Тайна быка

Давно не писал сюда. Как часто бывает, вернуться после большого перерыва - сложно, но повод, хоть и не самый радостный – важный: в феврале не стало Джеймса Фергюсона, который был одним из самых значимых авторов в антропологической теории с конца 1980-х. Его уход остался практически незамеченным не только в России, где по понятным причинам его антропология с интересом к классу, труду, социальной поддержке, гражданству, (пере)распределению ресурсов и другим сюжетам, оказывается "не к месту", но и в мире пока не так много было сказано о нем - пока, ведь Фергюсон обладал серьезным авторитетом в дисциплине, который точно не обойдут словом.

Свою карьеру Фергюсон начал в середине 80-х. Будучи аспирантом Гарварда и учеником Салли Фолк Мур, Джейн Гайер и других антропологов-африканистов, он делал длительную полевую работу в Лесото - небольшом африканском государстве, переживавшем глубокие кризисы, которые намеревались решить сотни НКО, благотворительных фондов, организаций развития и тысячи их сотрудников, наводнившие страну для реализации своих проектов. Лесото в биографии антрополога появилось случайно: чуйка вела его в Замбию, но опасность заразиться малярией была там гораздо выше и поэтому выбор был изменен: случайность, получившая культурную форму, как сказал бы Салинз.

Главной книжкой в поле для него была "Надзирать и наказывать" Фуко, которую он взял с собой читать в перерывах от работы. По итогам Фергюсон написал диссертацию о дискурсе "развития" и его эффектах в повседневных жизнях лесотцев. Как формируется особый порядок вещей, в котором ответом на лишения и страдания «не-развитых» становится абстрактное "развитие"? Как работает этот способ воображения и какие эффекты производит в реальности? Жесткая критика воплотилась в знаменитой книге "Машины анти-политики", где большая индустрия развития и модернизации Африки предстает в качестве гигантской машины по деполитизации социальных проблем и способов их решения. Из этого же полевого опыта возникает и знаменитый сюжет с быками и их "тайной", который вошел во все вводные курсы по антропологии и стал расхожей байкой.

Засуха в Лесото привела к голоду людей и скота. Люди отказывались от призывов чиновников продавать животных, говоря о том, что "скот важнее всего". Это вызывало непонимание внешних наблюдателей. Как показывает Фергюсон, "тайна" из-за которой люди действуют "не-рационально" (как многим казалось) состоит в том, что скот для уезжавших на заработки в ЮАР мужчин наемных рабочих (а таких было почти 50%) становится важным капиталом и воплощением значимых социальных отношений, а также своего рода "пенсионным вкладом": по возвращению домой с шахт в других частях континента можно было опереться на сохраненные когда-то ресурсы. Лесотцы – не глупцы, а сама "тайна" - результат недавнего в исторического сплетения обстоятельств: отношений труда, политик аграрного сектора, действий чиновников и др.

Критически Фергюсон смотрел не только на западные попытки "спасти" Африку, ставшую глобальным проектом, но на свою дисциплину. Его письмо всегда было ближе к полит-экономической антропологии Сидни Минца и Эрика Вульфа, а также к антропологам-африканистам, писавшим о трансформации отношений производства, социальной ткани и порядков ценностей. Шумливый культурный релятивизм не был близок Фергюсону как человеку не разделявшему политическое и антропологическое. Он всячески напоминал коллегам о том, что антропология способна посредством своего внимания производить не только суждения о том "как все везде устроено по-разному", но и выстраивать нормативные проекты для изменений. Одной из таких важных идей для него был базовый доход: каждый обладает правом на долю от ресурсов и эксперты развития не должны решать за людей как именно им справляться с проблемами и какие стратегии избирать. Своей критикой Фергюсон не только менял язык антропологов и их привычки мышления, но и делал это без критического цинизма. Кажется, что это один из важных уроков, которому нам следует у него поучится.

James Ferguson in the field, Zambia, 1989.