КОГДА ВОЗМОЖНО ПРОЩЕНИЕ

Признание ущерба помогает в восстановлении после травмы. Это правда.

И есть культурная норма - извиниться, если сделал что-то не то, и как будто этого должно быть достаточно.
А для пострадавшего есть предписание - простить. Если не получается простить, все равно, как-то сделать вид, будто ничего такого не было.

Но как быть с тем, когда я чувствую: "извини" не хватает?

- даже если это не "Извини, но..." (ты сама провоцировала)
- даже если это не "Извини. Теперь ты довольна? "
- даже если это не "Извини, я не знаю, что теперь делать" (Наташа, вставай, мы все уронили, честно)
- даже если это не "Извини, я понимаю, тебя это сильно расстроило" (популярная психология учит валидировать чувства с уместностью дурака на похоронах)

Даже если это человек приносит свои искренние извинения - этого может быть мало. Как будто это "извини" слишком маленькое по сравнению с тем, что случилось. Как снежок в костер. Хотя формально - да, это признание.

Чего тогда было бы достаточно?
История рассказывается не словами. Она рассказывается действиями.

(это было для меня в свое время открытием. Я читала у Лили Ким вопрос "я поссорилась со своим женихом, по глупости обозвав его маму, что мне нужно сказать, чтобы он меня простил?" - на что Лиля Ким ответила "недостаточно сказать, нужно делать то, из чего следует, что он и его семья вам важны, потому что история рассказывается действиями")

Что может сделать тот, кто нанес ущерб, и что может сделать пострадавший?

Есть формула "признать ущерб, извиниться, объяснить, что это было, сделать что-то, чтобы исправить ситуацию, и не наносить ущерб повторно". Смириться с недовольством пострадавшего, дав ему сказать все, что он по этому поводу думает. И ничего не ждать и не требовать от того человека, кому был нанесен ущерб.

Не нападать "почему ты не можешь простить, я же извинился (извинилась)". Не отбалтываться до последнего, потому что непризнанная вина виной будто бы не считается, - если вам действительно важны отношения или самоуважение. Не валидировать чувства, как техподдержка "Озона": "понимаю, как это важно для вас". Тот, кто нанес ущерб, должен признать этот ущерб, а не описывать переживания пострадавшей стороны.

Что важно. Даже если все это сделать, прощение - это не обязанность пострадавшего.
А если это не сделано - восстановление возможно, даже если обидчик не признал вину.

И для восстановления точно не нужно заставлять себя простить обидчика или насильника волевым усилием.
фантазия о прощении часто превращается в жестокую пытку, потому что ее воплощение остается недостижимым для большинства людей... (но) даже божественное прощение в большинстве религий не является безусловным. Истинное прощение не может быть даровано до тех пор, пока преступник не будет изобличен и не заслужит его путем исповеди, раскаяния и возмещения ущерба
пишет Джудит Герман в книге "Травма и восстановление".

Даже если человек искренне раскаивается, то, что он сделал, нельзя отменить в принципе, даже если его простит пострадавший (отсюда, кстати, религиозная формула "бог простит" в ответ на просьбу о прощении: ты обратился не по адресу, дать тебе прощение - не в моих силах, потому что ты виноват не только передо мной)

Есть слово "отпустить" - когда восстановление происходит, и ущерб признан, не обязательно обидчиком, но он признан другими людьми и самим пострадавшим, и тогда прошлый тяжелый опыт, хотя и хорошо помнится, перестает быть мучительным. Из того, что восстановление правда идет так, иногда делается вывод, что нужно "отпустить прошлое", и это само собой переместит человека в точку, где он исцелится, и отсюда же идея "прости, и станет легче". Но так не происходит, потому что это - против логики восстановления.

Прощение никогда не гарантировано. Оно - свободный выбор пострадавшей стороны.

Пострадавший может не прощать, или простить со временем - когда убедится в том, что обидчик не повторяет то, что он делал, в настоящем. Или не прощать никогда, но при этом прийти в состояние, когда тяжелый опыт перестает исподволь втягивать его в переживание.

19 апреля начинается курс Александры Олейник "Работа с травмой инцеста в русле феминистской психотерапии".
Занятия проходят онлайн, по субботам, 11.00-14.00 по московскому времени. Всего 6 встреч с 19.04 по 25.05.
Стоимость: 12 тысяч рублей или 120 евро.

Я анонсирую здесь этот курс, потому что разделяю его основную идею о том, что инцест - это не личная проблема пострадавшей (пострадавшего), с которой человеку нужно справиться и не беспокоить других, это - часть культуры общества, которая и является проблемой.

В программе курса:
- Понятие насилия, мифы о насилии, виды насилия
- Оптика: системный характер насилия, культура насилия и виктимблейминг
- ПТСР и кПТСР: определение, диагностика, эпидемиология
- Терапия: основные запросы, этапы терапии, принципы работы
- Работа со стыдом, диссоциативными проявлениями, алекситимией, эмоциональной регрессией
- Этапы терапии: создание безопасного пространства, работа с симптомами и интеграция травматического опыта, восстановление и рост
- Каминг-аут: за и против

Ведущая курса, Александра Олейник - клиническая психологиня, КБТ-терапевтка.

Запись на курс - в телеграме Ирины Катин-Ярцевой: +79032468104

КОГДА КПТСР ПОХОЖЕ НА РАС

Когда я говорю о симптомах кПТСР, иногда я слышу – но ведь то же самое может быть при РАС? Ощущение своей инаковости, трудности в общении и отношениях, постоянная тревога. Это ведь неспецифические критерии?

Да. Дело в том, что структурная диссоциация – раскол между частями личности, который все эти симптомы порождает – есть быть не только при КПТСР, но и при РАС, и вообще при личностных расстройствах. Вот видео, в котором человек с аутизмом рассказывает, как благодаря психотерапии у него получилось решить проблему с ПИТ, которое негласно считается проявлением РАС, когда фактически это внутреннее противостояние между частями.

У каждого из нас есть внутренняя система. Мы одни – с коллегами по работе, другие – с детьми и третьи – в романтических отношениях. Мы все можем сказать о себе «часть меня устала и хочет все бросить – но часть понимает, что нужно довести дело до конца».

При РАС внутренняя система исходно более независима – за счет врожденной меньшей чувствительности к социальным стимулам. И она менее интегрирована – человеку, которому сложнее почувствовать общее с другими людьми, сложнее и интегрироваться самому. И с этим может быть связано и внутреннее страдание («какой-то части меня очень одиноко»), и безразличие к людям («опять эти нелепые телодвижения»), и сложности регуляции («мне сложно себя заставить»).

(Важно: обычные люди обычно не заставляют себя что-то делать с помощью насилия. У них работает «сказали, надо убраться, значит, убираюсь» - а у независимой внутренней системы на этом месте возникает вопрос «что значит «надо»?», потому что нет ощущения связи с людьми и с их «надо»).

Тревога, дереализация/деперсонализация, моторная неловкость могут быть при РАС – потому что все это просто отражает внутреннюю рассогласованность. И многие люди с кПТСР набирают высокие баллы по шкалам маскинга.

Чем тогда РАС отличается от кПТСР?

В переживаниях, которые связаны с травмой, есть сюжет. В отличие от мелтдауна, во флешбэке вспышка негативных переживаний сопровождается чувством "со мной это уже когда-то было" - звучит внутреннее узнавание. Вспоминая прошлое, можно вспомнить: я не всегда настороженно относилась (относился) к людям. У меня не всегда была моторная неловкость и чувство отдельности от моего тела, и не всегда - повышенная чувствительность к звукам и свету. Симптом не стабилен во времени, он меняется, есть развитие сюжета – значит, это не врожденная история. Аутичное, наоборот - "так всегда было, не представляю ничего другого".

Но при ранней травме может быть ощущение «всегда так было», и внутреннее узнавание можно звучать нечётко. И тогда сложно диагностировать, РАС это или не РАС. Но если исследовать свои переживания, можно обнаружить, что, оказывается, теперь мне знакомо включенности в мир, которого раньше вообще не было, и, видимо, безразличие к людям – это не моя врожденная история. Можно обнаружить, что мне знакома и боль, которая говорит «не забывай о том, что было с тобой» – мне слишком знакома эта боль, просто она была хорошо спрятана под неуязвимостью. И если попробовать выяснить, в каких обстоятельствах появилось ощущение своего отличия, сенсорные особенности или ощущение отделенности от людей – то этот рассказ будет даже слишком ярким, и это будет говорить о травматическом опыте – в то время как при РАС никакой опыт не вспомнится.

Может быть и комбо - например, родился более независимый ребенок, и в результате ранней травматизации он отстранился и поставил стену между собой и близкими - и благодаря независимости ему было проще это сделать, чем другим. То есть, травма усугубила независимость до полной автономии.

Может быть по-разному.
Важно, что при РАС с первым уровнем поддержки или РАС, при котором не нужна поддержка, человек имеет довольно широкие возможности управлять своей жизнью – как это делал человек, у которого ПИТ был основной проблемой.

Диагноз не лишает человека выбора полностью и не определяет личность. Поэтому, если говорить про помощь – я бы искала помощь не с диагнозом вообще, а с конкретными проблемами.

Часто спрашивают про группы - желательно онлайн и желательно бесплатные.

Центр "Мы вместе" в апреле проводит бесплатные группы поддержки - "для всех, кому сейчас сложно и не хватает поддержки". Первая группа - уже завтра, 2 апреля.

Ещё в апреле пройдут - тоже онлайн:

• EMDR - группа. "G-TEP: Групповая поддержка для работы со стрессом и травмой" - сегодня, 1 апреля.

• Тематическая встреча "Уроки жизненной бури" - "для тех, кто прошел или проходит через сложный жизненный опыт", 17 апреля.

Центр "Мы вместе" основан психологами Юлией Литвиновой (автор книги "Эмоциональное насилие", автор YouTube канала "Psychology Lab"), Еленой Ждановой,
Екатериной Бариновой

Запись на все группы - в телеграм-канале центра "Мы вместе".

ПОЧЕМУ Я НЕ МОГУ СЕБЯ ЗАСТАВИТЬ

Когда я написала, что насилие над собой не работает, в комментариях меня спросили: наши бабушки могли жить на силе воли через "не могу", почему я не могу заставить себя найти работу?

Потому что внутреннее насилие, как и внешнее, дает результат только на короткой дистанции. И как и внешнее, приводит к утрате доверия, только к себе. И в ответ на насилие внутренняя система развивает практики сопротивления - так же, как в ответ на внешнее насилие, которого нельзя избежать, люди отвечают разными способами саботажа и обмана.

Поэтому на длинной дистанции я бы действовала с помощью исследования ("почему я не хочу на эту работу, может быть, это "не хочу" сообщает мне что-то важное"), диалога ("понимаю, что сложно начать, когда давно не было работы, скажи, чем тебе можно помочь в этой ситуации", обращённое к себе) и убеждения ("может быть, я хотя бы схожу на это посмотреть, а если мне не понравится, я там не останусь").

Если ломать себя через колено, это всегда приводит к внутренней поляризации - когда все хорошее пытается одержать верх над всем плохим. Но когда "хорошие" намерения противостоят "плохим", то "плохие" в результате становятся только сильнее. Все, кто пытался, например, силой воли держать жесткую диету, об этом знают.

Об этом же - патологическое избегание требований, когда то, что "надо" сделать, просто вычеркивается из сознания. Сила действия равна силе противодействия: фиг ты меня заставишь, если я этого не хочу.

Об этом же - история Арнхильд Лаувенг ("Завтра я всегда бывала львом"), когда девочка-подросток из благополучной семьи, очень совестливая и старательная, стремясь заставить себя учиться, развила мощнейшего внутреннего критика, который начал ее буквально избивать - а ее часть, которая в ужасе стремилась сбежать из-под надзора, но которую никто не слушал, развила галлюцинации, чтобы докричаться о том, в каком кошмаре она находится, - и девочка ближайшие десять лет провела в психиатрической больнице.

Поляризация - ни в коем случае не фигня. Если действовать только через "я себя заставлю", через насилие - это приводит к поляризации, последующему откату и полному бессилию что-либо сделать.

А как же бабушки, они-то почему они могли через "надо"?

У бабушек и дедушек (если это люди 10х-30х годов рождения) "надо" шло через "иначе не выжить" (физически не выжить, слабые - умерли).
Враг был внешний. Это была угроза физического уничтожения. Бабушки боролись за себя.

Но если я борюсь с собой - я борюсь с внутренним врагом. Когда, например, государство борется с внутренними врагами, это приводит к изоляции - потому что все всех подозревают.
Когда я борюсь с собой, это усиливает внутренний раскол.

Неважно, назначаю ли я врагом свою уязвимость ("нельзя быть слабаком"), или, наоборот, свое недоверие людям ("нужно доверять, иначе у меня не будет близких отношений, а терапия вообще не пойдет"), свои переживания ("это невыносимо, как это убрать?"), "избегание" или "сопротивление". Даже если я обманчиво мягко предлагаю себе "отпустить негативные мысли вниз по течению" - с чего вдруг часть меня должна убраться куда-то там подальше?

Единственное исключение, когда помогают силовые методы - когда что-то во мне пытается меня уничтожить без всякой позитивной программы вообще - если я нахожу в себе отпечаток насилия, который однозначно ощущается чужим.

Во всех остальных случаях я бы предложила выслушивать все внутренние голоса: что мне хотят сообщить, когда говорят "не хочу", "не буду", "не верю", "как же больно". Спрашивать себя: чего я на самом деле хочу, почему мне это важно, и что я готов(а) сделать ради этого "важно".

Не бороться с собой. Быть на своей стороне.

У меня сегодня - эфир в телеграм-канале Людмилы Петрановской на тему детских травм (и кПТСР как одного из видов детских травм):
https://t.me/lpetranovskaya
В 18.30 мск, запись будет.

Это - мой первый рассказ о комплексной травме для массовой аудитории.

Выступление для психологов о кПТСР, кому интересно - здесь:
https://youtu.be/Kdlsp67MdJI

ВТОРАЯ СТАДИЯ ВОССТАНОВЛЕНИЯ: ДА БУДЕТ ЧУДО!
(Начало - здесь)

Я/мы – демон,и я/мы - дитё. Смысл перевоплощения то в демона, то в дите – получить лучший эмоциональный опыт.

Я даю своей пострадавшей части проявиться. Даю ей тело и даю право голоса. Я сливаюсь со своей пострадавшей частью, чтобы получить другой опыт. Опыт справедливости - что со мной так нельзя. Опыт заботы и поддержки. Опыт, что я ценен и важен. Опыт, что меня слушают. Опыт, что со мной играют. Опыт, что со мной считаются - а не ломают через колено в своих интересах или в угоду правилам. Опыт моей уместности.

Сумма корректирующего эмоционального опыта - ЧТОБЫ КО МНЕ ОТНЕСЛИСЬ НАКОНЕЦ ПО-ЧЕЛОВЕЧЕСКИ.

Это желание может толкать людей в повторение травмы – когда кто-то во мне знает, что другой опыт возможен, и идет за ним, чтобы переписать травматический сюжет – но, не умея переиграть ситуацию в свою пользу, заходит в цикл бесконечных повторений.

Травматический опыт ведёт себя как живое существо («девочка-привидение») и как будто стремится проявиться, чтобы вы с ним что-то сделали. Невозможность проявиться вызывает сильнейшее напряжение. При этом за ретравматизацией никто не ходит, все ходят за каким-то другим, нетравматическим выходом. Но получается "хотели как лучше, а получилось как всегда". Но хотели-то как лучше!

На то, чтобы переписать травматический сюжет, дать пострадавшей версии нас лучший эмоциональный опыт, направлена масса интервенций в разных направлениях терапии. Это и рескриптинг, и «Внутренний ребенок» в АСТ, об этом писали Хайнц Кохут и Марша Линехан, и, наверное, много кто ещё – все это на второй стадии работает, если установлен контакт с пострадавшей версией.

Но при чем тут реконструкция и оплакивание, которые предлагает Джудит Герман, если это сто лет назад описано Калшедом, и именно в метафоре демона и ребенка? При том, что реконструировать обстоятельства травмы и оплакивать себя-пострадавшего - это и есть другой опыт для всех расколотых травмой версий меня. Нет никакого смысла реконструировать обстоятельства травмы, если это не дает мне другой выход. Нет никакого смысла в экспозиции ради экспозиции и перепроживании ради перепроживания.

IFS в версии Ричарда Шварца – о том, чтобы разделиться со своими частями и выйти в метапозицию. Но когда у меня не только метапозиции, у меня и позиции-то нет - то выпихивать в метапозицию, "разделись с дитем и позаботься о нем" - будет насилием. Мне нужно сначала дать дитю проявиться - и это будет IFS в версии, например, Френка Андерсона или Мариэль Пастор. Я воплощаюсь в каждую из своих частей, чтобы дать им место. Это мой способ сказать разным версиям меня "Я тебя вижу".

Мы признаем защитника – и мы даем руку дитю. И наше признание и поддержка – это и будет то, что соединит эти части.

И метафора про много комнат с запертыми детьми очень имеет смысл. Травма – комплексная. Относительно какой-то части своего опыта вы вполне можете где-то перейти к действиям и быть на третьей стадии переживания травмы. А в каких-то комнатах вашего внутреннего мира могут еще быть запертые дети, которые ждут, что к ним кто-то придет.

В этом много надежды на чудо.

И чудеса случаются - с той же частотой, с которой встречается человечность

ВТОРАЯ СТАДИЯ ВОССТАНОВЛЕНИЯ: Я/МЫ – ДЕМОН И Я/МЫ-ДИТЁ
(начало - здесь)

Мне нужен образ того, кто меня признаёт. И мне нужен образ того, кто меня любит. И этого хотят как минимум два разных моих «Я».

есть ребенок, а есть демон-охранник, который следит, чтобы никто к ребенку не ворвался. Правда, местами это превращается в «чтобы никто не вырвался», но ребенок обычно в таком состоянии, что вырываться не хочет.
У меня (пока!) нет идеи, что меня могут признавать. Я мешаю буквально всем – своей настороженностью, своим контролем, своим нежеланием смириться, своим поиском справедливости, своей импульсивной агрессией. Я и себе-то мешаю – своей виноватостью. Своим стыдом. Своим подозрением, что это я и есть – источник своих бед.

У меня (пока!) нет идеи, что меня могут любить или ко мне могут по-человечески отнестись. Вернее, она есть, иначе откуда бы мне знать, что это так хорошо – но она есть не у всех моих «Я» и легко забывается. Или я ее забываю, решив, что мне это показалось.

Я - демон, и я же – ребенок. И мы оба не уместны нигде.

Это время, когда внутренний взрослый только начинает воплощаться - как способность смотреть на себя то понимающими, то сочувствующими глазами.

(но я пока не могу это сделать сам для себя)

И когда это я не могу это сделать для себя – это делает терапевт.

Терапевт признает заслуги внутренних защитников – при всем их неудобстве – потому что это те, кто спас малыша. Терапевт дает понять раненому малышу, что он его видит и сочувствует.

А что делает пострадавший человек? На этом этапе он перевоплощается то в защитника, то в дитё. Дай мне тело и дай право голоса, - говорят эти части. Дай нам место, где мы будем уместны. У нас этого никогда не было.

Важно: этот обмен разумами должен быть добровольным. Иначе будет, как обычно, самозахват, «мне нужны твоя одежда и твой мотоцикл»: когда я почему-то сержусь на ровном месте, или меня почему-то начинают ранить мелочи, на меня это находит ни с чего, наверное, я так устроен(а). Части, которые никем никогда не были признаны, пытаются взять свое – чтобы получить признание.

Быть демоном в контролируемых экспериментальных условиях, зная, что ты - демон. Сказать «я тебе не верю» и «много вас тут таких ходит» и «я не буду говорить» - столько раз, сколько нужно.

Быть дитем в лабораторных условиях, зная, что ты дите. Будучи дитем, не принимать решения, не заботиться, не брать никого на руки: детский труд запрещен. Чего-то сильно хотеть. Высказывать эти желания. Капризничать. Не соглашаться на то, что не нравится. Топать ногой. Плакать. И доверяться.

«Разделитесь со своими частями и позаботьтесь о своем внутреннем ребенке» на этой стадии не подходит - и я есть этот ребенок, мне нужно не разделиться, я и так был(а) долго разделен(а) со своим опытом – а перевоплотиться в дитё.

Не “что ты чувствуешь сейчас к этой девочке?” и - а “я и есть сейчас эта девочка!”

И это и есть мой способ контакта и установления связей - на второй стадии восстановления.

Продолжение

ВТОРАЯ СТАДИЯ ВОССТАНОВЛЕНИЯ: ДЕЙСТВИЯ НЕ РАБОТАЮТ

По поводу предыдущего текста – о самостоятельных действиях - мне писали, что он раздражает. Что действия никогда не работают: пробовал много раз, устал, выгорел, результата никакого.

Писали, что внутренний взрослый рождается не из собственных действий – а только из хорошего опыта в терапии, конкретно из рескриптинга и из отношений с терапевтом – которые помогают верить в себя:

«…внутреннего хорошего, любящего взрослого (приёмного родителя) я уже прям хорошо себе отрастила, но у меня внутри будто много "комнат", где сидит одинокий раненый малыш из какой-то травмы. И теперь в каждую такую комнату мне нужно этого взрослого впустить».
Это все - чистая правда - только для предыдущей, второй, стадии восстановления после травмы.

Когда идея что-то поделать настолько связана с насилием, что список вполне конкретных действий, который был в предыдущем тексте, просто не воспринимается как действия – «а где рекомендации?»

Действия типа «оставаться в контакте, потому что это соответствует мои ценностям» и «поговорить с младшей версией себя, потому что моя душа полна сочувствия к себе» не опознаются как рекомендации, потому что в них нет насилия - каждый раз я просто делаю то, что мне важно.

Рекомендации ведь - это не позволяй душе лениться (лупи чертовку сгоряча, душа обязана трудиться на производстве кирпича)

С какой стати я должен что-то делать, я не могу, какие еще действия, это не помогает - это так, если усилие ассоциируется с насилием. Разделить себя на две части: хорошую и плохую, с помощью хорошей попытаться в очередной раз загнать себя железной рукой в светлое будущее.

(факт, что заебешься, и факт, что не получится - не то чтобы совсем не получится, волевым усилием можно решить поведенческие проблемы, но останется постоянное внутреннее напряжение и ощущение, что со мной что-то не так)

Внутреннее ощущение себя – абсолютно верное.

Мне не нужно насилие над собой. Оно не работает.

А что мне нужно? И что работает?

Продолжение

(начало - здесь)

Мир - довольно всратое место, и триггеров в нем - вагон и маленькая тележка.

(настало время прописных истин)

Терапевт не будет тебя страховать на каждый триггер. Просто не сможет.

Придется самому (максимально триггерная фраза для людей с кПТСР – "это твоя работа" - я и так всю жизнь сам) - но это "сам" будет по-другому, чем тогда. Вообще по-другому.

Это - твой выбор. Твое решение. Твой выход.

И ты точно это сделаешь, просто потому, что больше некому, а тебе очень нужно это прямо сейчас.

Потерпев неудачу, ты скажешь себе: да, тут не вышло, но я здесь молодец и там молодец, а где не получается, я попробую ещё раз, и, может быть, у меня получится

Попав в больницу - много раз спросишь у себя, чего бы ты хотел - много раз выслушаешь ответ "уйти. сейчас. и быстро". Вздохнешь. Скажешь внутрь: вижу тебя. Слышу тебя. Ты хочешь уйти. Мы уйдем. Но не сейчас. Мы болеем. Мы пришли за помощью. Нам помогут. Хочешь есть? Хочешь пить? Хочешь в туалет? Если что, говори мне. Я буду тебя слушать и понимать. Я буду с тобой – и выйдя из больницы, ощутить, что не остался там, а спасся

В очередной раз ощутив, что тут тебе полностью нечем и незачем жить - вздохнешь и заорёшь внутрь: ты выживешь! Слышишь, ты выживешь!!! - а потом заплачешь - а потом у тебя откуда-то возьмутся силы

И ты выберешь доверять этому терапевту, хотя он не того пола, не того возраста, и вообще не то, о чем мечталось – или выберешь не доверять, потому что на это есть конкретные причины

Все это - ты сам

И ты сделаешь так много-много раз

Когда ты уже не ждёшь, что с тобой что-то произойдет, и это поможет - ты действуешь, потому что хорошо знаешь, что делать, а больше это сделать просто некому

И это и есть восстановление.

Мы бьемся, как мухи в стекло,
Мы попали в расколдованный круг;
Отчетливо пахнет плесенью.
Моя душа рвется на юг.
Сколько можно стоять в болоте,
Пугая друг друга волной?
Кто-то должен быть спеть эту песню,
И, похоже, что дело за мной

ВСЕ ПОНИМАЮ, НО НИЧЕГО НЕ МЕНЯЕТСЯ

На днях в чате канала мне дали ссылку на текст, в котором хорошо артикулирован взгляд на терапию "осознание лечит" и изумление, что, оказывается, не всегда: "клиент столько наосознавал, а внутренне никак не меняется". Когда клиент понимает себя лучше, чем когда-либо, горе оплакано, но как только новый триггер – все симптомы возвращаются, как будто терапия на них не влияет. И у терапевта есть ощущение, что терапия встала, несмотря на его старания – и есть соблазн напасть на клиента и назначить его виноватым за отсутствие прогресса.

Ну да.

В терапии наступает момент, когда я уже хорошо понимаю свои реакции и то, как они связаны с моим опытом, осознаю и переживаю всем собой, и много раз уже было сказано, что мать поступала не ок, отец поступал не ок – но есть одна проблема: раньше это продвигало, но сейчас почему-то - нет.

Потому что осознание и переживание - это необходимое, но не достаточное условие целостности.

Восстановление после травмы проходит три этапа (по Джудит Герман): безопасность, реконструкция и оплакивание, восстановление связей. И когда получилось вспомнить и отгоревать опыт – приходит время собрать себя в целое. И это делается уже не осознанием и не переживанием – это делается конкретными действиями, направленными на восстановление связей.

Отличие от всего, что было раньше – эти действия нужно делать вне терапии, причем много раз. Приходит время самостоятельной упорной клиентской работы. Это время, когда начинает сбоить принцип "клиент должен ходить, платить и говорить - и больше он ничего не должен". Уже не подходит "не надо готовиться к сессиям, все важное происходит в моменте". Нет. Важное происходит тогда, когда человек сам создает важное.

На этой стадии, если человек хочет выбраться - играет роль количество подходов. Одного часа в неделю просто мало, нужно прилагать усилия между сессиями. Иначе на стадии "все осознаю, все симптомы на месте" можно застрять пожизненно - и правда есть много таких людей.

И вот этот момент усилия часто ассоциируется с насилием: я же хожу на терапию, чего я ещё должен? И как объяснить человеку, чтобы это было информированием, а не привычным упреком: так устроено восстановление после травмы, руку после перелома нужно разрабатывать каждый день, и это ты будешь делать сам? Как донести "встань и иди, ты можешь" и не уронить безвозвратно в стыд и ненужное противостояние?

У терапевта в этой ситуации есть своя правда: я знаю, что на этой стадии работает количество вложенных усилий, конкретные действия клиента и количество подходов. Я вижу, что клиент эти подходы не делает, и терапия идёт вхолостую.

И если терапевт об этом не говорит, это использование клиента - потому что время идёт, деньги за терапию платятся, но задача восстановления не решается. И ещё бы она решалась. Ни один спортивный тренер не будет врать, что у вас будет результат от одного занятия в неделю. Ни один человек, который преподает языки, не скажет, что, занимаясь всего один час в неделю, через год вы будете свободно владеть языком.

С восстановлением после травмы – то же самое.

Есть соблазн остановиться: "да, это моя болевая точка, я это уже не проработаю" – но ведь цель не в том, чтобы перестать реагировать на триггер в принципе, это не нужно, восстановление – не в том, чтобы перестать чувствовать. Ты так же испытываешь боль в ответ на триггер, но испытывая боль, не бьешь в ответ – ни в каком смысле не бьешь, вербально тоже, потому что тебе это уже не нужно - и остаёшься в контакте, потому что это соответствует твоим ценностям. И это действие, выбор. Вот и вся проработка.

Внутренний источник связи не даётся извне и не приходит сам. Он прокачивается - попытка за попыткой.

Одно занятие в неделю с тренером будет работать, если к нему добавить еще два самостоятельных. Одно занятие языком с преподавателем будет работать, если вы найдете где-то еще часы. И, например, терапии раз в две недели может хватить, потому что я и так все время думаю о своих частях и своем взаимодействии с людьми – и иду в это взаимодействие так, как мне кажется важным.
(продолжение)

ПЕРВАЯ КНИГА О КПТСР, НАПИСАННАЯ НА РУССКОМ ЯЗЫКЕ

Книга о комплексной травме "Ну что с того, что я там был: путеводитель по кПТСР" напечатана и продается с доставкой по всему миру.
Заказать с доставкой везде, включая Европу, Азию, обе Америки, Австралию, Африку, Израиль, Россию и Беларусь, можно здесь: https://cptsd.life
(перечисляю, потому что по умолчанию люди думают, что книга продается только в России. Не только)
Пока - только бумажная версия.

Я обещала рассказать о названии и символике обложки.

Название мы все вместе придумывали здесь. В ходе мозгового штурма выделились три основные темы:
• тема невидимости страданий,
• тема жизни/смерти,
• описание ситуации для тех, кто не знает, что у них травма.
Финального варианта названия - не было. Был подзаголовок "путеводитель по комплексному посттравматическому стрессовому расстройству", который мне нравился.

В день после обсуждения я проснулась и поняла, что книга будет называться "Ну что с того, что я там был". Это название не было одним из вариантов, которые предложили в ходе штурма - но оно точно было связано с обсуждением. Это была сумма векторов всех пожеланий к тому, как должна называться книга.

"Ну что с того, что я там был" - цитата из стихотворения Юрия Левитанского - отражала и привычность тяжёлого опыта, и скепсис по отношению к своим переживаниям, и диссоциацию - дальше идёт "я был давно, я все забыл". "Я там был" сочеталось с идеей путеводителя о комплексной травме как о месте на карте. И само стихотворение, и клип на него на YouTube, в котором поисковик ищет и находит самого себя - характернейшим образом описывает кПТСР. "Я не участвую в войне - война участвует во мне".

Фан-факт о названии: предыдущий издатель, с которым мы вели переговоры о книге, название резко, категорически отверг: "Левитанский — точно нет, это слишком лирично, сбивает с толку, слишком сложные ассоциации для людей моложе 40 лет". Для меня это прозвучало как дискриминация людей младше сорока, причем из совершенно умозрительных посылок. По-моему, смысл фразы "Ну что с того, что я там был" в контексте кПТСР достаточно ясен, клип растиражирован в коубах с сотнями тысяч просмотров (раз и два), а если нужен источник, он легко гуглится. Я - против дискриминации людей младше 40 со стороны людей старше 40. Результат - вы видите.

Солнце на обложке - идея художника Ильи Викторова (diliago). Мои пожелания были: карта или компас. Илья предложил образ солнца с закрытыми руками, но смотрящими сквозь глазами, и прохождение квеста на карте: пунктирные линии - пути, исходящие из центра, подсказывают, как из сломанных элементов собирается целое: куб из кубиков, растущее растение, собранные часы, находится ключ к двери.

Фан-факт о российском издании. По закону, если в книге упомянуты иноагенты, это должно быть в ней явно написано. Поиск иноагентов в собственном 250-страничном тексте - сам по себе довольно выматывающая история: найти в тексте фамилию, гуглить по ней, написать список фамилий в издательство; вспомнить, что иноагентами могут быть не только люди, но и организации, ругнуться на тех, кто это придумал, дописать список; вспомнить, что иноагентами могут быть и интернет-порталы, посетовать на бесконечность итераций, написать в издательство ещё раз. Так вот, в поиске иноагентов я наткнулась на такую вот рецензию на книгу "Неудобное прошлое" Николая Эппле:

"я не смог найти точную информацию, но, кажется, судя по содержанию, автор должен быть признан иноагентом. На всякий случай *Признан иноагентом".

Эта формулировка: "кажется, судя по содержанию, на всякий случай: *Признан иноагентом" - привела меня в восторг. В ней было именно то, чего я хотела: описать всех иноагентов одной формулой, вынеся за скобки вынужденную бредовую работу. Формулой вроде "все российские авторы, организации и интернет-порталы, упомянутые в книге, признаны иностранными агентами либо могут быть признаны таковыми в будущем (на всякий случай)". В книге нет этой фразы, но красивое же решение?

Купить книгу на Озоне можно здесь.

Приятного чтения! ☀️

КАК СОБРАТЬ СЕБЯ В ЦЕЛОСТНОСТЬ

В комментариях к посту о проблеме при кПТСР был вопрос, как стать целым.

У меня был текст о том, как это происходит. Но если нужен конкретный пример, то ниже - рассказ о личном опыте психотерапевта Екатерины Сигитовой, который я немного сократила, чтобы уложиться в одно сообщение.
___

Много лет я считала, что имею большие проблемы с поддержанием внутренней целостности. Не до степени диссоциативной организации личности, конечно, но близко. Гораздо ближе, чем просто нормальная конфликтность человеческой природы. Внутри меня вместо единого нарратива почти всегда формируются противоположные полюса и состояния, независимо от темы. А потом я их усердно и не всегда успешно интегрирую, чтобы не раздирали.

Только позабочусь об одной потребности, как под ней внезапно бац! совершенно другая, исключающая первую, и вся затея оказывается ей во вред.

Только выйду из одного психического состояния в другое, вообще перестаю понимать, как это - быть в первом состоянии. Могу рационально помнить, но не подключается опыт и ощущения, пока снова туда не попаду.

И так далее.

Лоскутное одеяло, в котором некоторые лоскутки даже не сшиты между собой.

Много лет мои запросы к терапевтам были про то, как мне научиться целостности. Потому что я считала (справедливо), что это от травматического опыта и соответствующих защит. И надо, ну, чинить.

Пока не случился рак.

В то время как я лежала в больнице, проходила лечение, занималась бюрократией, получала разные новости и мнения о прогнозе, заново училась ходить, выздоравливала, снова болела - меня швыряло между внутренними полюсами с ещё более пугающей скоростью. Щёлк! Я в пучине отчаяния, страха, бессилия, черноты - задыхаюсь и тону. Щёлк! Я на суше, дышу, радуюсь, всех люблю, чувствую себя прекрасно и хорошо сплю...

Постепенно вынужденно освоилась и там и там. Стала узнавать окружающие очертания. Та часть, которая про черноту, страх и отчаяние, воспринималась как океан, глубоко под водой. Попав туда, я обычно ожидала конца. А та часть, которая про краски, воздух и радость - стала городом на берегу океана. Вернувшись в город, я торопилась захватить побольше жизни.

Всё это время мой психоаналитик продолжал героические попытки помочь с интеграцией полюсов и внутренней целостностью, пока я наотрез не отказалась, так как начала чувствовать, что при моих текущих данных эта задача небезопасна.

И вот тут-то началось интересное.

Чуда интеграции так и не произошло, но я обнаружила, что между городом и океаном есть узкая песчаная коса.

Она не черная и не цветная, она... никакая. Там ничего нет. По ней можно только гулять и смотреть по сторонам.

Слева - океан с его чернотой и безвоздушностью, в котором я могу оказаться в любой момент.

Справа - яркий шумный город, откуда я бы добровольно никогда не ушла, но приходится.

Это несоединяемые пространства. Можно ли одновременно и жить, и умирать? Кажется, что нет, противоположные векторы. Но я это, кажется, уже делаю - не потому что хочу, а как раз потому, что не могу такое соединить, приходится тупо тащить оба трека.

Жизнь и смерть существуют в нас одновременно, это не хорошо и не плохо. Это просто то, как устроен наш мир. К сожалению или к счастью, иногда мы это чувствуем слишком сильно.

Поэтому от раздирания происходящим и от сильных душевных мучений есть такой странный рецепт. Не нужно соединять несоединяемое. В некоторых контекстах и ситуациях целостность невозможна, и облегчение состоит в отказе от идеи об интеграции.

Я - это огнедышащий вулкан.
Я - это лава, текущая по склону горы и уничтожающая всё живое.
Я - это трава, погибающая под лавой.
Я - это склон горы, трескающийся от жара.
Я - это голубое небо над вулканом.
Я - это зелёная планета.
Я - это смерть.
Я - это жизнь.

... И именно отсутствие попытки "починить" этот двойной функционал помогает в момент очередного попадания в чёрный океан.

Это и есть мой ответ. Может быть, вам это поможет заземлиться и ощутить частичку моего внутреннего покоя.

People who think it cannot be done shouldn't interrupt those who are doing it.

С 10 февраля по 10 марта пройдет новый курс Джудит Герман "Травма и исцеление" из 4 лекций с синхронным переводом на русский язык.

Темы лекций:

1. Понимание комплексной травмы и пути к исцелению. 10 февраля 2025 г.
2. ПТСР как расстройство, связанное с чувством стыда. 17 февраля
3. Сексуализированное насилие в детском и подростковом возрасте. 24 февраля
4. Социальные источники (ресурсы) жизнестойкости. 10 марта

Лекцию проводит Международная академия психодинамической психотерапии, канал МАПП: https://t.me/iappsy

Стоимость: $59. Доступна оплата картами всех стран.
По промокоду SUITCASE скидка 10 %. Будет возможность задать вопросы, но так как участников много, время обсуждения будет ограничено.

Подробности и регистрация: https://iappsy.org/judith_herman2025

Реклама, ИП Николай Петрица, ЕРИР 2VtzqvUuSL4

ПРОБЛЕМА В ЧЕЛОВЕКЕ ИЛИ...?

Очень много споров о том, имеет ли пострадавший человек особые права - в том числе право наносить вред, потому что он был в аду и чудом выжил? Или, наоборот, если отличительный маркер пострадавшего – наносить вред окружающим и себе, это не у него проблема, а это он сам - проблема?

Проблема в человеке? Или проблема – в чем-то еще?

Есть разные варианты ответов.

Модерн: эти ужасные люди с ПРЛ и НРЛ, фу таким быть. Десять признаков, как распознать абьюзера, пятнадцать способов его обезвредить, в предложении "Как взаимодействовать с человеком с ПРЛ" ошибка, первое слово должно быть "зачем". Травмированный в детстве – травмирован навсегда. Стиль привязанности формируется в первые годы жизни, если вам с этими годами не повезло, вы обречены плохо себя чувствовать и иметь проблемы с отношениями. Терапия может помочь, но это не точно. Проблема - в человеке, а как еще?

Постмодерн: все люди - это прежде всего люди, а ПРЛ и НРЛ - это конструкты, способ стигматизации, надо ещё посмотреть, кому выгодно их использовать. Человек не сводится к травматическому опыту, он – автор, а не жертва. Нет никакой отдельной проблемы с пострадавшими людьми; неблагоприятный опыт влияет, только если человек о нем помнит как о стигме, а так - нет. Проблема - вне человека: обычно – в обозначении, часто – в опыте, но никогда – не в человеке.

Но кто я тогда, если у меня есть опыт, для которого я - не автор и которого лучше бы не было – и если я не хочу об этом забывать?

Метамодерн: ведь правда достаточно хуево жить, когда ты не видишь своих и чужих границ, или видишь любое взаимодействие как игру с нулевой суммой, или видишь только свои интересы и не видишь чужие, или не можешь сделать всерьез-и-надолго-выбор - и быть близким такого человека тоже такое себе

Все эти ограничения очень реальны

Они не менее реальны, чем врождённые

Есть люди, которые находят выход в том, чтобы обозначать их как нейроотличия - хотя это очень давно принятые решения

Я не являюсь проблемой - но проблема является частью меня

Я не участвую в войне - война участвует во мне

Эти решения кажутся частью человека, потому что так было всегда - на самом деле не всегда, но очень, очень долго.

Когда решение "ноги есть - надо бегать, и я бегу, и мы все бежим" отлито в камне, и ты сука как проклятый медный всадник (хотя вообще больше конь), и я горю, мы все горим, мы в аду, мама

Или когда в камне отлито знание "я-один, никаких других нет и быть не может", одновременно как постапокалипсис и как метро: жопу поднял - место потерял

*Знание, которое было бы горьким для любого, кто смотрит на это со стороны, но не для того, кто в этим живёт: всем насрать и даже хуже, чем насрать, ты - пища и ресурс, а иначе зачем ты нужен

Или когда увековечено одинокое «больше никаких выборов, никаких отношений, никаких серьезных проектов» - я боюсь представить себе те условия, в которых решение не связывать себя ни с кем и ни с чем было бы действительно свободным, а не вынужденным


Это на самом деле тяжело и плохо – быть девочкой из анекдота "нет ручек-нет конфетки"

Нет никакой надежды, и это точно не конструкт

Это - определенный опыт, причем очень реальный – настолько реальный, что теперь это - часть меня.


Получается, что и у меня - проблема, и я – проблема.

Пострадавший – я. И источник страдания – тоже я.


Моя внутренняя система опознает своих, собирая непризнанные части.

Это не значит, что все мои решения этичны. Это значит, что все мои решения – мои.

Я – их автор и исполнитель. Я принимаю решения и воплощаю их в жизнь.

И можно перечислять бонусы, которые приносит мне это признание: свобода выбора – теперь я решаю, нести или не нести дальше то, что произошло со мной; неодиночество – другие люди так же уязвимы, как и я; гуманизм – даже если я пострадал, я не хочу, чтобы страдали невинные; сожаление и печаль – за моим плечом незримо встает тот, кому не все равно, и я больше не падаю в реакции, которые со мной случаются.

Но (мне кажется) главное уже произошло – я являюсь целым.