сионисты), а часть общей семьи советских народов.

Какую модель считать более предпочтительной, оставляю судить читателям. Но с середины 1930-х годов в советской модели стали происходить существенные изменения, о которых – в следующей записи.

#Польша #Беларусь #национализм #антисемитизм #интернационализм #1920е #1930е #коммунизм #СССР

Два примечательных момента в декларации независимости Советской Социалистической Республики Белоруссия от 31 июля 1920 года - полиэтничность и многопартийность:

1) согласно декларации, субъектом, от имени которого провозглашалась новая республика, были трудящиеся четырёх наций - белорусов, русских, поляков и евреев. В соответствии с этим идиш становился одним из четырёх государственных языков Белоруссии, что впоследствии было закреплено в конституции БССР (вплоть до 1938 года);

2) среди подписавших декларацию, помимо входившей в состав РКП(б) компартии Литвы и Белоруссии, представители других партий - Белорусской коммунистической организации (бывшие белорусские эсеры) и Бунда, а также профсоюзов. От имени Бунда подпись поставил председатель его ЦК Арон Исаакович Вайнштейн. В 1917 году он был яростным антибольшевиком, за годы Гражданской войны сильно полевел и в 1921 году возглавил переход большинства бундовцев в компартию. В начале 1920-х занимал ключевые посты в Советской Белоруссии - ещё состоя в Бунде, возглавлял Совет народного хозяйства (т.е. руководил экономикой республики), затем был заместителем председателя Белорусского Совнаркома (правительства). С 1923 года жил в Москве, входил в руководство Евсекции, КОМЗЕТ и ОЗЕТ. Арестован в 1938 году, умер в тюрьме (предположительно покончил жизнь самоубийством).

#Беларусь #Бунд #1920е #идиш #репрессии #1930е #ОЗЕТ #евсекции

101 год таму 31 ліпеня 1920 года ў Менску была другі раз абвешчана Савецкая Сацыялістычная Рэспубліка Беларусь.
У дэкларацыі аб незалежнасці ССРБ ёсць некалькі цікавостак.
Па-першае, гэта канстантаванне шматпартыйнаці рэспублікі, бо дэкларацыю падпісалі не толькі кампартыя Літвы і Беларусі, але і Беларуская камуністычная арганізацыя на чале з Ігнатоўскім, а таксама яўрэйскі рабочы саюз "Бунд".
Па-другое, у тэксце дэкларацыі ўзгадваецца роўнасць 4 моў - беларускай, рускай, польскай і яўрэйскай (ідыш) - што будзе у наступным закрэплена ў канстытуцыі БССР 1927 года і скасавана ў новай рэдакцыі канстытуцыі 1938 года.

Ниже ссылка на статью - краткую, но довольно информативную и по делу - о том, как мыслился в 1920-е годы советский проект еврейской автономии в Крыму, как соотносились в этой идее социальный аспект ("аграризация" евреев) и национальный (создание "еврейского отечества" в пределах СССР). За оцифровку статьи спасибо каналу "Красно-белый Крым".

#Крым #1920е #СССР #ОЗЕТ

В творчестве Маркса и Энгельса неоднократно в разных вариациях встречается формула «Не может быть свободен народ, угнетающий другие народы». Впрочем, аргентинский марксист Нестор Коан (судя по фамилии, еврей из рода коэнов) доказывает, что эту мысль Маркс заимствовал у перуанского индейца Дионисио Инка Юпанки, который произнёс такую фразу во время выступления в испанском парламенте в 1810 году. Ленин также неоднократно ссылался на эту формулу. Как он её понимал и что из этого следует для тех, кто считает себя его последователями?

Основную сложность национального вопроса Ленин видел в том, как сочетать классовое и национальное. С одной стороны, доминирование одних наций над другими развращает низы угнетающих наций и ослабляет у них классовое сознание: «свои» верхи им становятся ближе, чем «братья по классу» из числа подчинённых наций, по сравнению с которыми они сами занимают сравнительно привилегированное положение. Верхи доминирующей нации, таким образом, за счёт политики «разделяй и властвуй» укрепляют господство над «своими» низами (в этом и есть смысл формулы Маркса-Энгельса-Юпанки). В то же время для низов угнетённых наций, мечтающих о национальном освобождении, солидарность со своими собственными верхами тоже выходит на первый план, заслоняя интернациональную классовую солидарность, а все представители господствующей нации воспринимаются ими как угнетатели, вне зависимости от социального положения, политических взглядов и т.д.

Отсюда Ленин делал вывод, о котором я уже ранее писал: социалисты должны относиться к разным видам национализма исходя из того, в какой степени интересы того или иного национального движения совпадают с наиболее общими интересами борьбы социальных низов в мировом масштабе. В силу этого критерия национализм господствующей нации всегда вреден, в первую очередь, с точки зрения долгосрочных интересов низов самой этой нации. Что же касается национализма угнетённой нации, то иногда он может быть частично полезен, в той степени, в которой содержит в себе освободительные элементы и ослабляет общее господство верхов «великих наций» над миром (и одновременно частично вреден, поскольку националистический подход в принципе противоречит интернационально-социалистическому). Но может быть и полностью вреден, в том случае, если, например, ставит порабощение или этническую чистку других народов условием освобождения своего или является инструментом в руках правящих классов чужой страны.

Баланс пользы и вреда в каждом случае решается конкретным анализом конкретных обстоятельств, исходя из общего принципа: «Борьба с привилегиями и насилиями нации угнетающей и никакого попустительства стремлению к привилегиям со стороны угнетённой нации». Право на создание независимого государства Ленин сравнивал с правом на развод: признание этого права не означает, что им обязательно пользоваться в случае любых семейных конфликтов, это вопрос целесообразности. В качестве же наиболее общего рецепта Ленин предлагал социалистам угнетающих наций делать акцент на «свободе отделения», а социалистам угнетённых наций – на «свободе добровольного соединения», то есть чтобы каждый из них противостоял, в первую очередь, «своему» националистическому мейнстриму, поскольку только такая дифференцированная тактика может обеспечить трудящимся разных наций взаимное доверие друг к другу.

Исходя из всего изложенного (конечно, это очень сжатое и упрощённое изложение), желающие могут пофантазировать, какова была бы позиция Ленина по отношению, например, к современному палестино-израильскому конфликту или к другим этнополитическим конфликтам наших дней. Конечно, тут мы уже вступаем в область гадания на кофейной гуще и материализации духов, но одно можно сказать точно: принцип «Каждый должен бороться, в первую очередь, со “своим” национализмом, а все вместе – с национализмом как таковым» (формулировка моя), кажется, более чем актуален и на Ближнем Востоке, и в других кровоточащих регионах планеты.

#национальнаяполитика #большевизм #социализм #коммунизм #национализм #Израиль #Палестина

МЕЖДУ ДВУХ ОГНЕЙ

В этом году получил «Оскара» документальный фильм «Нет другой земли» (No other land), снятый совместно израильтянами и палестинцами и посвящённый борьбе арабов Западного берега реки Иордан против выселений их со своей земли израильскими поселенцами. В статье по ссылке рассказывается, что фильм, однозначно пропалестинский по своему посылу, попал, тем не менее, под огонь критики сразу с двух сторон. Официальные власти Израиля и правые СМИ вполне предсказуемо обвиняют авторов фильма в клевете на Израиль, в то время как многие палестинские и пропалестинские организации – наоборот, в оправдании Израиля (в частности, режиссёру Ювалю Абрахаму ставят в вину то, что он в своей речи осудил нападение ХАМАС 7 октября 2023 года и заявил о том, что «наши судьбы, как израильтян и палестинцев, переплетены друг с другом»).

Автор статьи (арабка) побеседовала с жителями той самой арабской деревни, о жителях которой снимался фильм, и все они в один голос выражают благодарность и поддержку создателям фильма – еврейским левым активистам, много лет защищающим их от выселений: «Юваль гораздо больше палестинец, чем большинство этих онлайн-комментаторов, которые его критикуют. Он еврей и израильтянин, но он прекрасно понимает, что здесь происходит, и решил встать на нашу сторону». Жители деревни отмечают (дословно) «классовый характер» критики фильма со стороны некоторых палестинских организаций: деятели этих организаций – это палестинцы в диаспоре, живущие «в привилегированных условиях, которые предоставляют им западные страны», или богатые интеллектуалы крупных городов Западного берега, «политики в костюмах, говорящие на нескольких языках», присвоившие себе право говорить от имени Палестины, тогда как фильм даёт голос «группе простых людей – фермеров и пастухов, студентов и рабочих». И эти «простые люди» подчёркивают, что для них «есть разница между сионистом и евреем, между поселенцем и израильским левым, который выступает против оккупации».

В целом, анализируя общественную реакцию на фильм, автор статьи отмечает, что в свете идущей войны настроение «или мы, или они» является доминирующим как среди израильтян, так и среди палестинцев: война «подорвала способность всех нас — палестинцев и евреев, в Израиле и за его пределами — сопереживать, сочувствовать и идентифицировать себя друг с другом, мешая нам видеть союзников такими, какие они есть», что она оценивает как «коллективное состояние ущербности». И образ палестино-израильского сотрудничества, который «в наши дни встречается крайне редко», воспринимается поэтому как угроза со стороны обоих конкурирующих национализмов.

#Палестина #Израиль #национализм #антисионизм #антисемитизм #интернационализм

ТАКИЕ РАЗНЫЕ ЕВРЕИ

Палестино-израильский конфликт – это отдельная и очень специфичная тема, да и вообще этот канал больше о прошлом, чем о настоящем. Тем не менее, рискну написать несколько заметок, косвенно связанных с этой темой и одновременно с ранее поднятой на канале темой «всемирной отзывчивости» и разных трактовок понятий «свои» и «чужие», в том числе и в еврейской среде.

Первая заметка – о событиях, которые происходят в США прямо сейчас и свидетельствуют о глубоком расколе внутри американского еврейского сообщества. Студента Колумбийского университета, пропалестинского активиста Махмуда Халила задержали сотрудники американской иммиграционной службы, чтобы выдворить его из страны как «нежелательного иностранца, поддерживающего терроризм» (без предъявления обвинений и без судебного решения). Сионистские и ортодоксально-иудаистские еврейские организации США приветствуют действия администрации Трампа, оценивая их как необходимую и давно назревшую борьбу с антисемитизмом в студенческой среде. В то же время в защиту Халила выступили преподаватели еврейского факультета Колумбийского университета и целый ряд еврейских левых и пропалестинских организаций. На прошлой неделе активисты одной из них, «Еврейские голоса за мир», в знак протеста и солидарности с Халилом захватили «Башню Трампа» в Нью-Йорке, 100 человек арестовано. На их футболках были надписи: «Не от нашего имени» и «Хватит вооружать Израиль». Из выступлений и интервью участников протеста:

«Как евреи, мы собрались здесь сегодня, всего за несколько часов до начала праздника Пурим — праздника, во время которого мы чествуем Эсфирь, которая воспользовалась своим голосом, чтобы высказаться и потребовать от царя не совершать геноцид. Сегодня мы берём у неё пример смелости, чтобы высказаться».

«Многие из нас – потомки людей, которые сопротивлялись европейскому фашизму, и слишком многие из наших предков отдали свои жизни в этой борьбе. Мы взываем к силе наших предков и к нашим традициям, которые учат нас, что мы никогда не должны оставаться в стороне».

«Моя бабушка потеряла своих двоюродных братьев и сестёр во время Холокоста. Я выросла на этих историях. Мы знаем, что происходит, когда авторитарные режимы начинают нападать на людей, похищать их по ночам, разделять их семьи и искать козлов отпущения».

Безотносительно к оценкам, кто «правильный еврей», а кто «неправильный», в очередной раз подчеркну сам факт того, что нет никаких «евреев вообще», евреи очень разные и в политике могут занимать диаметрально противоположные позиции, причём обе стороны ищут обоснования в своей национальной идентичности и национальных традициях.

#США #сионизм #иудаизм #антисионизм #Палестина #Израиль

В продолжение сюжета о Шоломе Ашпизе - фрагмент из воспоминаний его брата, Евсея Марковича Ашпиза, о конфликте поколений и культур в еврейской среде и о материальных условиях жизни «среднего класса» в черте оседлости:

«Родители мои были не бедные. У нас даже был собственный дом, и квартиры отец сдавал внаём. Считались людьми среднего достатка, но… Вспоминаю, как мать учила всех нас детей (в семье было 12 детей), как надо кушать: хлеб надо взять большой кусок, а мясо или рыбу – малюсенький кусочек… На всю жизнь запомнилось мне, как я подслушал однажды ночью обращение моей мамы к отцу: “Что мне делать с Мойсейкой? Уже две недели он кашляет. Прямо хоть к врачу понести его. Но ведь деньги нужно будет платить”. “Знаешь что, - ответил отец, - сделай ему завтра сладкий чай”. Назавтра мы все с завистью смотрели, как ему дали сладкий чай, а мы все получили сахар по маленькому кусочку…

В начале 90-х годов XIX века началось культурное движение среди части еврейского населения. Молодежь начала изучать русский язык. Стала проникать и русская литература… Старозаветная обрядная жизнь стала казаться молодежи бессмысленной, появились атеистические настроения. Отцам это казалось ужасным. Разлад “отцов и детей” был гораздо трагичней, чем у Тургенева.

Мне было 14 лет, когда я сказал матери, что отказываюсь от молитвы перед кушанием, что перестаю ходить в синагогу и пр. Ужас матери был неописуем. Она заявила, что не даст мне пищи, если я не буду молиться. Я сел в стороне, когда другие ели… Материнское сердце не выдержало. Со словами: “Что ж, мы и животных кормим”, - она поднесла мне пищу».

Евсей Ашпиз, как и его старший брат Шолом, тоже участвовал в деятельности РСДРП, сидел в тюрьмах, впоследствии работал городским фельдшером в Балаклаве, приобретя любовь и уважение местной бедноты, которую лечил бесплатно, а во время революции 1905 года, после восстания на крейсере «Очаков», оказывал раненым матросам медицинскую помощь и помогал им спасаться от преследования. Высшее медицинское образование смог получить только после революции, т.к. в царское время ему это было запрещено по политическим причинам. Несмотря на заработанный в тюрьме туберкулёз, прожил долгую жизнь, умер в 1968 году в возрасте 91 года.

#советскиеевреи #революция #интернационализм #РоссийскаяИмперия #СССР

ПРО САМАРСКИХ ГОЕВ И ВСЕМИРНУЮ ОТЗЫВЧИВОСТЬ, часть 3

С точки зрения националистов случай Шолома Ашпиза и подобных ему представляется такой же патологией, как и с точки зрения обычной обывательской морали: мол, нечего совать нос в чужие дела, и если за «интересом к чужим делам» и впрямь не стоит никакого желания выгод для себя или «своих», то это поведение может быть свойственно только наивным дурачкам-идеалистам. Более того, по той же логике оно является предосудительным, так как «своим» может принести неприятности: арест сына – горе и позор для семьи, евреи-революционеры своим поведением только усиливают подозрительность правительства по отношению ко всей еврейской общине и провоцируют погромы со стороны черносотенцев.

Но это если говорить о националистической, то есть чисто политической, логике. А если взглянуть с точки зрения еврейской религиозной традиции? С одной стороны, конечно, идти против законных властей это грех, как говорили раввины. Но является ли грехом стремление к социальной справедливости и сочувствие к страданиям гоев? Интересное мнение на этот счёт высказывал внезапно совсем не социалист, а деятель либерального еврейского движения, кадет Максим Винавер. В своём некрологе еврейскому народнику, в прямом смысле слова «ходившему в народ» (и в русский, и в еврейский), фольклористу и революционеру Семёну Ан-скому он писал:

«Сколько еврейских юношей, только что оторвавшихся от Библии и Талмуда, шли на борьбу и гибли за этот, казалось бы, чужой им крестьянский народ, о котором они знали только, что он трудится и страдает. Они проникались верою в душу этого народа только потому, что они были приготовлены к вере в правду и добро, в конечное торжество справедливости. К этому их готовило общение с пророками, с великими заветами всей еврейской культуры… Кое-кто готов был потом — в годы погромов — кидать в этих мечтателей камень, за то, что они шли стеречь “чужие виноградники”. Обвинение дикое. Бороться за правду — значит исполнять заповедь еврейских пророков, значит стеречь свои, а не чужие виноградники. Да и нет в этом аспекте разницы между охраною своего и чужого виноградника».

Виноградники – это из Песни Песней Соломона, где от лица девушки говорится: «Поставили меня стеречь [чужие] виноградники, а моего виноградника я не сберегла». Националисты использовали этот образ в логике игры с нулевой суммой, утверждая, что забота о дальних («чужих») всегда означает ущерб ближним («своим»), а «свои» для еврея всегда должны быть в приоритете. Но Винавер указывает на то, что в иудаизме присутствуют идеалы социальной справедливости как таковой, которые можно трактовать и в универсальном смысле, и что евреи, участвовавшие в «хождении в народ», вдохновлялись этими идеалами – так же, как русские народники, будучи атеистами, вдохновлялись коллективистской этикой раннего христианства и его изначальным революционным духом.

Подобные споры идут и сейчас. Например, некоторые современные левые или леволиберальные евреи в США ссылаются на имеющуюся в иудаизме концепцию «тикун олам» («исправление мира»), трактуя её достаточно широко, в диапазоне от «малых дел» вроде благотворительности до поддержки палестинского национального движения. В то же время консервативные евреи доказывают, что «тикун олам» относится только к «своим» и предполагает, прежде всего, соблюдение заповедей Торы. Короче, в любой религии при желании можно найти аргументы для совершенно разных политических стратегий и идеологий.

#революция #социализм #интернационализм #иудаизм #национализм

ПРО САМАРСКИХ ГОЕВ И ВСЕМИРНУЮ ОТЗЫВЧИВОСТЬ, часть 2

Продолжаю анализировать случай Шолома Ашпиза (см. предыдущую запись) в поисках ответа на вопрос: какое дело гомельскому еврею до голодающих самарских крестьян? Самый очевидный вариант – заподозрить его в неискренности и в корыстных намерениях, как сделал бы черносотенец: мол, евреи только прикрываются заботой о благе гоев, а на самом деле просто жаждут властвовать над ними. Но с Ашпизом это объяснение явно не годится: после революции тот не стал никаким комиссаром, а всю жизнь трудился, как и прежде, учителем математики в родном Гомеле.

Другое объяснение, чуть более комплиментарное, предлагал религиозный философ, близкий одно время к эсерам, Фёдор Степун, размышляя над тем, почему «внук виленского раввина и сын ковенского маклера, никогда не видавшие русской земли и русского мужика, ежеминутно ссылаясь на Карла Маркса, горячо спорят друг с другом о том, в каких формах рязанскому, сибирскому и полтавскому крестьянству надо владеть своею землёю». Степун считал, что евреи-революционеры на самом деле боролись за своё собственное национальное освобождение, на что имели полное право, а их разговоры о рабочем и аграрном вопросе были лишь, как бы сказали психологи, рационализацией. Правда, он подчёркивает, что им самим это мнение «показалось бы несправедливым, так как, в связи со всей своей политической идеологией, они себя от русского народа не отличали». То есть, по Степуну, в объяснении своих целей и мотивов они обманывали не только других, но и самих себя.

Национальный момент действительно играл немаловажную роль в приобщении многих евреев к революции, и это часто было отрефлексировано в их автобиографиях и воспоминаниях. Но Ашпиз в разговоре с отцом почему-то сказал именно о самарских крестьянах, а не о черте оседлости или о процентной норме (что было для него самого в тот период актуальным, ибо он собирался поступать в университет), хотя эти аргументы, пожалуй, были бы в глазах отца более убедительными.

Может быть, всё-таки допустить, что он говорил о том, что в тот момент на самом деле волновало его больше всего? Что евреи могли ощущать себя не только евреями, но и гражданами той страны, в которой они проживали? Что человек в принципе способен (особенно когда молод) ощущать чужую боль как свою собственную? «Дети вырастают, и судьба мира становится их судьбой», как сказано в фильме «Салют, Мария!» от лица советской еврейки-разведчицы Марии Фортус, чей сын погиб, сражаясь с фашизмом в Испании.

Есть ли основания считать тех евреев, кто придерживается этой жизненной позиции, «неправильными евреями» или вовсе не евреями, а ассимилированными самоненавистниками или безродными космополитами? Об этом напишу в следующей части.

#революция #социализм #интернационализм

ПРО САМАРСКИХ ГОЕВ И ВСЕМИРНУЮ ОТЗЫВЧИВОСТЬ, часть 1

У Льва Семёновича Выготского, основателя советской психологии, в его детские годы в Гомеле, в первое десятилетие ХХ века, был домашний учитель – Шолом (Соломон) Маркович Ашпиз, один из основателей гомельской организации РСДРП, отбывший ссылку в Сибири. Один из знакомых Выготского вспоминал об Ашпизе: «Я как сейчас помню рассказ о его разговоре с отцом. Отец уговаривает его бросить революционное движение: “К чему тебя это приведёт?”. Разговор шёл на еврейском языке. Он отцу отвечает: “Дир арт фар самарер гоим? (то есть: “У тебя болит душа за самарских крестьян?”). А у меня болит”».

Почему «гоим» (дословно «народы», в значении «неевреи») переведено как «крестьяне» и почему именно самарские? Можно предположить, что этот разговор происходил в 1891-1892 годах – это годы очередного поволжского голода, эпицентром которого была Самарская губерния; Шолому тогда было 15-16 лет.

Перед нами – типичный пример конфликта отцов и детей. Отец, что вполне естественно для него, беспокоится о возможных рисках для сына (а значит, и для репутации семьи); сын, отвечая ему, говорит о мотивах, которые побуждают его к действию, несмотря на риск, но едва ли отец способен понять и принять эти мотивы. По «шкале солидарности» Шолом и его отец находятся на прямо противоположных полюсах: «Моя хата с краю, ничего не знаю» vs «Я хату покинул, пошёл бунтовать, чтоб землю самарским крестьянам отдать». Для одного понятие «свои» ограничивается кругом семьи; для другого в это понятие входят люди, которых он никогда в жизни не видел, не похожие на него ни по языку, ни по культуре, ни по социальному статусу, но страдающие от несправедливости, и он чувствует свою моральную ответственность за их положение.

На этом месте кто-нибудь обязательно иронически ухмыльнётся и скажет: да ладно, какое дело гомельскому еврею до самарских крестьян? О различных вариантах ответа на этот вопрос – в следующей серии.

#революция #социализм #интернационализм

«ПРИСОЕДИНЯЙСЯ К СВОИМ!»

Заметил, что отрицательные реакции или комментарии на этом канале (их немного, но они показательны и в каком-то смысле полезны, ибо указывают на болевые точки данной темы) связаны с теми записями, где евреи рассматриваются как народ, принципиально равный другим народам (равенство не значит одинаковость: понятно, что у евреев есть свои исторические и культурные особенности, да и у какого народа их нет?). Похоже, тут идёт речь о восприятии межнациональных отношений как игры с нулевой суммой, где выигрыш одного равнозначен проигрышу другого. По этой логике, если ты не делаешь различия между «своими» и «чужими» по этническому признаку, не отдаёшь «своим» предпочтения только потому, что они «свои», значит, «своих» ты не ценишь и не любишь.

Конечно, на эмоциональном уровне та этническая группа, к которой мы принадлежим в силу рождения, нам ближе других, потому что «другие» для нас – это абстракция, а «свои» – конкретика. Но, если присмотреться, не всё так однозначно, потому что идентичность определяется не одной лишь национальностью, но также множеством других факторов – территориальных, социальных, культурных, политических.

Для еврея-земледельца, жившего в белорусской деревне, его сосед-белорус с большей вероятностью относился к категории «своих», чем эфиопский еврей, о существовании которого этот земледелец и знать не знал (а если бы увидел, то вряд ли бы счёл за «своего»). Еврейский купец из Ростова-на-Дону, финансировавший белоказачьи отряды, имел больше общего со своим русским собратом по классу, чем с бывшим местечковым портным, превратившегося в красного комиссара. Для правоверного иудея еврейской культурой был Талмуд, для правоверного коммуниста – журнал «Апикойрес» («Безбожник»), и, хотя оба формально принадлежали к одной и той же нации, своих детей они воспитывали по-разному (на самом деле этих вариантов и их сочетаний намного больше двух). Ни одна национальная культура не является ни внутренне однородной, ни полностью замкнутой, и в особенности еврейская, поскольку евреи – народ экстерриториальный; живя в диаспоре, они не могли не испытывать влияния со стороны «гойим» (народов), рядом с которыми жили. Что уж говорить, если один из главных хитов клезмерской музыки называется именем русского народного инструмента, да и множество других примеров такого влияния на канале ранее приводилось. А ведь есть и этнически смешанные семьи, где с самоидентификацией всё ещё сложнее: кто-то выбирает одну половину идентичности, кто-то другую, а кто-то, как автор этого канала, обе сразу.

В общем, представление о «своих» не передаётся человеку в готовом виде при рождении, оно возникает у него как результат становления его личности. И по мере того, как он узнаёт мир за пределами своей изначальной среды обитания – общается с людьми других народов, знакомится с их культурой и историей, изучает их языки – он может открыть в них что-то близкое ему, отзывающееся в его сердце, и тогда они тоже станут для него «своими». На самом деле, «свои» – это те, с кем у нас общие ценности, с кем мы можем говорить на одном языке не в лингвистическом смысле, а в человеческом (это не всегда совпадает). «Свои по крови/почве» – это самая примитивная, чуть ли племенная трактовка этого понятия, и она используется для самых примитивных манипуляций, где этническое смешивается с политическим с целью воспитания вертикальной солидарности (низов с верхами) в том или ином обществе. Примеров из современности хоть отбавляй и в РФ, и в Израиле, и где угодно. К сожалению, иногда люди, вполне рационально мыслящие в других аспектах, легко клюют на эту, казалось бы, простенькую удочку и, ясно видя соломинку в глазах «чужих», бревно в глазу «своих» либо игнорируют, либо выдают за добродетель.

#интернационализм #национализм

Отношение Розы Люксембург к еврейскому вопросу часто характеризуют, как и в случае других левых евреев, термином «самоненависть». Ссылаются при этом, как правило, на её письмо Матильде Вурм, еврейке и социалистке, от 16 февраля 1917 года, в котором Роза якобы писала о своём равнодушии к страданиям евреев. Вот что в действительности было написано в том письме:

«…Чего ты добиваешься этой темой „особых страданий евреев“? Мне столь же близки несчастные жертвы каучуковых плантаций Путумайо или негры в Африке, телами которых европейцы играют в мяч. Известна ли тебе фраза из творения генерального штаба, изречённая в связи с походом генерала фон Трота в пустыне Калахари: „И хрипы умирающих, безумные вопли гибнущих от жажды тонули в возвышенном покое вечности“. О, этот „возвышенный покой вечности“, в котором столько криков отчаяния замирают, так и оставшись неуслышанными, они звучат в моей душе с такой силой, что у меня в сердце не остаётся особого уголка для гетто. Я чувствую себя как дома во всём мире, везде, где есть облака, птицы и человеческие слёзы».

Путумайо – это район в бассейне реки Амазонки, где девять десятых коренных жителей-индейцев были уничтожены в конце XIX – начале ХХ века ради обеспечения прибылей «каучуковых баронов» Перу. А немецкий генерал Лотар фон Трота прославился организацией первого геноцида ХХ века – массовых убийств представителей племён герреро и нама в немецких колониях Юго-Западной Африки. Напоминая об этих историях (много ли людей знают о них и сейчас, и сколько ещё криков отчаяния остаются неуслышанными поныне?), Роза Люксембург подчёркивает: насилие над незападными народами есть системообразующий элемент «западной цивилизации». Зная об этом, невозможно рассматривать преследования евреев как нечто уникальное, не имеющее аналогов в истории (в ХХ веке примеры индустриально организованного колониального геноцида, подобные тем, о которых упоминает Люксембург, станут моделью для нацистской политики по отношению к евреям в самой Европе). Это не «равнодушие к страданиям своих», это такой уровень человечности, когда «своими» являются не только «свои по крови», но и все, кто подвергается угнетению, в каком бы уголке земли они ни проживали и на каком бы языке ни говорили. Это не только не самоненависть, но нечто прямо противоположное ей; как писал Эрих Фромм, настоящая любовь не ограничивается одним человеком, она предполагает любовь к человечеству вообще, так же и с народами. Роза знала на собственном опыте, что такое национальная ненависть (она видела погром в детстве, в зрелом возрасте сталкивалась с антисемитизмом в немецкой и польской среде), и это сделало её чуткой к страданиям других народов, не позволяло ей принять идею какой бы то ни было национальной исключительности, в том числе и еврейской.

#РозаЛюксембург #антисемитизм #социализм #национализм #интернационализм #геноцид

Сегодня хочется вспомнить об одной из тех, с кем ассоциируется праздник 8 Марта. Роза Люксембург выросла на пересечении четырёх культур – еврейской, русской, польской и немецкой. На её надгробии – стихи Бертольта Брехта:

Здесь похоронена
Роза Люксембург,
Еврейка из Польши,
Вождь немецких рабочих,
Убитая по заданию
Немецких угнетателей. Угнетённые,
Похороните ваши раздоры!

В СССР имя Розы Люксембург, несмотря на её разногласия с большевиками, пользовалось большим почётом и уважением, в том числе и в еврейской левой среде. Так, в 1919 году, после её убийства, активисты самарской Евсекции постановили назвать её именем местную еврейскую библиотеку. А мой прадед-коммунист в 1926 году дал своей дочери имя Роза, тоже в честь великой революционерки.

Относительно позиции Люксембург по еврейскому вопросу напишу отдельно.

#РозаЛюксембург #социализм #интернационализм

Советский настольный календарь на 1941 год – уникальный и интереснейший памятник своего времени, с учётом того, что издан он был ещё тогда, когда никто не знал, каким этот год войдёт в историю. Там собраны важнейшие памятные даты, персоналии, факты и темы из разных областей знания, в общем, всё то, что считалось необходимым для формирования кругозора массового читателя (тираж составлял 200 тысяч экземпляров). В разделе с биографиями деятелей литературы, искусства и науки есть, среди прочих, и Шолом-Алейхем (см. фото ниже). Автор статьи о нём – литературовед Арон Шефтелевич Гурштейн, в 1939 году возглавлявший всесоюзную комиссию по празднованию 80-летнего юбилея Шолом-Алейхема и опубликовавший критико-биографический очерк о нём, на основе которого, собственно, и написана статья в «Настольном календаре». К этому времени Шолом-Алейхем в советском литературном каноне занял первое место среди дореволюционных еврейских литераторов, потеснив более чтимых в раннесоветские годы Ицхока-Лейбуша Переца и Менделе Мойхер-Сфорима, и стал символом национальной еврейской литературы как таковой, что и отражено в «Настольном календаре».

Среди прочего, в очерке Гурштейна 1939 года примечательны вот эти строки:

«Тысячелетняя история еврейского народа полна трагических испытаний, полна скитаний, полна крови и мук. Ее трагизм проявился с новой силой в наши дни, когда фашизм в Германии обрушился на беззащитное еврейское население, в кровавых погромных оргиях пытаясь потушить свою бессильную злобу. Весь цивилизованный мир был потрясён варварством современных каннибалов, которые кровью, пожаром и грабежом платили мирному народу, из чьей среды вышли такие люди, как Маркс, как Гейне, обогатившие немецкую и мировую культуру.

Лишь в СССР еврейский народ вместе с другими народами первой в мире социалистической страны обрел родину-мать. И вместе со своим народом обрел здесь родину великий писатель Шолом Алейхем. Нигде так не читают и не любят Шолом Алейхема, как в СССР... Освобождённые народы СССР свято и бережно чтут память великих людей, которые своим творчеством в тягчайших условиях прошлого служили народу и подготовляли приход нынешней свободной и счастливой жизни, какой живет социалистическая страна».

В 1941 году Арон Гурштейн пойдёт добровольцем в писательскую роту московского ополчения и погибнет в битве за Москву.

#1930е #1940е #советскиеевреи #ВеликаяОтечественная #литература #ШоломАлейхем #печать

Ицхок-Лейбуш Перец прекрасен, в том числе, и как сатирик. Не могу себе отказать в удовольствии разместить его короткий рассказ "Благочестивый кот" в переводе другого классика идишской литературы - Семёна Ан-ского (Соломона Рапопорта).

БЛАГОЧЕСТИВЫЙ КОТ

Три певчих птички перебывали в доме, и всех их, одну за другой, прикончил кот.

Это был не простой, не заурядный кот. Он имел возвышенную, богобоязненную душу, ходил в беленькой шубке, и в глазах его отсвечивало само голубое небо.

Это был поистине благочестивый кот. Десять раз на день совершал он омовения, а трапезы свои он справлял скромненько и тихо, где-нибудь в сторонке, в уголку…

В течение дня он перекусывал чем приходилось, довольствовался чем-нибудь молочным. И только когда наступала ночь, он разрешал себе мясную пищу — кусочек мышиного мяса.

Ел он не торопясь, без жадности, не так, как едят обжоры. Он ел медленно, скромненько, почти играючи. Он не спешил. Пусть себе мышонок поживёт еще секунду, еще секунду, пусть себе еще побегает, потрепещет, пусть исповедуется в грехах. Благочестивый кот никогда не спешит.

Когда принесли в дом первую певчую птичку, кот тотчас же проникся к ней глубокой жалостью.

— Такая красивая, милая, крошечная пташка, и не удостоится царствия небесного! — стонал он.

Да и как может она удостоиться царствия небесного?

Во-первых, она совершает обряд омовения по-немецки, по-новомодному, купаясь всем тельцем в чашке с водой.

Во-вторых, как только её посадили в клетку, она тотчас же взъерепенилась… Хоть она и юная и нежная, а, наверное, уже больше думает о динамите, чем о религиозно-нравственном чтении.

И, наконец, это пение, это дерзкое, разгульное пение, да ещё с присвистываньем. А эти смелые, открытые взгляды прямо в небо; эти бунтовщические попытки вырваться из клетки; эти порывы к грешному миру, к вольному воздуху, к открытому окну!

Случалось ли хоть когда-нибудь, чтобы кота сажали в клетку? Слышал ли кто, чтобы кот когда-нибудь насвистывал песню, да ещё так дерзко, так бесшабашно?..

«А жалко, — плачет благочестивое сердце в груди благочестивого кота. — Ведь всё-таки живое существо, наделённое душой, божественной искрой!»

У кота набегают слёзы на глаза.

«И всё несчастье в том, — размышляет он, — что грешное тельце так прекрасно. Поэтому для птички мирские удовольствия так притягательны, поэтому и дух зла в её сердце так силён.

Да и как может устоять против ужасного и сильного духа зла такая крошечная, такая приятная пташечка?

И чем дольше она живёт на свете, тем больше она грешит, тем страшнее наказание, которое ждёт её на том свете…»

А-а-а!

В душе благочестивого кота сразу вспыхнул священный огонь. Кот вскочил на стол, где стояла клетка с птичкой; и…

По комнате уже летят пёрышки…

Кота побили. Побои он принял смиренно. Он набожно простонал, плаксиво промяукал исповедь…

Больше грешить он уже не будет.

Кот понял, за что его побили. Побили его за то, что он засорил комнату перьями и оставил на скатерти кровавые пятна.

Да, подобные приговоры надо выполнять чисто, тихо и благочестиво, так, чтобы ни одно пёрышко никуда не залетело, чтобы ни одна капля крови не была пролита.

И когда купили и принесли в дом вторую певчую птичку, кот задушил её уже тихо и осторожно и проглотил вместе с перьями.

* * *

Кота секли.

И только теперь кот, наконец, понял, что главная суть не в раскиданных перьях и не в кровавых пятнах на скатерти, а в чем-то совершенно другом.

Тайна заключается в том, — понял кот, — что нельзя убивать, что следует любить и прощать, что не казнями и мучениями можно исправить грешные души.

Надо обращать на путь истинный, поучать, говорить к сердцу.

Покаявшаяся канарейка может достигнуть таких высоких ступеней благочестия, до которых не добраться самому благочестивейшему коту…

И чувствует кот, что в его груди сердце трепещет от радости. Покончено со старыми жестокими временами! Покончено с кровопролитием!

Милосердия, милосердия и еще раз милосердия!

И с чувством глубокой жалости и милосердия приблизился кот к третьей канарейке.

— Не бойся меня, — говорил он ей таким мягким голосом, какой вряд ли исходил ещё когда-нибудь из кошачьего горла. — Ты грешна, но я не причиню тебе никакого зла, потому что я жалею тебя.

Я даже клетки твоей не открою, даже не прикоснусь к тебе.

Ты молчишь? Хорошо, пташечка. Чем петь разгульные песни, лучше молчать.

Ты трепещешь? Еще лучше. Трепещи, трепещи, дитя моё, но не предо мною, а перед всевышним.

И если бы ты осталась такою навеки — молчаливой, скромной и трепещущей!..

Я помогу тебе трепетать. Я дохну на тебя смирением и благочестием!. И с моим дыханием пусть проникнет вера в твою душу, богобоязнь во всё твое существо, покаяние в сердечко твоё…

И чувствует кот, как хорошо, как приятно прощать, как хорошо и радостно дышать на другого своим благочестием. И растет и ширится благочестивейшее сердце в груди благочестивейшего кота.

…Но канарейка не может жить в атмосфере кошачьего дыхания.

Она задохлась…

#ИцхокЛейбушПерец #литература #иудаизм

И снова о меме "все евреи братья". Из произведений классика дореволюционной идишской литературы Ицхока-Лейбуша Переца (повесть "Любовь ткача", 1897 год):

"...Я познакомился с одной девушкой-хохотушкой и каждый вечер встречался с ней у ворот… Началась новая чудесная жизнь; лунные ночи и сладостные мечты… Бог мой, как я был счастлив! Какой восторг я испытывал каждый раз, когда кантор, благословляя новолуние, пел: «Все евреи — братья!» Шутка ли, у человека семь-восемь миллионов братьев и сестёр и одна из этих сестёр — Мирьям! Я ощущал себя сильным и гордым! Не мог же я тогда знать, что судьба оторвёт меня от дома и забросит, как гнилое яблоко, куда-то на чужбину, где сердце изойдёт тоской, а Мирьям в одиночестве будет проливать слёзы за шитьём. Позже только я понял, что фабрикант Мориц Файнбах мне вовсе не брат, что свою лошадь он жалеет больше, чем меня. Но тогда я этого не знал и непринуждённо, с улыбкой на молодом лице, с мечтательными глазами и распростёртыми объятиями шёл навстречу миру…

Теперь я уже знаю, слишком много знаю… Но разве зависть говорит во мне? Разве я мечтаю о серебряных подсвечниках подрядчика или о тугой мошне моего хозяина? О нет! Не надо мне этого! Мне представляется чисто убранная комната, две деревянные кровати. Пусть по одной подушке на каждой, зато наволочки белые как снег; в простом деревянном шкафу хлеб, и на обед всем по полфунта мяса. Если бог пошлёт ребёнка, пусть материнская грудь напоит его молоком, свежим молоком, а не желчью, не отравой! Пусть я буду одет бедно, но опрятно, хоть и с заплатами, но не в отрепьях. Чего бы я еще хотел? Чтоб моей женой и матерью моего ребенка была та, которая меня влечёт, с которой я связан всеми помыслами, всей душой. Мне нужно так мало, но и это малое мне недоступно, потому что я осуждён кормить других, сам оставаясь голодным. Никому я не завидую. Но не могу мириться с положением водосточной трубы, которая, пропуская влагу, сама не пьёт…" (перевод Ривы Рубиной, советское издание 1962 года).

Буквально крик души, и ведь те же обвинения в зависти звучат и поныне («бедные просто завидуют богатым!»), и те же контрасты между кричащим избытком и отсутствием самого необходимого – особенно если смотреть в масштабах всей планеты. Это всё «человеческое, слишком человеческое», без различия наций, и потому, в том числе, мне так близка литература Переца, а герои его так напоминают героев русской разночинской литературы. А повесть «Любовь ткача» не только пронзительна и эмоционально насыщена, но ещё и весьма познавательна с исторической точки зрения. В ней показано самое начало тех процессов, которые в итоге и сделали еврейскую бедноту «черты оседлости» мощной революционной силой – пролетаризация (крупные фирмы берут в свои руки всё производство, от закупки сырья до сбыта готовой продукции, и превращают прежних самостоятельных ткачей в своих наёмных рабочих), рост конкуренции между ткачами и падение их жизненного уровня, первые, пока ещё не очень удачные, попытки организации профсоюзов. В царской России это произведение опубликовано не было и ввозилось нелегально из-за границы.

#литература #1890е #ИцхокЛейбушПерец #социализм

Ещё на тему отношений между левыми евреями и иудаизмом. В мае 1917 года в Киеве происходило совещание еврейских организаций, на котором раввин предложил всем присутствующим встать в честь Торы, и бундовцы отказались это сделать. Фольклорист, идишист и тоже социалист Семён Ан-ский (он был автором гимна Бунда, но сам в партии не состоял, будучи ближе к эсерам) стал убеждать их, что «Тора не только религиозный символ, но и символ вековой еврейской культуры». Инцидент вроде бы был улажен и бундовцы всё же встали, но в последний день совещания демонстративно покинули его, обозвав клерикально-сионистское большинство «чёрно-голубым блоком».

Член ЦК Бунда, а позже успешный советский журналист Давид Заславский писал по этому поводу в своём памфлете «Поруганные святыни (Ответ раввинам)»: «Почему вы не похоронили эти свитки? …Они свидетели вашего позора. Если бы только эти свитки могли говорить, – «Прочь отсюда!» – сказали бы они. – «Вы продали нас для позора, вы превратили нас в рабов… Вы, хранители религии, поклонялись земному богу, идолу самодержавия, и вы принесли ему в дар ваши святые свитки Торы… За погромы – Тора царю, за высылку – Тора царю, за дело Бейлиса – Тора царю. С ненавистью в ваших сердцах и лицемерной улыбкой на ваших губах вы дарили ваши Торы царю… Вы дрожали, как рабы, как побитые собаки, и утратили вашу святость… Народ не просил вас этого делать… Рабами вы были, рабами и остались» (цитируется по статье Виктории Хитерер «Царь и евреи», исправлены некоторые корявости обратного перевода на русский).

Подношения Николаю II свитков Торы от лица иудейских общин разных городов действительно имело место в его царствование (в частности, в Кишинёве, где после двух погромов стал сиротой Рыжий Мотэле, аватар этого канала), как и другие проявления лояльности (в том числе антиреволюционная пропаганда внутри еврейских общин, о чём писал в прошлой записи). К сожалению, полного текста статьи Заславского, кроме этой цитаты, я не нашёл, только обрывок первого листа, но складывается впечатление, что его позиция не столько антирелигиозная и классовая, сколько антиклерикальная и националистическая (в данном случае это слово употребляется без отрицательного контекста). Он клеймит раввинов за то, что они используют религию в политических целях, дискредитируя её этим; клеймит не как сознательных агентов классового врага, а как предателей еврейского народа, коллаборационистов из трусости: мы, бундовцы, во время погромов создавали отряды самообороны и защищали не только жизни евреев, но и свитки Торы, хотя мы и не религиозны, а что делали вы в этом время? – Пресмыкались перед царём! И вы хотите, чтобы мы это забыли и простили?

#Бунд #иудаизм #социализм #революция #РоссийскаяИмперия

Встретил прекрасное. Из обращения иудейского религиозного суда Белостока к евреям-жителям города, 1903 год:

«С большой скорбью отмечаем, что в последнее время некоторые неразумные люди прислушались к советам агитаторов, которые уводят их от путей Торы и праведности, призывая разрушить справедливый государственный порядок… Нам, детям Авраама, Исаака и Иакова, было заповедано... подчиняться властям тех стран, в которых мы живем, сердцами и душами праведных людей… Поэтому мы, народ израильский, должны любить царя и исполнять всякий закон, который он издаёт… Любой разумный человек может признать доброту царя, который поступает по-доброму и справедливо с народом своей страны… Братья наши, дети Израиля, обратите внимание на наши слова, которые являются истиной и не соответствуют тому, что говорят эти агитаторы… и пусть все мы верно служим нашему царю, праведнику, которого хранит Бог, и пусть он преуспевает во все свои дни» (цитируется по книге Ребекки Кобрин «Еврейский Белосток и его диаспора», в тексте исправлены некоторые корявости русского перевода).

Этот документ (написанный, напомню, в год печально знаменитого Кишинёвского погрома) не только иллюстрирует, как говорили в советское время, классовую роль официального иудаизма, но и объясняет, откуда среди евреев взялось так много безбожников и революционеров: если погромы, черта оседлости и процентная норма даны нам от бога, то возникает вопрос, а нужен ли нам такой бог?

Впрочем, если с религией как общественным учреждением всё однозначно, то с религиозным мировоззрением уже сложнее, потому что революционеры тоже пытались его использовать в своих интересах (а как иначе, если подавляющее большинство трудящихся верующие?). Автор той же книги далее пишет:

«В ответ на столь глубоко укоренившиеся убеждения редакторы бундовской газеты Der bialystoker arbeter (“Белостокский рабочий”) и авторы партийных прокламаций, пытаясь вдохновить на революцию, часто прибегали к религиозной терминологии. Такая риторика позволяла евреям чувствовать, что они остаются в рамках еврейского закона, несмотря на то, что напрямую бросают вызов власти царя». Например, в бундовской прокламации 1898 года цитировались слова «великого еврейского мудреца, рабби Гиллеля»: «Если не я за себя, то кто за меня? А если я только за себя, кто я? И если не сейчас, то когда?». А в Der bialystoker arbeter рассказывалась история о превращении Хаима Ткача (Хаим дер Вебер) из благочестивого талмудиста в профсоюзного организатора: «Голосом Хаима автор статьи убедительно доказывал, что верность “Бунду” не представляет никаких богословских проблем. Построив прямую параллель между изучением Хаимом священных (хейлик) текстов и его святым (хейлик) и добродетельным (эрлех) стремлением помочь бедным трудящимся евреям, автор делал прямой вывод: вступление в “Бунд” не требовало отказа от благочестия и преданности изучению еврейских текстов – он, скорее, советовал перенести преданность истинной вере из чтения текстов в действия».

#Бунд #РоссийскаяИмперия #революция #иудаизм #социализм

Советский антирелигиозный плакат 1928 года на идише (такой же был на русском и на украинском языках). Перевод и комментарии филолога Лии Гриценко:

«Текст сверху:

Religie iz a shterung farn finfyorikn plan — «Религия – помеха для пятилетки (букв. пятилетнего плана)».
Текст справа (сверху вниз):
Nider mit di religieze yontoyvim! — «Долой религиозные праздники!».
Religie iz a gever tsu farknekhtn di arbetndike — «Религия - оружие порабощения трудящихся».
Tret arayn inem farband fun di krigerishe apikorsim — «Вступай в
Союз воинствующих безбожников».

Текст снизу:

Ale religies shtern un shedikn af eyn oyfn der sotsialistisher boyung — «Все религии одинаково препятствуют и вредят социалистическому строительству».

Здесь:

а) Yontoyvim – множественное число от yontev, которое является преобразованием словосочетания יום טוב (yom tov) ‘праздник согласно Торе’ (буквально ‘хороший день’) из иврита. Эта форма была образована присоединением типичного для ивритских существительных в идише окончания множественного числа мужского рода -im и не менее типичным изменением корневого гласного в дифтонг. Однако форма yontoyvim явно не была взята из иврита «в готовом виде», так как на нём она звучит как ימים טובים (yaˈmim toˈvim). Носители идиша к тому времени явно уже не осознавали yontev как словосочетание и образовали множественное число по аналогии. Идиш знает и другие (более интересные) случаи аналогии при образовании форм, к примеру, dokter – множественное число doktoyrim ‘врач’. Да, и religieze yontoyvim - слегка тавтологично.

б) Gever – оружие в метафорическом смысле, тогда как в современном немецком Gewehr – именно ‘ружьё’. Идиш сохранил теперь устаревшее значение ‘оружие (вообще)’, в котором употреблял слово Gewehr, например, Гёте.

в) Apikorsim – множественное число от apikoyres. Это же – слово אפיקורוס /epikoˈros/ ‘неверующий, еретик, отступник от иудаизма’, встречающееся еще в Мишне. Да, имя Эпикура попало в иврит в виде клейма! Так что читателя плаката побуждают вступить в ряды воинствующих эпикурейцев. Давайте радоваться жизни, воинствующе».

#идиш #1920е #графика

1 – логотип Центроиздата.

2 – обложка книги Лины Нейман «Коммуна “Дер Эмес”» (про еврейский колхоз в Крыму), изданной Центроиздатом («Центрфарлаг» на идише) в 1931 году. Стоит отметить стильный конструктивистский дизайн издания, на который, по-моему, явное влияние оказали основатели инфографики левый австрийский экономист Отто Нейрат (кстати, тоже еврей) и левый немецкий художник Герд Арнц, работавшие в то время в Москве в институте «Изостат».

3 – заводская газета «За верстаткой» фабрики национальной книги, 1 мая 1936 года (верстатка – рабочий инструмент наборщика в типографии).

Первоначально самым крупным советским государственным издательством, выпускавшим печатную продукцию на идише, было Центральное издательство народов СССР, сокращённо Центроиздат или Центриздат. Сначала существовало два отдельных издательства при Народном комиссариате по делам национальностей – восточное (с 1922 года) и западное (с 1923 года), которое включало в себя, в числе прочих, и еврейскую секцию. В 1924 году Восток и Запад объединились, и появился Центроиздат, уже под эгидой Президиума ЦИК СССР, «советского парламента».

В этом объединённом издательстве евреи играли заметную роль: в руководстве Центроиздата были антрополог, этнограф и религиовед Марк Соломонович Плисецкий (1891-1957), старый большевик, лидер евсекций Компартии Семён Маркович Диманштейн (1886-1938), издатель Исаак Григорьевич Веритэ (1890-1969) и многие другие. Все они вели огромную работу по развитию национальной культуры не только своего народа, но и множества малых народов Советского Союза, во многих случаях создавая для них с нуля письменность и первые учебники, обучая авторов, редакторов, печатников, наборщиков и т.д. В общей сложности издавалась литература на 37 языках и шести различных алфавитах. У издательства существовали отделения в регионах (Ленинград, Самара, Покровск, Ростов-на-Дону, Новосибирск, Харьков, Киев, Минск). Для нужд Центроиздата была создана специальная типография – фабрика национальной книги, она же типография №17 (Москва, Шлюзовая набережная, 10). Это было уникальное полиграфическое предприятие, снабжавшее многие национальные типографии необходимыми им шрифтами.

К началу 1930-х уже были подготовлены кадры и появилась сеть отдельных издательств на национальных языках, в том числе еврейское издательство «Дер Эмес», в ведение которого и перешло идишское книгопечатание РСФСР после упразднения Центроиздата в 1931 году. Фабрика национальной книги продолжала существовать, с конца 1930-х до середины 1940-х годов она была полиграфической базой для издательства «Дер Эмес», в частности, именно там печаталась в годы войны газета Еврейского антифашистского комитета «Эйникайт» («Единение»). Впоследствии типография №17 перешла в ведение Госэнергоиздата, после чего, судя по всему, утратила свой профиль (позже объединена с 1-й Образцовой типографией, прекратила существование в постсоветское время).

#идиш #печать #СССР #советскиеевреи #1920е #1930е #1940е #ЕАК #национальнаяполитика #интернационализм

"Красная Армия, стой на страже!". Подпись - "К 12-й годовщине Красной Армии". Рисунок из газеты "Дер Эмес", 23 февраля 1930 года.

#ДерЭмес #1930е #печать #графика #идиш

То самое чувство, когда внезапно чувствуешь себя круче, чем редактор научной монографии.

Читаю в сборнике документов Бунда выступление одного из делегатов на партийной конференции в апреле 1917 года:

«…Перед ним [Бундом] стояли также национальные задачи: отмена национальных ограничений, и в этой борьбе еврейский пролетариат был изолирован, ибо буржуазия считала движение его опасным для нации, для “Кол исроел хавейрим политик”».

К последнему выражению стоит сноска – «Расшифровать не удалось». А мне вот удалось: «Кол исроел хавейрим» – это на иврите означает «Все евреи братья» (дословно даже не «братья», а «товарищи»), то есть речь идёт о «политике национального единства». Выражение, судя по всему, было весьма распространённым в левой еврейской среде как воплощение тех идей, с которыми они боролись, а узнал я его из статьи своего прадеда в «Дер Эмес» 1930 года, о которой ранее писал.

#Бунд #социализм #национализм

А на это наложились ещё веяния постсоветского времени, когда всех политработников стали демонизировать и дегероизировать в СМИ и в массовой культуре. И вот мы видим результат: человеку, когда его спрашивают о политработниках, заранее подсказывают готовый ответ, с которым он соглашается, потому что этот ответ по каким-то причинам (которых может быть великое множество) резонирует с его личными убеждениями. При том, что с другими тезисами из того же постсоветского набора, например, про «закидали трупами», спорит, и вообще говорит: «я за Сталина шёл в бой», «я всю жизнь убеждённый коммунист, и до сих пор являюсь членом партии». Очень яркий пример того, что мировоззрение у большинства людей, как отмечал Антонио Грамши, складывается стихийно, в нём могут совмещаться самые разные слои, иногда противоречащие друг другу. И, в том числе, что считать себя «убеждёнными коммунистами» могут самые разные люди.

#ВеликаяОтечественная #антисемитизм #советскиеевреи

Читаю интервью с участником Великой Отечественной войны, взятое в постсоветское время. Спрашивают его мнение о политработниках, со ссылкой на слова «некоторых ветеранов», что те «только языком болтать горазды, а в бой не ходили». Интервьюируемый соглашается:

«И я так скажу. Вот, допустим, наш замполит полка – майор Лезман. Кстати, единственный еврей, что я видел на фронте. Хороший он или нет, не знаю. Я их всех обходил дальней дорогой. Потому что захочет, найдёт придирку любую. Так вот, я его помню, что он всё время выступал, где можно было. Последние известия читал, но в бою я его ни разу не видел».

А вот у командира полка, где служил ветеран, об Иосифе Самойловиче Лезмане было другое мнение:

«…В течение двухдневных напряжённых боёв т. Лезман как бесстрашный большевик, презирая опасность и смерть, находился там, где угрожала порядкам полка опасность. Каждый боец мог видеть т. Лезмана в своей среде».

Это из наградного листа к ордену Отечественной войны 1-й степени. А вот к ордену Красной Звезды, за подписью другого командира:

«…60 ящиков со снарядами, брошенными артиллерийскими частями, в последний момент лично перетащил на руках через переправу. Лично взорвал мост и переправу и отошёл последним под пулемётным огнём противника… 30 ноября и 1 декабря 1941 года, заняв оборону в районе г. Тима (сёла Прилепы, хутор Красный, Лисий колодец) 21 час под миномётным обстрелом удерживал оборону до прибытия подкреплений, личным примером воодушевляя бойцов…»

И к ордену Отечественной войны 2-й степени:

«…Тов. Лезман отличился в боях за город Сталинград в период с 15 сентября 1942 года по январь 1943 года… В декабре месяце под его руководством и при его участии осуществлена впервые подземно-минная атака на крупнейший узел сопротивления противника (Дом железнодорожника)… В тяжёлые дни лодочной связи по Волге т. Лезман руководил организованной сапёрами переправой и обеспечивал перевоз под огнём противника боеприпасов, пополнения, продуктов питания и эвакуацию раненых». В Сталинграде Лезман также участвовал в боях на площади 9 января, около знаменитого «Дома Павлова».

Отсюда мораль: всегда необходимо критически относиться к свидетельствам очевидцев, тем более взятым спустя более полувека. И дело не только в ограниченности любого личного опыта, но и в том, что человеческое сознание склонно подгонять факты под теории, имеющие хождение в то или иное время в той или иной среде. В данном случае невооружённым глазом видно, что оценка Лезмана в интервью ветерана – явное следствие его общего мнения о евреях на фронте, которое, в свою очередь, содержит в себе очевидные логические противоречия (если «я их всех обходил», то откуда знал о «придирках», и как Лезман мог быть «единственным», если речь идёт о многих?) и сформировано не в результате обобщения конкретных фактов, а скорее под влиянием распространённых стереотипов, на тему которых прекрасно высказался в своём известном стихотворении «Про евреев» Борис Слуцкий. Причём эти стереотипы целенаправленно подогревались нацистской пропагандой («Бей жида-политрука») – враги знали, по каким мишеням нужно бить. И хотя своих целей разложить Красную Армию они всё-таки не добились, но осадок в сознании у многих остался (тот самый ветеран, кстати, до призыва в армию жил на оккупированной территории).

Фрагмент моей семейной истории и одновременно советской еврейской истории – фото из газеты «Дер Эмес» от 26 января 1930 года, где запечатлены проводы группы работников газеты и типографии «Дер Эмес», уезжающих в Калининдорфский еврейский национальный район Украинской ССР. Крайний справа на фото – тов. Ломакин, мобилизованный в числе 25-тысячников для работы в колхозе. Далее справа налево (как они подписаны в газете, в соответствии с логикой чтения на идише) – члены бригады, направленной по запросу секретаря Калининдорфского райкома ВКП(б) И.С. Лезмана для помощи в организации в Калининдорфе районной газеты «Колвирт-Эмес» («Колхозная правда»): от редакции газеты «Дер Эмес» – Оскар Наумович Стрелиц, известный журналист и переводчик; от типографии «Дер Эмес» – печатник Абрам Ушерович Кац, наборщики Лев Овсеевич Натанзон (мой прадед) и Григорий Ефимович Цейнес.

Фото опубликовано вместе со статьёй Л.О. Натанзона, где рассказывается о том, как на собрании коллектива была сформирована эта бригада, и как их потом провожали и напутствовали: от лица газеты «Дер Эмес» – ответственный редактор М.И. Литваков (он подчёркивал, что в еврейской деревне посланцам пролетарской Москвы придётся бороться с «чисто националистическим подходом еврейского кулака, что “все евреи братья”») и председатель месткома редакции, журналист, историк и библиограф А.Д. Киржниц, оба активные деятели ОЗЕТ (Общества землеустройства еврейских трудящихся) и вообще первые лица тогдашнего советского еврейского сообщества; от типографии – секретарь партячейки И.Ш. Файнштейн и председатель завкома тов. Захаров.

Трое членов «Эмес-бригады» – Кац, Натанзон и Цейнес – ранее, в 1927 году, примыкали к троцкистской оппозиции, и по этой причине в 1936 году они будут арестованы, как и Файнштейн. Руководителя бригады Стрелица, верного генеральной линии, расстреляют в 1937 году, как и Литвакова, Киржниц проведёт два года в тюрьме и умрёт вскоре после освобождения в 1940 году (все трое – бывшие бундовцы, а Литваков ещё ранее принадлежал к партии сионистов-социалистов). Судьба Ломакина и Захарова неизвестна, т.к. пока даже их инициалов установить не удалось.

А вот Иосиф Самойлович Лезман, по чьей просьбе была направлена бригада «эмесовцев» в Калининдорф, переживёт тридцатые, пройдёт всю войну как политработник с множеством наград, а в 1956 году ещё и защитит кандидатскую диссертацию по истории на шестом десятке лет. О его военной биографии расскажу в следующей записи.

#1930е #Калининдорф #ОЗЕТ #ДерЭмес #советскиеевреи #репрессии

В 1807 году на территории нынешней Херсонской области переселенцами из нескольких белорусских губерний была основана еврейская земледельческая колония Большая Сейдеменуха («тихое поле» на иврите). В 1927 году это село было переименовано в Калининдорф («деревня имени Калинина» на идише) и стало центром первого в СССР еврейского национального района. Выбор имени Калинина не случаен: «всесоюзный староста» годом ранее выступил на съезде ОЗЕТ (Общества землеустройства еврейских трудящихся) с речью о необходимости создания в СССР еврейской территориальной автономии с целью «сохранить свою национальность, а для этого нужно превратить значительную часть еврейского населения в оседлое крестьянское земледельческое компактное население». Это был вызов сионизму, и на Западе эту речь назвали «декларацией Калинина», по аналогии с «декларацией Бальфура» 1917 года, где Британия заявляла о поддержке создания «еврейского национального очага в Палестине».

На фото ниже – двуязычная (еврейская и украинская) обложка книги И.С. Лезмана «От Сейдеменухи до Калининдорфа», изданной на идише в Харькове и Киеве Украинским государственным издательством нацменьшинств (Укрдержнацменвидав, он же Нацминдфарлаг) в 1932 году, к пятилетию Калининдорфского еврейского национального района. Иосиф Самойлович Лезман, тогдашний секретарь Калининдорфского райкома ВКП(б), родился в 1904 году, в годы Гражданской войны (то есть будучи подростком) воевал в составе частей особого назначения (ЧОН) по ликвидации банды украинского националиста Юрия Тютюнника, «прославившегося» еврейскими погромами. В 1920-е годы окончил Коммунистический университет национальных меньшинств Запада (КУНМЗ) в Москве, еврейский сектор которого готовил кадры, в первую очередь, для «нацменработы».

Интересный момент относительно цветового оформления обложки: пока, сколько я ни видел советских изданий на идише 1920-1930-х годов, в цветовой гамме их обложек чаще всего используются красный, зелёный, чёрный, иногда оттенки золотого и коричневого, но ни разу мне не встречался синий или голубой. Возможно, потому, что этот цвет ассоциировался с религией и сионизмом (синие полосы на еврейском молитвенном облачении, талесе, были заимствованы при создании флага сионистского движения).

О том, как пересеклись между собой история еврейского земледелия на Украине, история советской идишской печати и моя собственная семейная история, расскажу в следующей записи.

#сионизм #СССР #Калининдорф #1930е #советскиеевреи #ОЗЕТ #КУНМЗ #печать #идиш

Шёл в Москве по Старосадскому переулку из исторической библиотеки, где читал книги о Евсекции, и наткнулся на бар «Сионист» (см. фото; хоральная синагога там, кстати, тоже недалеко, в Большом Спасоглинищевском). Заходить не стал, ибо мне не близок ни формат заведения, ни его концепция. Ближайшее кафе «Бунд» находилось далековато – в Кракове, почти за полторы тысячи километров. Между тем, в том же самом районе московских улиц Покровка и Маросейка есть и памятники левой еврейской традиции: на Покровке – здание типографии «Дер Эмес», главного центра советской идишской печати и книгоиздания 1920-1930-х годов, а в Петроверигском переулке – Коммунистического университета нацменьшинств Запада (КУНМЗ) с его еврейским сектором (мой прадед имел отношение к обоим этим учреждениям: в типографии он работал, а для студентов-газетчиков евсектора КУНМЗ вёл производственную практику). О московском кафе под названием «Эмесовец» или «Майревник» («Западник» на идише, так называлась газета учащихся евсектора КУНМЗ) остаётся только мечтать. А пока в Еврейском музее даже ханукальные дрейдлы (игрушки, придуманные на Британских островах и пришедшие к евреям, как и само это слово, от немцев) обзывают севивонами (ивритский перевод слова, придуманный сионистами в конце XIX века), оскорбляя религиозные чувства ашкеназов.

Если серьёзно, то Москва, в том числе советская еврейская Москва, это город великий и страшный, учитывая судьбы многих «эмесовцев» и «майревников»: она сначала распахнула перед ними, вчерашними провинциалами, широкое окно возможностей для общественного и культурного творчества, а потом одного за другим швыряла кого в Воркуту или на Колыму, а кого и на тот свет, причём нередко их же собственными руками, стравливая их друг с другом. Хотя понятно, что и у краковских бундистов судьбы были, как минимум, не легче, а то и тяжелее, но им было проще, они погибали в борьбе, а не от рук «своих». В общем, не уверен насчёт необходимости именно кафе, но каких-то пространств, где можно было бы встречаться и обсуждать эти темы, очень не хватает. Причём среда для обсуждения вовсе не должна быть исключительно еврейской, потому что, во-первых, вопрос о соотношении национального и интернационального касается всех, не только евреев, а во-вторых, как я убедился по личному опыту, часто люди, этнически не имеющие к евреям никакого отношения, проявляют искренний и живой интерес к идишу (который сам по себе интернационален, это своего рода эсперанто, только сформировавшееся естественным образом) и к еврейской левой культуре. В то время как «евреи мейнстрима» отстаивают вполне тоталитарное представление об этносе, выписывая из него всех нелояльных еврейской религии и/или еврейскому государству и зачисляя их в «самоненавистники».

Вот сколько мыслей может породить одна случайно встреченная вывеска.

#Бунд #ДерЭмес #КУНМЗ #интернационализм

Между прочим, не только коммунисты, но и бундовцы отказывались считать сионизм освободительным демократическим движением. См., например, статью лидера польского Бунда Хенрика Эрлиха 1938 года по этому поводу, написанную в ответ на претензии историка Шимона Дубнова, который упрекал бундовцев в нежелании создавать «единый фронт» с сионистами. Аргументы Эрлиха: «открытый союз [сионистов] с нашим заклятым врагом – антисемитизмом» (приводятся конкретные факты), пренебрежение сионистов интересами диаспоры в пользу интересов «национального очага» в Палестине и довольно мрачное (и при этом оказавшееся вполне реалистичным) вИдение возможных перспектив этого очага:

«Вечный страх перед внешним врагом (арабами), бесконечная борьба за каждый клочок земли, за каждый клочок работы, против внутреннего врага [палестинцев – прим. переводчика] и неустанная борьба за искоренение языка и культуры неивритизированных евреев Палестины. Разве в таком климате могут процветать свобода, демократия и прогресс? Разве это не та атмосфера, в которой обычно прорастают реакция и шовинизм?».

#Бунд #сионизм #антисемитизм #1930е

Продолжая начатую тему: всё-таки есть существенная разница между изначальным ленинским подходом к национальным движениям и той советской Realpolitik, которая выросла (возможно, что началось это ещё при жизни Ленина, тут я не уверен) из этого подхода; если брать шире, между ленинским и сталинским политическим стилем. С точки зрения Ленина, изложенной в той его статье 1916 года, о которой шла речь, оценка коммунистами тех или иных национальных движений может меняться в соответствии с меняющимися историческими условиями (как он показывает на примере «польского вопроса»), и это нормально. При этом высшим критерием оценки всегда остаются наиболее общие интересы социальных низов в мировом масштабе – конечно, в том виде, как их понимает партия, но само это понимание формируется в результате открытой, товарищеской и весьма интеллектуально насыщенной (как видно по той же статье) дискуссии. При Сталине стало иначе: мы тут наверху в узком кругу посоветовались и я решил решили, что во имя интересов международного рабочего класса нужно срочно помириться со вчерашними врагами или поссориться со вчерашними друзьями, но почему так нужно сделать, мы никому объяснять и доказывать не будем, просто поставим всех перед фактом, что «концепция поменялась» (как выражается @kommari); анализировать возможные ошибки нашей прежней политики тоже не будем, а лучше вместо этого свалим вину на тех, кто её, по нашей же воле, исполнял (это можно назвать догматическим оппортунизмом, когда постоянно меняющая тактическая линия в каждый отдельный момент времени возводится в статус священного принципа; как сказал нелюбимый мною Оруэлл, «Океания всегда воевала с Остазией»).

Именно это происходило в 1940-е годы с зигзагами советской политики относительно сионизма, с «делом ЕАК» и всей сопутствующей этому историей. Членов ЕАК осудили и расстреляли за то самое, что они делали в годы войны по прямым указаниям партии и правительства: налаживали контакты с американским и палестинским еврейским сообществом, писали о нацистском геноциде и о героизме евреев-красноармейцев и т.д., мобилизуя национальную солидарность в пользу Советского Союза (со вполне осязаемыми результатами вроде денег на оружие для Красной Армии). Как убедительно доказывал на суде Лозовский, вся их деятельность укладывалась в общую логику, принятую советским руководством с начала войны: классовое отодвигалось на второй план по сравнению с национальным, во имя единства антифашистской борьбы (отсюда и выбор названия для газеты ЕАК – «Эйникайт», «Единение»). «Потепление» в отношениях с СССР с сионизмом было связано с тем, что последний рассматривался как реальный или потенциальный союзник в противостоянии сначала с нацизмом, а затем с британским империализмом. Когда концепция в очередной раз поменялась, советские евреи, у значительной части которых просоветские и произраильские симпатии сочетались, стали заложниками этой смены концепции. Со стороны властей довольно странно было удивляться толпе, радостно встречающей Голду Меир в московской синагоге, после выступления Андрея Громыко в поддержку Израиля в ООН, которое сам лидер сионистского движения Хаим Вейцман назвал сионистским.

#сионизм #большевизм #1940е #ЕАК #национальнаяполитика

Ещё про большевистское понимание национального вопроса: если продраться сквозь всякие частности полемики, оно неплохо изложено в работе Ленина 1916 года «Итоги дискуссии о самоопределении». Конкретно про евреев там нет, но эта работа, в частности, отвечает на вопрос, почему коммунисты отказывались поддерживать сионизм в качестве национально-освободительного движения. Вкратце: методология сводится к тому, чтобы исходить из наиболее общих интересов и целей борьбы социальных низов во всемирном масштабе. Если национальное движение какого-то народа способствует достижению этих общих интересов и целей, его нужно поддержать. Если не способствует (например, играет на стороне одной из империй или ставит порабощение других народов условием освобождения своего), то ну его нафиг. Позже, с появлением СССР, это постепенно трансформировалось в инструментальный подход: полезны те национальные движения, которые в данный момент могут быть нашими союзниками, и вредны те, которые работают на наших врагов. Кстати, сами сионисты в выборе союзников руководствовались той же самой логикой «реальной политики». Этой же логикой обусловлен и недолгий период временного сотрудничества СССР и сионизма в 1940-е годы, которое тогда отвечало тактическим интересам обеих сторон.

#СССР #большевизм #сионизм #национальнаяполитика

Очередной ценный источник опубликован на канале «Красно-белый Крым». Автор статьи, Исаак Маркович Хайкевич, хотя сам и еврей, но статья его посвящена крымским татарам, и она хороша тем, что наглядно демонстрирует общие принципы советской национальной политики в раннесоветский период по отношению ко всем нацменьшинствам.

Прежде всего, стоит подчеркнуть тот контекст, который был понятен тогда и не всем понятен сейчас – эти самые нацменьшинства, хотя каждое по отдельности и было меньшинством, все вместе составляли более половины населения Российской империи. При царях «каждый сверчок знал свой шесток», каждому этническому и/или конфессиональному сообществу было отведено своё строго определённое место, и вся система держалась на сочетании (в разных пропорциях) административного принуждения и договорённостей центра с национальными элитами. После революции эта система рухнула, новую нужно было создавать с нуля. Отсюда вполне понятна та задача, которая у Хайкевича обозначена как «развитие и укрепление советской государственности согласно национально-бытовым условиям» каждого из нацменьшинств, то есть «формирование действующих на родном для населения языке и составленных из людей местных суда, администрации, органов хозяйства, органов власти, развития на родном языке прессы, школ, театров, клубов, курсов […] и вообще культурно-просветительских учреждений» (всё это в 1920-е и первой половине 1930-х годов делалось, в частности, в еврейских национальных районах и сельсоветах на Украине, в Белоруссии и в том же Крыму). Это не прихоть большевиков, а необходимость, без которой в новых условиях (когда традиционная легитимность уже не работает) невозможно было бы ни сохранить многонациональную страну, ни обеспечить в ней власть коммунистической партии.

Второй важный момент – о соотношении классового и национального. Опять-таки, у Хайкевича это проговорено как нечто само собой разумеющееся, но это необходимо подчеркнуть как общий принцип большевистской политики, заменив в его фразе «татар» на «нацменьшинства вообще»: «Не втягивая трудящихся [нацменов] и [национальную] интеллигенцию, мы тем самым оставляем в полной силе влияние эксплуататорских элементов [малых народностей]». Горизонтальная солидарность против вертикальной. Если в глазах «нацменов» коммунисты будут восприниматься исключительно как «русские», то есть «чужаки», это лишь укрепит вертикальную солидарность между низами и верхами внутри нацменьшинств. А для победы горизонтальной солидарности нужно, чтобы низы нерусских народов воспринимали коммунистов как «своих» – говорящих на их языке, знающих их жизнь, относящихся к ним как к равным и т.д., а не как носителей старого имперского централизма.

Акцент большевиков на этой задаче связан не только с количественным преобладанием «нацменов» среди жителей империи, но и с тем, что эта работа требовала намного больше трудностей, чем работа среди великорусского населения, в силу того, что большевизм возник и сформировался именно как явление русской политической культуры (при всей той роли, которую играли в нём выходцы из отдельных нацменьшинств), и его главной социальной базой был преимущественно великорусский пролетариат крупных промышленных центров. И это третий значимый момент в статье Хайкевича – указание на сравнительную отсталость нацменов по шкале пролетаризации. «Народ отсталый, народ кустарей, мелких производителей» – эта характеристика применялась не только к крымским татарам, но и к тем же евреям (трудящиеся низы которых в подавляющем большинстве работали в мелких мастерских, где грань между наёмным рабочим, самозанятым и мелким хозяйчиком была очень подвижна). В этом смысле понятна и часто проводившаяся большевиками аналогия между национальным вопросом и крестьянским вопросом.

В. Хайкевич. Основной крымский вопрос (Красный Крым, №89 (123), 26 апреля 1921 г.)

Пожалуй самая интересная статья из апрельской подборки «Красного Крыма», вышедшая из-под пера многократно упоминавшегося мною Исаака Марковича Хайкевича. Эта статья хорошо демонстрирует его познания этносоциальных особенностей Крыма и крымских татар, которые, однако, сочетаются с преданностью коммунистическим взглядам и стремлением бороться как с русским, так и с крымскотатарским национализмами.

vk.com/@rizetov-v-haikevich-osnovnoi-krymskii-vopros

#Исторические_источники #И_М_Хайкевич #Крымревком_1920_1921

И, наконец, последний момент – о двух уклонах среди коммунистов: с одной стороны, недооценка национальных особенностей малых народов, пренебрежение имя, взгляд на них свысока; с другой стороны, преувеличение этих особенностей и забвение классового подхода в пользу общенационального. Несмотря на то, что сам Хайкевич позже впал в ересь, присоединившись на некоторое время к оппозиционной группировке «Рабочей правды», и в итоге был репрессирован, озвученная им установка насчёт «борьбы на два фронта» в национальном вопросе – против великодержавного шовинизма и местных национализмов – была составной частью генеральной линии партии вплоть до второй половины 1930-х годов (в случае с евреями это формулировалось как «против антисемитизма и еврейского шовинизма»). А сам тезис о том, что конкурирующие национализмы разных наций взаимно подпитывают и укрепляют друг друга, остаётся безумно актуальным и сегодня, вне зависимости от того, как оценивать большевиков вообще и раннесоветскую национальную политику в частности.

#1920е #национализм #интернационализм #СССР #большевизм #национальнаяполитика

Любопытная заметка из самарского марксистского журнала «Заря Поволжья» за 1914 год (№26, 19 июля), где в нескольких номерах анализировались данные анкетирования среди политических ссыльных Нарымского края. Основной пафос понятен – опровергнуть утверждения черносотенцев о «еврейском засилье» среди революционеров и о том, что революция нужна только евреям (автор, правда, оговаривается насчёт ограниченности выборки и неправомерности широких обобщений на основе этой анкеты). Цифра в 23,2%, конечно, тоже значительна и в семь с лишним раз превышает долю евреев в населении страны (3,1%). На языке науки это называется «сверхпредставленность», и это не синонимично «засилью», потому что этот факт говорит скорее об особенностях правового положения евреев в Российской империи и о внутренней ситуации в еврейском сообществе, но не о количественном преобладании евреев в левой среде, где они всё же составляли меньшинство, хотя и самое значительное из всех нацменьшинств Российской империи. Доля же русских (46,5%) примерно соответствует их удельному весу в составе населения (44,6%), слегка превышая его, так что у них с мотивацией к революции тоже всё было в порядке.

Ещё один важный момент: в таблице, из-за ошибки наборщика, проводится разделение на «социал-демократов» и «не социал-демократов», тогда как на самом деле, исходя из предыдущего номера журнала, следовало написать про «социалистические» и «несоциалистические» элементы. К социалистическим, составлявшим в сумме 101 из 172 опрошенных, относились социал-демократы (члены РСДРП, включая, очевидно, Бунд), эсеры и польские социалисты (ППС). Тогда как сионисты, в том числе левые сионисты, были отнесены к «несоциалистическим», наряду с анархистами (большинство из них, по словам автора статьи, случайные люди, которые толком даже не могут изложить своих взглядов), беспартийными и представителями других, более мелких течений и групп.

#статистика #социология #РоссийскаяИмперия #российскиеевреи #революция #социализм #анархизм #1910е

Из рубрики #еврействокурильщика. Встретил на просторах Сети умопомрачительное объявление: «быстрые свидания» (до 10-15 за вечер) для евреев и евреек, которые хотят найти себе кошерную пару, с обещанием помочь в организации свадьбы по иудейскому обычаю в случае успешного результата поиска – и, разумеется, с условием документального подтверждения национальности.

Тут прямо не знаешь, смеяться или плакать. Смесь самых диких и архаичных практик создания семьи («искать пару» непременно среди «своих») с современными трендами на оптимизацию всего и вся. Как сообщается на сайте сервиса, мнение о человеке можно составить за пару минут общения с ним, так что система работает не хуже, чем какой-нибудь маркетплейс: быстренько осмотрел товар, если тот не понравился – вернул, заказываешь следующий; если понравился – добавил в корзину. Главное, чтобы товар был сертифицированный, в смысле, с документально подтверждённой национальностью (правда, не уточняется, какого именно количества правильной крови достаточно, чтобы считаться сертифицированным).

Место свиданий – клуб-ресторан «Шагал», что придаёт особый цимес происходящему, поскольку с иудаизмом у Марка Шагала были весьма неоднозначные отношения: при всей значимости для него еврейской тематики вообще и еврейской религиозной традиции в частности, он, по его словам, не ходил ни в синагогу, ни в церковь, хотя делал витражи и в тех, и в других, и вообще в своём творчестве соединял иудейские и христианские мотивы; его специфическая внеконфессиональная религиозность похожа на «космическую религиозность» Эйнштейна и ближе всего к пантеизму. Если же говорить о личной жизни, то из трёх возлюбленных художника вторая была ирландкой, а третья, хоть и еврейкой (как и первая), но крещёной, по чьей воле её мужа похоронили на христианском кладбище. И вот такого человека, творца мирового масштаба и автора вдохновенной картины «Над городом», превращают в бренд дома расово верных экспресс-знакомств.

#МаркШагал #искусство #национализм #РФ

В биографии Давида Эдельштадта (1866-1892), американского еврейского пролетарского поэта родом из Калуги, удивило то, что в Калуге его отец, до того, как стать конторским служащим, был городовым. Всегда казалось, что евреи в Российской империи не могли служить в полиции. Но вот встретил в самарском архиве дело 1853 года «О введении метрических книг для евреев, служащих в полицейских командах». Начал разбираться, и оказалось, что действительно, согласно указу императора Николая I от 10 февраля 1844 года, регулировавшему порядок распределения еврейских рекрутов, они могли быть направлены на службу в полицейские и пожарные команды (как правило, это касалось тех, кто был негоден для строевой службы в армии).

Но продолжалось это недолго. Александр II, который в целом воспринимается как более либеральный (в том числе и в «еврейском вопросе») правитель, чем его отец, служить евреям в полиции запретил (согласно «Расписанию войск и команд, в которые рекрут и нижних чинов из евреев предполагается назначать и не назначать» от 12 апреля 1857 года). И в конце XIX – начале ХХ века понятия «еврей» и «городовой» уже воспринимались в общественном сознании как несовместимые, более того, противоположные друг другу, особенно в городах вне черты оседлости: городовой гоняет евреев, не имеющих «права жительства», а евреи прячутся от него, дают ему взятки или пытаются обмануть его всякими хитрыми способами. Этой теме посвящены, например, рассказ Залмана Вендрова «Лакей» и Аркадия Аверченко «Городовой Сапогов».

А на послереволюционной карикатуре Юлия Ганфа под названием «Музей самодержавия» (1925) среди артефактов проклятого прошлого перечисляются, рядом друг с другом, городовой со своей нагайкой и черта оседлости (см. иллюстрации ниже), со следующими подписями:

«№ 1. В царской машине главная гайка —
патентованная, универсальная нагайка.
№ 2. А вот нагайки этой герой —
Хорошо сохранившийся городовой.
№ 3. Без специальных объяснений не понять ни черта:
Стоит еврей, а вокруг черта.
На вид пустячок. Да загвоздки нет ли?
Черта оседлости — хуже петли».

За информацию о евреях-полицейских XIX века спасибо белорусскому исследователю Филиппу Некрашевичу, за карикатуру Ганфа – российскому блогеру Александру Майсуряну.

#РоссийскаяИмперия #российскиеевреи #литература #СССР #искусство

Продолжаю делиться впечатлениями из Москвы. Самым впечатляющим открытием для меня стал Отдел идиша Российской государственной библиотеки. Он находится в Центре восточной литературы РГБ (так получилось, что идиш, исходя из его алфавита, вместе с ивритом поселили там, хотя на самом деле, конечно, он относится к германской языковой группе). Коллекция изданий на идише поражает своим богатством – порядка 27 тысяч единиц хранения (самих изданий чуть меньше, с учётом того, что некоторые из них имеются в нескольких экземплярах). Это число включает в себя только книги и журналы, газеты хранятся в отдельном здании в Химках. Здесь же, в Отделе идиша РГБ на улице Моховой, помимо литературы, изданной в России и СССР, есть и книги на идише из зарубежных стран: Польша, США, Аргентина, Израиль… Эти издания (ясное дело, за авторством прогрессивных писателей) закупались библиотекой в советское время, и не только в раннее, но и в 1950-е, 1960-е, 1970-е годы (при этом многие раннесоветские книги в 1930-е и 1940-е попадали в спецхран, часто даже не из-за своего содержания, а из-за того, что работавший над ними автор, редактор или художник был репрессирован).

Для ориентации во всём этом безбрежном море существует алфавитный и систематический каталог – с бумажными карточками и деревянным выдвижными ящиками, тоже оставшийся ещё с советской эпохи. Сотрудница отдела, которая провела мне подробнейшую экскурсию, занимается колоссальной работой по оцифровке этого каталога и библиографическому описанию всей литературы: указывает имена всех, кто работал над книгой, причём делает это в трёх вариантах – на русском, на идише еврейскими буквами и на идише латинской транслитерацией, а также добавляет их даты жизни и дополняет сведения о них онлайн в англоязычном «Лексиконе идишской литературы», одном из главных источников по этой теме в Сети.

В общем, теперь я знаю, что в Москве есть ещё одно место, которое будет притягивать меня снова и снова. Пока моих знаний идиша совершенно недостаточно для свободного чтения всех этих сокровищ, но заглавия и выходные данные я уже могу разобрать, и просто подержать в руках эти книги (к созданию которых, в том числе, был причастен мой прадед, работавший в типографии и издательстве «Дер Эмес») для меня за счастье.

Иллюстрации:

1 – обложка книги детского писателя Ицика Кипниса «Зелик радист и другие рассказы» (Москва, 1933 год);
2 – логотип издательства «Дер Эмес», в котором вышла эта книга.

#ДерЭмес #идиш #РГБ #еврейскаялитература

27 января 1945 года, 80 лет назад, Красная Армия освободила концлагерь Освенцим (Аушвиц).

Рисунок Зиновия Толкачёва «Спаситель» (1945) из цикла «Освенцим» сделан очевидцем и участником этого события. Зиновий Шендерович Толкачёв (1903-1977), уроженец местечка Щедрин Минской губернии, воевал за красных в Гражданскую, был одним из первых украинских комсомольцев. Выходец из бедной семьи, после революции он смог воплотить свою мечту и стать художником. В июне 1941 года добровольцем пошёл на фронт, по поручению армейского командования как художник занимался документированием преступлений нацистов на оккупированных территориях. Его работы использовались в качестве свидетельства обвинения на Нюрнбергском процессе, выставлялись и издавались в Польше, в СССР же в 1949 году подверглись нападкам за «сионистско-религиозное содержание». С начала 1960-х годов Толкачёв продолжил работать над темой нацистских лагерей смерти. Альбом «Освенцим» был издан в Киеве в 1965 году и переиздан в 1969 году.

Побывал в Москве по работе и заодно сделал несколько важных для себя находок по теме канала (которая для меня пересекается с историей семьи), но об этом после. А сейчас хочу поделиться впечатлениями от личного знакомства с автором канала "Историк на полставочки".

Этот ресурс я читаю уже пару лет и всецело рекомендую. Автор специализируется на внутрипартийной борьбе 1920-1930-х годов (в первую очередь, деятельности Григория Зиновьева), и у него очень много продуктивных размышлений о раннесоветской истории в целом, о логике мышления большевиков - это тот контекст, без которого невозможно понять и еврейскую составляющую этой истории (а в случае с "левой оппозицией" национальный фактор играл не последнюю роль). При этом, что особенно ценно, Евгений всегда основывается на фактах, открывает сам новые источники, работая в архивах, и анализирует новейшие публикации и исследования (в общем, историческая наука, какой она и должна быть, а не спекуляции и не переливание из пустого в порожнее). И его подходы и оценки мне очень часто близки. Наконец, на его канале есть место и актуальной современности, и всяким бытовым моментам, которые показывают, что историки тоже люди и не в башне из слоновой кости живут.

Встретившись вживую, рад был обнаружить, что по-человечески тоже сразу нашлось взаимопонимание и множество точек соприкосновения, и профессиональных, и личных (в том числе и по "еврейской линии" и истории собственного самоопределения в этом вопросе). При всей важности интернета, ничто не может заменить живое общение. И особенно ценно общение с теми, кто сходно мыслит и чувствует, с кем ты находишься на одной волне. Это всегда мотивирует и к собственным поискам, и к тому, чтобы внимательно изучать опыт и поиски других. К чему я и призываю всех подписчиков.