Ау: Кошмар
Фандом: Песнь Сорокопута
Приятного Чтения!
«Гедеон остался один. Тот, кого он любил всей душой и сердцем, был жестоко убит во время революции — в том страшном хаосе, когда кровь и разрушение забирали все самое дорогое и светлое. Его любимый пал и жизнь Гедеона рассыпалась на тысячи осколков. Казалось, что с того момента мир стал серым и пустым, а всё вокруг — лишь туманом воспоминаний и боли.
Но даже в этой невозможной пустоте, в черной бездне одиночества, рядом с ним оставался Люмьер. Этот легендарный цепной пес Килиана Берко — Готье — самый преданный страж и защитник, который сражался до последнего вздоха, чтобы спасать своего короля и друга. Когда Люмьер отдал свою жизнь, защищая Готье, для Гедеона словно открылся новый, потусторонний мир, где преданность не умирает и не угасает.
С тех пор Гедеон начал видеть Люмьера. Только он мог наблюдать этого призрака — тень, которая не сдавала позиций даже после смерти. Дома, за кухонным столом, где каждый вечер он готовил еду на двоих — простые завтраки, обеды и ужины, словно жизнь продолжалась в обычном ритме — Гедеон разговаривал с Люмьером. Его слова были наполнены тоской и любовью, болью и надеждой, которые обычным людям казались чем-то непостижимым.
Люмьер молчал, но его невидимое присутствие было ощутимо в каждом жесте Гедеона, в каждом вздохе и взгляде. Он сидел напротив, как когда-то мог сидеть живой пес, охраняющий покой своего хозяина. Иногда другие люди смотрели на Гедеона с тревогой и даже с упреками.
— Что ты делаешь? — спрашивали они. — Он уже три года мёртв. Ты с ума сошел или что? Почему продолжаешь разговаривать с призраком?
Но Гедеон не мог перестать. Никто ему не мог объяснить, что такое настоящая потеря. Никто не мог услышать голос, который звучал внутри его души — голос, что принадлежал Люмьеру, цепному псу Готье, преданному даже в тишине за гранью жизни.
Николас, друг и товарищ Гедеона, пытался поддержать его. Он знал, что революция забрала многого, слишком многого, но не понимал, почему Гедеон держится за призрака прошлого.
— Гедеон, — говорил Николас, — ты не один. Ты должен жить для тех, кто остался, для тех, кто готов идти с тобой дальше. Не для теней и мертвых.
Но Гедеон мог лишь печально улыбнулься и ответить:
— Люмьер — это больше, чем просто призрак. Он — часть меня, часть моей жизни и моей боли. Его смерть — как рана, которая не заживает. Он был преданным до конца, и я не могу отпустить его сейчас.
В этом доме, где Ним каждый день готовила еду на двоих, но по-настоящему с кем-то был только Гедеон и его призрачный спутник, время теряло значение. Они жили в непостижимом месте и в отсутствии времени, между прошлым и настоящим, между жизнью и смертью. Каждый вечер — это был водоворот воспоминаний и тихое молчание, в котором звучал неслышимый голос.
И даже если кто-то говорил, что Люмьер уже три года мёртв — для Гедеона он был живее всех живых. Преданность и любовь цепного пса Килиана Берко, его храбрость и нежность — всё это было с ним, словно незыблемая крепость на руинах разрушенного мира.
В конечном итоге, Гедеон понимал: возможно, его душа шепчет и разговаривает с призраком, потому что ещё не готов отпустить. Но это была его правда, его боль и свет среди тёмных дней. И пока был Люмьер — была надежда. Даже если она существовала только в его сердце.»
Тёплая ладонь ложиться на плечо, гладит нежно, но настойчиво, чтобы прогнать тени кошмаров, терзающих душу.
—Гедеон, —голос мягок как и прикосновение. Тёплое дыхание щекочет кожу.
Хитклиф вздрагивает, просыпается со всхлипом и солёные капли падают на одеяло.
Люмьер берёт его лицо в ладони. Длинные пальцы крепко хватают запястья и это почти больно, но Люмьер не вырывается.
—Ты плачешь во сне, мон шери — шепчет Уолдин, будто боясь напугать сильнее. Голос как мечом отсекает теням из сна их когтистые лапы.