«Серёжа», МХТ имени Чехова. Режиссёр Дмитрий Крымов.
И почему всё именно так, а не иначе? Именно так? А не иначе? И вообще! Что! Всё это! Значит! — спектакль обрывается этими словами из текста «Вопросы», специально написанного поэтом Львом Рубинштейном для постановки (в январе прошлого года поэт погиб, был сбит автомобилем на пешеходном переходе — и эти параллели добавляют трагизма в строки).
После первого просмотра «Серёжи» я вышла в растерянности и недоумении: мне вроде бы и понравилось, но и так много осталось непонятым. Во второй же раз (в воскресенье мы смотрели спектакль с проектом «ОтражениЯ») я выходила с таким сильным чувством прикосновения к чуду — и с таким пониманием «что всё это значит» (лично для меня, не претендую на объективную истину!), что захотелось прийти и в третий раз, смаковать это удовольствие.
«Серёжа» сделан по мотивам, надо это выделить — по мотивам, а не по роману Толстого «Анна Каренина». От толстовского текста там мало что осталось, а из персонажей режиссёр взял в постановку только любовный треугольник Каренин-Каренина-Вронский и два луча, отходящие от двух его вершин — мать Вронского и сына Карениных Сережу. Остальные актёры — эпизодические и безымянные, низведенные до элементов красивой сценографии слуги, гувернёры, носильщики, железнодорожники, да между ними представители высшего света.
Нет толстовского текста, но есть толстовская сила чувств. Читая классика, я каждый раз поражаюсь его психологической точности, как он, ещё до появления психологии как науки, так понимал, так знал и так точно изображал движение человеческой души, совершенно разных душ совершенно разных людей. А Крымов, не срисовывая персонажей со страниц романа, но заново собирая их из обрывков текста, из собственных ощущений, из кинематографических и театральных образов, из жизненной правды — создаёт очень живых и реалистичных героев.
Анна (Мария Смольникова, эта роль писалась под неё и никого кроме нее представить просто невозможно!) — суетливая, взбалмошная, влюбчивая девчонка, уже успевшая стать мамой и вдруг захваченная собственными чувствами врасплох и не очень умеющая с ними обходиться. Впервые влюбиться в 26 — представляете, сколько там накопилось и как должно взорваться!? Анна вызывает не просто сочувствие, но жалость, такую нежную грустную жалость к тому, кто сам страдает и не страдать не может.
Алексей Александрович Каренин (Константин Хабенский) — «мой муж очень хороший человек, очень хороший, очень», хороший семьянин, хороший бюрократ, правильный до отвращения — рядом с такими невыносимо переживать свою нехорошесть и неправильность, свою живость (вместо того, чтобы очень по-человечески орать, он будет благородно читать морали, поставив на руку раскаленный утюг). Он не виноват, что на нем с юности надет белое пальто расшитый золотом сюртук, но одно его приближение звенит в ушах колокольчиками на ветвистых рогах.
Алексей Вронский (Виктор Хориняк) — «мальчик» глазами и Анны в романе, и режиссёра, выбравшего на эту роль Иванушку-последнего богатыря: большой и нескладный, какой-то нелепый, златокудрый мальчик в теле молодого мужчины, постоянно спотыкающийся (и физически, и символически) и мамкающий. Такому Анне не помочь, а только скорее её сгубить.
В спектакле не будет самых ярких и важных сцен романа: ни бала, ни скачек, ни театра, ни даже последнего поезда. Но и без них мы, наизусть знающие эту трагичную историю, всё поймём. Поймем про платье не по размеру — первую близость, после которой Вронский чувствовал себя убийцей, а Анна начала путь к уже неизбежной смерти. Поймем про игру в бадминтон — символ брака, в котором двое играют не друг с другом, а каждый сам по себе, и слова-поступки-воланчики летят невпопад и в какой-то момент закидывают Анну (момент, на котором я второй раз плачу). Охнем и замрем от невероятной красоты сцены родов, музыка оттуда (подскажите, кто знает, что это?!) звучит в моей голове уже третий день. Кстати, поезд всё-таки будет, только не железный-страшный, а детский игрушечный, но как рок настигающий героиню.
Немного не вместилось — в комментариях 👇