За горами ледяными, за морями вороными, там, где солнце не всходит, а туманы стелются, стоял чёрный терем на трёх корнях. Жила в нём Хель — дочь Локи, властительница мёртвых. Была она с лицом прекрасным, но одна нога — синяя, как лёд, а другая — чёрная, как смоль.
И пришёл к ней однажды Один-Всеотец, да говорит:
— Будь ты хозяйкой в царстве теней, пусть к тебе идут те, кто умер от болезни или старости. А воинам — место в Вальхалле!
Хель усмехнулась:
— Пусть будет так. Но если кто взглянет мне в глаза — тот уже мой.
И жила в селении девица Гисла что значит «солнечный луч». Была она весёлая, как ручей, и светлая, как солнце, но заболела её мать, и Гисла пошла искать живую воду. Забрела та девица в туманный лес, а там — тропа вниз, будто в яму. Страшно ей стало, да делать то нечего, пришлось идти, ведь слово дала, что без живой воды не воротится домой.
Шла-шла и увидела терем Хель. В окне бледная дева сидит, пряжу прядёт.
— Заходи, путница, — говорит Хель. — Может, твоя мать уже здесь?
Гисла вздрогнула, но не испугалась:
— Нет, моя мать ещё жива! Дай мне воды живой!
Хель покачала головой:
— Вода у меня мёртвая. Но если останешься — я научу тебя песням, от которых засыпают боли.
Но тут ворон Одина закаркал за окном, и Хель нахмурилась:
— Выбирай: либо уходи сейчас и не оглядывайся, либо оставайся навек.
И бросила та девица под ноги Хель горсть земли, а это ой как сильно обидело госпожу мёртвых, и побежала. Не любила Хель землю людскую, ведь заточил ее Один под землёй, чтобы вечно она жила там, да мертвых привечала.
Разгневалась Хель, кинула вдогонку ледяное веретено — но Гисла перепрыгнула через ручей, а там, где вода течёт, власть Хель кончается. Со слезами горючими вернулась девица в родной дом, а там мать ее уже от болезней оправилась, да кручинилась, что дочь ее мир живых покинула, чтоб ее спасти. Обрадовалась Гисла, что матушка жива да здорова.
И тут бы и сказки конец, да не могла уже девица среди людей жить, ибо взглянула она в глаза госпожи, и нить с веретена коснулась ее ноги. Куда не пойдет Гисла, везде ей маятно и тошно, хоть в гроб ложись. Думала она думала, да и решила, что пора ей видать мир горний покинуть, да в царство смерти уйти, чтобы песни петь, да смерть заговаривать. Так и ушла, став солнцем холодным в мире подземном. От того и не столь темно да мрачно нынче в чертогах госпожи. От того и живым уж не страшно в мир подземный входить.
И по сей день заговаривает болезни да тоску смертную Гисла по ту сторону реки, а нить на ноге ее уж давно истлела.