И чтоб два раза не вставать.

Выступление на Английском проспекте, намеченное на 19.04.2025, – отменяется. Не переносится, а отменяется. Совсем.

Будем считать, что оно состоялось здесь.

Поговори с ней

Кухаркин сын, присяжный
монархист,
Поверенный, подкованный,
подбитый
Крестьянской
слепорожденной обидой,
Любимый внук уборщицы, –
речист,

как князь Урусов, –
Грезивший о сцене,
Кричавший революции
в лицо:
Екатеринослав,
Пильняк,
Есенин, –
пока на кухне резали
сальцо

батяня с мамкой,
жирный подчерёвок, –
Купи живой еды
в последний раз, –
Обрывками оранжевых
верёвок
Днепропетровск
увешанный
угас.

До скорых встреч,
до будущего
раза,
Не брезгуй,
не криви
красивых
уст,
Твой батя – мёртв,
А мама – Франсуаза, –
отбрасывает снег,
И новый Пруст

не вспомнит ни
Куоккалы сырой,
ни украинский
говорок
служанки...
– Мой милый сын,
поговори со мной!..
И влажный пар
летит из-под ушанки

Вальс Аврора

1.

Снова снятся свиные хари
Закопчённые как на пожаре
Мы стоим на пороге дома
Это рыло мне незнакомо

У порога растёт трава
Оскалившаяся голова
Опалённая синей горелкой
Говорит Шо ты как целка

Вальс Аврора кровянка сычуг
Бей по клавишам Каравайчук
Сны всего лишь проекция плена
Мы с отцом поднимаем сено

На крестьянские острые вилы
И телега скрипит скрипит
И свинья перед смертью хрипит
И визжит во сне что есть силы

Миска с кровью телега мешки
Батя медленно тянет кишки

2.

Выходи из запоя, зажги огонёк,
Телеграмму прими, хто-то помер на днях,
Дядя Грыша чи дядя Мыкола прилёг,
И в полтавские степи летим на конях.

Буряковые хари воззрят на тебя,
Позабытого гостя зелёных левад,
Безобразно кривляясь, фальшиво трубя,
Расползаясь по призьбам
немазаных хат.

Сирота и изгой, наливай, городской,
Кровяные колбасы на тонких столах,
И сулея заплещет сивушной тоской,
И червонные черти засвищут в котлах.

Ни фиалок, ни роз, перегар и цирроз,
И пудовый кулак ты покажешь судьбе,
И серебряный ветер две пряди наметил,
Заострив лезвиё на серпе.

Я сделал над собой усилие и написал двуязычное стихотворение по мотивам модной хохляцкой заплачки «За терриконами».

Ее еще, помнится, Туленков нахваливал. Мол, умеют же хохлы. Цепляет. Хоть и враги.

И меня задело за живое. А что я – я, русский поэт с берегов Днепра, – могу противопоставить этим иудиным плачам? Которые даже бойца российской армии берут за душу. Как в свое время песни Муцураева.

И я написал два стихотворения. Одно на мотив «Вышел в степь донецкую». Наш, русский, ответ. А второе – на великорусском и на малороссийском. По строчке на каждом. С посылом, – что ж вы по нашему горю-то не плакали , хлопчики та дивчатка? Мне-то моих безумных бывших земляков жаль. Хоть вы и враги. Жаль. И сердце болит. А вам ни меня, ни девочку-балерину, с бабушкой из Донецка. Никого не жалко. Никого. Чужое горе.

Но я написал через сердце. Через аллюзию на романтическую элегию Сосюры «Так нихто нэ кохав».

И это будет не что-то в духе Апачева про "забираю мову". Нет. Забираю, – значит признаю ее самость. Равенство.

Я возвращаю мове ее место в иерархии. Диалект. Язык плача. Язык романтической, щемящей пасторали. Не больше.

Я умею говорить на языке врага. Это несложно. Более того, я умею говорить о любви на языке врага. А враг не умеет. Не хочет. Он хочет на своей мове только ненавидеть. И плакать, плакать, плакать. Отключив сердце от нашей - общей на самом деле - беды.

Оба текста будут опубликованы в конце апреля.

Александр, трижды подряд видео запостили )

Там тайм коды важны

На каждую цитату – видеоиллюстрация:

Живые мертвецы. Упивающиеся своим горем.

И не понимающие: А нас за що?

Лиса и Колобок
(разговорчики в строю)

<...>

Колобок:

– Я не могу не орать об этом. Это разорванное тело моей Родины. Моей "мамы".
Счастливую и великую родину любить не велика вещь. Мы ее должны любить именно когда она слаба, мала, унижена, наконец глупа, наконец даже порочна. Именно, именно когда наша "мать" пьяна, лжет и вся запуталась в грехе, - мы и не должны отходить от нее... Но и это еще не последнее: когда она наконец умрет и, обглоданная евреями, будет являть одни кости - тот будет "русский", кто будет плакать около этого остова, никому не нужного и всеми плюнутого. Так да будет...

Василий Васильевич Розанов
<...>

Колобок:

– Для меня Украина - это Россия. Южная Русь. Я не признаю существование «Украины». В одном из уничтоженных, слабеньких, стихотворений середины 2022 года я так и писал:
«Забудьте слово "Украина". Его не существует».

Моя малая родина – слаба, пьяна, унижена, безумна и порочна. Ненавидит меня. И с радостью кастрирует на камеру.

Но выкорчевать из своего сердца я её не могу. И я вынужден просто орать. От боли.

<...>

(обсуждают публичную политику и деятелей литпроцесса)

<...>

Лиса:

– Эта война не должна была случиться, но она не случиться не могла. У неё нет победителей, только выгодоприобретатели, и это не мы, и не люди с Окраины.

Страшно видеть русские лица, здоровые русские лица под эти слова.

Мы не жили среди них, мы еще не скоро поймем все то, что жжет тебя. К нам это придёт позже.

Я тоже очень ценю эти слова Розанова.

Больных надо лечить. Обстрелы не лечат. Но иного нам не дадут сделать. Я надиктовала в день нашего разговора о Николае текст, скину тебе его сегодня.

Колобок:

– Сейчас только хирургия. Только война. Но боль есть боль. От этого никуда не деться. Моя боль – источник моего света. Я надеюсь что он пригодится моей России, которую я люблю беззаветно. Не разделяя на Северную и Южную. Святая Русь прямо сейчас – это Российская Федерация. И солдат российской армии – свят.

Но я не могу не орать от боли.

Я жил там. Я дружил, я любил, я всё помню. И это не может остаться на дне колодца. Да, он отравлен. Но я унес ведро живой воды с собой.

Ведро живой Волны...

(спасибо за прекрасного Октавио Пасса)

<...>

А если не пригодится, то и это ничего.

Напишешь, проорёшься, – и можно забывать.

26.03.2025 г.

--------------------------------------------------

От весны и до весны

На границе между сном и явью
пахнет навью.
Липкий колкий черепок.
Человек лежит у ног.

Мальчик будет
прокурором,
Соль слюбилась
с прекурсором.
Глаз пустых аэродром.
Маленький гигант Газпром
Разметал шестой этаж.
Отказной материал, –
Краж,

Убийств, самоубийств,
Ревность, драка на танцполе...
Тополь выкликает поле.
Серебрится лист.

Пахнет молодым пиитом,
Чьим-то черепом разбитым,
Сладким газом,
Брошью броской
На груди днепропетровской
Прокурорской разведёнки.
Плачущим ребенком.

– Мама-мама! Где наш тятя?
Кто с тобой лежит в кровати?

– Рот закрой, мое дитя!
Восемнадцать лет спустя
Этот дядя всё запишет.

Мама-мама часто дышит.
Губы требуют соска.
Дети брошенные спят,
Южнорусские девчонки
И живые пацаны,
От весны и до весны,
Видят розовые сны,
Верят в рай, не верят в ад.
И мгновения свистят
У виска.

Чужая душа

Но если есть тот самый корень зла,
то он во мне,
И улица снесла
обугленной беды яйцо живое,
и на кострище чёрном птица Рух,

под вопли обезумевших старух
и рёв огня,
шеренги наши строит,
и голый гад скользит,
как саламандра,
смеясь над тем, как корчится Кассандра,

беременная горькою бедой...
Полынью, бурьяном и лебедой
могилы поросли безумных братьев...
И колоколом, — мертвых женщин
платья,

И празднует победу мародёр.
Сожги меня, убей меня, костёр.
Горит в огне невинных братьев плоть.
Спаси меня, прости меня, Господь.

02:34

02:02

00:53

Лицом к лицу

В день такий на землі
розквітає Весна, –
жінка з чорним холодним волоссям...
Шо ж ти серденько робиш,
холєра ясна,
Что у черного бога попросишь?

Штурманули посадку, і хлопці лежать
Нахуй с пляжа хохляцкие суки
Время жить и казацкие песни слагать,
і тремтить вiд солодкої муки

жінка з чорним волоссям,
и парень-солдат
всё поёт свою песню со сцены:
– Там в розбитих окопах залишився брат,
В чернозёмной пыли по колено,

Там краплина води – як перлина на дне,
Дне Победы колосьев над хлебом...
Я тебе покохав – ты ответила мне
Украинским концлагерным склепом.

Терикон терикон, і стеклянная боль,
И тоска в немигающим взоре...
Перекатная пыль и окопная голь,
И чужое донецкое горе.

За терриконами

Степь да степь донецкая
Удаль молодецкая
Бахмутка турецкая
Да славянский щит
Там за терриконами
Вьются перезвонами
Вороны с воронами
Да дневальный спит

Долгая история
Крестиком Егория
Русь моя расшитая
Совесть гонит страх
Бабы половецкие
Ордена советские
Черепа билецкие
Тризна на кострах

Что же мы наделали
Предали не предали
Ведали не ведали
Беловежский стон
Там за терриконами
Пешими да конными
Несторы с Будёнными
Сабельный закон

Русская Америка
Не доплыть до берега
Хочется не хочется
Не забыть вовек
Сколько нас останется
Знает лишь британец да
Древние пророчества
Милый человек

Градами да ВОГами
Грудами безногими
Птицы за порогами
Чёрный батальон
Кривичи да вятичи
Мертвецы ходячие
Да курганы спящие
Да бездомный сон

Кощунство как главная скрепа и одновременно наконечник копья глобалистской антисистемы, атакующей русскую традиционную прошивку. Планомерно, целенаправленно, успешно. За пятнадцать лет ( а я живу в СПб ровно 15 лет, с апреля 2010 года, и наблюдал Литейный Арт-Объект воочию) пройти путь от "художеств" "арт"-группы "Война" и плясок на алтаре Храма Христа Спасителя до реальной Войны с миллионом мертвых и покалеченных славян, дойти до Крокуса, исламистской резни в православных храмах и до сигма-боя с Пашей Техником и коллективным отсасыванием Кантору - это однозначная победа глобалистской, неоколониальной, стратегии. Пусть и не окончательная пока.

Что будет через пятнадцать лет, при подобной "оптимистической" динамике - представить не трудно.

Что делать? Ничего. Воевать, сходить с ума, делать вид что все идет по плану. Итог нас всех ждет один: жизнь в будущем, которое однозначно будет омерзительнее, чем то настоящее, в котором мы живем сегодня.

И когда наши девушки сменят шинели на платьица,
Не забыть бы тогда,
Не простить бы
И не потерять

1967

Новая волна

Телесная крепость, небесная твердь,
На камни плеснула студёная смерть,
Не ломит костей и неволит гостей
Незваных, кладёт на лопатки,
Наотмашь по мокрой сопатке.

Немая обида, живая беда,
Фонтанчиком алым вскипает вода,
Не помнит границ и не жалует лиц,
Не ищет родства и не знает,
Куда наш ковчег отплывает.

Пронзительный выкрик, нелепый расчёт.
Проснитесь же, витязь, повсюду течёт,
Кружит альбатрос и уходит матрос
Бодлеровской лёгкой походкой
Под лёд с ленинградской молодкой.

Последняя капля всегда о себе,
И думать не смей о холёной судьбе,
Садись на коня, дотянись до огня,
Закуривай, жадно надейся...
Холодная Балтика, лейся!

Retrowave

По Руси православной
великий
трагический пост
Кошка ляжет на руку
доверчивым
тающим горлом
Разведен ли
свободен ли
каменный
вздыбленный мост
Спросит Кура у Вора
в разделе
Дешёвое порно

Эй Коза
чё уставилась
спросит
чужая звезда
И срамными губами
поют
с алтаря
воровайки
И Мадонна
выходит на подиум
и говорит:
Красота!
И выводит
двух тёлок
и время
колышется в майке

Ай да тёлочки
ай да пеструшки
мычат
да трясут головой
Да жуют трын-траву
да пасутся
на правильном
поле
И охальник хохочущий
вдруг
переходит на вой
Шкура – это судьба
учат дети
в закрытой
спецшколе

Сигма-бой с бородой
это папа
целующий
в лоб
Наши девочки
сменят
шинели
на платьица –
песня
смешная
до боли
И пульсирует время
и стонет
обрезанный поп
И гортанное пение
тает
в зелёном
некошенном поле

Retrowave

По Руси православной
великий
трагический пост
Кошка ляжет на руку
доверчивым
тающим горлом
Разведен ли
свободен ли
каменный
вздыбленный мост
Спросит Кура у Вора
в разделе
Дешёвое порно

Эй Коза
чё уставилась
спросит
чужая звезда
И срамными губами
поют
с алтаря
воровайки
И Мадонна
выходит на подиум
и говорит:
Красота!
И выводит
двух тёлок
и время
колышется в майке

Ай да тёлочки
ай да пеструшки
мычат
да трясут головой
Да жуют трын-траву
да пасутся
на правильном
поле
И охальник хохочущий
вдруг
переходит на вой
Шкура – это судьба
учат дети
в закрытой
спецшколе

Сигма-бой с бородой
это папа
целующий
в лоб
Наши девочки
сменят
шинели
на платьица –
песня
смешная
до боли
И пульсирует время
и стонет
обрезанный поп
И гортанное пение
тает
в зелёном
некошенном поле

Ща всё выложу, что накопилось. А вы посмейтесь. Это же так смешно.

За терриконами

Степь да степь донецкая
Удаль молодецкая
Бахмутка турецкая
Да славянский щит
Там за терриконами
Вьются перезвонами
Вороны с воронами
Да дневальный спит

Долгая история
Крестиком Егория
Русь моя расшитая
Совесть гонит страх
Бабы половецкие
Ордена советские
Черепа разбитые
Тризна на кострах

Что же мы наделали
Предали не предали
Ведали не ведали
Беловежский звон
Там за терриконами
Пешими да конными
Несторы с Будёнными
Сабельный закон

Русская Америка
Не доплыть до берега
Хочется не хочется
Не забыть вовек
Сколько нас останется
Знает лишь британец да
Древние пророчества
Милый человек

Градами да ВОГами
Грудами безногими
Птицы за порогами
Чёрный батальон
Кривичи да вятичи
Мертвецы ходячие
Да курганы спящие
Да бездомный сон

Котик,
здесь тебе никто не рад

Одинокий, как...


С такими позорными взглядами
ты всегда будешь одиноким
и несчастным.
                           Венедикт Ерофеев


Звуки не теряются.
Любовь тоже не теряет темпоритма.
В Третьем Риме
стрижено и брито.
– Кто ты, я не узнаю лица,

незнакомец в южнорусском гриме?
– Кот Баюн
из надоевших сказок.
Гамаюн –
звали мою бывшую
подругу
с прозой, по-набоковски
упругой.

– Кот Баюн, а где твои котятки?
– Просят: – Поиграй с Мышонком в прятки!
– Котик, загадай Козе
загадки:
О живой великопостной доле,
О струне, гудевшей в чистом поле.
У тебя ж язык, как помело!

– На загадки, значит, повело?

(загадывает)

Лакома Свинья к бахмутской соли,
Барыня – к чужой цыганской воле,
Мальчик из Одессы – к «Группе Крови»,
А Барышня – к новой любови.

Песня любит губы Баритона,
Царедворец – Слово из картона,
Русского упрямого Солдата
Любит мать и горькая печаль.

Бабка любит молодую шваль,
Чёс артельный, Внучка – Хуй Литейный,
Лодырь – Лень, Точильный Камень – Сталь...
А кого совсем-совсем не жаль
ни Моне, ни Сартру, ни-Ка-мю?

Кто вершит, с оглядкой на Семью,
Страшный Суд? Кто сед и одинок?
Молчалив, как деревянный бог?
Кто, как италийский Князь, коварен?

(В переводе звался Государем)
Кто парит, как Лебедь в Зоопарке?
Чью судьбу хранят Седые Парки?
Без кого начнется благодать,

Заскрипит боярская кровать,
Вечная Невеста разродится
Птицей-Тройней или Новой Пиццей
У порога ипотечных хат?..

– Котик, здесь тебе никто не рад

Retrowave

По Руси православной
      великий
                   трагический пост
Кошка ляжет на руку
     доверчивым
                      тающим горлом
Разведен ли
                 свободен ли
      каменный
                    вздыбленный мост
Спросит Кура у Вора
      в разделе
                   Дешёвое порно

Эй Коза
        чё уставилась
                    спросит
                             чужая звезда
И срамными губами
            поют
                    с алтаря
                                 воровайки
И Мадонна
            выходит на подиум
            и говорит:
                             Красота!
И выводит
              двух тёлок
              и время
                           колышется в майке

Ай да тёлочки
              ай да пеструшки
мычат
          да трясут головой
Да жуют трын-траву
да пасутся
           на правильном
                                   поле
И охальник хохочущий
вдруг
        переходит на вой
Шкура – это судьба
учат дети
           в закрытой
                          спецшколе

Сигма-бой с бородой
это папа
              целующий
                                 в лоб
Наши девочки
сменят
          шинели
                   на платьица –
песня
           смешная
                          до боли
И пульсирует время
       и стонет
                   обрезанный поп
И гортанное пение
        тает
              в зелёном
                        некошенном поле

Кавалер Золотой звезды

Три цвета у меня три цвета за душой
Как в беспонтовой песенке Павлычки
Зелёный цвет распаханной межой
Одну звезду и две сержантских лычки

Соборовать выходит Пьяный май
Цветет и пахнет голубым Дунаем
Скажи по-южнорусски «Не займай!»
И мы в Карпатской тишине растаем

О Шура Ясногорская моя
Забудь меня и поцелуй по-братски
Последнего живого соловья
В побитых пылью сапогах солдатских

В плену твоих двадцатилетних чар
Горят мои мамлеевские звёзды
По южнорусски я – Олесь Гончар
Скажи люблю ведь это очень просто

Златая Прага загляни в глаза
Днепропетровск запомни наше имя
Я Александр слышишь Александр
Прошит навылет песнями твоими

Я вылеплен и обожжен тобой
Живая южнорусская любовь

----------------------

Два кольори – "Два цвета" (укр.), песня на стихи советского укронацика Дмитра Павлычко. Заставляли учить в школе.

Мамлей - младший лейтенант на жаргоне армейском (моё воинское звание в украинской армии).

Шура Ясногорская – героиня трилогии Александра (Олеся) Гончара, советского пысьмэнныка и укронацика, лауреата Сталинской премии 1947 года, автора трилогии "Знаменосцы" ("Альпы", "Злата Прага", "Голубой Дунай"). Убита 9 мая 1945 года.

После гибели возлюбленного влюбилась в сержанта Черныша. Вроде жив остался. Но это не точно.

Юрий Брянский – возлюбленный медсестры Шуры Ясногорский, командир миномётной роты, убит в Карпатах.

Александр Лабузов – русский поэт, выпускник Днепропетровского университета им. Олеся Гончара. До распада Союза ССР университет назывался ДГУ имени 300-летия воссоединения Украины с Россией.

«Собор» – роман Олеся Гончара 1964 года. Запрещен во время хрущевских антирелигиозных гонений. Про деревянный храм в Павлограде Днепропетровской области, который спасает молодой студент. И его убивают местные гопники, пьющие на развалинах.

Кавалер Золотой звезды

Три цвета у меня три цвета за душой
Как в беспонтовой песенке Павлычки
Зелёный цвет распаханной межой
Одну звезду и две сержантских лычки

Соборовать выходит Пьяный май
Цветет и пахнет голубым Дунаем
Скажи по-южнорусски «Не займай!»
И мы в Карпатской тишине растаем

О Шура Ясногорская моя
Забудь меня и поцелуй по-братски
Последнего живого соловья
В побитых пылью сапогах солдатских

В плену твоих двадцатилетних чар
Горят мои мамлеевские звёзды
По южнорусски я – Олесь Гончар
Скажи люблю ведь это очень просто

Златая Прага загляни в глаза
Днепропетровск запомни наше имя
Я Александр слышишь Александр
Прошит навылет песнями твоими

Я вылеплен и обожжен тобой
Живая южнорусская любовь

Кавалер Золотой звезды

Три цвета у меня три цвета за душой
Как в беспонтовой песенке Павлычки
Зелёный цвет распаханной межой
Одну звезду и две сержантских лычки

Соборовать выходит Пьяный май
Цветет и пахнет голубым Дунаем
Скажи по-южнорусски «Не займай!»
И мы в Карпатской тишине растаем

О Шура Ясногорская моя
Забудь меня и поцелуй по-братски
Последнего живого соловья
В побитых пылью сапогах солдатских

В плену твоих двадцатилетних чар
Горят мои мамлеевские звёзды
По южнорусски я – Олесь Гончар
Скажи люблю ведь это очень просто

Златая Прага загляни в глаза
Днепропетровск запомни наше имя
Я Александр слышишь Александр
Прошит навылет песнями твоими

Я вылеплен и обожжен тобой
Живая южнорусская любовь

----------------------

Два кольори – "Два цвета" (укр.), песня на стихи советского укронацика Дмитра Павлычко. Заставляли учить в школе.

Мамлей - младший лейтенант на жаргоне армейском (моё воинское звание в украинской армии).

Шура Ясногорская – героиня трилогии Александра (Олеся) Гончара, советского пысьмэнныка и укронацика, лауреата Сталинской премии 1947 года, автора трилогии "Знаменосцы" ("Альпы", "Злата Прага", "Голубой Дунай"). Убита 9 мая 1945 года.

После гибели возлюбленного влюбилась в сержанта Черныша. Вроде жив остался. Но это не точно.

Юрий Брянский – возлюбленный медсестры Шуры Ясногорский, командир миномётной роты, убит в Карпатах.

Александр Лабузов – русский поэт, выпускник Днепропетровского университета им. Олеся Гончара. До распада Союза ССР университет назывался ДГУ имени 300-летия воссоединения Украины с Россией.

«Собор» – роман Олеся Гончара 1964 года. Запрещен во время хрущевских антирелигиозных гонений. Про деревянный храм в Павлограде Днепропетровской области, который спасает молодой студент. И его убивают местные гопники, пьющие на развалинах.

Сегодня Вербное Воскресенье.

Вербна Неділя

Это по-нашему. По-хохляцки.

Я – хохол. Беглый гражданин украины.

Не я б'ю,
Верба б'є,
За тиждень – Великдень.
На щастя, на здоров'я!

Мы били друг друга в этот день по спине пучками мягких, пушистых «котиков», и были счастливы. Ласковое южнорусское солнце пригревало. Пасха через неделю. Лет через десять все мои друзья ёбнутся. Девушки, которым я пел песни Башлачёва, станут отпетыми тварями.

А дорогие россияне сделают морды кирпичом. ФАБ хохлам!

Да будьте вы прокляты.

Я тот самый хороший украинец. Шо, не нравлюсь?

А мне плевать. Как и вам на меня.

С наступающим праздником, родные мои!

Я просто поэт. Русский поэт. А гений это посмертная лесть. Компенсация проезда. Прости, братан, не признали. Лучше будем жить подольше. Простыми пишущими парнями)

Да не, кого я обманываю - не будет сегодня ничего, а если будет - не озвучу, устал.
Очень хочу Лабузова опять читать и не важно, хотите ли вы. Вот его канал, определитесь: https://t.me/spb_ekaterinoslav
Но что бы вы ни решили - читать всё равно буду: гений.
Готовьтесь. Завтра.
И доброй ночи.

Я видел чудеса обеих столиц
Святых без рук и женщин без лиц
Все ангелы в запое
Я не помню кто где
У рокеров
рак мозга
а поэты в пизде

Я её тоже спою. Завтра.
Я её в 93-м пел, гребешковскую, тогда ещё. Прямо в телефон вдруг запел, 1-й раз напился прям на работе, это вот когда я год не спал, бизнесом занявшись.
Ох, как же мои компаньоны обрадовались, меня, бухого, услыша! "Вот, теперь вы наш, вы тоже бухаете, а то как нам стыдно было, вы не представляете!"
Вот, завтра и "споёмте, друзья"!

Весна на Львином

Что толку быть собой
Не ведая стыда
С прохожими болтать
У Львиного моста

Смотри на ледяной
Забывчивый канал
Изблёванный Весной
Канал бы ты канал

Петлял бы ты петлял
Девчонок не смущал
Враскачку с пьяных глаз
В костюме Абибас

Течёт хмельная жизнь
Как первая жена
Фонарик смотрит вниз
Корабликов нема

Влюблённая чета
На берегу стоит
И лёгкий костерок
Горит горит горит

Уж заполночь давно
Я не хочу в кабак
На берегу темно
Вся улица в кострах

Все вышли на канал
И что-то молча жгут
Я о любви узнал
Она всего лишь жгут

На шее у тебя
Классическая ночь
И ангелы трубя
Не в силах превозмочь

Тоску небесных сфер
И одинокий жид
Володя Агасфер
Под Киевом дрожит

А города в кострах
Что жжёте вы друзья
Ни рукопись ни страх
Дотла спалить нельзя

Мы просто жжём кредит
Мы очень ждём Весну
И Львиный мостик спит
И трогает струну

Небесная Нева
И гордый Днепр льнёт
И молода трава
И ветер ветку гнёт

То верба над мостом
Над Львиным расцвела
То русская судьба
К Тебе меня вела

В Пасхальной тишине
Сжимает горло жгут
И Родина в огне, –
И воскресенья ждут

Четыре белых льва
И «котики» над ней, –
И льнёт к Днепру Нева
Всё ближе и нежней

Приморские мотивы

Фитнес тренер грубит укропу
Фитнес тренер идёт на фронт
Украина идёт в Европу
Это выглядит как экспромт

Как невеста на первом майдане
Как посольская блядь на втором
До свиданья страна до свиданья
И любовь стороной как сон

Всё проходит проходит проходит
Дайте каждому по безвизу
Чемодан по хохляцки вализа
Завали-ка ты завали

Разменяй себя на рубли
Позабудь свою подоляночку
Киевляночку киевляночку
Дайте мяса кому не жалко

Обездоленной белой собаке
Из расстрелянной колымаги
Выползающей и сидящей
В наступающем настоящем

Белых тряпок прощальный свист
На брусчатке лежит активист
Одинокий и очень пассивный
Фитнес тренер скажи спасибо

Он обернулся

Заочнице пишет заочник,
Красавице – брошенный срочник
Калина красна и малина сладка,
Вина невесома, надежда легка.

Лауре поёт серенаду пиит,
Дневальный на тумбочке долго не спит,
Патрон переходит в патронник, –
О, пыль платонических хроник! –

И, словно назло, не коснуться курка,
Проталина в сердце усталом тонка,
Записка из мёртвого дома,
И рота не слышит подъема,

Лишь песню с избитым припевом,
И дембель, красивый, как демон,
Срывает шинель с капитанской жены,
Сто дней до приказа, рывок до весны!..

И дерзкий майор, от метели устав,
Планету целует в уста.

У меня зазвонил телефон


Черный человек
на кровать ко мне садится...


В этом простуженном одиночестве
наверное что-то есть

Мне снится покойный тесть
которого я никогда не видел.
Уроженец Ленинграда снится
уроженцу Днепропетровска.

Уроженец второй столицы
Союза ССР –
Уроженцу третьей столицы
Украинской ССР

Днепропетровская
агломерация –
это проклятое место

Во-первых там родился я,
Автор комических куплетов
из жизни бывшего гражданина Украины

Кто я? Откуда пришел? И к чему непрерывно стремлюсь?
Что за выморочная Днепровская Русь
Снится мне, весёлому юноше
с удостоверением хохла

и печальными глазами
пьющего человека,
слизанными с лица ведущего перестроечной передачи Вокруг Смеха,
Утончённого эстета и пародиста по имени Александр Иванов?

Я спивающийся лирик
я герой чьих-то дьявольских снов
Я пародия на поэта
Я мошеннический телефонный звонок:

– Кто говорит?
– Говорит Господь Бог.
Мне нужны ключи от твоего сердца,
пин-код от твоей кредитки
и пароль от аккаунта на Госуслугах.

– Господь, харэ исполнять!
Лучше произнеси вслух
при моих бывших подругах,
талантливых артистках
и успешных вебкамщицах,
глотающих беглый огонь распроданными недрами

Произнеси вслух
о мой Днепровский Бог
с наколкой SS-18 на спине,
доверительно и с лёгким придыханием,
как и положено Сатане:

– Я это ты
Я это ты
А ты это Дьявол
Ты такой же как мы
Но зачем ты отрёкся от нас
Зачем ты присягнул этой
Женщине с иконописным ликом
Зачем тебе эта выморочная Казань
Вернись домой сынок!
Днепр Павлоград
Кривой Рог
здесь до сих пор делят асфальт
и кровь на нём
не менее настоящая

Шо ты как целка стонешь
Замолчи и оглохни
Ты не поэт ты всего лишь
Графоман и начётчик

Ты мобилизованный пулёметчик
Ты убит под Малой Локней
И твою переписку с бывшей женой
Читает молодой курский пограничник
Отличник боевой и политической подготовки
С шевроном Спаса Нерукотворного

Перед смертью ты обоссался
и долго не верил что это всё
Что это конец
Но это всё
это конец
И этот розовощекий юнец
Удачливый любовник
которому суждено
остаться в живых
и произвести на свет
здоровое потомство –

Он истребил тебя
и теперь брезгливо обходит
твой разложившийся остов.

Молодой русский воин
Он будет жить долго и счастливо
О нём никто не узнает
И он не в претензии
Он здоровый насмешливый парень
Со свежим румянцем

Это он спасёт Россию
Это он – её надежда
Это он её правдивая нежность
А ты - нет

Ты - исчадие украинского ада
Тебе нет места среди людей
Практикующих
жизнь во славу России

Не набивайся к ним в братья
Не набивайся к ним в друзья

Твой настоящий брат
это мобилизованный днепропетровский пулемётчик
Обоссавшийся под курским селом
Твой настоящий друг натовский командир
отправивший вас на эту позицию
Твоя последняя правда это зеркало в ванной

Как хорошо что ты признался себе в этом!

– Слушай, земляк, если вам обновили методички,
то я приподнимаю свою усталую шляпу!

Но мобилизованный днепропетровский пулемётчик это ты

А я русский поэт
Пусть это звучит смешно
Но что осталось у тебя
Кроме меня?
Ты это я
Ты это я

В деревне под Днепродзержинском
Есть забытый богом храм
в котором служит
мой бывший одноклассник

Священник катакомбной церкви
Упорствующий клирик по имени Тарасий

Это он отмолит всех вас
Это он пресуществит
гниющую плоть
в хлеб и вино,
молоко и мёд -
в белую полынь и заплаканный ландыш

А я расскажу о вас здесь,
Упоровшийся лирикой,
Воспевший стук топора,
Белую метель несбыточных яблонь,
Ласковый трепет влюблённых акаций
И слёзы южной красавицы
Разучившейся плакать

Мы все обречены
Времени не существует
Реальность смерти неотвратима
А твоя единственная правда в том
что мы говорим на одном языке.

Отмоли их чёртовы души, отец Тарасий,
Убели их чёрные лики, тонкая вишня,
Ниспошли им своё прощение,
Пресвятая Владычица
Всевеликая Печальница

Мне никого не жалко
И жалко всех

Я русский поэт
Я упорствующий лирик

Я буду говорить с тобой до утра,
житель космической столицы
с татуировкой
на фюзеляже
межконтинентальной ракеты,
шифр НАТО: SS-18, Satan – "Сатана",

набитой
поверх
древней русской наколки:

СССР

Здесь у клёна

Живу весёлым то печальным
в квартале дальнем.
Размачиваю корку хлеба
Бросаю в небо.

Алиса спой про Молдаванку
Про клён кудрявый лист резной.
Поэт напьётся с Позаранку
Зовёт женой.

Я встану летом на рассвете
И выйду в Летний сад.
Прости мне Яндекс строчки эти
ты мне – не брат.

И голос нейродевы душной
звучит звучит...
Как тонок сон смуглянки южной
И клён – молчит

на ленинградском жилмассиве...
Алиса, верь!
Крым – наш. Я – ухожу красиво.
Закрой за мной дверь

АФИША-СПб:

19 апреля 2025 года состоится творческая встреча

с поэтом
Александром Лабузовым


Адрес:
АНГЛИЙСКИЙ ПРОСПЕКТ, д. 17/19
угол с ул. Декабристов


Ориентир:
памятник поэту Александру Блоку. Вход в первую арку за пешеходным переходом.


Подтягиваемся к 12:30

НАЧАЛО В 13:00

Приходите, почитаю разное.

Заметки о чаепитии и землетрясениях

<...>

– Я отдаю всё. Я очень от себя устал. Кажется иногда, что людям глобально все равно. Как сердцем к твоей Ладоге прижиматься. Голой грудью. А она молчит. И только ветер ветер . И мороз жестокий.
Потом огонь берет надо мной верх, и я дальше жгу напропалую.

Лиса:

– Я знаю. Стихии безжалостны.
мы лишь сырьё для будущих событий
вторичная идей переработка
из мира душ израненных открытий
сотканы.

Я:

– Да. Как только я это понял, мельница заработала. Мне сегодня очень тяжко. Пять лет назад умер отец. Не хочу пока свежие стихи публиковать. А они сволочи все пишутся и пишутся. Но тебе покажу новое. Грустное. Про царицу и Потёмкина, и про возвращение домой. Как всегда.

<...>

...Днепропетровцы свергли Михаила,
что занял место львиное твоё...

<...>

На месте памятника Екатерине большевики установили в Днепропетровске памятник Ломоносову. Украинцы снесли его пару лет назад.

Лиса:

– Все циклично...
Записывай, пусть лежат. Знаю, что тяжело.
Дойду до дома допишу. Здесь в поселке у церкви особенно кричат ворОны. У меня только вОроны.

<...>

Мне никогда не "заходили" исторические персонажи, я их просто принимала, как данность,  ты  же их оживляешь собой) Сергей Столяров, режиссер, с которым  знаком Сергей Семенов из Норильска,  про мои куклы это говорил.   Есть несколько  возможностей одухотворения, один из них -  своей жизнью. Это очень расходно, Саша. Для жизни.

Я:

– Да. Это так.

<...>

Но я вдруг и правда каким-то шестым чувством понял их; понял что все мы грубо говоря расходник. Что важна только та волна, которая приводит нас в движение. А тело, носитель, вторичен. Хотя и немаловажную роль играет. И когда поймаешь волну, то ее можно пресуществить в слово.

И слово станет плотью.

<...>

19.03.2025 г.

Из Ювенала

Враги потрясают мечами,
и триеры скользят за триерами,
Пётр выходит на сцену,
и львица терзает плоть...

Говори до утра с обессилевшими
легионерами
sine ira et studio,
только никто не против,

если ты встанешь
и торжественно произнесёшь
к вящей и неувядаемой вечнозелёной славе:
– Цезарь велик, Победа за нами, Ave!

Свиток штабной
торжественно
развернёшь:

– Каппадокийцы выбиты,
Остальное ложь и Цицеронова суета...

...Публика плещет в ладони,
усмехается Клеопатра,
Каппадокия в агонии,
Рим утопает в цветах...

И позабытый Спартак
сходит с честного креста
И бесстрастно обводит взглядом
своды амфитеатра:

– К бою, мои гладиаторы.

Обращение командующего 58-й общевойсковой армией Южного военного округа ВС России генерал-майора Ивана Попова к своим воинам.

Из Ювенала


                               Генералу
                               Ивану Попову


Иудино дерево снова в цвету
И вечнозелёная плесень погон
Целует туфлю и пластмассовый трон
Прообраз победы слепую мечту

Суёт под язык и плеснёт на асфальт
Царёвым радетелям строгий указ
Не треба Рогожина лютый февраль
И чёрный сентябрь давно не про нас

И лучший а ныне опальный Стрелок
Мотает на ус нескончаемый срок
И обезоруженный русский Спартак
На грудь набивает прощальный партак:

Пусть слышит пусть знает как рвутся сердца
На левой груди ледяное лицо
На сердце прекрасная дочь мудреца
Резной палисад и столяр без лица

Бульвары сады ослепительный вид
Триумф терракотовых Семирамид
Заочница пишет телега скрипит
И черная птица над градом летит

И двое в доспехах без промаха бьют...
Сенат созерцает салют

К бою, мои гладиаторы

⚡️Принято решение о направлении генерала Ивана Попова на спецоперацию, сообщает адвокат.

БОРИС ГРЕБЕНЩИКОВ

Тема для новой войны

Здравствуй, моя смерть,
Я рад, что мы говорим на одном языке.
Мне часто нужен был кто-то, кому все равно,
Кто я сейчас,
Кто знает меня и откроет мне двери домой;
Учи меня в том, что может быть сказано мной.
Учи меня - слова безразличны, как нож.
А тот, кто хочет любви, беззащитен вдвойне,
И не зная тебя, движется словно впотьмах -
И каждый говорит о любви в словах,
Каждый видит прекрасные сны,
Каждый уверен, что именно он - источник огня,
И это - тема для новой войны.

Здравствуй, моя смерть, спасибо за то, что ты есть;
Мой торжественный город еще не проснулся от сна.
Пока мы здесь и есть еще время делать движенья любви,
Нужно оставить чистой тропу к роднику;
И кто-то ждет нас на том берегу,
Кто-то взглянет мне прямо в глаза,
Но я слышал песню, в ней пелось:
"Делай, что должен, и будь, что будет", -
Мне кажется, это удачный ответ на вопрос;

Но каждый из нас торгует собой всерьез,
Чтобы купить себе продолженье Весны.
И каждый в душе сомневается в том, что он прав,
И это - тема для новой войны.

Fais se que dois, - adviegne que peut;
C'est commande au chevalier.

1984 г.

-----------------------------------------------------------

Из интервью изданию "Здесь так забавно"
(Харьков, 1992 г.)

Здесь так забавно:

– Отчего так много строчек, в которых предчувствие конца?

БГ:

– Не знаю. Знаю, что во мне это не вызывает печали. Что было, то было, что будет – будет. В старой французской рыцарской песне, которую я нашёл у Конан Дойля, поётся: «Делай, что должен, и будь, что будет, – вот долг истинного рыцаря». Это моё кредо.
А долг определяется совестью.

Предчувствиям не верю. Vol. II


Живите в доме,
и не рухнет дом...

Арсений Тарковский


В два года мне сказали плюй туда
А я плевать хотел на все советы
И я плевал на белую подушечку
Смотри плотина и плати скотина
за всё в чём был и не был виноват

Белы обои и черна посуда
Тесна вода на дне фотокюветы
Ильич пора выкатывать царь пушечку
Вводить в меню балтийский чай
с кониной
Владимир Ледяной выходит в сад

Роман газету вновь перечитать
Охоч до новостей еврейский коммерс
Да будет мир сказал поэт бездомный
Хитёр бобёр и стреляный тапёр
забытую мелодию для флейты

играет вновь с наперстками на пальцах
И комми-вояжер и комми-царь
И кони Лабрадор и просто кони:
Декабрь с беловежской мертвой гривой
Чубарый Август чертов сукин сын

и конь огонь с отметиной на яйцах
по кличке Хладнокровный Государь
Февраль пора Хохляндий и Японий
Финляндий и живой любви красивой
Февраль достань огромный толстый дрын

и отхуячь родимый да отпизди
Кого попало всех блядей подряд
В два года удаляют аденоиды
Поэт плюется кровью Днепр спит
Наш паровоз на встречу с Сатаной

в предчувствии халяльной новой жизни
Летит швыряя в топку жеребят
И очень добрый доктор Айболит
Нам голышом в парной лежать велит
Тепло ли мальчик в ямке черноземной

Мне холодно а ты терпи малыш
Мы все однажды дружно выйдем в сад
где звёзды ипотечные горят
Умри Денис погасим все кредиты
Я вижу сон о ледяном везде

в которое несётся наша тройка
Дружок броня крепка а Перестройка
не повторится больше никогда
Усатый экзотический тапир
нам обещает беспроцентный мир

А комиссар опять его как дышит
А дышит часто на века подпишет
И государь объявится на Дне
Победы и прикажет Сатане
не нарушать, не выть, не безобразничать

и не мешать нам День Победы праздничать
И будем снова мы смотреть парад
Про Севастополь петь и Ленинград
Самойлов
споёт нам
про Два корабля
И про то
как прекрасна
наша земля!

А я надвину кепочку поглубже
на чёрные цыганские глаза
В них злоба, зависть, нежность и слеза,
Холодная кремлевская звезда
Я твой поэт я клятвы не нарушу

Плевать и петь вы слушали Маяк
Куда ж нам плыть? Что делать?
...........................................................
...........................................................

Лодка


«Степь воспитывала в древнерусском южанине чувство шири и дали, представление о просторном горизонте, окоёме, как говорили в старину».

              Василий Ключевский


Солнце моё, взгляни на меня!
Есть ещё порох –
Дай огня.
Снежных листов ворох
в сердце своём храня,
Вспоминай
меня.

Вспоминай малиновый звон
и млечную русскую зиму,
Наша встреча несбыточна,
как солдатский сон,
и, как смерть, неотвратима.

Мы будем жить с тобой
на берегу
древней реки,
где цветут алые маки
и подсолнухов чёрных зрачки.
Где бродячий философ
под вербой в рубахе сидит
Где Железный Феликс
и бессмертный царь Леонид
царствуют бессрочно
и косу тонкую правят.
Где разбитая лодка
проточное дно буравит.

Мы плывем вдвоём,
и зори летят в окоём небес,
На живом языке ангел,
На жгучем беспутный бес
сплетаются и не сводят
друг с друга заворожённых глаз.
Я служил тебе, Русь моя,
и ты меня дождалась.

Плац-парад одиноких плевков,
Доезжачих последние крики.
Русский Миф ловил меня долго
и в сети твои поймал,
И слова легки,
как Любви Безответной
вериги.

Ты ушла навсегда.
Я тебя отыскал.

Двойник

Чевенгур Чевенгур
Чудная планета
Аббревиатура ГУР
Золотое лето

Здравствуй еретик Кирилл
Шо ж ты голову обрил
Роза с Люксембурга
Парень с Петембурга

Ты поэт и я поэт
Ты билет и я билет
Ты раскольник и убивец
Я крамольник и счастливец

Приходи ко мне домой
Будем пирровать с тобой
Прочти короткое посланье
Ровесники друг другу мы

И оба пьём её дыханье –
Родной украинской Чумы

Лена, я петербургский юноша с удостоверением хохла.

Мы же все прекрасно знаем, что это несмываемое клеймо. Как в советской анкете: «жил на оккупированной территории».

И любой гражданин России первого сорта, включая первого лирика современности, в любой момент не преминет напомнить, что ты – беглый гражданин украины и, следовательно, должен помалкивать в тряпочку.

Или искупить иудин грех заблудших земляков. Желательно кровью.

Поэтому лучше помолчу. Целее буду.

«Что делать?» — спросил нетерпеливый петербургский юноша. — « Как что делать: если это лето — чистить ягоды и варить варенье; если зима — пить с этим вареньем чай».
А потом умереть зимой в нищете и голоде в Сергиевом Посаде...

Всё сложнее, чем хотелось бы, Саша. Единственная успешная форма власти – власть над самим собой. Добавлю ссылку, чтобы не засорять чат страницами текста.

Я иногда смотрю на все эти машины, несущиеся по проспектам. Пёструю толпу. И понимаю, что примерно так же всё было году в 1915. Или 1912. Или 1940. Броня крепка и танки наши быстры. Цели спецоперации будут достигнуты. Всё будет хорошо. Будем жить, пить чай с вареньем и День Победы праздновать два раза в году.

А может, я просто неврастеник. И всё идёт по плану.

Только почему и за что сидит Стрелков? Генерал Попов? Почему живы Буданов и Зеленский? Как живётся тем, кого бросили на растерзание в Купянске? Курской области? Под Киевом? Как себя чувствуют участники Гостомельского десанта? Так ли уж был неправ Пригожин?

Почему люди загнаны в долговую кабалу? В ипотечное рабство? Этих людей не жалко никому. Ни правительству, ни командирам, которые убивают их в накатах спустя месяц после заключения контракта.

Кому выгодно мигрантское нашествие? И что с совестью у тех, кто его организует и информационно поддерживает? Вы не ездите в автобусах, слетающих в Мойку с Поцелуева моста? Товарищи учёные, доценты с кандидатами?

Ответов не будет. Будет мудрость и очередной очень хитрый план.

И рекорд Овечкина.

И вечный красно-белый срач.

Ave, Caesar!

Правильно говорите,только многие люди живут как во сне и очевидного вокруг не замечают или не хотят видеть.

Предчувствиям не верю. Vol. I

1.

Двадцать лет спустя


Говорил мне Хан:
Не ходи на бархан
На бархане цветы
не растут...
مجنون‎
‎

Покажи мне Москву, москвичка,
Приоткрой свой строгий никаб,
Гюльчатай, не прячь свое личико,
Я всего лишь мечтательный раб.

Не убий меня, грозный Мухаммед,
Твоя дочь не коснётся меня,
И твой зять расправляться не станет
С нищим дервишем, сталью звеня.

Преклоню пред тобой колени,
Попрошу тебя свиток принять,
Я брожу одинокий, как Ленин,
Я Меджнун, мне любви не унять.

Но моё потаённое слово
Славит только Христа и мечту,
Приснодевы Казанской покровы
И барханов московских звезду...

2.

Моя кабацкая


Как побил государь
Золотую Орду
под Казанью...
Дм. Кедрин


Бутылка вина в один дых –
Как некогда полная чара.
Как много вокруг молодых,
Как жалобно воет «Непара»!

Ещё наливай мне, казак!
Не волки вы – просто холуи,
Платите ордынцам ясак,
Спустя двадцать лет поцелует

Ботинок ваш преданный сын,
Повяжет платочек дочурка...
Я – дервиш, а не муэдзин!
Последний певец Петербурга.

3.

Восхождение


Ларисе
Шепитько


Лицо моё
ласково
тронет
ладонью
Апрельская ночь
накануне
Весны
Железная буря
в стакане
утонет
Мне снятся
живые
кристальные
сны


В которых отряд
не разбит
и предатель
Не я
и не надо
казниться и жить
Ласкаться
к ногам
и, спасибо Создатель,
Хазарам
за миску
похлёбки
служить


За синее небо
за корочку
хлеба

За доблесть веков
на глазах
чужаков
С надеждой
проститься
на Русь
воротиться
Верёвочной
лестницей
вольных
стихов.

4.

Послесловие. 1240 год.

Ну сколько нам осталось жить?
Ну что такое – под Батыем?
На земляном валу остыть,
Не защитив сожжённый Киев.

Жизнь стоит чуть дороже тины,
Покрытой ряской у Почайны.
Пусть деревянный идол сгинет,
Мы не откроем нашей тайны

Ни тем кто рубит наших жён,
Пронзив растерзанные трупы
Копьём калёным:
– Это он.
Зачем ты дрался, мальчик глупый?

Вы все убиты, все забыты.
Ты был так дерзок на язык!
Теперь он мой, – твой сын избитый
Наклеит на него ярлык,

Напишет кровью: «Украина»,
И будет биться до конца
На месте церкви Десятинной, –
Не помня мёртвого отца.

Оммаж Евгению Евтушенко

Похмелье штука тонкая друзья
Поэту без похмелья жить нельзя
И белы снеги и слова легки
И прощены беспутные грехи

Мой главный грех: я так люблю тебя
И у березы молодой скорбя
Пою о жизни слушаю Любэ
Мечтаю о классической судьбе

Поэт в России это арбалет
Наскальный мамонт матерный куплет
На правом повороте слово Да
Прости меня кремлевская звезда

Поэт в России это банный лист
Похмельный одинокий гармонист
Овеянный прохладой полевой
Цветок на платье девушки живой

Заметки о чаепитии и землетрясениях
(окончание; начало – выше)

Я:

– Лиса, как ты хорошо сказала про тризну на кладбище! Я в детстве очень глубоко, лично, переживал каждую поездку на "гробки".

Весна, – живая, нараспашку, раскраснелась, – и птицы поют над зелёными могилами, и воздух свежий, и много его, и дышать хорошо, интересно, и пасхальные куличи ("паски"), и яйца ("крашанки"), и грубое мужицкое братание через стопку водки за помин души.

Могилы молодых "афганцев" на военной аллее. Возвращение в город из царства лукаво усмехающихся покойников. Помалкивающих на языке весенней тишины, разбавленной заливистым, самозабвенным свистом пичуг. Колыхание туй и лиственных деревьев. Жаркое апрельское солнце. Пригревающее. Припекающее. Раздевающее.

И – тонкий, едва уловимый ветер. Ветерок (так ещё назывался универмаг на бывшей Уральской улице Соцгорода, моего родного района), – и лёгкое, почти неощутимое дуновение.

И – небо.

Возможно, именно там, – на послевоенном кладбище днепродзержинского Соцгорода, – я принял всё как своё. Семью, Родину. Традицию. Жить наотмашь, а если не получается, – хотя бы наощупь. Ползи, катись, превратись в камень, корягу, пьяное чучело, жалобное чмо, но оставайся со своими. Краем души, мутным взглядом на исчезающий горизонт. Пятиконечные звёзды на древних покосившихся обелисках. Мелисса и мята, и согревшийся чернозём легко осыпается с измазанных рук.

...Огромные, до самого горизонта, поля засеяны людьми. Молодые парни в афганских панамках и чёрно-белых тельняшках...

...Шар Титов облетал, красный флаг прославлял, – но ведь не было лучшего флага?..

Нет, не было.

Лиса:

– Красиво...

Саша, это то, почему принимать надо всё в своей истории, и плохое, и хорошее, и внимательно отслеживать причинность (об этом, надеюсь, удастся сесть и начать писать длинные исторические размышЛИСмы). Сейчас очень наглядно, что можно быть командиром по совести, а можно по желудку. Любая система позволяет оставаться человеком, вопрос внутреннего выбора и сил для этого.

Нынешняя даже больше стимулирует вырождение и деградацию, нарушив главный закон успешной власти – наличие многообразной обратной связи.

Чем происходящий на фронтах беспредел отличается от беспредела, устраиваемого в лагерях?

Порок не в творении, а в человеке.

И там, и там человек переставал быть человеком не снизу, это всегда вторично, а в верхней точке. Эффект масштаба очень сильно искажает реализацию любой идеи, а отсутствие качественной обратной связи, окончательно ее хоронит.

Поэтому любого правителя надо оценивать по реализации его дел для страны/государства/народа, в исторической динамике, а не в человеческих его качествах.

Власть – это не права, а обязанности и ответственность, причем ответственность не за своих близких, а за всех и через это – за своих.
Становясь на путь сакральности, а власть – сакральна, человек перешагивает уровень ответственности семьи.

Семьей его становится народ. Любое свойство – всегда в ущерб каким-то качествам; укрупнение размывает детали. Это вопрос высоты, на которую ты поднялся.

Можно смотреть с уровня муравья, можно – мухи. Можно – птицы, можно с орбиты МКС. Мир один и тот же, масштаб иной, иная ответственность за любой шаг.

Муравьями приходится пренебрегать, когда решаешь задачи Земли.

<...>

шутим про то, что и муравья, и птичку жалко.

«Но это не повод жалеть Николая Второго»**, – снова повторяет Лена и уходит к своим сырам, котам и Ладоге. Я ухожу за сигаретами. Ледяной ветер с Финского залива.
С неба падает снег.

<...>

**На самом деле фраза звучала иначе, разница небольшая, но существенная:

«Жалко, Саша, только ведь  птичку (семью) всё равно погубил, так что лучше уж на фронт и выполнять  присягу, как должно офицеру».

<...>

--------------------------------

06.04.2025 г.
шесть утра

Заметки о чаепитии и землетрясениях

<...>

...долго и скверноматерно рассказываю Лисе, почему считаю бесполезными диспуты с нетвойнистами. Потом цитирую "Мысли врасплох" Абрама Терца.

<...>

Я:

– Прости за горячность, Лена. Чёт я разошелся. Процитирую лучше Синявского:

"Нынешнее христианство грешит благовоспитанностью. Оно только и думает, как бы не испачкаться, не показаться неделикатным. Оно боится грязи, грубости, прямоты, предпочитая всему на свете аккуратную середину. До чего довели, слюнтяи, – священный елей превратили в сладкую патоку (от одного словечка "елейный" подкатывает тошнота). Сложили губки бантиком и ждут, чтобы Господь поставил им галочку за примерное поведение. Как кисейная барышня, краснеют при каждом намеке на недозволенное удовольствие: "Ах, что вы, я не такая! Вы не подумайте, я невинная". Христову Церковь спутали с институтом благородных девиц. В итоге всё живое и яркое перешло в руки порока. Добродетели осталось вздыхать и собирать слезки в карман. Она забыла пламенную ругань Библии.

<...>

На этом пути можно впасть в ересь. Но ересь сейчас не так опасна, как иссыхание на корню.

Господи! Лучше я ошибусь в Твоем имени, чем забуду тебя. Лучше я согрешу Тобою, чем забуду Тебя. Лучше я душу свою погублю, чем Ты исчезнешь из вида."

Лиса:

– Саша, законы развития общие для всего: человека, общества, религии – не важно.

Христианство [сейчас] в периоде стагнации, форма победила смысл, а ислам переживает период крестовых походов.

Живо же православие только благодаря сохранению в душах народной веры, она – якорь. Я много времени когда-то уделила ее поискам, [и] когда поняла очевидное, была шокирована, а потом возрадовалась, найдя подтверждение у Соловьева в очерках о язычестве славян.

Она [глубинная вера] сохранилась только потому, что основы народной веры были естественным образом интегрированы в жизнь этноса и передавались из поколения в поколение вместе с традициями естественной здоровой жизни, которую они и окормляли. Важнейшим "передаточным звеном" основ и ритуалов веры была семья (род), и пока она существовала в "здоровом алгоритме", процесс передачи осуществлялся без участия внешних сил.

Более того, люди формально "не верующие", но живущие здоровой семьей с сохранённым традиционным укладом, бессознательно несут, взращивают и передают зерно этой веры новым поколениям.

Появление любой надстройки делает религию уязвимой: храм можно уничтожить, жрецов купить или переформатировать. Именно поэтому всегда будет сохраняться тризна на кладбище, как бы попы не противились.

Заметь, не только в православии народная вера сохранилась в форме двоеверия. Посмотри на католиков Нового света – у них спокойно сосуществует в сознании церковь и традиционные обряды вне церкви.

Только вера сохраняет суть. Религия наделяет смыслом, а его можно менять, осмыслять по-новому.

⬇️ ⬇️ ⬇️

Оммаж Андрею Вознесенскому

День без человека
Тень без человека
Скоро четверть века
Скоро четверть что?

Всадник без Пегаса
Школьник без пальто
Родина без наших
Родинок и плеч

Миллион промашек
Чистых промокашек
Выбритых подмышек
Одиноких свеч

Лодочка без Стеньки
Новенькие деньги
Твой кумир Андрей
Убран отовсюду

Грандиозный гений
Огненный Евгений
Позабыт давно
Пой веретено

Пой про Азамата
Про Шато Тамань
Парень с Ленинграда
Доставай тарань

Ах как сладко ныла
Молодая Бэлла
Всё перегорело
Всё переболело

Как сказать без мата
Молодым ребятам
Выхода лишь два:
Слиться с автоматом

Превратиться в атом
Превратиться в Нос
Потолок заплёван
Автомат зарёван

Основной вопрос:
– Пол или характер?
– Путин или Ленин?
– Fin de siècle?
– Millennium?

Тише, Родина, не плачь!
Новый век тебе принёс
Миллион багровых роз
С бывших угледарских дач,
Продал ипотечный кров,
Молод вечен жид здоров

утро

Познавая белый свет (1978) - Кира Муратова

Какое это большое счастье.
Мы строим такой большой завод.
Мы строим такой большой город.
Дома могут быть большими, и могут быть маленькими.
И это не самое важное.
А важнее всего на свете, чтобы счастье было настоящим.
Его на заводах не делают.
Даже на самых лучших конвейерах.
И если уж случилось вам счастье полюбить, так ничего кроме этого и не надо.

Познавая белый свет

                             Кире
                             Муратовой

Кто сказал что ты
должна быть счастливой
ничего не болит
и смерть
не обяжет остаться
не посмеет посметь
Но цветы аккуратно срезаны
Георгины пионы
Сливы
Виноград и запах акации

Что с того что май и август
С летаргическим ноябрем
Смотрятся вычурным диссонансом
Как бетонная кладка
и коксохим с гимназическим
реверансом
Абрикос с аммиаком
И слово останься
Со словом с доски
сотрем

И запишем скрипучим
правдоподобным мелом
Заводская проходная
Цех и косынка смеясь
Расплетается
Кто сказал что ты выходная
Учим наизусть
Слово за слово
Учим:
Завтра на работу
Всегда на работу
Работа никогда не кончается
Комсомол и весна отменяются
Георгины втоптаны в грязь

Оммаж Владимиру Уфлянду

Пускай сопят соседи
словно
кролики, –
В час пик не жди
от ближних
добрых
слов, –
Люблю читнуть страницу
Петербургской
хроники
Когда в ней пишет
некто без усов

Седой
в дипломатическом
костюме
В классической джинсе
немного толку
Мне кажется пусть он
на время умер
Жить в Ленинграде
станет
очень плохо

Кто сделает нас вновь
вторым Баку
Кто выдаст всем
лопатой по сопатке
Кто пособит простому
батраку
Слететь с моста
и разложить
закладки

Его большая бережная
нежность
К тем кто намерен
жить здесь
вместо
нас
Видна не всем
Но это – неизбежность

.....................................

Курьер спешит
Водитель жмёт на газ

Шатаюсь по улицам синим, и, пряча сырые носки, во всех незнакомых гостиных без спроса читаю стихи:

Всё до фени, –
дык, ёлы-палы! –
В состояньи набекрень,
И что нам
боги,
дворцы да каналы?

--------------------

05.04.2025 г.

В гостях у Дмитрия Шагина

В повести использованы стихи А.С. Пушкина, Г. Р. Державина, П.А. Катенина, В.А. Жуковского, А.П. Буниной, Н.М. Карамзина, И.С. Тургенева, а также современников автора — В.С. Высоцкого, Э.Я. Логвинской и собственные стихи сочинителя этой повести.

----------------------------

Любимая книга моего детства.
Идеальный роман воспитания.

<...>

И он прочёл:

Есть упоение в бою,
И бездны мрачной на краю,
И в разъяренном океане,
Средь грозных волн и бурной тьмы,
И в аравийском урагане,
И в дуновении Чумы.

Всё, всё, что гибелью грозит,
Для сердца смертного таит
Неизъяснимы наслажденья —
Бессмертья, может быть, залог!
И счастлив тот, кто средь волненья
Их обретать и ведать мог.

Читая стихи, он почувствовал, как его подхватывает вдохновение и воодушевление. Сердце заколотилось. Он жаждал риска.

— Божественно! — воскликнул кот. — Это слова подлинного Александра, настоящего, а не Саши и не Шурика.

— Царя? — выдохнула вопросительно Эмили.

— Я же сказал. Настоящего Александра. Поэта. Цари приходят и уходят, все изменчиво в этом мире, остается одна поэзия.

– Я сам не раз, — продолжал черный кот-джентльмен, — гоним судьбой враждебной, бичом ее пробитый до костей, спасался в край поэзии волшебной; искал в толпе неведомых путей, тайком пробирался на холм, где муз вдали гремела лира и отсиживался там, пока меня искали; помалу в грудь вливалась сладость мира, и, как роса от солнечных лучей, в очах моих слез иссыхал ручей. Уходят предатели, вруны, говоруны, Алеки и Шурики, остаётся Александр.

— И уж, конечно, не Саня, — снова хамовато буркнул Саня.

<...>

Галантный кот тем временем поклонился всем присутствующим, положил лапу на плечо задремывающего все время Саши и сказал:

— А вам, рыцарь, я бы советовал проснуться. Скоро могут от вас потребоваться славные дела. Да и на вас я бы крест не поставил, все же вы человек, а не крыс, — обратился он и к Сане.

И пока Саша тряс головой, отгоняя сон, обиженно сопел Саня, Эмили восхищенно смотрела вслед отходившему от их столика, радуясь такому знакомству, кот, мягко ступая по полу лапами, обутыми в красные полусапожки, вернулся к своему столику, что-то сказал своему приятелю, который сверкнул на них зелено-желтым глазом через плечо, и принялся опять за свое молоко.

— Во придуривается, — неуверенно сказал Саня.

— Заткнись, болван, — тихим голосом рявкнул Саша. — С детства ума не было, и потом не нажил.

Ты что, не понял, кто это?

<...>

– Конечно, и у котов, как и у людей, есть свои слабости. Я сам рассказывал о пристрастии одного молодого высокоодаренного кота к валерьянке, пристрастии, погубившем его.

Но надо ли над этим смеяться, как только что позволил себе ты?

Коты, с их врожденной ловкостью, всегда выкрутятся из самых плачевных ситуаций, хотя их враги и будут думать, что кот погиб, да, да.

А порой и друзья так будут думать.

Но кот может, запомни это, — говорил кот-джентльмен, не опуская угрожающей лапы, — свалиться как угодно и при этом всегда умудрится прикоснуться к земле ногами и встать без значительного потрясения на мягкие подошвы своих лапок.

<...>

— Твои крысиные друзья сейчас явятся, и потому ты уж помолчи! Но мне бы хотелось, чтоб они как пришли, так и ушли, и никого не нашли.
Ты понял?

<...>

– У меня есть правило не разговаривать с ублюдками и ничего им не рассказывать, — сурово и злобно продолжил второй, очень мрачный, кот. — И напрасно ты, друг мой, шутишь насчет моего происхождения, я и по сей день горжусь своим происхождением. Недаром мои предки закалились и воспитались в огне крестьянского бунта.

<...>

Коты шутили и переговаривались, и вроде бы были уверены в себе, хотя и напряжены.

<...>

И вправду, дверь вдруг затряслась, и в дверной проем хлынули крысы.

<...>

Владимир Кантор
«Победитель крыс», 1991 г.

Иллюстрации: Максим Кантор

Жар и начало бреда

Я никогда не ездил в город Жданов
Я был в Одессе в год азовских рун
Я помню загорелых великанов
И черные огни твои Перун

Над мёрзлой утопающей рекой
Железный дым рассеян демиургом
Я маленький я харкаю тоской
Коксующейся болью металлургов

И снится мне секира и палаш
Повсюду крысы хоботы и черти
Соцгород спит Соцгород будет наш
И голая душа сильнее смерти

Подпольный человек не бойся крыс
Но как мне быть когда они повсюду
Я падаю с больной кровати вниз
Я наплевал на чистую посуду

Я наплевал в крысиное лицо
Хохочущей сестры моей хозяйки
Огонь и лёд и горы мертвецов
И рубятся наотмашь без утайки

Живые Настоящие Коты
И молот бьёт по звонкой наковальне
Крысиный бог смотри мои мечты
Кричит ребёнок в огненном подвале

И вишни расцветают во дворе
И крысы укрываются в норе...

...в цепях привычек
петербургский пленник
я брожу по городу трёх революций
одинокий как Ленин
одинокий как Ленин

-----------------

- 1°С, облачно
Индекс качества воздуха: 43

Идеальный день для прогулки!

Красавица испуганная,
где вы?
И лёгкий ветер шарф её унёс

Холодный апрель

И я проснусь
И белая стена чужого шкафа
в полутьме немеет
Живой свечой
А может мертвой Девой
Невестой вдруг поднявшейся из гроба:

А я жива вы слышите жива
И лилии осыпались на берег
И Ладога оттаявшая спит
И полынья размытая синеет
Ещё слаба и слишком человек...

А ты девица ты вода земная
Ты проклятая молодость моя
Ты Настя ты брусничная невеста
Ты девственница ты моя мечта
Ты суждена не мне была родная
Ты помнишь год две тысячи второй
Железный Днепр и каменный хозяин
Усатый карлик мрачный вурдалак
Смотрел на нас у русского театра
Театра неизбежной мелодрамы

И рвущийся застывший самолёт
Не мог не знать что праздника не будет
И бой вестись за эту пядь земли
И этот серебристый фюзеляж
С отметиной живой пятиконечной
Не будет, и Фадеев с Белоусом
Распишут алой тушью киноленты
Не здесь, и голосистый воробей
Освободит другие берега
И море запоёт живые песни
На языке сварливых жерновов...

Ты помнишь Настя как мы шли в толпе
И белый день пронзительно смеялся
Апрельский жаркий южнорусский день
Толпа болтала всё и обо всём
О драке на турбазе, об Андрее,
Зарезавшем с дружком родную мать,
Два нефора, дождавшихся отца,
Замывших кровь, обшаривших трюмо,
Скребущих мертвой гривной по паласу,
Избитых завывающим отцом
От горя, оттого что эта правда
Нужна теперь лишь одному ему,
Не мне и никому из вас родные
Прекрасные живые северяне

О сыне получившем десять лет
О том как чью-то пьяную подругу
Поставили на хор и пели дружно
Смеясь и отвратительно урча
Паныч мне пальчик больно
Слышишь пальчик!
А он с ней целовался! Целовался
после меня ну ты смешной олень!
После Серёги Тёмы и Антона
Олежек бляха муха не красней!..

И мы с тобой отстали и остались
Молчать у монумента вурдалаку
Измученному снами о победе
Над одиноким лысым человеком,
Малороссийской безутешной мамой,
Над городом, над улицей в цвету,
Над Ирпенём и тающим Шопеном,
Бросающимся на чужой асфальт...

И пьяный вислоусый украинец,
Довольный предстоящим торжеством,
Жестоко усмехался, ты молчала,
Крутила локон и смотрела вдаль,
Туда где будет барельеф открыт
Парнишке, что тогда ещё не ведал,
когда учился в здешнем ПТУ,
что ждёт нас всех в конце дороги той,
О чем Чингиз неистовый напишет,
О чем мы все молчим, и лишь теперь,
Низвергнутый казахский комсомолец,
Днепродзержинский бывший ПТУшник,
всё знаешь ты,

Ответь мне не молчи
О чем она тогда мне говорила?

А впрочем, я прекрасно помню сам:
– Ты знаешь я давно пишу стихи
И поступать я буду в Могилянку
И я листал твою живую книгу
Смешной альбом девической пурги
Тебе семнадцать ну а мне шестнадцать
Я не посмел тебя поцеловать
Ты умерла через четыре года
И скрипка пела и народ молчал
Толпа многоязыкая несла
Не сплетню не холодный белый гроб
Не память о несбывшемся грядущем
А чистую прозрачную мечту
Как этот одинокий котлован
С прозрачной синевой небесной плоти

...Вороний остров перекопан – ждут.
Высотки – под Старлинки.
Ты мертва.
И ни души в пустом Днепродзержинске

Днепродзержинск
Елизаветовский котлован

02.04.2025 г

Ещё.

Слаба. И слишком человек. Ещё.
И лист, дрожащий на ветру, тревожит,
как ветерок его к земле приложит,
и птицы отпоют, хоть не прощён.
Ещё. Первопричина - Принцип.
Предупреждённый вооружён.
Без слабости нет силы тому, кто обращён.
И на зарнице чётче зрится.
Как лик смущён. И миг сгущён.
И приручён дрожащий лист,
хоть путь тернист и цвет не чист.
Ещё?
Ещё слаба.
И слишком человек.
Ещё.


#изстарого

НЕ ИСКАЛ, где живётся получше,
Не молился чужим парусам:
За морями телушка - полушка,
Да невесело русским глазам!

Может быть, и в живых я остался,
И беда не накрыла волной
Оттого, что упрямо хватался
За соломинку с крыши родной.

Алексей РЕШЕТОВ, один из самых значительных русских поэтов конца XX века
Его отец по ложному доносу был расстрелян в 1937-м. Домашнюю библиотеку свалили во дворе и сожгли. Мать арестовали и отправили, сначала в Караганду, потом в лагерь на Каму, где женщины-заключенные работали на лесосплаве. Бревна вмерзали в лед, вот эти бревна изо льда и вырубали женщины.
6-месячный Алеша и его двухлетний брат остались на руках у бабушки

После освобождения мамы, бабушка берет внуков и едет к ней на поселение. Там, с волнением их ждет мама. Все пять лагерных лет она тайком готовила для мальчиков подарки: рискуя жизнью рисовала, бережно сшивала и прятала маленькие самодельные книжки в переплете из толя, которым покрывают бараки. 
Ты слышишь, мама, я пришел –
Твой милый мальчик, твой Алеша.
Нигде я, мама, не нашел
Таких людей, как ты, хороших.

Через два года мать перебросили на стройку в Березники, там Алеша окончил школу, техникум, работал на калийном комбинате, был награжден «Шахтерской славой» 3-ей степени.
А вот личная жизнь не складывалась.
Нет, ты любовью не зови
То, что на самом деле было
Простым предчувствием любви:
Не замело, не ослепило.

Ведь на пустой осенний брег
И воду черную у брега
Сначала падает не снег,
А только слабый запах снега

Семейное счастье обрел незадолго до смерти. Ее звали Тамара. Венчались в церкви

Он не стремился к жизни в столице, к успеху и славе, его не прельщала судьба советского писателя, с компромиссами и обслуживанием власти или диссидентство.
Его выбор -духовная свобода.
Он как бы возвысился над мирским, зная, Кому обязан своим даром.
Про стихи свои говорил, если нравятся кому-то, то и слава Богу.

Почему он не озлобился, а ведь у него были на то причины?
Просто он, потомок русских офицеров и грузинских князей,
беззаветно любил Россию.
Любил за всё: «за великий базарный, “древнерусский язык”», и за «На базаре играет Инвалид на пиле, И друг друга лобзают Лебедя на ковре», и даже за калымский пережитый ужас, «лежит моя милка в колымской тайге с фанерною биркой на левой ноге»,
но главное, за пронзительно- исконно русское:
«Потерпи, дорогая, 
Не вздыхай, не грусти, 
Не всегда, полагаю, 
Будет нам не везти. 
Теплотою весенней 
Зимний сменится хлад.
Близ беды и спасенье», – 
Мудрецы говорят.

Как-то его спросили, хотел бы он поменять свою жизнь на другую?
Он подумал и ответил:
«Я бы не хотел, ведь это значит, что и детство свое отдать, а я ни на что его не сменяю. В детстве настолько ты благодарен солнышку, звездам, что и ночь наступает – хорошо, и утро – хорошо. За все ты только благодарен бесконечно…»

Собрать бы последние силы,
Склониться над белым листом
И так написать о России,
Как пишут о самом святом.

Она тебе зла не попомнит.
Попросишь прощенья – простит,
Настанет твой час – похоронит.
Приидет пора – воскресит.

Ну что еще.. За границей не был, бедствовал, в тяжелые периоды его поддерживал один Виктор Астафьев.
Но какая светлая, прозрачная душа!

Ещё не знаешь точно дня рожденья
Цветов, листвы, душистых мягких трав,
Но видишь, как идут приготовленья
В семье полей, полянок и дубрав.

Вот и ручей запел под снегом тонко
О том, что зелень смотрится в него.
Так мама расшивала распашонку
Задолго до рожденья моего.

***
Скоро третье апреля,
День рождения мой.
До чего постарели
Люди вместе со мной.

Как пергаменты лица,
Как страницы из книг,
По которым молиться
Не придёт ученик.

Сколько гроз пролетело,
Наши кельи круша!
Всё прозрачнее тело,
Всё заметней душа.

***
Доживаю последние годы, 
Может, даже последние дни. 
Подступают летейские воды, 
Но меня не пугают они. 

Как положено, жил я на свете, 
Не кривил православной душой. 
Я не знаю, как там меня встретят, 
Но проводят меня хорошо.

Умер от профессионального заболевания шахтеров - хронической подземной астмы. 

Алексей Леонидович РЕШЕТОВ
3 апреля 1937-
29 сентября 2002 
65 лет

@Лариса Бравицкая

Алексей Леонидович Решетов (3 апреля 1937 года – 29 сентября 2002 года) – русский лирический поэт.

Малая березниковская энциклопедия называет его лучшим лирическим поэтом России.

Почётный гражданин города Березники.

--------------------------------------------------

* * *

Скоро третье апреля,
День рождения мой.
До чего постарели
Люди вместе со мной.

Как пергаменты лица,
Как страницы из книг,
По которым молиться
Не придет ученик.

Сколько гроз пролетело
Наши кельи круша.
Всё прозрачнее тело,
Всё заметней душа.

1996

стихи Алексея Решетова (1937-2002)

Из века в век человек с человеком ведёт монолог, подметил ещё Ежи Лец, и лишь изредка на короткое время эти монологи принимают форму и только форму диалогов.

#ИныеМиры

В сердце дунет ветер тонкий,
И летишь, летишь стремглав,
А любовь на фотопленке
Душу держит за рукав,

У забвения, как птица,
По зерну крадет - и что ж?
Не пускает распылиться,
Хоть и умер, а живешь -

Не вовсю, а в сотой доле,
Под сурдинку и во сне,
Словно бродишь где-то в поле
В запредельной стороне.

Все, что мило, зримо, живо,
Повторяет свой полет,
Если ангел объектива
Под крыло твой мир берет.

В это день родились...

АНДРЕЙ ТАРКОВСКИЙ
(1932–1986)

<...>

Мне с удивительной постоянностью снится один и тот же сон. Он будто пытается заставить меня непременно вернуться в те до горечи дорогие места, где раньше стоял дом, в котором я впервые посмотрел на себя в зеркало, тридцать с лишним лет назад. И каждый раз, когда я хочу войти в него, мне всегда что-то мешает.

Мне часто снится этот сон, я привык к этому. И когда я вижу стены старой хрущевки, потемневшие от времени, и полуоткрытую дверь в темноту, я уже во сне знаю, что мне это снится. И непосильная радость омрачается ожиданием пробуждения.

Иногда что-то случается и мне перестает сниться и старый дом, и вишни вокруг дома моего детства, тогда я начинаю тосковать. Я жду и не могу дождаться этого сна, в котором я опять увижу себя ребенком и снова почувствую себя счастливым оттого, что всё впереди, еще всё возможно.

<..>

Парус

...Расчирикались пичуги
Ленинградские подруги...

Это дерево в тумане
Это черная земля
Это небо дядя Ваня
Звезд не видно
Корабля
тоже чё-то не видать

Только бесконечный сон
Только молодой Ясон
Или может быть Тезей
Без невесты и друзей
Не торопится причалить...

И стареющий отец
Нам ли быть с тобой в печали
Скажет, милая Эллада,
Ни о чем жалеть не надо

...Тетрадрахмы да рубли
В чистом поле корабли...

Я всего лишь чья-то книжка
Олимпийка на тахте
Улыбающийся Мишка
Пять минут и пять колец
На чернеющей воде
Ариадна в темноте
Скифского рапсода ярость

Надрывающийся парус
В беловежской мерзлоте...

тогда скажи мне вот что скажи без обмана
почему случается лишь то что случилось
цветут цветы птицы поют поутру рано
просили солнце сиять оно научилось
сходят девушки к реке рождаются дети
а меня нет почему я не жив на свете

бог с тобой уж если не жив то и не надо
кто не видел дня тому и ночь не настанет
нерождённого мать не оплачет и рада
цвет если не расцвёл вовеки не увянет
не упадёт птица раз в зените не вьётся
у кого нет сердца оно не разорвётся

Май 2021. Муська и одна из ее любимых мелодий - если Муська долго не приходила, я просто включал Тирсена или Одинокую птицу Наутилуса.

Мы возвращаемся
(вакхическая песнь)


Светлой памяти
Григория
Александровича
Потёмкина


– Ты снова пьян, мой южнорусский друг!
– И снова ямб, Светлейший Князь незримый...
Холодным сном, казнённым серафимом,
Философом, отбившимся от рук,

смотрю в твои глаза, и небеса
днепровские по-прежнему так сладки,
И не узнать сосновые посадки,
И одинокий танк на пьедестале,

закопанный по шею, как Саид...
Жестокий властелин товарищ Сталин,
Дзержинский и поющий Леонид,
Я к вам пишу, отцы, чего же боле?

Песочный хроноскоп полночной боли,
будильник мой, по-прежнему звенит,
проснуться и восславить не велит
ни одного из вас, целуя платье

Единственной трагической любви, –
Григорий Александрович, зови
Её по-русски – ненаглядной Катей...
– Что значит тишина могильных плит?

– Горяч ли твой последний фаворит?..
А я угрюм и желчен, как пиит,
поющий покоренье Измаила...
Днепропетровцы свергли Михаила,

что занял место львиное твоё,
Халдеи пьют заморское питьё...
Не будем больше клясться днём вчерашним, –
Созреют вишни и накроют брашна

потомки, – и досмотрят светлый сон
из проклятых клеветником времён,
где молод я и ты нежна, как лён,
И новый росс мой прах оплачет древний,

И я украшу вновь мои деревни,
И вновь мы посетим посадки эти
В трясущейся хохочущей карете...
– Что за цветок, скажи мне, поселянин?

– Царыця, що за квиточка? То – мак!..
– Григорий, милый, назови Токмак
(Всё поле в красном, как цветёт зело!)
Сие новороссийское село!..

Звонят колокола, престольный праздник,
И на горячих царственных губах
Ты станешь пеплом, превратишься в прах...

Гори, гори, незримая звезда!
Silentium, мой друг Сковорода,
Отложим диспут о природе прав, –
Мы возвращаемся в Екатеринослав.

Зимний сон

Мальчик нетрезвый мой
не торопись домой
Выпей до дна весь яд
Слушай что тебе говорят
из живой пелены
те кто дошел
до Весны

Слушай и повторяй:
Мир
Труд
Май

Девочка успокойся
не бойся меня
не бойся
Я тот кто к тебе спешит
Отмолен отпет зашит
В белый холщовый мешок
Твоих домотканных строк

Иди и слушай меня:
ты Щит
ты Меч
ты Броня

Милые дети верьте или не верьте
Сердце поет только вас и Весну
Шах и мат объявляет ангелу смерти
Рыцарь Белой Розы и стрела летит
в Сатану

Сатана Сатана
Ташкент и Астана
Спитак и Ленинакан
Караганда и Абакан

– Сатана Сатана
чья это страна?
– Сатана Сатана
Судьба наша – кто она?

– Сирота Казанская
с Вифлеемской мечтой
Звёздочка хулиганская
Сбрызнута мёртвой водой

Спецназовец прыгает на бетонку
Труба за плечами молчит
Ледяной глас звучит высоко и тонко
Русский Гостомель спит

В ледяной стране

...скажи, Весна,
у нас в Днепродзержинске
Уже, должно быть,
вишни
зацвели?

– Абрикосы.

P.s.
Все эти разговоры с теми, кто там, вопросы без ответа, надежды и перестукивания (помню, как в августе 2000 года все говорили друг другу: они там, на «Курске», ещё стучат), – всё это превращается в какой-то дурной ремейк «Соляриса».

Коктейль из безнадеги, отчаяния, бесконечного чувства вины и желания выпить залпом бутылку водки.

Никто там ни на что уже не надеется. Никто ничего не ждёт.
Верят.

Меня часто спрашивают, отчего я так много говорю о Любви и о каком-то тепле. Да потому что надежды нет. Ни на что.

Только Вера.

Одиноко мне в ледяной стране.