Нила сгребают за шкирку, словно какого-то помойного кота, и шипит он в ответ так же взбешённо. Вырывается, даже кусаться пытается, да только вот чужая стальная хватка сжимает ему шейные позвонки так сильно, что ещё совсем немного — и Нил не жилец.
Это почти не больно, конечно. Опасно, рискованно, обидно просто до одури — ему уже почти шестнадцать, а попался на такую дурость, как пятилетка! — но не больно.
— Выворачивай карманы, засранец мелкий! — гаркают на него тяжёлым басом откуда-то сзади, и Нил рефлекторно дёргается ещё сильнее в попытке как можно скорее сделать отсюда ноги.
Да кто вообще мог подумать, что в этом доме кто-то действительно живёт? Окна мутные, машина побитая на обочине, на которой если и ездили, то ещё в прошлом тысячелетии, двор весь заросший сорняками — Нил специально присматривался к нему вчера весь день, чтобы убедиться, что сможет наконец-то поспать в тепле. В сам дом залезать не решился — выбил после полуночи окно в подвал и проскользнул в темноту, чтобы свернуться на старой тахте в углу захламленного помещения.
И вот, пожалуйста — вместо доброго утра какие-то угрозы, насилие и безосновательные претензии.
— Я ничего не крал! — огрызается Нил, и его в ответ на это почти швыряют куда-то в угол. Попытка кинуться к распахнутой двери заранее провальная — дорогу ему преграждают ещё в тот момент, когда он кидает взгляд в сторону прохода.
Нил замирает на месте, исподлобья смотря на мужчину озлобленным и колючим взглядом, словно волчий детёныш — напуганный, но примеряющийся, как поудобнее вгрызться в чужую шею.
— Здесь лежал кулон, щенок, — цедит его личный будильник, резко кивая в сторону. — Золотой кулон, который ты стащил.
Нил кидает быстрый взгляд направо — там стоит стол, заваленный какими-то бумагами. Он его даже вчера не замечает в темноте, потому что ему хочется в тот момент спать, а не шариться по чужим вещам.
«Вы что-то перепутали, я ничего не крал, извините, пожалуйста, что залез в ваш дом» — нужно ответить Нилу, и он открывает рот.
— Откуда у тебя золото, нищеброд? — срывается с языка, и Нил тут же жмурится и вжимает голову в шею, когда к нему делают жёсткий шаг.
Если как следует сгруппироваться — возможно, даже ничего не сломает. Нил в этом вопросе опыта много имеет, тут два правила только: можешь бежать — беги, не можешь — не позволяй себя прикончить.
Удара не происходит.
Ни секундой позже, ни через пять, ни через десять. Нил аккуратно приоткрывает глаза и смотрит на мужчину, который пялится на него как-то...
Нила аж передёргивает. Только сочувствия тут ему ещё не хватало.
— Голодный?
Нил в последний раз ел несколько дней назад — стащил из уличного ларька хот-дог. Тот был без соуса, конечно, да и сосиска оказалась заветренной, но ему тогда показалось, что это была какая-то пища богов.
— Нет, — врёт он хмуро, хоть желудок предательски сворачивается в трубочку. Косится снова аккуратно в сторону выхода и замечает через приоткрытую дверь, что его утренний гость пришёл не один. Пацан, который там стоит, светловолосый, с пластырем на скуле, шрамом в брови и разбитой губой. Его ровесник, кажется — и смотрит таким нечитаемым взглядом, что Нил сразу чувствует себя не в своей тарелке.
Как будто на чужую территорию вошёл.
— Меня Дэвид зовут. Дэвид Ваймак, — произносит мужчина тем временем, и Нил возвращает ему внимание. — А его — Эндрю.
Конечно, взгляд Нила не остаётся незамеченным.
— Плевать мне, как вас зовут. Просто выпусти меня из своего бомжатника.
Дэвид то ли выдыхает смешок, то ли фыркает, но Нила это совершенно не подкупает. Придурок какой-то.
— Поешь вместе с нами нормально, отдашь кулон и отпущу. Согласен?
Нил не согласен, но почему-то снова переводит взгляд на стоящего за дверью парня. Тот едва заметно склоняет голову набок и с ухмылкой заправляет за ворот своего свитера золотой кулон, сверкнувший в солнечном луче, пробивающемся через разбитое окно под потолком.
И глаза у него такие же золотые.
— Ладно, — соглашается Нил прежде, чем успевает придумать причины для отказа.