Ошибка собственного сознания сильна настолько, что уже сам не понимаешл, это было за вправду или всего ли илюзия раздавленого о череп разума. Настолько иронично, что даже печально, а потом и апатично, сложно и тяжело. Делишь тишину с тем, кто явно настаивает на продолжении немого диалога, заставляя ощущать ледянящий пар подле себя, судорожно дрожать из-за него и его избытка. Сегодня, 32 апреля. Сегодня день, что казалось, должен был исчезнуть из его жизни, как и остальная ненужная пакость, неприятно прилипшая к подошве обуви. Вынуждает проходится по новому ковру, который купил за последние деньги, за последнее счастье, за последнюю надежду на будущее. Так зачем же? Для гостеприимства. У нему разве заходят гости? Да, один. Который никогда не стучит, никогда не оповещает владельца о приходе, но постоянно приходит, когда Пугод кипятит чайник. Постоянно приходит, когда Пугод закуривает сигарету, которую осуждает, Постоянно оказывается рядом, когда Пугод засыпает. Прикрывает спящего одеялом печали и усталости, в коих замешена туманом тревожность от незванного гостя. И если ты, сидя дома один, чувствуешь, как в воздухе начинает витать терпким вкусом льда, табака и праха, знай, он пришел. Кажется. По крайней мере, так считает желтоглазый.
Ветер расползается сонно по квартире, а в ней на распашку все окна. Прогоняет сам себя и пропускает в малую щель под входной дверью, расщепляясь и скользя в одну комнату, другую, третью. В комнату Пугода, в комнату Невидимки, в комнату мертвого друга - пса. Облепляет колкими шипами щиколотки, ползет по коленям и бедрам, сдавливает торс и врезается в грудь, придушивая в конце. Все тело реагирует дрожью неконтролируемой, ведь... Окатили, сдовно талой водой, а это лишь мазки влажным пальцем. Того, кто дышит в затылок. Холодно. Дует на шею, содрогая стоящего, а после обнимает вяло, положив голову на плечо. Оно чувствуется, это видно, это ощутимо. Присутствие можно потрогать и это напряжение между ними явно тоже.
Пьет кофе. Смотрит в коридор, бегая взглядом от одной картины, до другой. От одного шкафа к другому и от одной записки до другой. Записка, счет которой потерял. Записка, которая поместилась в блокнот. Предпоследняя. На кухне играет телевизор. В зале журчит аквариум. В нем плавают рыбки, а в квартире плавает Невидимка. Он снова подметает полы, скрипя ламинатом неаккуратно, неспециально. Пугод берет желтую бумажку, ведет по ней сухими ногтями и щурит соленые глаза. Недостаток сна - Невидимка давит слишком сильно.
"Прости", гласит красными буквами. Аккуратными, специальными. Невидимка отрывает окно. Ему не комфортно, когда его замечают. Ему не комфортно, когда знают о его присутствие. Закрой глаза. Хотя, нет, не закрывай.... Ладно, закрой.
Сон не берет. Никогда. Невидимка лежит рядом. Ощущается. Пугод ведет рукой по туману бесцветному, но зимнему, острому, холодному. Утыкается носом в табак и вдыхает прах, выдыхая паранойю хотел бы обхватить того руками, но прошли сквозь , сжали простыню, а осадок исчез, испарился, словно никогда и не было его. Ушел холод. Приятный холод. Пугод вздыхает и обнимает подушку рядом, отворачивается и закрывает глаза, ощущая на спине линии, что вырисовываются лезвием, а после лечебно и тепло зализываются. Невидимка не любит, когда его чувствуют. Невидимка не любит, когда его ощущают. Невидимка не любит.... Невидимка любит.
Пугод не желал бы,чтобы его дневник с записками читали. Кто угодно, хотя знает, что читать некому. Прятать остается только от себя и от призрака, пускай будет так. В какой-то степеги он все таким нечестивое существо, не так ли?... Верно?..
Записки на каждой странице, страниц около ста. На каждом странице по две записки. Записки по типу "прости", " налей чай" , "открой окно", "пошли спать", "ты дрожишь", " ты Пугод?" . Ответы никогда не были приняты существом, бесконечно изнорированы, даже когда Пугод сувал ему бумагу прямо в лицо. Кажется. У него же есть лицо?... Ну тогда как он оставлял прозрачные поцелуи на щеках и губах желтоглазого? Нет. Ну, то есть... Может окно? Он закрыл. На столе снова записка. "мне жарко"