Мы боимся не мнения людей, а того, что они подумают о нас так же, как и мы о себе, — и кивнут, как следователь, обнаруживший улику.

Боимся, что распознают первый надрыв любви, которая ещё не научилась быть взрослой. Что в менуэте наших дней узнают о хромоте давнего падения. Что вспомнят, как дрожащие пальцы перебирали мел у школьной доски, оставляя формулы несостоявшейся гениальности. Что в безупречном образе сохранятся следы от зубов на кулаке — те самые, которые мы оставили в истерике отчаяния и неверия. Что в цицероновой глади проступит всхлип, которым заканчиваются все ночные мольбы к Фортуне. Что в триумфе услышат эхо тревоги, которая звенела в ушах в четыре утра. Что в случайном жесте рассмотрят занозу детских запретов: «не тянись», «не проси», «не навязывайся», «не будь заметным». Что восстановят подробности того, как мы сплетали уверенность паутиной над пропастью.

Все мы носим с собой билеты в театр, куда опоздали. Номера телефонов, набираемые лишь в кошмарах. Комплименты, застрявшие в комплексах рубинами. Извинения, вставшие поперёк горла. У каждого был прыщик-предзнаменование на кончике носа. Каждый мечтал, что его имя напишут в газетах, которые попадутся под руку обидчикам и врагам. Блистал или кривлялся перед зеркалом, представляя себя звездой. Драматизировал жизнь под избитые хиты. Оставлял капли пота, трещины на швах, жадные взгляды, внезапные паузы, смазанные буквы, кляксы на рубашках и пятна от слёз.

Сосуществование со стыдом — это когда понимаешь, что ты не один в нарушении социальных норм и договоров. Когда узнаёшь в других своё отражение.

#графомания

Как я собрала сто отказов.

Без этой игры я бы, наверное, ещё долго оставалась в плену перфекционизма: планировала, набирала знания, шлифовала формулировки, ждала подходящего случая, прорабатывала травмы, разоблачала страхи — делала бы всё, кроме реальных шагов к целям.

Игра научила двигаться вперёд, опираясь на то, что уже есть, и верить в свою достойность — даже когда внутренний голос шепчет о несоответствии целям. Речь не о том, чтобы игнорировать недостатки, а о понимании, что соответствие оттачивается в результатах процесса, а не подтверждается конечным результатом.

Чтобы чего-то достичь, нужно пройти много шагов, и, откладывая жизнь до лучших форм и времён, мы не становимся сильнее или достойнее, — мы затягиваем успех, который пропорционален не подготовке, а количеству попыток.

Хотите большой блог, но не умеете писать как Набоков (не ссыте, мне тоже как до Китая раком) — заведите его сегодня и пишите на ломаном русском. Собирать лояльную аудиторию — не дело одного вложения, закупа рекламы или дня. Пока найдёте стиль и концепцию — смените много вариантов. Хотите быть топ-менеджером, но боитесь разговаривать с людьми и продавать — продайте домашний хлам на «Авито». И денежка лишней не бывает, и научитесь хоть как-то презентовать, договариваться и торговаться.

Также эксперимент научил долго не сокрушаться после падений в лужу. Я окончательно перестала воспринимать один маршрут, одного человека или одну тактику как единственно верное решение. Вместо того чтобы мусолить «если бы да кабы», я направляю внимание на то, как жить иначе, и активно ищу новые возможности.

Отказали? — ладно, есть Афанасий, у которого тоже можно спросить. Не решили вопрос? — бывает, но я помню как решили похожий, значит, есть те, кто решит и этот. Посмеялись или обесценили? — неприятно быть отвергнутой, но хрен с вами, ведь в мире, где миллионные обороты у марафонов от бесплодия, фетишисты покупают ношеные трусы, эзотерики лечат болезни заговорами, а за картины, нарисованные свиньёй, борются на аукционах, я имею право заниматься творчеством и монетизировать имеющиеся навыки даже в период учёбы. Сказали «это невозможно»? — в их мире, может, и невозможно, но я знаю примеры, когда у других получалось, значит, возможно.

Суть проблемы не в том, что вокруг мудаки (хотя иногда это так), а в том, что разочаровавшие нас не могут или не хотят участвовать, поддерживать или помогать. И пока вы не обойдёте каждого человека на планете, не стоит отказываться от внутренних актуальных целей — особенно когда вокруг тонны подтверждений их реалистичности.

Мало кто хочет стать артистом балета после восемнадцати или полететь в космос без подготовки. Базовые желания у большинства схожи: крепкое здоровье, любимое дело, приносящее признание, свобода в выборе еды, собственная недвижимость, качественный отдых и надёжный круг общения. Грубо говоря, это фундамент, ради которого ставятся промежуточные цели. Ничего фантастического — лишь баланс доходности и риска.

Не отказывайтесь от того, что зажигает ваш взгляд, — меняйте то, что этот огонь гасит: токсичное окружение, ограничивающие установки, деструктивные паттерны, неэффективные подходы, нелюбимую работу, неподходящих партнёров, уровень развития, географию жизни. И обязательно найдите то, что заставляет вас просыпаться и рисковать, потому что отказы не определяют возможности, а проверяют, насколько вам действительно нужна цель.

Инсайт, который помог мне пережить предательство лучшего друга.

Царь Давид в своих псалмах очень точно описал состояние после предательства: «меня продали за лепёшку». И хотя мы понимаем, что отдавать другому — это потребность, дающая значимость и влияние, внутри всё равно остаётся пустота — будто бы мы вложили сбережения в пирамиду «МММ» и в одно мгновение остались с фантиками. Мы бы не инвестировали, если бы знали, чем всё закончится, — поэтому и переживаем, что нас дёшево оценили.

Всё дело в том, что кто-то предпочитает виноградный сок и мраморную говядину, а кто-то — вино и колбасу. Существуют разные категории товаров и покупателей. Сок может стоить дороже вина, а колбаса — казаться вкуснее мяса, и наоборот. Речь не о принижении выборов.

Для одного бутылка «Roberto Cavalli» за сто тысяч — вечерний аперитив, а для другого сок за сто пятьдесят рублей — редкое удовольствие, которое согревает душу сильнее, чем шампанское в Куршавеле. Более того, даже миллионер может предпочесть сок по акции — просто потому, что он напоминает о бедном, но счастливом детстве, где для радости было нужно мало.

Для человека, который знает только колбасу из обрезков, она кажется деликатесом — его опыт не оставил места для иного вкуса. Его мир сужен прошлым: возможно, когда-то ему внушили, что мясо — не для него. Или он, как Генриетта Грин, чахнувшая нам миллиардами, словно Кощей над златом, не хочет его пробовать.

То же самое происходит и в отношениях. Нам кажется, что нас недооценили, потому что мы смотрим со своей колокольни. Но в картине мира предавшего именно лепёшка имеет ценность — даже если со стороны это выглядит абсурдно или глупо. Возможно, он бессознательно тянется к тем, кто относится к нему хуже, чем вы, потому что травмы сломали кости, которые криво срослись разрушающими адаптациями.

А может, он осознанно держится за стабильные представления, потому что для него страшнее всего признать, что годы страданий или унижений были не судьбой, а самообманом. Причин может быть много, но суть одна: какая-то субъективная выгода для человека ценнее того, от чего он отказался. Даже если согласно социальным опросам и психологическому минимуму противоположный выбор котируется выше.

То, что для одного — драгоценность, для другого — разменная монета. И дело не в вас, а в чужой системе координат.

Твари дрожащие, поэтому право имеем.

Можно хотеть любви, но отмахиваться карьерой, обнимая холодную подушку по ночам. Хотеть денег, но порицать богатых. Хотеть говорить, но затыкать рот. Хотеть спокойствия, но суетиться. Хотеть мало, но заражаться культом потребления. Хотеть разнообразия в сексе, наслаждаясь порно со своими фетишами, а потом — под любым предлогом избегать близости с партнёром, который считает, что такое любят только шлюхи и извращенцы. Хотеть признания, но не проявляться из-за мнения неизвестных. Хотеть развестись, но уговаривать себя остаться — детьми, привычкой и клятвами о вечном. Хотеть уволиться из-за начальника-самодура, но держаться за стабильные унижения. Хотеть похудеть, но рассказывать о широкой кости.

Можно доказывать другим людям, что это не нужно, и находить оправдания, вызывающие тошноту. Другие поверят, быть может, похлопают в ладоши. А потом пойдут дальше строить свою жизнь. Вы же найдёте приступообразное ублажение в том, что являетесь человеком слова, морали, принципа или терпения. Вот только, оставаясь один на один с мыслями, продолжите жрать себя изнутри.

Но любые проблемы никуда не уходят, а обезболивающие создают впечатление, что страдание — в неизвестности. Однако страдание здесь. Оно разливается по жилам, как густой декадентский сироп — сладковато-горький, липкий, въедливый. Год за годом. Компромисс за компромиссом. Отрицание за отрицанием. Оно не бьёт в набат, не рвёт вены в истерике. Нет. Оно шепчет, как колдун, накладывающий проклятие.

Оно — в запотевшем зеркале, мимо которого неудовлетворённые люди проходят, чуть замедлив шаг, но так и не решаясь разглядеть себя целиком — обиженных, никчёмных и проигравших. Оно прячется в складках простыни между обречёнными партнёрами — в том сантиметре, который давно превратился в пропасть. Оно — в глубине холодильника, где лежит недоеденный торт, тот самый, что должен был заткнуть дыру, но только растянул её края. Оно — во снах, там, где бегут, но не могут сдвинуться с места, кричат, но их не слышат, хотят проснуться, но тело не слушается.

И самое страшное — этому страданию не нужна петля на шее или пуля во лбу. Ему не нужны слёзы, крах или боль. Оно удобно, как домашние тапочки. Оно не убивает, а ласково приручает. Ему нужно лишь наше молчаливое согласие. Звенящая тишина между «хочу» и «смирюсь». Ему нужны не мечты, а воспоминания. Не агрессия, а пожимание плечами. Не желания, а вздохи.

Оно учит любить свою тюрьму. Не пробивать стены, а обставлять их. Не планировать побег, а создавать уют в камере. Не пилить решётку, а развешивать на ней картины. Не грезить о свободе, а называть свободой прогулки во дворе. Не искать ключи от цепей, а называть их украшениями.

Поэтому признать защиты, игнорирование, отрицание, вытеснение или сопротивление — это уже прорыв. Это значит, что ещё можно войти на новый уровень субъектности. Пробуждение становится началом внутренних диалогов, поиска решений и действий в собственных интересах. И потом оказывается, что дверь была не заперта, а просто тяжела — потому что вы сами наращивали на неё слои самообмана.

Право не заслуживают кожей, превращённой в броню, железной волей и непробиваемой уверенностью. Законность притязаний удостоверяется не силой кулака, а слабостью коленей. Вы — дрожащая тварь, поэтому имеете право. Каждая мурашка — несогласие на капитуляцию, каждый спазм в груди — слово протеста, каждый приступ тревоги — поэма о том, что вы ещё живы и можете.

Дрожь — это последний сохранившийся язык, на котором вы способны говорить себе правду, чувствовать, хотеть и рисковать, пока разум твердит заученные формулы самоуспокоения. В тварности содержится любая внутренняя революция — не громкая и кровавая, а тихая и необратимая, как первый вдох новорождённого.

#графомания

Как можно не знать?

Однажды мой знакомый-хирург в разговоре сказал, что «Отцы и дети» написал Достоевский. Я не стала его поправлять, потому что считаю: вставляют пять копеек в мелочах те, кто любит самоутверждаться за чужой счёт и компенсировать дефицит власти в жизни. Эта деталь не влияла ни на атмосферу встречи, ни на понимание друг друга. Через несколько секунд он спросил меня, верно ли его утверждение. Я сказала, что нет. Он засмущался от стыда, назвал себя «дебилом» и удивился, когда я сказала, что одна книга его не определяет.

После вечера я задумалась. Несколько часов назад дебилом назвал себя тот, кто ежедневно спасает жизни: расшифровывает снимки, назначает эффективное лечение, удаляет опухоли, проводит реконструкции, выводит стомы. Сотни благодарных пациентов, тысячи часов учёбы и каторжного труда. И Тургенев, делающий его недостаточным в собственных глазах.

На вопрос «Как можно не знать?» мне всегда хочется ответить: «Раком кверху». Я заметила, что люди, зацикленные на этом вопросе, склонны к нравоучениям, страдают от перфекционизма, боятся брать, разделять и отдавать ответственность, быть решительными, отвергнутыми, действующими или ошибающимися. Здесь стоит напомнить, что черты одного качества могут проявляться не повсеместно, а зонально. Например, мой знакомый решителен в операционной, но не решителен в признании ограниченности внимания, энергии и ресурсов.

Установку про «гигиеническую эрудицию» легко переложить на контакты и считать, что люди должны автоматически распознавать потребности и желания друг друга. Как можно не знать, что со мной так нельзя? Как можно не знать, что мне неприятно? Как можно не знать, что я этого хочу или не хочу? Как можно не знать, что мужчина/женщина, начальник/подчинённый, студент/преподаватель должны вести себя так, а не иначе? В итоге коммуникации превращаются в сплошное страдание от недосказанностей, конфликтов, догадок и двойных посылов.

Другие люди не умеют читать мысли и имеют собственные взгляды. Чтобы не тратить время и меньше разочаровываться, нужно спрашивать, что вам могут и готовы дать. Не ждать, а учиться узнавать, насколько вы совпадаете в представлениях и ожиданиях. Чем больше информации соберёте в начале, тем понятнее и спокойнее будет в процессе.

Любой человек не обязан иметь мнение по каждому политическому, бытовому или философскому вопросу: можно не знать или не хотеть знать, спросить, делегировать или возвращать ответственность, а то и вовсе отказываться от неё. Важно спрашивать себя: где и для чего я накапливаю знания? Вы не вечны, в сутках двадцать четыре часа, сфер жизни много. А ещё нужно не только работать и развиваться, но и спать, тратить накопленные ресурсы, проводить время с дорогими сердцу и отдыхать.

Необходимо регулярно задавать себе вопрос «Кто я?» и соотносить ответ с результатами деятельности. Это позволяет расставлять приоритеты. Здесь уместно привести в пример беседу Познера и Винер. В конце журналист начал парировать о высоком, а Ирина Александровна попросила расшифровать суть сказанного до простых смыслов. А всё потому, что она на одном месте вертела философию литературы. Она является великим тренером и уважаемой женщиной на верхушке пищевой цепочки. Это реакция довольной положением и достижениями личности. Она не хотела быть филологом, поэтому и не оценивает себя через призму наличия или отсутствия знаний о литературе.

Человеку полезно признавать, что он не Брюс Всемогущий, а смертное существо с пределами компетенций, возможностей, интересов и успехов. Нет списков дисциплин, которые делают нас достойными. Познер, знающий наизусть «Евгения Онегина», ничуть не лучше врача, который ежедневно борется за чужие жизни. Врач даст фору журналисту в знании топографической анатомии, а журналист — врачу в разборе раннего творчества Толстого. Так и должно быть, если мы говорим о том, чтобы каждый выполнял свою работу качественно, профессионально рос, обновлял профильные знания, держал баланс между развитием, личной жизнью и карьерой.

Помните: реакции на большие рассуждения делают админу приятно. Обняла!

Что посмотреть про психику и психологию человека?

Вам понравилась первая подборка, поэтому предлагаю следующую.

I. Габор Мате: Власть зависимости и зависимость от власти.

Зависимость — самый большой обман жизни, попытка заглушить боль и воплощение всех страхов. Но также это способ адаптации, получения удовольствия и регуляции поведения. Она может развиваться от чего угодно: от этанола и никотина до технологий и власти. Лектор позволяет взглянуть на феномен шире.

II. Джошуа Фор: Трюки памяти, на которые способен каждый.

«Дворец памяти» — техника, основанная на принципе ассоциации новых объектов с определёнными местами в знакомом пространстве. Лучше один раз услышать о ней из уст харизматичного журналиста, чем много раз прочитать.

III. Как лечат детей-садистов?

О первых звоночках отклонений, гранях изучения мира и тяге к насилию. Хорошее просвещение из уст психиатров для настоящих и будущих родителей. Если вы всё ещё думаете, что радикальная агрессия — прерогатива неблагополучных или психически больных, то этот выпуск точно для вас.

IV. Как понять, что вы извращенец? Отвечает психиатр.

Выпуск, демонстрирующий традиционные ценности, влияние социальных норм на интимную жизнь и НЕ раскрывающий разницу между девиацией и сексуальным предпочтением. Такое тоже нужно смотреть, чтобы выбирать, размышлять и делать выводы. Просто помните: не всё есть перверсия, а у врача могут быть устаревшие знания.

#любезноебессмертие

Моя глубокая благодарность мужчинам, которые воплощают идею равноправия: равных возможностей, оплаты труда, прав в семье и обществе. Спасибо тем, кто позаботился о подарках и цветах, готов разделять бытовые обязанности, помогать в профессиональном росте, и быть надёжными спутниками матерей, бабушек, дочерей, сестёр, избранниц и коллег. Спасибо тем, кто поддерживает женщин в их самоопределении, вне зависимости от стереотипов. Пусть ваши уважение, внимание и любовь будут регулярными, а не символичными. Ваше присутствие и поддержка нужны нам. Без вас не было бы ни подвига феминисток, ни прочного фундамента семьи, ни чувства партнёрства.

А вам, мои роскошные дамы, желаю не только силы и независимости для преодоления жизненных испытаний и покорения новых вершин, но и достойных мужчин, которые соответствуют ожиданиям, потребностям и мечтам. Поздравляю нас с тем, что мы можем выбирать, отказываться, соглашаться, высказываться и реализовываться. Желаю побед как в карьере, так и в амурных делах. Будьте удачливы во всём!

Обнимаю! 🫂

Люблю вас, мои яхонтовые единомышленники.

😍

«Письмо вашему прошлому…»

Всё кончено.

Кончено так, как детская нечувствительность к противоречиям при путешествии по стране Оз. Не стереть штрих кистью на холсте, уже высохшем. Да и картина не впечатляет так, как в первый раз. Мы насмотрелись на плавление сургуча, запечатывая конверты оттиском любви, признания и нужды. А потом пришло время, и вскрыли — прочитали, разорвали и выбросили. Не вернуть так, как официальные извещения, приглашения на свадьбу или первый паспорт. Всё кончено не потому, что нет или не было смысла, а потому, что смыслы меняются, и во вчерашних, казалось бы, нужных и вечных вещах, не остаётся трепета. В детстве не хотелось спать после обеда, а сегодня мы хотим хотя бы одного тихого часа. Имея возможность скупить весь детский мир, мы проходим мимо, озабоченные резонёрскими делами. А ты восхищаешься собой также, как тогда, когда мы смотрели с открытым ртом на взрослых? Это тоже, как оказалось, глупость.

Пережитое недостаточно для сегодняшнего дня. Меняются потребности, представления, планы и восприятие. С нами нельзя так, как раньше, и можно так, как люди из прошлого не умеют. Оттого не ждём, не хотим, не верим и остываем. Оборачиваясь назад, мы думаем о вздоре потому, что старые мечты рассыпаются, как крупицы хрустального шара по полу памяти, через который мы старались рассмотреть будущее, пытаясь переиграть Б-га. А у него на всё свои планы. Не управление волей, конечно же, а внеплановые проверки актуальности выборов. Как и дьявол не искушает, а любезно водит по чужим мирам, которые мы исследуем, чтобы подчеркнуть то светлое, что в нас есть. Как писал Ремарк: «В светлом тоже есть серое, потому что серебро серое». И без этого оно бы ничего не стоило. Омрачая смыслы, мы делаем их живыми. Всё живое умирает. И меняется.

Помнишь, как нас завораживал советский ковёр на стене у бабушки, который в итоге оказался конвейерным сплетением конечного числа узлов? Правда сплетаем мы не швейные, а железнодорожные узлы. Не потому, что не умеем создавать распознаваемые узоры, украшающие жизнь, а потому, что нужны современные развилки. Как нужны миру не бумажные карты, а GPS-навигаторы. Мы перерастаем друг друга, и речь не о превосходстве. Мы не боремся за английский трон, одномандатный избирательный округ или территориальные границы государств. Мы, как сирень, разворачиваемся вширь, отдаляясь. И если бы не умели отпускать друг друга, продолжая держаться за руки, то были бы четвертованы.

Поэтому всё кончено.
Раз и навсегда.
Кончено потому, что наши повести из сборников жизни как потерянная Атлантида и Александрийская библиотека.
Красивы, но невидимы.
Красивы, но бесполезны.
Красивы, но больше не про нас.

#графомания

Вопрос «А не теряю ли я себя?» — полезный, но с двойным дном. Нам свойственно из-за неврозов, эмоций, чувств или вынужденных обстоятельств попадать впросак, начиная и продолжая сомнительные отношения. Невозможно всё время поддерживать здравый смысл и ломать внешнюю среду под себя. Но когда человек постоянно держит этот вопрос в голове, воспринимая разрывы, критику, многообразие путей и чужое присутствие как покушение на уничтожение личности, это повод перевести мысль в другое русло.

Потеря может произойти вследствие небрежности, забывчивости, утраты. Сомнительно резкое исчезновение того, что мы о себе знаем и того, что было нами понято, избрано, использовано и повторено. Потеря ощутима и видима, потому что исчезает удовлетворяющее и привычное состояние. Потеря не происходит из-за того, что кто-то не думает и не действует так, как мы. Она не происходит и из-за того, что кто-то не даёт нам того, чего мы хотим.

Когда что-то важно, ты это знаешь, вплоть до мельчайших деталей. Мы хорошо помним царапины на телефоне и дорогу домой. Однако можем запутаться в настройках и не найти дорогу, если пойдём пешком с незнакомого района. Поэтому я бы отделила потерю себя от заблуждения.

Леса чужих душ вырастают до нашего появления, и в них можно не заходить, а если уж забрели, то компас и карта всегда в кармане. Зная, как и где их применять, найдёшь выход. За внутренними и внешними нападениями на леса скрывается отсутствие ценности, принципа или убеждения. Если после общения человек утверждает, что ушёл из отношений из-за «потери себя», то это сигнал того, что он и стоял на распутье, а поиски идентичности ещё впереди.

Какой самый запоминающийся комплимент вы получали?

Как идея о справедливости мешает жить

Сегодня набирают обороты поэтические вечера. Я увидела пост одной из непризнанных деятельниц в стиле: «все пидорасы, а я д’Артаньян». Акцент был на том, что много лет читает, но залы не собирает, пишет талантливо, но без признания. А вот поэты из известного лейбла и исполняют плохо, и пишут ужасно, и ничего не сделали, чтобы продавать тысячи билетов. Крик неудовлетворённости завершился цитатой Льва Озерова: «Помогайте талантливым, бездарности пробьются сами».

Вера в справедливость препятствует реализации, потому что вместо работы с реальностью человек ублажает себя фантазиями о правильном развитии событий и не признаёт, что его действия не приносят результата. На деле есть цель, труд, гибкость, потери, выгодные знакомства, методичность, принятая аудиторией подача, попытки, финансовые вложения.

Я не отрицаю феномен удачи. Например, не нуждаться с рождения, получать помощь от родителей и окружения, встречаться с богатым партнёром, выстрелить в алгоритмах социальных сетей, понравиться инвесторам, работодателям или продюсерам. Но всё это объединяет два «но». Первое — знать, как этим пользоваться и на основе чего. Второе — уметь присваивать, удерживать и приумножать полученное.

Чтобы видео случайно набрали просмотры, их нужно регулярно снимать и выкладывать. Чтобы использовать ресурсы семьи, необходима идея (читай — прыткий мозг) и способы её развития. Элен Манасир смогла создать бизнес, внук Бориса Ельцина — нет. Чтобы понравиться инвесторам, надо иметь то, что можно им предложить, найти их и уметь вести переговоры. Чтобы начать встречаться с богатым партнёром, нужно соответствовать его вкусу.

Если есть мозг и талант, но, к сожалению, нет помощи, то придётся сильнее напрягаться, если цель важна, вы видите свою идентичность и понимаете, что можно на ней заработать. Пиздеть не мешки ворочать, а Москва слезам не верит. Барышня, благодаря которой родился этот пост, много лет трудится на небольшую аудиторию. Усилия по записи, запоминанию и сочинению такие же, как и у популярных чтецов, но направлены в пустоту.

На деле всё снова просто: каким бы поцелованным Б-гом человек ни был, о нём должны узнать, прежде чем признать, и делается это с помощью упоминаний в СМИ и социальных сетях. Это легче, чем в «стране, которой нет», где пробивались единицы благодаря элитам и сарафанному радио. Чтобы собрать аудиторию в telegram, если не успели или не смогли вкусить органический рост нельзяграма, придётся закупать рекламу за кровные, заявлять о себе и сотрудничать с другими.

Придётся получать отказы, ошибаться в закупках, вкладываться без мгновенной отдачи, бороться с ощущением ненужности, медленно, но верно расти, если мало денег для вложений. Придётся собирать волю в кулак и бежать ещё один круг. Придётся искать время на блог, выделять бюджет, урезать идеи до своих возможностей, менять подходы и разочаровываться в гипотезах.

Продюсер телеканала «Пятница» Николай Картозия в одном из интервью отметил, что можно раскрутить любого, если грамотно подойти к формированию образа и продвижению. Стать богатым и известным может каждый. Донцова получает за свои книги больше, чем получал Достоевский. Ольга Бузова известна российской молодёжи лучше, чем Анна Герман. К Веронике Степановой прислушиваются чаще, чем когда-то к дедушке Фройду. На любой товар есть купец. У каждого человека есть единомышленники. О кратковременности чужого успеха рассуждают те, у кого нет намёков на собственный успех. Мол: «эпоха пошлого общества, один я умный в белом пальто стою красивый и чахну над великими идеями».

Пока одни сомневаются в том, что достойны писáть, говорить, высказывать мнение, вести за собой, зарабатывать и получать поддержку, другие это делают. Пока одни считают, что для получения желаемого нужно страдать, другие думают как получить желаемое не страдая. Пока одни складируют знания, другие приобретают их в процессе. Пока одни жалуются на то, что им не везёт, другие идут к мечте маленькими шагами.

Несправедливость и дисциплина

Для достижения успеха не всегда требуется надрывать пупок. Иногда достаточно прочесть одну полезную книгу и применить полученное быстрее тех, кто прочёл десяток. Не досконально разбираясь в компетенциях, можно решать рабочие задачи. Одна ключевая связь может оказаться важнее множества знакомств. Обладая меньшими достоинствами, чем другие претенденты на должность, можно стать руководителем.

Клинические психологи, получившие образование за пять с половиной лет, часто зарабатывают меньше, чем инфоцыгане за курсы по дыханию маткой. Пожарные, ежедневно рискующие своей жизнью, имеют меньше привилегий, чем модели. Те, кто учился спустя рукава, порой управляют отличниками. Достойные люди выбирают менее привлекательных партнёров. Люди тратят много ресурсов на отношения, получая взамен чёрную неблагодарность. Тендеры выигрывают компании, поставляющие менее качественную продукцию, чем конкуренты. Уважение не заслуживают, а берут. Чьи-то собаки питаются деликатесами, в то время как талантливые люди варят макароны по акции в трущобах.

Можно долго продолжать. Ещё дольше можно рассуждать, почему происходит так, а не иначе. Но факт остаётся неизменным: мир несправедлив. Избавление от иллюзии платы высокой ценой за успех — это отличный подарок самому себе, позволяющий начать двигаться в сторону своих желаний, а не ждать, что заметят, предложат, оценят или позовут.

Более того, многие цели отпадают: прыгать выше и дальше других совсем не обязательно для того, чтобы хорошо себя чувствовать. Жизнь становится подчинённой не поиску справедливости, который приводит к оправданиям, а борьбе с возникшими трудностями. Борьбе, которая может принести и быструю победу.

Когда появляется шанс достичь желаемого с помощью делегирования задач, просьбы или ограниченных действий — лучше воспользоваться этим, вместо того чтобы рвать на себе рубаху. Если вы сомневаетесь в своих силах или ещё не полностью готовы, всё равно стоит попытаться, потому что попытки не оплачиваются. Когда что-то не получилось, проще не натягивать сову на глобус, занимая позицию жертвы, а работать с тем, что есть.

Принимая несправедливость как условие жизни, мы становимся более изобретательными и менее требовательными к себе. Мы учимся прагматичнее относиться к распределению времени и неудачам, и начинаем замечать простые, быстрые и выгодные решения.

История рассказывает, что человек — существо сильное и удачливое. Дональд Трамп продемонстрировал, что можно выиграть даже после многочисленных банкротств, уголовных преследований и жёсткой критики. Пассажиры «Титаника», которым удалось выжить, показали, что можно запрыгнуть в шлюпки, даже когда их не хватит на всех. Варис Дирие убедила, что побеждают те, кто ставит желание выше страха и ограничений. Владельцы кота Максима из блокадного Ленинграда указали, на что способна воля и любовь, когда не съели мохнатого друга в тяжёлые времена. Роберт Рождественский доказал, что можно хранить верность одному человеку всю жизнь. Виктор Франкл, прошедший ужасы концлагеря, вселил уверенность, что можно во всём найти смысл и спастись. Выжившие при крушении самолёта в Актау подтвердили, что чудеса случаются.

История разочаровывает и вдохновляет.
История дарит надежду и отнимает её.
История демонстрирует несгибаемость и бесхребетность.
История разрушает и созидает.
Но здесь выгодно верить в то, что удача будет с нами всегда, и спасибо истории за эту веру.

#графомания

Мёртвые учат живых не бояться.

Мой дядюшка упокоился на престижном некрополе, где мрамор отличается помпезностью. Путь к месту его захоронения лежит через длинные титры имён, фамилий и дат. Мимо них я иду медленно и вдумчиво, сопровождаемая воронами. Их карканье всегда напоминало мне скрежет перьев по пергаменту, записывающих историю без пафоса.

Кладбище, при своей элегантности, неприметно. Выходишь за ворота Аида, и вот она — жизнь, пульсирующая, как ритм сердечных сокращений. Входишь в них — и время замирает, будто бы песочные часы каждого покойника положили горизонтально, подводя итог между сделанным и несделанным. Каждое лицо обезличено, каждая могила — обещание вечности.

Воздух пропитан запахом затхлой земли. Ряды надгробий унылы, словно бесконечная партия в шашки, растянувшаяся на десятки километров. Пыльная роскошь плит украшена выцветшими под солнцем венками, придавая благородство неуклюжим эпитафиям. Видно, что живые не часто сюда приходят, потому что после скорби их мысли возвращаются к живым. Мертвецы же всплывают в памяти, как тени, скользящие по стенам домов, едва заметные, но неизменно присутствующие.

Я почти не помню своего дядюшку: фирменная улыбка, опущенные уголки глаз, талант комика… Мантра, повторяющаяся в детстве, когда его дни были прострелены поражениями, а наши отношения ещё не напоминали мелодию расстроенной скрипки с пожелтевшими струнами: «Камилюс, всё будет бэнч — прорвёмся!». Тогда раздражало искажение моего имени, а смысл слов был скрыт за невинностью перед жизнью. Сегодня они врезались в меня осколками горькой французской иронии.

Я избегаю смотреть на его портрет, ведь он — свидетельство борьбы с известным исходом. Его стеклянный взгляд, словно сосуд, переполненный угасанием. Такой же круглый, как его землистая кожа в области глаз, и такой же раздутый, как его тело в гробу. Снимок сделан, когда онкология молча ждала своего дня, сплетая невидимую сеть власти. А сейчас молчат его глаза, но уже без надежды и стремления к звёздному часу.

Я посещаю его могилу чаще, чем мы общались последние восемь лет его жизни (ни разу). Забавно, но только теперь можно поговорить. И когда стало «можно», уже нет смысла. Всё, что остаётся, — с трепетом подбирать искусственные цветы, объясняя свой перфекционизм его любвью к роскоши. Поправляя пошлые букеты, я понимаю, что мишура и симметрия нужны живым. Традиции и символы помогают найти утешение в долженствовании.

Возвращаясь, я ощущаю привкус пепла на языке, но не от сигарет и тоски, а от правды бытия. Я вижу парный памятник незнакомцев. Мужчина с гусарскими усами застыл в объятиях мрамора. Его вдова, предвкушающая воссоединение, заказала место для себя заранее: с фото, именем и датой рождения. Осталось лишь добавить последнюю деталь — сухую арифметику конечности.

Макабр… Наглядный жгучий танец физической жизни и душевной смерти. Женщина, продумавшая всё до мелочей, напоминает актрису, знающую текст наизусть и уставшую от игры. В её решении заключены траур неуверенности в нужности живым, и торжествующая уверенность в желании уйти. Но второй даты нет, значит остаётся надежда.

Уходя, я пришла к выводу, что страх смерти, не обусловленный объективными причинами, на самом деле является страхом перед жизнью, которую мы либо не проживаем, либо боимся не прожить. Конец сам по себе неважен, ведь никто не знает, что нас ждет после: сады Иеронима Босха, реинкарнация или встреча с Вергилием. Мы боимся не конца, а страданий, бедности, одиночества, болезней и утраты дееспособности. Мы боимся строить будущее без близких людей рядом и переживаем за их будущее без нас. Мы боимся быть забытыми.

Вот такой тяжёлый и интимный очерк из рубрики #графомания, обновлений которой давно не было. Уходя из филиала Аида, я почувствовала жизнеутверждение, потому что всё, что мы можем делать — это действовать ради наполненности бытия и бороться со страхами.

Всё будет бэнч, яхонтовые мои!

Мёртвые учат живых не бояться.

Мой дядюшка упокоился на престижном некрополе, где мрамор отличается помпезностью. Путь к месту его захоронения лежит через длинные титры имён, фамилий и дат. Мимо них я иду медленно и вдумчиво, сопровождаемая воронами. Их карканье всегда напоминало мне скрежет перьев по пергаменту, записывающих историю без пафоса.

Кладбище, при своей элегантности, неприметно. Выходишь за ворота Аида, и вот она — жизнь, пульсирующая, как ритм сердечных сокращений. Входишь в них — и время замирает, будто бы песочные часы каждого покойника положили горизонтально, подводя итог между сделанным и несделанным. Каждое лицо обезличено, каждая могила — обещание вечности.

Воздух пропитан запахом затхлой земли. Ряды надгробий унылы, словно бесконечная партия в шашки, растянувшаяся на десятки километров. Пыльная роскошь плит украшена выцветшими под солнцем венками, придавая благородство неуклюжим эпитафиям. Видно, что живые не часто сюда приходят, потому что после скорби их мысли возвращаются к живым. Мертвецы же всплывают в памяти, как тени, скользящие по стенам домов, едва заметные, но неизменно присутствующие.

Я почти не помню своего дядюшку: фирменная улыбка, опущенные уголки глаз, талант комика… Мантра, повторяющаяся в детстве, когда его дни были прострелены поражениями, а наши отношения ещё не напоминали мелодию расстроенной скрипки с пожелтевшими струнами: «Камилюс, всё будет бэнч — прорвёмся!». Тогда раздражало искажение моего имени, а смысл слов был скрыт за невинностью перед жизнью. Сегодня они врезались в меня осколками горькой французской иронии.

Я избегаю смотреть на его портрет, ведь он — свидетельство борьбы с известным исходом. Его стеклянный взгляд, словно сосуд, переполненный угасанием. Такой же круглый, как его землистая кожа в области глаз, и такой же раздутый, как его тело в гробу. Снимок сделан, когда онкология молча ждала своего дня, сплетая невидимую сеть власти. А сейчас молчат его глаза, но уже без надежды и стремления к звёздному часу.

Я посещаю его могилу чаще, чем мы общались последние восемь лет его жизни (ни разу). Забавно, но только теперь можно поговорить. И когда стало «можно», уже нет смысла. Всё, что остаётся, — с трепетом подбирать искусственные цветы, объясняя свой перфекционизм его любвью к роскоши. Поправляя пошлые букеты, я понимаю, что мишура и симметрия нужны живым. Традиции и символы помогают найти утешение в долженствовании.

Возвращаясь, я ощущаю привкус пепла на языке, но не от сигарет и тоски, а от правды бытия. Я вижу парный памятник незнакомцев. Мужчина с гусарскими усами застыл в объятиях мрамора. Его вдова, предвкушающая воссоединение, заказала место для себя заранее: с фото, именем и датой рождения. Осталось лишь добавить последнюю деталь — сухую арифметику конечности.

Макабр… Наглядный жгучий танец физической жизни и душевной смерти. Женщина, продумавшая всё до мелочей, напоминает актрису, знающую текст наизусть и уставшую от игры. В её решении заключены траур неуверенности в нужности живым, и торжествующая уверенность в желании уйти. Но второй даты нет, значит остаётся надежда.

Уходя, я пришла к выводу, что страх смерти, не обусловленный объективными причинами, на самом деле является страхом перед жизнью, которую мы либо не проживаем, либо боимся не прожить. Конец сам по себе неважен, ведь никто не знает, что нас ждет после: сады Иеронима Босха, реинкарнация или встреча с Вергилием. Мы боимся не конца, а страданий, бедности, одиночества, болезней и утраты дееспособности. Мы боимся строить будущее без близких людей рядом и переживаем за их будущее без нас. Мы боимся быть забытыми.

Вот такой тяжёлый и интимный очерк из рубрики #графомания, обновлений которой давно не было. Уходя из филиала Аида, я почувствовала жизнеутверждение, потому что всё, что мы можем делать — это действовать ради наполненности бытия и бороться со страхами.

Всё будет бэнч, яхонтовые мои!