!!ᝰ..sketch by #soukoku!16 #dazai #chuuya

Я убегаю в ночь, где дождём меня укроет.

"Приезжай" неоновой краской расплывается под глазами – копошение под кожей отзывается жжением. Это не первый его визит сюда, но первое приглашение; в баре тепло, музыка тихая и ненавязчивая. Перестукивание шаров вместо последней строчки – Дазай прижимает к груди телефон, неспособный отвести глаз от бильярдного стола.

Пятнадцать совершенно белых шаров, выстроенных пирамидой, и один красный на её вершине.

Красный шар – красные конфетти.

Гирляндой развешанные кишки под потолком; всего лишь видение, молчаливое предсказание.

— Ты как раз вовремя, — руки Липпманна мягкие, на его ногтях чёрный лак без рисунка. Он отводит Дазая ко всем, приглашает присоединиться к игре – красный шар – глазное яблоко – забивают прямо в лунку одним точным ударом. — Мы хотим устроить вечеринку-сюрприз в честь годовщины...

Кто-то опять будет кричать,

— Они не боялись, что ты будешь жульничать?

Чуя не говорил ему дату открытия, не называл время. Первые утренние часы – последний клиент. Единственный, ради кого был создан чёрный список посетителей; Чуя ставит перед ним стакан янтаря.

Вместо кубиков льда на дне – красный бильярдный шар.

Чуя сегодня вместо бармена, вместо фирменного коктейля – недосказанность с привкусом обиды. Он сам не до конца понимает, кому они адресованы, но хочет верить, что не самому себе. Потерять себя, когда уже потерял сердце – страшно; Чуя бьёт по тонким пальцам в бесконечных пластырях, показательно меняя алкоголь на мороженое.

Три белых шарика кокоса с ванилью в основании.

Один красный – клубника или перец, игра в "Угадай вкус" – на верхушке.

— Мы не подаём алкоголь детям, — Чуя усмехается на раздражённое цоканье и ворчание. Впервые за год игнорирует замечание о росте, даже если не может обслуживать людей без использования способности – при реставрации не рассчитали величину барной стойки.

Всё равно к тебе так тянет сильно.

Капли стучат по крышам, слова льются сиропом – что-то среднее между малиновым желе и кровью Альбатросса на руках. За окном успевает начаться дождь, по улицам распространиться туман; сколько в окно ни смотри, ничего не увидишь. Локация из фильма ужасов – Дазай шутит про мелодраму про призраков с Патриком Сюэйзи, про которую Юан говорит уже неделю.

Шутка эта не смешная, Чуя даже не уверен. что в том фильме был туман. но всё равно смеётся.

У них на двоих – бутылка вина, семь стаканов виски и три килограмма мороженого.

У них на двоих – крошки горечи на губах. Невозможность открыться на ресницах. Чуя забивает очередной шар в лунку под нытьё о жульничестве над самым ухом. С этим, если постараться, можно жить. С болью потери. что никогда не утихнет, но жить.

Чуя забивает финальный – красный, красный, красный – шар. Он по цвету – глаза Дазая в темноте пыточной. Сердце Пианиста где-то под ногами, на которое Чуя наступил в тот день. Рубашка Айсмена на дне рождении Дока. Цвета лилий, что Чуя приносит к их могилам каждое воскресенье.

Отвратительный цвет.

Чуя навсегда сохранит его в памяти, вместе с бильярдным набором, что подарили ему Флаги в честь его вступления в их ряды.

На палитру Сириус.

‧ ˙· 𓆝.° ｡˚𓆛˚｡ °.𓆞 ‧˙· * ‧˙· 𓆝.° ｡˚𓆛˚｡ °.𓆞 ·˙ ‧

!!ᝰ..sketch by #soukoku #dazai #chuuya

Happy Alchemist Day! 𓏲୭

— Ты что там делаешь? — контур плеч расплывается волнами – Дазай появляется внезапно; ни шагов, ни хлопка обычно оглушающей подъездной двери. — Неужели гены бродяжки проснулись? Решил вернуться на свалку?

Чуя сбрасывает руки с шеи, отмахивается от попытки навалиться на спину. Впору напомнить, кто из них жил на свалке, кого подобрали с мусорки и вывели в общество, но жалобный скулёж – громче взрыва. Ножом по сердцу, кривым мелком по старой доске.

— Сгинь.

Это плохо. Дазай обходит его, садится рядом на корточки – худшие опасения прижимают крошечные золотистые уши к голове и снова скулят. Их здесь двое, они размером едва ли с ладонь; такие и едят-то не всегда сами, придётся выкармливать. Бегать по ветеринарам. Не спать ночами, потратить кучу денег на корм. Отвратительно. Из этой затеи точно не выйдет ничего хорошего – даже если щенки выживут, неизвестно, до какого размера они вырастут.

Менять квартиру из-за того, что собакам тесно? Переехать из центра города в частный сектор где-то на окраине Йокогамы?

Дазай против.

Дазая никто, к сожалению, спрашивать не собирается.

Он смотрит на то, как Чуя бережно подбирает щенков с земли, как бережно кутает в новую, только вчера купленную куртку, на которую даже Дазаю дышать запрещал – новая коллекция, шесть нулей и специальная подгонка размера у личного портного. И всё это ради того, чтобы на красной коже отпечатались следы грязных лап.

— Ты же не собираешься тащить это в дом? — Дазай хмурится, враждебно глазами сверкает из-под отросшей чёлки. Он чувствует конкуренцию – внимания Чуи недостаточно, его всегда не хватает.

Чуя закатывает глаза, и это – точка в споре, вынесенный Дазаю приговор без суда и следствия:

— Тебя же притащил.

‧ ˙· 𓆝.° ｡˚𓆛˚｡ °.𓆞 ‧˙· * ‧˙· 𓆝.° ｡˚𓆛˚｡ °.𓆞 ·˙ ‧

🌸🌸
с днём рождения, нихил!!

Нихихил поздравляю 💫

!!ᝰ..sketch by #soukoku #dazai #chuuya

У Дазая вкус шоколада на губах.

У Дазая волосы мягче любого шёлка, нежнее первых прикосновений матери.

На часах – ровно полночь, они уснули совсем недавно, но, оказывается, уснул из них двоих только Чуя. И ему впору начать возмущаться, – утром работа, собрание и зачистка – но Дазай прижимается к его груди, и Чуя сдаётся.

К чёрту работу.

Выговор не так страшен, как страшна возможность потерять внезапную нежность.

Дазай не целует его – невесомое прикосновение губ. Дазай трётся о его щёки кончиком носа, довольно урча. Сжимает пальцами плечи, переплетает ноги под одеялом. Ластится. Выпрашивает всё и больше, требует отдать ему каждое биение сердца – Чуя дрожаще вздыхает, подчиняясь варварским требованиям.

Ему нравится, когда Дазай ведёт себя так – Юан не перестаёт шутить о том, что любовь Мори к капризным принцессам заразна, а Чуя добровольно пустил себе проказу по венам. Пустил однажды, в столь далёкие шестнадцать, пустил три года назад в пыльном подвале и совсем скоро, под алтарём, пустит снова, в этот раз навсегда.

Никакого больше лечения. Карантин под строгим запретом. Лекарство спущено в унитаз.

Чуя обнимает Дазая за талию – он мечтает умереть от болезни, задохнуться от любви и утонуть в нежности.

‧ ˙· 𓆝.° ｡˚𓆛˚｡ °.𓆞 ‧˙· * ‧˙· 𓆝.° ｡˚𓆛˚｡ °.𓆞 ·˙ ‧

Маленький скетч-поздравление для одного чудесного человека

Спокойствия и умиротворения❤️

Она похожа на зефир — такая же приторно сахарная с привкусом химии и кариеса на зубах. Она похожа на фарфор — такая же хрупкая и до дрожи безвкусная в своих попытках показать свое превосходство. Она похожа на клубничное облако — такая же оторванная от реальности и даже подобия здорового смысла.

У Чуи всегда был отвратительный вкус на близких. И — пусть никто не переплюнет того подонка с помойки — даже его выбор партнёра это доказывает, у Дазая нет сомнений по поводу своей прекрасной личности. Но она — она такая же часть его жизни.

Она не может не совать свой длинный носик в любые дела, не может не шептать ему свои глупые девчачьи советы. Она прикладывает пальчик с ярким розовым маникюром к губам и хлопает большими глазами, будто в ее голове лишь такие же розовые облака.

Дазай настолько же восхищается ее лицемерием, насколько презирает.

Они не друзья. Но она — часть его жизни. Часть жизни Чуи, хочет он того или нет. И Дазай готов с этим смириться.

Он может заплетать ей по вечерам волосы и выбирать самые безвкусные серьги в магазинах, может носить ее полупустую сумку и даже укрывать своим пальто. Может пить такой же приторно сладкий чай ночью на кухне в абсолютном молчании.

Может быть частью ее жизни.

Иногда.

с днём рождения

#dazai #yuan

ㅤогни города горят, назойливые капли разбиваются холодом по коже, пока лишь заботливое, вечно-сопровождающее Ничто укрывает плечи вместе с прилипшим пальто и молчит, словно прислушиваясь к немой балладе о пустой жизни — его единственная слушательница.

ㅤон будто давно прилип к своей одежде, к грязи в тёмных лужах, к месту, на котором стоит уже час. второй. будто ему есть с чем прощаться: эти огни горели не для него, солце расцеловывает не таких как он, нормальные — случайно выжившие дети, у которых были поводы смеяться — он ли?

ㅤДазай смотрит вниз — в окнах погасает свет, шторы закрываются, усталые машины едут теплиться. они засыпают с мыслями о новом дне. они волнуются о вещах, на которые ему было всё равно.

ㅤон закрывает глаза, дождь бьет яростнее, то ли подталкивая дальше, то ли пытаясь остановить. он не остановится. не сейчас. слишком банально.

ㅤгде-то в шаге заканчивается край. дыхание спирает, сердце бьет в такт, но он не открывает глаза. ему больше нечего тут смотреть. и он шагает в пустоту, раскрываясь ей в объятия.

ㅤможет, для кого-то Ничто значит действительно большее, чем просто пустота?

хэпи нихил дэй с мини скетчем с суицидным дазаем потому что я тоже готов отдаться в пустоту за вас, ваши руки слова и мысли

!!ᝰ..sketch by #dazai

Happy b-day that never was!

Дазай не приглашал себя на кофе, но над их головами – звёздное море и розовые плавники.

Знакомые чешуйки плавают в чашке, в комнате нет ни дверей, ни окон; глаза напротив – идентичность отличия. Он видит их в зеркале каждое утро, замечает отголоски в собственном смехе. Он не видел их несколько лет, и в этом никогда не было печали или тоски.

Сегодня здесь холодно. Воды больше воздуха, на шее прорастают жабры, а между пальцев проглядываются перепонки. Мокро. Неприятно, щекотно, обидно. Дазай перекатывает на языке безвкусный леденец, из-под ресниц наблюдая за собой – смешнее зрелища не найти ни на одном кладбище.

Тонкие губы размыкаются – Дазай обрывает его мгновенно.

— Насколько ты близок ко дну?

Прошлое скалится, цепляется за край стола – на пальцах не осталось живого места, все они в пластырях и содранной до мяса коже. Ногти обкусаны, в некоторых местах намеренно криво сострижены. Как только из дома в таком виде выпустили. Почему до сих пор не заперли, не потопили под кипой бумаг; Дазай хотел бы отвернуться, да только тело отказывается подчиняться.

— Тебе должно быть известно.

— Мне? — Дазай подпирает ладонью щёку, сбрасывает чашку на пол – под ногами слышится тихий всплеск. — Не помню.

На небе нет звёзд, вместо них сияет перламутровый жемчуг, вместо комет проплывают медузы.

Над ними нет никакого неба – сплошная вода, бескрайний океан. Откуда и когда – задай вопрос, чтобы услышать беззвучное пение.

Розовое золото? Дазай отгоняет от себя назойливых рыб – какая безвкусица.

— Отвратительное место, — Прошлое прижимает колени к груди. В его глазах пустота, кривые кораллы. Что-то среднее между усталостью и упрямостью.

— Зато только наше.

Прошлое вздыхает. Откуда взяться плюсам, когда жизнь – сплошное умножение на минус. Исключительно вычитание без шанса на сложение. Теория бесконечности океана, струны квантовых морей. Розовое сечение вечного Ничто. Он вспоминает о недописанных отчётах, очередной ссоре и невозможности найти своё место; Прошлое качает головой – здесь не так уж и плохо, он готов здесь остаться.

В их встрече нет ностальгии или ожиданий.

Их встреча – насильно поставленное на паузу время.

Дазай не прикасается к себе, не пытается подбодрить, ведь знает – не поможет, пока сам не разобьётся о скалы. Слов недостаточно, поддержке никогда не поверят. Прошлое никого не слушает, себя ненавидит, а во всей этой встрече видит одну лишь издёвку.

Никто никого не приглашал, никто никогда бы не согласился.

В волосах копошатся крабы, у Прошлого вместо бинтов сгнившие водоросли на лице, что едва держатся на теле. Рыбы взмахивают плавниками, царапают щёки – когда Дазай открывает глаза, перед ним раскрывает объятия пустота. Больше нет ни медуз, ни жемчуга, ни его самого. Он снова в своём личном Ничто, где из путников одни лишь золотые рыбки, а в воде расплываются истории на вырванных из книги листах.

У Дазая нет ненависти к себе, но и тоски в душе никогда не появится.

‧ ˙· 𓆝.° ｡˚𓆛˚｡ °.𓆞 ‧˙· * ‧˙· 𓆝.° ｡˚𓆛˚｡ °.𓆞 ·˙ ‧

!!ᝰ..sketch by #soukoku #dazai #chuuya

Siren AU … ›
На водный ивент Голучки!

— Ты снова ходил туда?

Чёрные капли разбиваются о пол, собираются в розовые лужи под ногами; Дазай выжимает подол насквозь промокшего свитера под громкое недовольство сестры, не поднимая глаз. На его шее – перламутр. На его шее удавка – жемчужное ожерелье из рыбьих костей. Ему давно не пять лет, а легенды больше не внушают страх.

Море волнуется раз.

Он держит в руках краба: маленькие клешни, шершавый панцирь и вытянутые смешные глаза. Крошечное создание, мечтающее о жизни в родных водах, но столь жестоко выброшенное на берег. Отвергнутое. Принесённое в – жертву – любовный дар.

Дазай баюкает его в ладонях, нежно оглаживает серое брюшко большим пальцем. Любуется тем, за что ещё вчера боролся на ужине со старшим братом.

— И что ты предлагаешь мне с ним сделать? — Дазай смотрит вниз, вглядывается в опасную глубь. В светящие алым глаза, что не покидают его вот уже год.

Чудовище рычит – крошечные пузырьки поднимаются на поверхность.

Чудовище взмахивает хвостом – чья-то кровь оседает на поднявшихся волнах.

"Съешь это," — чудится в тихом перезвоне костей на шее, и Дазай отпускает краба в затихшее море. Он ещё не готов. Его время ещё не пришло. Это не страх перед смертью, непроснувшееся желание жить; Дазай напевает колыбельную, что когда-то – в далёком детстве, во времени, когда все были счастливы – охраняла его сон.

Иногда он скучает по матери.

Но чаще мечтает встретиться с ней под острыми скалами.

Море волнуется два.

У Чудовища нет имени, оно не умеет говорить. Рычание, искажённое шипение и звук, отдалённо напоминающий пение китов – всё, что способно сорваться с обескровленных губ. Несвязная речь, но что-то до жути близкое к ней. Что-то безобразно красивое.

Дазай заплетает рыжие волосы в тугую косу, украшает её ракушками и кораллами – близится зима, он больше не сможет приходить сюда. Ненавистные холода, слепящая белизна. Он завязывает косу одной из резинок сестры, и ему совсем не жаль – подарок матери больше никогда не попадёт в руки своей владелицы.

— Я буду называть тебя Чуя, — он протягивает ему зеркало, заставляет послушно рассмотреть новую причёску со всех сторон. Игнорирует клацанье зубов прямо возле обожжённых пальцев – знает, что это не более чем пустая угроза. Одна из сотни, что были до неё. — Нравится?

Чудовище рычит – нравится. Причёска или имя? Не имеет значения, ведь Дазай никогда не давал ему настоящего выбора, и в этом они похожи.

Выбор без выбора, жизнь ради смерти, дно проклятого моря вместо привычной земли под ногами. Они решили всё друг за друга в день, когда ещё не были знакомы, но ни одна из секунд обещания не была мучительной.

Море волнуется три.

Это – каприз. Испорченность избалованного ребёнка – отец всегда говорил, что из него не вырастит ничего стоящего. Братья презрительно морщили нос, когда он заходил в комнату, а сестра трижды пыталась его утопить.

Дазай вгрызается – язык натыкается на заострившиеся зубы – в холодное брюхо неизвестной рыбы, выдирает из него кусок побольше и пожирнее. Глотает прямо с костями, с удовольствием высасывает глаз. Пытается поделиться, но голод не позволяет отнять добычу от губ; Дазаю всегда говорили, что он вырастет эгоистом.

Море сегодня непривычно тихое, кристально чистое – Чуя гоняет крабов по дну возле берега, играясь. Он не пытается поймать их по-настоящему, но и не отпускает, если всё-таки ловит.

Дазай хрустит клешнями – сегодня годовщина, ровно тринадцать лет со дня смерти матери. Второй год их знакомства. У него в сумке подарок: сворованный у отца гарпун, которым тот дорожит больше, чем собственной семьёй.

Он знает, что Чуе понравится его подарок.

Он знает, что ему подарит Чуя.

Вода тёплая, под ногами холодный песок. Дазай смеётся, когда угри щекочут его бока, и наконец-то ныряет – этого дня он ждал всю свою жизнь, даже если это не то место, где его мать покончила с собой.

‧ ˙· 𓆝.° ｡˚𓆛˚｡ °.𓆞 ‧˙· * ‧˙· 𓆝.° ｡˚𓆛˚｡ °.𓆞 ·˙ ‧

!!ᝰ..headcanon by #soukoku #dazai #chuuya

— Ты всегда можешь сказать, что любишь не меня, а моё тело.

Открытый капкан на чистом поле.

Растяжка, натянутая на уровне глаз.

Слова – ловушка. Приставленное ко лбу ружьё, от него ни сбежать, ни уклониться; Чуя смеётся смерти – хитрые, переполненные голодом карие глаза – в лицо, чувствуя, как медленно уходит ко дну. Попасться настолько нелепо, практически добровольно.

Признать, что ты любишь тело Дазая – сделать предложение руки и сердца, подписаться на долго и счастливо.

Потому что некоторые вещи неделимы, навечно едины. Тело Дазая – дорогое полотно, чья цена дорожает с каждым сорванным вздохом, с каждым порханием ресниц. Но что хуже, между полотном и художником с рождения проставлен приторно-розовый знак равенства. Ты не можешь любить что-то одно, ведь даже самая безобразная клякса – тщательно выверенная деталь, намеренное ранение и желанное клеймо на остаток времён.

‧ ˙· 𓆝.° ｡˚𓆛˚｡ °.𓆞 ‧˙· * ‧˙· 𓆝.° ｡˚𓆛˚｡ °.𓆞 ·˙ ‧

!!ᝰ..sketch by #soukoku #dazai #chuuya

— Я с ума схожу, когда ты смотришь на меня.

Волны бьются о скалы, в небе сгущаются тучи. Если приглядеться – за горизонтом, в тысячах километров отсюда можно разглядеть извержение вулкана и разгорающийся в Йокогаме шторм. Они могли бы соорудить сигнальный костёр из успевших остыть трупов, но... К чему спешка, когда конец света уже настал, а человечество едва ли заслуживает спасения. Остаться здесь – хорошая идея.

Хорошая идея с плохой компанией.

Чуя оборачивается – лоб тёплый и гладкий, если закрыть на царапину в самом центре.

— Температуры вроде нет, — сдерживать желание запустить пальцы в рану сложно, почти невыносимо. Ему бы хотелось коснуться липкой мягкости, огладить запачканную белизну черепа; время, проведённое с психами, так ужасно влияет на него. — Ты когда головой удариться успел?

— Это всё яд.

Чуя кивает – это яд. Остаточный эффект какого-нибудь наркотика в составе. Такое случается часто – первый зафиксированный случай бреда после принятия антидота полчаса назад; если мир переживёт сегодняшнюю ночь, Дазай обязательно украсит своим лицом одну из страниц книги рекордов Гиннеса.

Нужно только название узнать, иначе не поверит никто.

Чуя, например, уже, но это всего лишь зависть перед очередным достижением, не иначе.

— Могу отвернуться.

На нос падает крупная капля, бетонный пол приобретает пятнистый узор. Где-то за горизонтом молния поджигает дерево, а то, в отместку, отравляет воздух резким запахом гари. Дазай тянет Чую под крышу, стараясь стянуть с ладоней ненавистные перчатки – у него в крови безвредный яд, и он точно уверен в наличии температуры. Нужно снова проверить, только теперь правильно – кожа к коже, а ещё лучше губами. Так надёжней. Так – идеально.

— Не поможет. Я всё равно заставлю тебя посмотреть на меня снова.

‧ ˙· 𓆝.° ｡˚𓆛˚｡ °.𓆞 ‧˙· * ‧˙· 𓆝.° ｡˚𓆛˚｡ °.𓆞 ·˙ ‧

!!ᝰ..sketch by #soukoku!teen #dazai #chuuya

— Спорим?

Это начинается в пятницу.

Этаж пуст, они – единственные заложники бумаг и работы. Чуя заглядывает в опустевшую кружку, где не осталось даже противного холодного кофе, разбавленного тремя ложками сахара, молоком и остатками карамельного сиропа. Отвратительное пойло. Он не знает, кто приготовил его для Дазая, но уверен, что этот человек навечно застрял в чёрном списке любой уважающей себя кофейни.

Возможно, несчастный бариста уже лишился головы. Насколько суровы правила истинных ценителей кофеина? Обвинят ли Чую в пособничестве самому Дьяволу за допитые в отчаяние остатки?

— Ты должен мне семнадцать отчётов за этот месяц, и я не собираюсь прикрывать тебя перед Боссом в этот раз, — угроза на уровне запрета есть гравий. У Чуи нет ни капли надежды, что это подействует – о покровительстве Мори известно даже крысам на вражеском складе.

Иногда ему кажется, что Дазаю спустят с рук любой просчёт вплоть до предательства.

Чаще он уверен – Дазаю не только простят предательство. За Дазаем заметут следы и подарят все необходимые условия для жизни с чистого листа.

— С места не сдвинусь, пока Чуя не согласится, — Чуя откладывает лист в сторону, откидывается на спинку кресла. Ждёт минуту, ждёт две. Ничего не происходит, и он может лишь тихо фыркнуть – был уверен, что Дазай топнет ногой и надует губы, показательно отвернувшись, как это делает Элис.

Они с ней похожи; у Мори определённо есть типаж, но Чуя предпочёл бы никогда об этом не знать.

Жаль только, что уже слишком поздно – знание из головы не вытравить. Оно там навечно, проросло корнями, намертво приклеилось жвачкой к волосам. Чуя прекрасно знает, как это мучительно – прядь на затылке ещё долго будет служить напоминанием очередной выходки Дазая.

Прямо как выбитый зуб, который Чуя бережно хранит в коробке под кроватью – это почти то же самое, что оленьи рога над камином, как бы странно на него не косились другие.

— Что на этот раз? — он пытается придать голосу серьёзности, но азарт искрой мерцает в глазах.

— Я стану твоим худшим бывшим.

Услышь это Юан, непременно закричала бы: "Попробуй найти бывшего хуже, чем Ширасэ!"

Чуя вспоминает о своих первых серьёзных – никаких чувств, сплошное внушение и бесконечный эгоизм – отношениях и согласно кивает; нет в этом мире хуже парня, чем Ширасэ. Это трижды забитый в свои вороты мяч на финальных минутах матча.

Но есть в озвученном предложение то, что заставляет задрожать веселье на кончике языка:

— Это ты мне так предлагаешь стать парой?

Дазай щурится – объевшийся растаявшего мороженого кот на подоконнике в самый тёплый день лета.

— Всего лишь маленький безобидный спор. Или Чуя испугался?

Перегнуться через стол, схватить за раздражающий галстук – Чуя оказывается в непозволительной близости от лица Дазая раньше, чем тот успевает сделать вдох. По венам течёт желание отыграться. Под кожей взрывается любопытство, пока с губ срывается предвкушение.

— Я заставлю тебя сожрать грязные носки Мори, когда ты облажаешься, мумия.

Длинные пальцы смыкаются на затылке замком; Дазай счастливо притирается липкими – шоколадные конфеты и персиковое компэйто – губами к щеке. В глазах его – демоны и феи. Что-то до дрожи омерзительно прекрасное, Чуя едва ли хочет отстраниться.

— Я заставлю тебя стать моим мужем, когда выиграю.

‧ ˙· 𓆝.° ｡˚𓆛˚｡ °.𓆞 ‧˙· * ‧˙· 𓆝.° ｡˚𓆛˚｡ °.𓆞 ·˙ ‧

!!ᝰ..sketch by #soukoku!pm #dazai #chuuya

Этот день ужасен. С таким трудом достичь желаемого повышения, но в итоге сбежать с организованной в честь него вечеринки – раскаты грома бушуют где-то под черепом. От поздравлений тошнит, горечь застревает глубоко в горле.

Как было бы прекрасно сбежать. Очутиться на другом конце света, где из жизни только сияние звёзд над головой.

— Сгинь, — Чуя закрывает за собой дверь, устало падает на кожаный диван. В глазах сплошные тучи.

Дазай покачивает ногой, – нет никаких сил делать ему очередное замечание за сидение на столе – раскачивается из стороны в сторону, что-то напевая себе под нос. В своих массивных наушниках выглядит почти как нормальный подросток.

Пока не откроет глаза или рот.

— Думал, останешься с остальными, — пожимает плечами, тянется куда-то назад. Шуршит многочисленными бумагами с фантиками в ящике, который, казалось, не разбирался с самого принятия Дазая в мафию.

Живя на свалке, должно быть, теряешь само понимание порядка. Чистота же ощущается пустой комнатой, где кроме окна нет ничего. Разве что позабытая старыми хозяевами икона.

Чуя беспорядок ненавидит, – "метеорит не упадёт нам на голову, а твои люди не упадут замертво, если ты помоешь кружку во время перерыва, а не прямо сейчас" – и оттого вынужденное соседство кислотой прожигает сознание. Натянутые до треска нервы.

Найденные бумаги ложатся Дазаю на колени. Он разделяет их на группы, на небольшие стопки, по три-четыре листа в каждой. Чуя следит за ним краем глаза, – столько бы усердия, да в нужное русло; просроченные отчёты давно покрылись пылью и разводами от газировки – благодаря чему поймать пущенный в его сторону самолётик не составляет никакого труда.

Он разворачивает его, вчитывается в плывущие перед глазами буквы. С каждой прочитанной строчкой брови всё сильнее смыкаются на переносице.

— Что это значит?

— Подарок.

Голос Дазая – беспечность мальчишки, просящего у родителей новую игрушку на день рождения. Никакой серьёзности, ни капли ответственности. Ведь забраться в тайные архивы мафии, охраняемые тщательней, чем личные счета Босса – это сущий пустяк.

А уж выкрасть из них отчёт по инциденту с Арахабаки и вовсе ничего не стоит.

— Мне ничего от тебя не нужно, — Чуя комкает лист, бросает его обратно Дазаю. Целится в голову, но попадает в вездесущие длинные руки.

Дазай налоняет голову к плечу. Улыбается краешками губ. Достаёт из-за спины бутылку вина и два бокала – подарок вражеской группировки, недавно преклонившей колени перед мощью Двойного чёрного.

— От подарков не отказываются. Коё-сан не учила тебя?

Его мотивы – спутанная под потолком паутина, в том самом месте, куда свет почти не попадает, образуя тень. Ты не заметишь неладное, пока не ударишься о белые нити лицом, ведь за ночь паук спеленал вместо мухи тебя. И паук этот размером с плазменный экран на стене, да только всё равно его не увидеть.

— Я не понимаю, чего ты от меня хочешь, — честно признаётся Чуя. Качает головой, отказывается подчиняться, но послушно идёт к протянутому бокалу, полному до краёв. — Когда тебя назначили исполнителем, я ничего не дарил. Даже не поздравил, отправив разбираться с бумагами.

— А потом заполнил их сам, пока я прятался в баре с Одасаку и Анго. Но это неважно. Только не сейчас.

Вино оказывается вкусным – Чуя запоминает марку, мысленно делая пометку пополнить им коллекцию. Он осушает бокал практически залпом. Чувствует, как нервозность и тошнотворность этого дня медленно испаряется без следа.

Дазай к своему так и не притрагивается. Оставляет его пустым и забытым. Вместо этого вновь протягивает Чуе бумаги – в этот раз их несколько, та самая стопка, что была отложена первой – и ободряюще улыбается.

— Ты сам вправе решать, кем являешься на самом деле.

Арахабаки.

Прототип Номер 258-А.

Накахара Чуя.

Огонь приятно обжигает пальцы. Он разжимает их, долгожданная опустошённость заполняет собой дыры в груди. Мусорное ведро, поставленное на стол, постепенно заполняется пеплом, пожирает в своих недрах единственные доказательства пережитого некогда ужаса.

‧ ˙· 𓆝.° ｡˚𓆛˚｡ °.𓆞 ‧˙· * ‧˙· 𓆝.° ｡˚𓆛˚｡ °.𓆞 ·˙ ‧