и я не сдалась. удивляюсь себе до сих пор — но я не сдалась. еще год я продолжала смотреть фестивали, рисовать кликарт, взаимодействовать с иностранной кликой и создавать проекты [мой самый тепло любимый, наверное, всегда будет
The Icy Artopia. это вебсайт с работами по эрe scaled and icy (с акцентом на Icy Tour) от ста художников со всего мира (каждого художника в проект я приглашала лично.) ]
эра scaled and icy закончилась перед новым годом 2023, я продолжала рисовать и рисовать, тайлер роберт джозеф, в свою очередь, продолжал лайкать мои работы (и работы моих друзей, кстати, тоже.)
а весной 2023, в мае, я окончательно сломалась. для пилотов это снова был перевыв (как мы сейчас знаем — между альбомами SAI и CLANCY).
у меня случился жуткий нервный срыв; я еще несколько месяцев познавала его природу, пока не пришла к определенным выводам: с выхода scaled and icy я была окружена людьми, которые постоянно ходили на концерты (у меня было пару знакомых, которые видели тайлера и джоша что-то типа пару раз в неделю). мой мир (болезненный, разрушенный) очевидно никак не стыковался с их миром и мы почти никогда не говорили о концертах — потому что им было бы слишком тяжело понять, почему я каждый раз, приезжая в Москву, кругами брожу вокруг арены Динамо (я уже выучила, что именно там поменялось с момента концерта и каждый приезд замечаю новые детали. например, на том месте, где тайлер и джош фотографировались с русскими фанатами, сейчас открылась прачечная с красноречивым названием «Эдем»).
тогда, в мае, количество той боли, которую я везде с собой таскала, просто выплеснулось за край. мир делился будто на две части: старые знакомые, с которыми еще осталась связь, но которые уже moved on from twenty one pilots и все мои иностранные друзья, которые пилотов видели чаще, чем я вижу свою родную бабушку. и в этом диком таймлайне я знала, что я пилотов уже никогда не увижу.
и я ушла.
говорю это сейчас со стыдом и у меня буквально горят щеки, но честность является для меня приоритетом, поэтому я продолжаю. я удалила приложениe твиттера, затем, постепенно, сняла часть плакатов со стен, отдала часть своих мерчевых вещей. надеюсь, заметно и очевидно — я делала это не потому, что «разлюбила» (бог с вами, кто сейчас так подумал); а потому как пыталась будто искоренить из себя все те кровоточащие раны и шрамы. будто с каждой отданной вещью и с каждым пустым местом на стене мне должно было становится легче (ибо освобождалось место для новых глубоких вдохов). если хочется понять, как это ощущалась — та серия «доктора кто», где донна просит доктора 'дать ей послушать' песню удов, а затем умоляет «take it away. i can't bear it».