(нарисовала арт, вспомнила, вдохновилась, родилась сцена, профит)
Тридцать три
Холодный дождь шёл с самого утра. Шедоу шёл вдоль витрин, не всматриваясь. Он не искал ничего. Просто двигался — привычкой, инерцией, чтобы не застаиваться в самом себе.
Он бы прошёл мимо, если бы не тусклый экран на фасаде старого электронного магазина.
15 июля.
Цифры мигнули, вынырнув из потока, и будто остановили время. Он замер.
Не его день рождения. Не по паспорту — вряд ли он вообще знал, что в том написано. У него не было даты. В детстве в богатом доме не праздновали — просто игнорировали. Его день не существовал. Никто не поздравлял. Никто не вспоминал.
Но однажды Мария...
Тихо, почти шутя, она сказала:
— Раз у тебя нет своего, я подарю тебе мой любимый день. Пусть будет вот этот - 15 июля. Красивое число. И тебе идёт!
Он тогда усмехнулся, не стал спорить. И всё же — запомнил.
Прошёл почти год, как её не стало. Он не считал дни. Не вспоминал даты. Не позволял.
Но сейчас, перед экраном с мигающими цифрами, воспоминание всплыло внутри — как затопленный воздух, вырывающийся из глубины.
Он повернул обратно. Молча зашёл в ближайший магазин. Взял шоколадный торт. Свечу. Спички.
В комнате было тихо. Ни музыки, ни телевизора — только гул города за окном. Шедоу поставил торт на стол, вытащил свечу и воткнул в центр. Зажёг.
Пламя было маленьким, дрожащим. Он сел напротив, скрестив руки на коленях.
Смотрел.
Он не считал себя сентиментальным. Он знал, как держать себя в руках. Знал, как подавлять, выдыхать, гасить. Но сейчас... он просто не мог дуть.
Свеча горела. Огонёк дрожал. Лицо освещалось мягко, чуть-чуть — как когда-то, в темноте лаборатории, где Мария смеялась и хлопала в ладоши, настаивая, чтобы он "загадывал желание". Даже если он не верит.
— Главное, чтобы оно было, — говорила она. — А верить можно потом.
Теперь некому было напомнить. Никто не хлопал в ладоши.
Он не задувал.
Он медленно вытащил сигарету, из пачки, лежащую рядом с тортом. Поднёс к пламени. Вдохнул. Дым стелился в горло тяжело, как гравий.
Пламя продолжало гореть. Торт стоял нетронутый. Воздух стал плотнее.
Он подумал, что всё это — глупость. Что не стоило. Что лучше бы он прошёл мимо.
Он выдохнул — и вдруг что-то внутри оборвалось.
Глубоко, бесшумно. Не крик, не истерика. Просто — хлынуло. Как сломавшаяся плотина.
Он уткнулся рукой в лицо, согнулся — и зарыдал.
Тихо. Судорожно. По-настоящему.
Пальцы дрожали. Сигарета выпала на стол, оставляя след. Свеча всё ещё горела.
И он рыдал так, как не позволял себе годами. Слёзы падали на стол, на ладони.
Он сам едва слышал свои рыдания. Но каждый вдох был словно удар по рёбрам.
Он не плакал, когда ушла Мария. Не плакал, когда Джеральд отвернулся. Не плакал, когда остался один.
А сейчас — не выдержал.
В комнате было пусто, но впервые за долгое время — что-то внутри двигалось.
Шедоу остался сидеть, согнувшись, среди огарка свечи, нетронутого торта и дыма.
Мария подарила ему этот день, чтобы у него было хоть одно “своё”.
#au_wadif