Высоко ценю, если писатель умеет описывать две вещи: еду (ее консистенцию, вид) и страх (детально описывается, как/где физически и ментально ощущается страх).
Вот набрела на блины Чехова. Не пышно, конечно, да и несвоевременно: Масленица пролетела, и начался Пост, но достаточно узнаваемо)
Но вот, наконец, показалась кухарка с блинами... Семен Петрович, рискуя ожечь пальцы, схватил два верхних, самых горячих блина и аппетитно шлепнул их на свою тарелку. Блины были поджаристые, пористые, пухлые, как плечо купеческой дочки... Подтыкин приятно улыбнулся, икнул от восторга и облил их горячим маслом. Засим, как бы разжигая свой аппетит и наслаждаясь предвкушением, он
медленно, с расстановкой обмазал их икрой. Места, на которые не попала икра, он облил сметаной... Оставалось теперь только есть, не правда ли? Но нет!..
Подтыкин взглянул на дела рук своих и не удовлетворился... Подумав немного, он положил на блины самый жирный кусок семги, кильку и сардинку, потом уж, млея и задыхаясь, свернул оба блина в трубку, с чувством выпил рюмку водки, крякнул, раскрыл рот...
Но тут его хватил апоплексический удар
И, кстати, сейчас все смеются над девушками, которые пьют кофе на миндальном молоке, якобы всю жизнь пили на обычном и не корчились, а ведь оно, миндальное, было упомянуто еще Шмелевым в романе «Лето Господне»✌🏻